В 1929 году в издательстве "Современные записки" вышел итоговый сборник Ивана Алексеевича Бунина "Избранные стихи". В него вошли 200 лучших, по мнению автора, стихотворений, наиболее точно представляющих его поэтический путь. Путь этот к 1929 году - и даже раньше, к началу 1920-х годов, - был практически завершен: впереди - окончание "Жизни Арсеньева", "Освобождение Толстого", "Темные аллеи" - и лишь несколько стихотворений-фрагментов, отточенных, но единичных.

В начале своего литературного поприща Бунин явно предпочитал стихи прозе. Как поэт он трижды получал Пушкинские премии1 и как поэт был избран в Российскую (Императорскую) Академию наук по разряду изящной словесности (1909). В художественном сознании Бунина прозаическое и поэтическое начала существовали на равных, что отражалось и в составе его книг, включавших и стихи и прозу. Однако в глазах критика и читателя уже с начала 1910-х годов, т. е. с выходом в свет "Деревни", и чем дальше, тем больше, Бунин-поэт все заметнее уступал Бунину-прозаику. В то же время сам он ощущал себя прежде всего поэтом. Бунин "неизменно хотел, чтобы его в первую очередь считали поэтом", - вспоминает А. Бахрах;2 "свое неприятие как поэта переживал болезненно", - подтверждает З. Шаховская.3 Б. Нарциссов описывает свой разговор с Буниным в 1938 году: "На мой первый вопрос: "Кем Вы себя считаете: прозаиком или поэтом?" ответ был "Поэтом". И это после присуждения премии за прозу!"4

Таких заявлений в разговорах с самыми разными людьми Бунин сделал множество.5 В них можно увидеть авторское самоопределение, а можно - вызов новой литературной эпохе. Эта эпоха пренебрегла, по мнению Бунина, теми качествами, которые были наиболее близки ему и им выражены. Осталась обида на непонимание современников, непонимание, которое странным образом уживалось с неизменно уважительными, хотя подчас несколько отстраненными, отзывами о бунинской поэзии.

Вероятно, Бунин вполне отдавал себе отчет в том, что его рассказам и повестям уже обеспечено место в литературе, и при этом желал обратить внимание читателей на свое поэтическое творчество. К этому Бунина под-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Бабореко А. К . И. А. Бунин: Материалы для биографии (с 1870 по 1917). 2-е изд. М., 1983. С. 139.

2 Бахрах А. В. Бунин в халате. М., 2000. С. 220.

3 Шаховская З. А. Бунин // Шаховская З. А. В поисках Набокова. Отражения. М., 1991. С. 202 - 230.

4 Нарциссов Б. Бунин-поэт // Новый журнал. 1974. Кн. 114. С. 206 - 219.

5 См., например: Седых А. Далекие, близкие: [Воспоминания, рассказы]. М., 1995. С. 228; Прегель С. Ю. Из воспоминаний о Бунине // Иван Бунин: В 2 кн. М., 1973. Кн. 2. С. 353 - 354; Одоевцева И. В. На берегах Сены. М., 1989. С. 251; Берберова Н. Н. Курсив мой: Автобиография. М., 1996. С. 253.

стр. 53


--------------------------------------------------------------------------------

талкивало и ощущение некоторого парадокса: в общем литературном развитии поэзия и проза, равноправные в творческом самоощущении Бунина, тяготеют к различным потокам: проза - к новаторскому, поэзия - к традиционному. И хотя сегодня вопрос о традиционности бунинской поэзии не кажется однозначно решенным, сама необходимость, или потребность, доказательств ее новаторства говорит о сложившейся читательской / критической инерции ее восприятия. В отношении прозы такой необходимости, по большому счету, не возникало, с тех пор как модернизм перестал отождествляться с Символизмом и декадентством тем более.

Бунинская проза неизменно оказывалась "интереснее" его стихов. О том, что Бунин не только прозаик, в 1920-е годы стали понемногу забывать. Вот как вспоминал об этом Г. Адамович: "Иногда, в пору расцвета русской литературной жизни в Париже, при спорах о поэзии на каком-нибудь собрании дело доходило до того, что о Бунине, как о поэте, просто-напросто забывали, и случалось это не раз. Называли имена Блока, Анненского, Гумилева, Ахматовой, Ходасевича, Мандельштама, Пастернака, некоторых других, а о Бунине никто не упоминал. Бывало, он сидел тут же, в первых рядах, по привычке делая вполголоса с места иронические замечания, и все присутствующие, все спорившие знали, что это - большой русский писатель, гордость нашей литературы. Но забывали, что это и поэт".6

О том, что он "и поэт", Бунин и напомнил в 1929 году: предварительное подведение своих литературных итогов он начал - как и литературный путь - со стихов, а продолжил берлинским собранием сочинений 1934- 1936 годов (изд. "Петрополис"), большую часть которого заняли тома прозы.

"Избранные стихи" вызвали серию самых различных откликов. Бунин - один из старейших и почетнейших литераторов (чтобы избежать жанрового определения) эмиграции - был вправе рассчитывать на уважительные, более того, хвалебные и, что немаловажно, многочисленные отзывы. И они появились: в парижской газете "Россия и Славянство" писал Константин Зайцев, будущий автор первой монографии о бунинском творчестве, в варшавской "За свободу!" - С. И. Нальянч (псевдоним С. И. Шовгенова), в берлинском "Руле" - В. Сирин (Набоков), в софийской газете "Голос" - Г. Ф. Волошин, в рижской "Сегодня" - П. М. Пильский, в бухарестской "Наша речь" - А. М. Федоров, в парижских "Последних новостях" - М. Алданов, в "Возрождении" - В. Ф. Ходасевич, в "Современных записках" - Ф. А. Степун, в "Иллюстрированной России" - Н. А. Тэффи.7 Общий тон этих откликов можно свести к названию статьи Тэффи: "По поводу чудесной книги".

"Бунин издал стихи, и теперь дело читателя и критика оценить и благоговейно сохранить принесенный нам поэтом дар" (Г. Волошин).8

"Поражает редкая четкость линий, бунинская строгость к себе и своим строкам, изумительная, придирчивая щепетильность к слову, ясность рисунка, продуманная, взвешенная уверенность" (П. Пильский).9

"Всякий читатель оценит необыкновенное благородство формы, красоту стиха, скупость в слове, в фигурах "остроту зрения" знаменитого писателя" (М. Алданов).10


--------------------------------------------------------------------------------

6 Адамович Г. В. Бунин-поэт // Адамович Г. В. Одиночество и свобода. М., 1996. С. 151.

7 Большая часть этих отзывов собрана Буниным и хранится в его архиве: РГАЛИ. Ф. 44. Оп. 2. Ед. хр. 150. Далее перечисленные статьи цитируются по этому источнику.

8 Волошин Г. И. А. Бунин // Голос (София). 1929. 20 июня. Это предложение отчеркнуто на полях Буниным.

9 Пильский П. Поэт Ив. Бунин // Сегодня (Рига). 1929. 25 июня.

10 Алданов М. О новой книге Бунина// Последние новости (Париж). 1929. 18 июля.

стр. 54


--------------------------------------------------------------------------------

"(...) Тон же книги, вообще говоря, иногда прямо-таки - жреческий, так что автор, презирающий житейскую суетность и пошлость, часто поминающий о Боге, вечности, смерти и бессмертии, представляется порой как бы в некоем торжественном облачении" (А. Федоров).11

"Бунина-прозаика принято ставить выше Бунина-поэта. Я сам склонен был так думать. Сейчас, читая и перечитывая его "Избранные стихи", только что изданные за границей и составляющие своего рода итог двадцатипятилетнего поэтического творчества нашего великого писателя, я впервые по-настоящему понял, какое огромное явление Бунин-поэт. И вместе с тем многое лучше и глубже понял в Бунине: лучше и глубже понял миросозерцание Бунина" (К. Зайцев).12

Миросозерцанию Бунина и соотношению в его творчестве прозаического и поэтического начал - какое из них первично и какое предпочтительно - посвятил свою статью Ф. Степун, наиболее уважаемый и любимый Буниным критик: "Стихи Бунина называли "стихами прозаика". Это глубоко неверно. Конечно, между прозой Бунина и его стихами очень много общего (иначе ведь и невозможно: каждый большой художник всегда целостно присутствует в каждом своем создании), но это общее раскрывается в стихах совершенно иначе, чем в прозе.

Обще Бунинской прозе и Бунинским стихам: 1) стереоскопическая сверхрельефность описаний (в особенности описание природы), 2) ясность и точность смысловых содержаний, как отдельных слов, так и всех словесных построений (смысловая сущность (эйдема) Бунинских слов, фраз, периодов никогда не растворяется в напевности (фонема) его прикровенно мелодических стихов) (...) 3) особая аристократичность - скупость на внешние эффекты, сдержанность слов и страстей, чувство меры и нелюбовь к педали. Этими тремя моментами сходство Бунинской прозы и Бунинских стихов, конечно, не исчерпывается, но меня сейчас интересует не столько сходство, сколько различие.

Оно есть и оно очень значительно. Чем пристальнее вчитываешься в стихи Бунина, тем глубже ощущаешь ту их пронзительную лиричность и глубокую философичность, которых в рассказах Бунина нет (которые вообще нерассказуемы)".13

Степун предпринял одну из наиболее серьезных попыток воссоздания поэтического мироощущения Бунина. Доминанта этого мироощущения - трагическая, она связана с особым характером религиозности Бунина, а именно: постоянным сознанием присутствия немого Бога, немоты Бога, Бога, отделенного от мира и человека. О религиозном характере бунинской поэзии говорит и "предельное углубление памяти", которая неминуемо проецируется в вечность и, следовательно, в божественную основу мира.

Возвращаясь в конце своей статьи к земным, историко-культурным координатам поэзии Бунина, Степун затрагивает второй постоянный аспект в спорах о бунинской поэзии: "Бунин типичный представитель русского аполлинизма. Его стихи до конца внятны уху, уму и сердцу.(...) В стихах Бунина нет "зауми", "невнятицы", нету хаоса, ворожбы и крутения мистиче-


--------------------------------------------------------------------------------

11 Федоров А. Ив. Бунин - Стихи избранные // Наша речь (Бухарест). 1929. 6 авг.

12 Зайцев К. Бунин-поэт // Россия и Славянство. 1929 (дата не известна).

13 Степун Ф. (Рец. на кн.: Ив. Бунин. Избранные стихи) // Современные записки (Париж). 1929. Т. 39. С. 527. В последнем тезисе Степуну возразил позже Глеб Струве, и многие критики были согласны с ним: "Думается, что тут Степун ошибается: в лучших вещах Бунина (...) именно есть "пронзительная лиричность" и в этом скорее не различие, а сходство его стихов с прозой" (Струве Г. Русская литература в изгнании. 3-е изд., испр. и доп.; Краткий биографический словарь русского зарубежья / Р. И. Вильданова, В. Б. Кудрявцев, К. Ю. Лаппо-Данилевский. Париж; М., 1996. С. 172).

стр. 55


--------------------------------------------------------------------------------

ски-эстетической хлыстовщины (очень глубокой темы русского сознания), т. е. всего того, что так характерно для Блока и Белого, чем оба они и перекликаются не только с Есениным и Пастернаком, но в известном смысле и с Гете второй части Фауста.

Указывая на это ограничение Бунинского дарования, я в конце концов указываю только на его совершенство, ибо вне определенных границ и граней возможно, быть может, свершение, но невозможно совершенство".14

Итак, во-первых, соотношение поэзии и прозы (имманентное рассмотрение), во-вторых, место Бунина-поэта в современной поэзии (контекст) - вот темы, опять, как и в 1900 - 1910-е годы, в пору выхода основных поэтических книг Бунина, оказавшиеся в центре критического рассмотрения. В ряде откликов выражалось сожаление по поводу состава "Избранных стихов". И Сирин-Набоков, и Ходасевич, и Нальянч указывали на то, что отнюдь не самые лучшие стихи Бунина вошли в его поэтическое избранное (об этом ниже). Но ценность бунинской поэзии была неоспорима. Бунин - не только заслуженный (академик!), но и истинный мастер, глубокий лирик с собственными темами.

Наряду с этим группа рецензентов заявляла, что в стихах Бунина нет собственно поэтических достоинств. В самом нейтральном варианте эта позиция выглядит примерно так, как ее озвучил рецензент варшавской газеты "За свободу!", подписавшийся инициалами А. Л.: "Бунин - поэт несомненный. Поэт-лирик. Но есть в его стихах свойства, которые лишают их чар и власти лирики. Стихи Бунина мертвы (...). Они не трогают, не волнуют, они не вызывают никакого нового чувства, они... не нужны".15

Это противоречивое заявление еще содержит в себе необходимое признание: "Бунин - поэт несомненный" (хотя оно-то как раз и выглядит во всем отзыве наиболее чужеродным).

Следующий шаг делает критик пражской "Воли России" Алексей Эйснер:16 он без каких-либо сомнений отказывает Бунину в праве называться поэтом. Можно заметить, что Эйснер как будто был спровоцирован на разгром бунинских стихов почти восторженной рецензией Сирина-Набокова, появившейся незадолго до того в берлинском "Руле". В ней Набоков писал: "Легко громить стихотворца, легко выуживать из его виршей смешные ошибки, чудовищные ударенья, дурные рифмы. Но как говорить о творениях большого поэта, где все прекрасно, где все равномерно, как выразить прелесть и глубину его стиха, новизну и силу его образов, как выписывать цитаты, - когда за цитатой целиком тянется на бумагу и все стихотворение?"17

На это "все прекрасно" Эйснер отвечает "по пунктам".

Рассчитанная не в последнюю очередь на эпатаж, статья Эйснера представляет собой подробный разбор бунинской поэзии, итогом которого является вывод о Бунине как неумелом, а учитывая 25-летний стаж его поэтической деятельности, безнадежно неумелом версификаторе, который по содержанию своих стихов может быть определен не как поэт, а как прозаик. Благожелательные и хвалебные отзывы, появившиеся после выхода "Избранных стихов", Эйснер объясняет исключительно "гипнозом имени" выдающегося прозаика и нежеланием признать в выдающемся прозаике неспособного поэта.18


--------------------------------------------------------------------------------

14 Степун Ф. Указ. соч. С. 532.

15 А Л. Новые книги: Ив. Бунин. Избранные стихи // За свободу! (Варшава). 1929. N 149. Цит. по: РГАЛИ. Ф. 44. Оп. 2. Ед. хр. 150.

16 См. о нем прежде всего: Струве Г. Указ. соч. С. 58, 383 и др.

17 Набоков В. В. (Рец. на кн.:) Ив. Бунин. Избранные стихи // Набоков В. В. Русский период. Собр. соч.: В 5 т. СПб., 1999. Т. 2. С. 673.

18 Статья Эйснера вышла с примечанием: "Редакция "Воли России" не разделяет всех оценок автора настоящей статьи ".

стр. 56


--------------------------------------------------------------------------------

Для доказательства того, что стихи Бунина - не поэзия, Эйснер прибегает к двум определениям поэзии, и выбор этих определений как нельзя более характерен для его позиции. Первое, представляющееся Эйснеру "наиболее интересным", определение Р. О. Якобсона: "Поэзия есть слово в его эстетической функции".19 Второе - "более академическое, но менее умное", как пишет Эйснер, - "поэзия есть лучшие слова в лучшем порядке". Эта "аксиома" Колриджа была актуализирована в 1910-е годы Н. Гумилевым (например, в статье "Читатель"), хотя у Колриджа - "самые нужные слова в самом нужном месте".

И вот, считает Эйснер, ни по тому, ни по другому определению поэзия Бунина не выдерживает критики. Вот некоторые выдержки из этой статьи, которые могут дать представление и об аргументах, и о стиле полемики.

"Всеми размерами, всеми видами стиха Бунин владеет изумительно", - написал в рецензии на "Избранные стихи" Набоков. Эйснер будто выворачивает это положение наизнанку: "(...) Бунину прежде всего органически чужды внешние формы поэзии.. И во-первых, - Бунину не дается стихотворный размер. К этой мысли приводит вовсе не однообразие метрических структур его стихов, вне зависимости от разнообразия содержаний. (...) Гораздо больше смущает бесконечная монотонность и сухость этого ямба, но еще больше ритмическая несамостоятельность во всех размерах. Целый же ряд ошибок слуха (...) грустно подтверждает эту истину. (...) невнимание к согласованию логических и метрических ударений, чуть ли не на каждой странице (...) еще больше чувствуется связанность Бунина в построении фразы, в размещении ее составных частей. (...)

Довольно часто(е) и приводящее в восторг Сирина повторение глаголов (старый прием, кстати сказать) есть не что иное, как заполнение многостопного размера. Небольшое же число стоп иногда заставляет Бунина так усекать фразу, что совершенно нельзя ее понять.(...)

Очень типично для прозаика Бунина то, что он больше верит в силу запятой, чем в непреодолимую силу музыки стиха и мощь цезуры его.

Но техническое слабосилие Бунина (...) еще более заметно в ритмике (...). Его стихи как будто совсем лишены каких-нибудь индивидуальных музыкальных основ. (...)

Еще более неблагополучно у Бунина с рифмой. Пусть он употребляет исключительно самые замученные и заезженные, пусть столбцами рифмует собственные имена, пусть во всей книге нет ни одной рифмы, которую услышишь, которая поразит ухо, - этого мало. Как и размеру, Бунин приносит ей слишком большие жертвы. Прежде всего, иногда затемняет смысл, вопреки пресловутой своей ясности. (...)".20

Каждое из этих заявлений снабжено впечатляющим списком прокомментированных примеров. Неудачи в синтаксисе иллюстрируются строками из стихотворения "Огромный, красный, старый пароход...": "Мальчишка-негр в турецкой грязной феске Висит в бадье, по борту, красит бак (...)". "Это "по борту", - пишет Эйснер, - чрезвычайно неуклюжее, вряд ли даже допустимое грамматически - совершенно невозможно тяжелит поэтическую строку (...) тогда как по существу это едва ли не заполнение пустого места размера несущественной подробностью. Такой синтаксис, неверный и для прозы, недопустимо сложен для поэзии. Очень значительно здесь и прилагательное "турецкой", относящееся к феске".


--------------------------------------------------------------------------------

19 См.: Якобсон Р. Новейшая русская поэзия. Набросок первый. Подступы к Хлебникову// Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. С. 275.

20 Эйснер А. Прозаические стихи // Воля России (Прага). 1929. N 12. С. 78 - 83.

стр. 57


--------------------------------------------------------------------------------

Сегментированный синтаксис, лишающий строчки смысла, Эйснер находит, например, в стихотворении "На пути под Хевроном...": ""Поздней ночью я слышал / Плач ребенка - шакала"... Даже если оставить в стороне сияющую новизну самого сравнения, нужно сказать, что, хотя оно и должно подействовать на того, кто никогда не встречал его еще у Майн-Рида, - в таком виде, когда не совсем ясно, кто все-таки плакал: шакал как ребенок или ребенок как шакал, - оно вряд ли достигнет своей цели".

Вера в запятую, а не в цезуру подтверждается стихотворением "Феска". Здесь, ядовито замечает Эйснер, "размер не обязывает на слово "турецкая"", но "Бунин задает новую загадку: "Женщина, глянь, проходя, сквозь сияющий шелковый газ / На золотые усы и на твердую красную феску!" Если при чтении вслух не обозначить в воздухе пальцем все запятые, слушатель будет твердо уверен, что женщина проходит "сквозь сияющий шелковый газ"".

"Иногда, - продолжает Эйснер, - Бунин заполняет строку прямо какими-то парадоксами из жизни животных: "Рогатый вол, большой соловый бык, / Скользнув в грязи и раздвоив копыто, / К воде ноздрями влажными приник" (стр. 207).21 Первый стих, где выясняется, что вол может одновременно быть и быком, не вызовет смущения только в самой наивной институтке. Очень значительны и дополнительные штрихи, доказывающие, что это странное животное обладает рогами и раздвоенным копытом".

О некоторых стихотворениях, вызвавших неудовольствие Эйснера, стоит сказать особо. Так, например, отдельная полемика развернулась по поводу несогласованности логических и метрических ударений на примере строки из стихотворения "Петух на церковном кресте" - первого "затактного" стихотворения сборника, единственного текста вне хронологического порядка. Ключевой характер текста должен был, видимо, подчеркнуть допущенную Буниным ошибку. Эйснер пишет о том, что в третьей строчке Назад идет весь небосвод 3 неударных слога рядом в 4-стопном ямбе вызывают к жизни некую "весну", о которой, впрочем, речи в стихотворении нет. Сирин-Набоков разгневался на "уши Эйснера" и предложил набрать сколько угодно таких примеров в небунинской поэзии. Дошло до того, что В. Лебедев, отвечавший за Эйснера Набокову, рисовал метрические схемы с вариантами двухстопного и трехстопного размеров.22

"Очень интересно и то, - пишет Эйснер, - что на стр. 176 "Дедушка в молодости" - "глядел живыми / Сплошь темными глазами в зеркала". Эти "сплошь темные глаза" могут присниться. Надо утешаться, что слово "сплошь" не для характеристики, а для размера".


--------------------------------------------------------------------------------

21 А. Эйснер и вслед за ним В. Лебедев цитируют стихи Бунина по изд.: Бунин И. А. Избранные стихи. Париж, 1929.

22 Указание на подобные технические огрехи связано, возможно, с интересом к переразложениям внутри строки, проявленным чуть ранее футуристами. Так, например, А. Крученых подобрал сотни примеров явления сдвига из самых разных поэтов, преимущественно из Пушкина (Он стрепетом к княгине входит, Он слушал Ленского сулыбкой - с пояснением от себя: "сулыбка - это маленькая, чуть-чуть заметная улыбка, подобие ее", Зажар души доверчивой и нежной - с указанием на то, что зажар образовано "по образцу "загар", хорошее слово для обозначения степени поджаренности, например", Узрюлирусской Терпсихоры - с комментирующим вопросом: "Узрюли - глазища?" и мн. др.), но также и из чтимых Эйснером Блока и Гумилева. См.: Крученых А. Сдвиголовия русского стиха. Трахтат обижальный (Трахтат обижальный и поучальный). М., 1922. С. 5, 26 и др.; Пушкин. 500 новых острот и каламбуров / Собрал А. Крученых. М., 1924. Однако множество небунинских примеров, причем из самых авторитетных авторов, можно привести как иллюстрацию и других указанных Эйснером ошибок. "Бунин иногда жестоко оскорбляет русский слух", - пишет критик и приводит строчку из "Листопада": В дворе последний мотылек, вместо во дворе (Эйснер А. Указ. соч. С. 79). Меня с слезами заклинаний Молила мать - мог бы напомнить Набоков ("Евгений Онегин", 8, XLVII), и ряд наверняка был бы продолжен.

стр. 58


--------------------------------------------------------------------------------

Упрек справедливый, но в этом случае Набоков имеет и личный повод дать отпор критику. В своем рассказе 1924 года "Венецианка" он трижды повторяет в описании героини эту черту: сплошь темные глаза. Отвечая Эйснеру, Набоков указывает на то, что в них, в этих сплошь темных глазах, - "особая прелесть старых портретов", и это одно из самых ярких образных выражений у Бунина, несомненно удачное.23

Рассмотрение формальной стороны бунинской поэзии заканчивается так: "Если не претендовать на исчерпание бездонного колодца подобных достижений (...) совершенно достаточно уже приведенных, чтобы неотразимой была основная мысль, сводящаяся к тому, что Бунин не владеет стихотворной формой. И так как он работает над нею столько лет, и так как он, как строгий к себе художник, не выпустил бы в свет книги стихов, если бы видел ее недостатки, не исправив их, - остается сделать один вывод: поэзия в своих формах глубоко чужда и недоступна ему".24

Разобравшись с формой, Эйснер переходит к содержанию бунинских стихов: "(...) если в отношении формы Бунин характеризуется отрицательно, - как не поэт, то в отношении содержания он характеризуется положительно - как прозаик".25

Эйснер делит стихи Бунина на три группы. Первая группа - это попытка рифмованной и ритмически обработанной прозаической темы. Вторая группа - пейзажи, которые зачастую распадаются на многострочное описание и краткий лирический вывод. Описания губятся обилием ненужных, считает критик, по крайней мере в поэзии ненужных, деталей. Третья группа представлена в рецензии стихотворениями "Ритм", "В горах" и т. п., которые, как и многие другие бунинские тексты, двучастны: описание-вывод, в данном случае философский; при этом описание, по Эйснеру, "обязательное", а вывод - "надуманный", все вместе "вряд ли (...) хорошая философия. Во всяком случае (...) решительно плохая поэзия",,26 В целом поэтическое творчество Бунина сродни "Гансу Кюхельгартену" Гоголя и стихам (надо полагать, ранним?) Тургенева: это "нужная и полезная художественная гимнастика", которую не следует выдавать за поэзию.

Статья Эйснера вызвала пылкую полемику. Как писал Глеб Струве, "в критической оценке Эйснером Бунина как поэта было усмотрено "оскорбление величества". В глазах "Воли России" эта реакция иллюстрировала как нельзя лучше то, что журнал считал главными пороками литературы и критики: кумовство, неприкосновенность авторитетов и болезненную обидчивость писателей".27 В берлинском "Руле" Эйснеру отвечал Сирин28 (как было сказано выше, он уже написал до этого статью об "Избранных стихах",


--------------------------------------------------------------------------------

23 Цит. по: Набоков В. В. На красных лапках // Набоков В. В. Русский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 2. С. 682. Любопытно, что в дальнейшем именно этими словами Бунин охарактеризует взгляд Софьи Андреевны Толстой в "Освобождении Толстого" (Бунин И. А. Собр. соч.: В 9 т. М., 1967. Т. 9. С. 58).

24 Эйснер А. Указ. соч. С. 78 - 85. Интересно сопоставить вывод Эйснера с тем, который делает гораздо более расположенный к Бунину В. Ходасевич: "Раз навсегда отвергнув неправды символизма, Бунин заодно отказался и от некоторых насущных правд и возможностей (его) (...) Я был бы неоткровенен, т. е. недобросовестен, если бы не указал нате строгие и, с моей точки зрения, не всегда справедливые ограничения, которым Бунин сознательно подверг свою музу. Но я не могу не воздать должного тому последовательному, суровому и мужественному аскетизму, которому Бунин подчинил свою поэзию ..." (Ходасевич В. Ф. О поэзии Бунина // Ходасевич В. Ф. Собр. соч.: В 4 т. М., 1996. Т. 2. С. 184, 187).

25 Эйснер А. Указ. соч. С. 85.

26 Там же. С. 88.

27 Струве Г. Указ. соч. С. 61.

28 Статья называлась "На красных лапках" (Руль (Берлин). 1930. 29 янв.), последний раз перепеч.: Набоков В. В. Русский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 2. С. 681 - 683.

стр. 59


--------------------------------------------------------------------------------

и Эйснер в своем разборе отталкивался от него), затем Сирину - другой критик "Воли России", Вячеслав Лебедев, статьей с примечательным названием "О красных лапках, дедушкиных портретах и голом короле",29 затем Лебедеву опять Набоков - в статье, посвященной очередному номеру "Воли России".30 В последней статье, в частности, значительное место отведено разбору напечатанных в этом номере стихов А. Эйснера (Из поэмы "Суд"), естественно, малоприятному для ниспровергателя Бунина ("комизм эйснеровского стиха" - так выражается Набоков). Следы этой полемики можно найти и в выступлениях других эмигрантских критиков.31

"Красные лапки" появляются в названиях статей Набокова и Лебедева не случайно. Набоков вспоминает, как насмешил Пушкина тот критик, который в строчках "На красных лапках гусь тяжелый / (Задумав плыть по лону вод) / Ступает бережно на лед" услышал, что гусь задумал плыть на красных лапках, и сам же заметил, что на красных лапках далеко не уплывешь.32 Однако и сам образ птичьих лапок проецируется на бунинскую поэзию. Так, Эйснер посмеялся над строчками из стихотворения Бунина "Все море - как жемчужное зерцало..." (в "Избранных стихах" под заглавием "После дождя"): Вон чайка села в бухточке скалистой / Как поплавок. Взлетает иногда, / И видно, -как струею серебристой / Сбегает с лапок розовых вода. Это, по мнению критика, один из тех многочисленных примеров, когда поэта сменяет прозаик, причем прозаик, смотрящий в бинокль. Увидеть, какого цвета вода стекает с лапок чайки, сидящей на другом конце бухты, - физически невозможно для человека и психологически невозможно для поэта. Как можно заметить, Эйснер передернул: у Бунина речь не о воде, а о лапках, - на это и не преминул указать Набоков. Лебедев отвечает за коллегу по журналу: неважно, о чем речь, о воде или о лапках, - дело не в деталях, все равно не разглядеть, а впрочем - именно в деталях, многочисленных и ненужных, мешающих цельности стихотворения, - черта, весьма характерная для Бунина-поэта и вполне уместная в Бунине-прозаике. В обилии бунинских подробностей, мелких деталей Лебедев усматривает механическую фиксацию, фотографический аппарат, не одушевленный живым лирическим чувством: "Обращать же высший дар человеческого духа в подобие механического прибора - не самая ли это страшная хула на Бога? " 33

Последняя треть статьи Лебедева - перечисление грубых, с его точки зрения, неправильностей в бунинских стихах: "Вот стр. 89 - "...где крепко


--------------------------------------------------------------------------------

29 Лебедев В. О красных лапках, дедушкиных портретах и голом короле // Воля России (Прага). 1930. N 7 - 8. С. 656 - 661.

30 Статья "Литературные заметки: О восставших ангелах" (Руль (Берлин). 1930. 15 окт.) последний раз перепеч.: Набоков В. В. Русский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 3. С. 684 - 688.

31 Так, например, С. И. Нальянч укоряет Эйснера за то, что свой отзыв он построил исключительно на слабых стихотворениях Бунина, проигнорировав его лучшие стихотворения. Признавая, что "Бунин-поэт имеет множество недостатков, которых он лишен как прозаик", критик сетует на то, что поэт включил в сборник ряд неудачных стихотворений: "День памяти Петра", "Осенний день", "Одиночество" ("Худая компаньонка-иностранка..."), "Феска", "Шипит и не встает верблюд...", - и не включил удачные, как "Песня" ("Я - простая девка на баштане..."), "В поезде", "Февраль", "Хорват с шарманкой" (так Нальянч называет стихотворение "С обезьянкой"), "Мать" и др. (Нальянч С. И. Литературные заметки: О поэзии Бунина // За свободу! (Варшава). 1930. 30 мая). Этот недостаток отметил и Набоков. "Среди "избранных стихов" Бунина, - писал он, - нет многих, которые хотелось бы перечесть" (Набоков В. В. (Рец. на кн.:) Ив. Бунин. Избранные стихи... С. 673). Нальянч тем не менее считает "Избранные стихи" "замечательной книгой, подтверждающей, что Бунин - один из крупнейших поэтов нашего времени", и выступает против мнения о нем как о "холодном живописце".

32 Пушкин А. С. Опровержение на критики и замечания на собственные сочинения // Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 17 т. М., 1949. Т. 11. С. 146.

33 Лебедев В. Указ. соч. С. 657.

стр. 60


--------------------------------------------------------------------------------

треплет свежий, соленый ветер листьями маслин". "Треплет" листья, а не листьями; шуршит - это, действительно, чем? - листьями, но треплет - что? - листья маслин". Набоков отвечает: "Можно не только "трепать что" но и "чем"", например руками, крыльями, языком.34 "На стр. 109 - "За мною девочка пристала - все касалась до плеча рукою", девочка касалась просто - "плеча" а не "до плеча"". Набоков на это: ""касаться до" (...) допустимо вполне".35 "Но истинный шедевр - это на стр. 108, где жестокий Бунин выпускает на сцену "девушку с раскрытой головой". Читатель смутно догадывается, что, вероятно, с "непокрытой" головой была девушка, над которой безжалостный поэт произвел трепанацию черепа". Набоков: "Лебедев находит, что "девушка с раскрытой головой" - намек на трепанацию черепа, и, вероятно, понял бы слова "не раскрывайся - ветрено" за просьбу не совершать харакири на ветру".36 "У Бунина достаточно часто встречаются и целые фрагменты, неправильно построенные или содержащие неправильное наблюдение или утверждение автора". "Я готов разъяснить Лебедеву при случае и все остальные его недоумения", - резюмирует Набоков,37 - а недоумения у Лебедева такие: "На стр. 102 стихотв. "Холодная весна" - "...И соловьи всю ночь поют из теплых гнезд". Оказывается, соловьи весной сидят в гнездах и распевают, как граммофон в мещанской квартире (...) На стр. 150 - "Как чайки на песках, опять вперед я простираю руки". Простирающие руки чайки, с которыми сравнивает себя автор, - существа, в природе не наблюдающиеся. Стр. 154 - "Вдруг сзади крик - и вижу: сзади несется с гулом, полный клади, на дышле с фонарем, дормез". Перестановка слов делает то, что дормез несется на дышле, не говоря уже о неловком повторении слова "сзади" два раза в одной строчке. На стр. 119 - "спят пастухи. Бараны сбились в кучу, сверкая янтарями спящих глаз". Трудно поверить, что бараны сверкают спящими глазами, а не прикрывают их веками. На стр. 123 - "Засуха в раю", где "ища воды, кричат в тоске среброголосые олени и пожирают змей в песке". Даже от жажды не будут олени есть змей. Не хотят. (...) Наконец, на стр. 146 в стих. "Цирцея" Бунин делает новые наблюдения над человеческим лицом: "На треножник богиня садится: бледно-рыжее золото кос, зелень глаз и трепещущий нос - в медном зеркале все отразится". Этот трепещущий нос - очарователен".38

Где корни столь резкого, негативного отношения? Эйснер точно определяет самую болезненную точку: "Русской поэзии XX века для Бунина как будто вообще не существует. (...) Всем памятно его отношение к Блоку (,..)".39

Примеры презрительного, даже оскорбительного отношения Бунина к Блоку многочисленны и хорошо известны. И пражские критики прежде всего не могли простить Бунину его отношение к их кумиру и, соответственно, ко всей "новой" поэзии, олицетворенной и для Бунина, и для молодого по-


--------------------------------------------------------------------------------

34 Набоков В. В. Русский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 3. С. 686.

35 Там же.

36 Там же.

37 Там же.

38 Лебедев В. Указ. соч. С. 658 - 659. Список бунинских ошибок, приведенный Лебедевым, далеко не полный. Так, например, можно было бы продолжить ряд тех случаев, когда перестановка слов в стихе приводит к искажению смысла: в стихотворении "Тэмджид", где речь идет о мусульманском полночном гимне-молитве о всех не спящих, читаем: На средине между ранним утром И вечерним сумраком встают Дервиши Джелвети и на башне Древний гимн, святой Тэмджид поют (Бунин И. А. Собр. соч.: В 9 т. Т. 1. С. 221). Таким образом, гимн оказывается отнесен не к полночи, а скорее к полудню (между ранним утром и вечерним сумраком). Тавтологии отдельных слов, словосочетаний и целых строк в изобилии представлены в бунинской поэзии, в них впору видеть не изъян, а сознательный прием, который может стать предметом отдельного рассмотрения.

39 Эйснер А. Указ. соч. С. 77 - 78.

стр. 61


--------------------------------------------------------------------------------

коления в Блоке. "Его стихи как будто совсем лишены каких-нибудь музыкальных основ", - пишет про Бунина Эйснер,40 - и это удар за пренебрежение музыкальностью Блока. А несколькими страницами ниже не приведенные в статье, но явно задевшие Эйснера высказывания Бунина о Блоке служат основанием для вывода о том, что Бунин "не знает, что такое поэтическая тема, (...) не подозревает, что у поэзии есть какое-то совсем свое содержание, отличное от содержания прозаической литературы, так же как и философии".41

Смягчая многие удары Эйснера, Лебедев в то же время замечает, что "в 1930 году, после Блока, Гумилева и даже Брюсова, стихи Бунина не могут уже претендовать на большое значение".42

Примечательно, что вторым поэтом эпохи здесь (и не только здесь) назван Гумилев: сопоставление с ним является другой показательной чертой в статьях-отзывах на "Избранные стихи". С. И. Нальянч пишет: "Во многом Бунин напоминает Гумилева, но сверх блестящего мастерства (оставим пока в стороне разноголосицу мнений о бунинском мастерстве. - Т. Д.) у Бунина бывают вдохновенные строки, неподдельный лиризм, задушевность и непосредственность, чего у Гумилева совсем нет".43

Далее предлагается сравнить картины моря у Гумилева и стихотворение Бунина "Бог", названное критиком одним "из лучших стихотворений русской поэзии вообще". Здесь сравнение в пользу Бунина. У Эйснера, естественно, наоборот. Он утверждает: "Своего голоса у Бунина нет. (...) Трудно не вспомнить "Песни Западных Славян", читая "Молодого Короля" (стр. 102). Невозможно не услышать и дыхание Блока в некоторых белых стихах, например в "Огне на мачте" (стр. 29), в "Венеции" (стр. 107), в "Одиночестве" ("Худая компаньонка, иностранка...". - Т. Д.) (стр. 122), - главным образом дыхания "Трех смертей". Кто не ощутит также и мужественный гумилевский ритм в такой хотя бы строфе:

"Одинокая пальма вставала над ним
На холме опахалом своим,
И мелькали, сверлили стрижи тишину,
И далеко я видел страну"".44
В бунинском экземпляре этой статьи45 приведенные строки решительно отчеркнуты и на полях красуются "!!" напротив упоминания Блока и "?" напротив упоминания Гумилева, и эти знаки легко можно объяснить. В 1907 году, когда Буниным были написаны эти строчки (стихотворение "Иерусалим"), Гумилев, в предыдущем году окончивший гимназию, был автором одного поэтического сборника и только готовился издать второй.

Для истории восприятия бунинской поэзии важно отметить, что критики "Воли России" не были первыми, кто осудил ее столь категорично.

В откликах на первый же поэтический сборник Бунина46 прозвучали те же самые упреки, которые отозвались в рецензиях на последний. Так, анонимный критик журнала "Артист" еще в 1892 году высмеивал начинающего поэта Бунина, взявшего в качестве эпиграфа к своей дебютной книге строки


--------------------------------------------------------------------------------

40 Там же. С. 81 - 82.

41 Там же. С. 85.

42 Лебедев В. Указ. соч. С. 660.

43 Нальянч С. И. Указ. соч.

44 Эйснер А. Указ. соч. С. 82. Цитата из стихотворения Бунина "Иерусалим".

45 РГАЛИ. Ф. 44. Оп. 2. Ед. хр. 150.

46 Бунин И. А. Стихотворения 1887 - 1891 гг. Орел, 1891. (Прилож. к газ. "Орловский вестник").

стр. 62


--------------------------------------------------------------------------------

Фета "Нет, не жди ты песни страстной, - Эти звуки - бред неясный..." и т. д. "А между тем, - замечал этот критик, - в стихотворениях г. Бунина ничего неясного, по нашему мнению, нет. Скорее напротив, все так ясно, так просто, что удивляешься, к чему было беспокоиться о каком-то размере и ритме", - и, приводя пример из стихотворения "Говорят, что вся клубника...", включенного в подборку "Из песен казанских татар",47 т. е. переводного, не оригинального текста, заключал: "Нет, лучше, по-нашему, совсем не писать стихов, чем облекать в них голую прозу. Что-нибудь одно: или проза, или поэзия. И на все есть своя форма. Быть может, г. Бунин - прекрасный прозаик. В таком случае пусть он поскорее покидает занятие поэзией".48

В одной из рецензий (также анонимной) на следующий сборник49 Бунин был назван "хоть маленьким, но светлым оазисом" "среди мертвой пустыни всякой символической и не символической дребедени", причем одним из ограничений его "невеликого" таланта признавалась излишняя детализация описаний: "Так, в одном месте он говорит, напр(имер), о довольно сомнительном "теплом запахе талых крыш", или в другом - о дремлющем на кочке кобчике, "покрытом пылью матовой росы", которую вряд ли кто наблюдал на кобчике..."50

Вообще говоря, тон критики по отношению к Бунину прогрессировал от благосклонного к почтительному, и случавшиеся время от времени негативные оценки были тем заметнее и существеннее. Так же и обилие конкретных деталей в стихотворениях Бунина отмечалось практически всеми критиками при каждом удобном случае (выходе новой книги) и, как правило, воспринималось положительно. Тот же самый "теплый запах талых крыш" другим рецензентом был отмечен как удачный: "Таким образом из ничтожных и, по-видимому, прозаичных подробностей поэт создает цельную художественную картину".51

Здесь интересны три момента: во-первых, детализация (по мнению некоторых критиков, излишняя) была оборотной стороной той точности описаний, которой славился Бунин, ставший известным прежде всего "в качестве поэта русской природы" (цитата из приведенной рецензии); во-вторых, детализация могла восприниматься и, как видим, зачастую воспринималась как "прозаизация"; в-третьих, "прозаические" описания "русской природы" составляли полную противоположность тем художественным и мировоззренческим устремлениям, с которыми ассоциировали себя поэты модернистского толка, и их непонимание бунинской поэзии вполне объяснимо.

На третий том собрания сочинений Бунина (1906), одну из его ключевых поэтических книг,52 открывшую новые страницы поэтической географии не только автора, но всей русской поэзии (Средиземноморье, Греция, Иудея, Египет, Константинополь, Дагестан, иранский и халдейские мифы, цикл "Ислам" и т. д.) на страницах "Золотого руна" откликнулся С. Соловьев. По тону и по упрекам его рецензия отчетливо перекликается с критикой Эйснера. При этом речь не идет о зависимости Эйснера от предшественника: выдвигаемые Бунину-поэту упреки - это некая константа в восприятии его


--------------------------------------------------------------------------------

47 См.: Иван Бунин: [Сб. материалов]: В 2 кн. 1973. Кн. 1. С. 214. (Лит. наследство. Т. 84).

48 Б. п. (Рец. на кн.: Бунин И. А. Стихотворения, 1887 - 1891 гг. Орел, 1891) // Артист. 1892. N 20. С. 106.

49 Бунин И. А. Под открытым небом. М.: Детское чтение, 1898.

50 Б. п. (Рец. на кн.: Бунин И. А. Под открытым небом: Стихотворения. М., 1898) //Русское богатство. 1898. N 12. Отд. П. С. 46 - 47. Цитируются стихотворения Бунина "Бушует полая вода..." и "Неуловимый свет разлился над землею...".

51 Саводник В. Современная русская лирика // Русский вестник. 1901. N 9. С. 138.

52 Бунин И. А. Стихотворения 1903 - 1906. СПб.: Изд. т-ва "Знание", 1906. (Собр. соч. Т. 3).

стр. 63


--------------------------------------------------------------------------------

определенным кругом критиков, и С. Соловьев четко ее декларирует: "Бунина нельзя назвать поэтом. Он - стихотворец, и притом из плохих. Во всей его книге нет ни одного настоящего стиха. Иные строки просверкивают, но это - блеск фальшивого брильянта. (...)

На протяжении двухсот страниц стих Бунина предается упорной спячке. Видно, что Бунин не только не искусен в стихосложении, но даже не подозревает о законах метра, о разнообразии словесных средств изобразительности. То, что является азбукой для самого скромного французского поэта-парнасца, неведомо нашим гиперборейским парнасцам вроде Бунина. Их стихотворные изделия можно сравнить с дешевыми сапогами, от которых отваливаются подошвы через несколько дней после покупки. Непрактично, совсем непрактично.

В третьей книге стихов Бунин хочет взять географическим и этнографическим разнообразием. (...) Перемене места соответствует перемена рифм. Прежде было березам - навозом, а теперь: одра - Ра, Эски - пески и т. д. Но - увы! - никакие Ра не могут воздвигнуть с сонного одра стих Бунина, и на Восток принес он бесцветность своего языка, пошлую гладкость стиля. (...)

Однако есть у Бунина и красивые образы, напр(имер): "... розовеет пепел небосклона" или "Расплавленной смолой сверкает черный киль". Но что значат образы без звука! А напева у Бунина нет, нет и нет".53

Мнение С. Соловьева разделяли два самых влиятельных критика символистского лагеря - В. Брюсов и Н. Гумилев (его отзыв написан в 1911 году, т. е. до акмеизма), - так что можно думать, что их имена обладают в приведенной выше оценке Лебедева дополнительной мотивировкой.

В сентябре 1901 года Брюсов записывает в своем дневнике: "На скорпионовском вторнике я с ним (Буниным. - Т. Д.) поговорил крупно, сказал, что все его писания ни на что не нужны, главное, скучны, и т. д.".54

В рецензии на "Новые стихотворения" Бунина (1902)55 Брюсов продолжает: "По-прежнему его (Бунина. - Т. Д.) стихи остаются вне его личности и вне его жизни (...) Образцы г. Бунина - это вчерашний день литературы".56

В более развернутом виде все эти упреки присутствуют в рецензии Гумилева на шестой том собрания сочинений Бунина (1910),57 - показательный пример сознательного или интуитивного перенимания Гумилевым оценок своего учителя: "(...) стихи Бунина, как и других эпигонов натурализма, надо считать подделками, прежде всего потому, что они скучны, не гипнотизируют. В них все понятно и ничего не прекрасно. Читая стихи Бунина, кажется, что читаешь прозу. Удачные детали пейзажей не связаны между собой лирическим подъемом. Мысли скучны и редко идут дальше простого трюка. В стихе и в русском языке попадаются крупные изъяны. Если же попробовать восстановить духовный облик Бунина по его стихам, то картина окажется еще печальнее: нежелание или неспособность углубиться в себя, мечтательность при отсутствии фантазии, наблюдательность без увлечения наблюдаемым и отсутствие темперамента, который единственно делает человека поэтом".58


--------------------------------------------------------------------------------

53 Соловьев С. (Рец. на кн.: Бунин И. А. Стихотворения 1903 - 1906. СПб.: Изд. т-ва "Знание", 1906. (Собр. соч. Т. 3)) // Золотое руно. 1907. N 1. С. 89. Цитируются стихотворения "Луна еще прозрачна и бледна..." (в рецензируемой книге под загл. "На даче") и "Штиль".

54 Брюсов В. Я. Дневники. 1891 - 1910 / Пригот. к печати И. М. Брюсова. [М.], 1927. С. 106.

55 Бунин И. А. Новые стихотворения. М., 1902.

56 Брюсов В. Я. (Рец. на кн.: Бунин И. А. Новые стихотворения. М., 1902) // Брюсов В. Я. Среди стихов: 1894 - 1924: Манифесты, статьи, рецензии. М., 1990. С. 71.

57 Бунин И. А. Стихотворения и рассказы 1907 - 1909. СПб.: Книгоизд-во "Общественная польза", 1910.

58 Гумилев Н. С. Соч.: В 3 т. М., 1991. Т. 3. С. 70 - 71.

стр. 64


--------------------------------------------------------------------------------

При общей независимости оценок разных критиков надо заметить, что опорным текстом, на который могли ориентироваться критики 1929 года, была, по-видимому, эта рецензия Гумилева. По крайней мере, с высокой долей вероятности можно предположить, что Эйснер и Лебедев, в своей собственной поэтической практике ориентировавшиеся на "школу Гумилева",59 были с ней знакомы и не упустили случая подтвердить правоту своего "мэтра", его же поставив в пример скучному и неумелому "академику".

Но общего вывода это не меняет. На протяжении четырех десятилетий, с первых рецензий начала 1890-х до последних откликов 1929 - 1930 годов, мотивы неприятия бунинской поэзии оставались постоянными: скука, прозаичность, ошибки в языке, оторванность от душевной жизни автора, которая и сама по себе не представляется достойной внимания. Равно как и мотивы приятия, сведенные Сашей Черным к афористическому определению: "строгое и гордое служение красоте".60

Кстати, стоит отметить, что сравнение различных откликов на бунинские произведения может составить отдельную тему, особенно в тех случаях, когда повторяются не клише, а образные характеристики. Так, например, оказывается, что именно от Саши Черного зависим в своих высказываниях едва ли не главный защитник и апологет Бунина-поэта в эмиграции В. Набоков, писавший о себе: "Книги Бунина я любил в отрочестве, а позже предпочитал его удивительные струящиеся стихи той парчовой прозе (здесь и далее курсив мой. - Т. Д.), которой он был знаменит".61

До того образ парчовой прозы Бунина встречаем в рецензии Саши Черного на "Розу Иерихона" (1924): "О бунинском языке писали немало. Он завершен и сложен и цветист, как многокрасочная переливающаяся парча".62

Несколько позднее, в 1928 году, назвал художественную ткань Бунина (точнее, "Жизни Арсеньева") "литературной парчой" Ю. Айхенвальд.63 Не исключено, что набоковское указание на "знаменитость" "парчовой прозы" связано именно с множественностью источников самого этого выражения.

В той же статье Саши Черного читаем: "Северянинско-брюсовские пути высокой музе Бунина чужды до отвращения. Тютчевский горний путь, строгое и гордое служение красоте, сдержанная сила четкой простоты и ясности - мало привлекательны для толпящихся вокруг Парнаса модников и модниц. Кому - оклеенный фольгою сезонный трон, кому - благодарное и неизменное утверждение зрячих".64

И имя Тютчева, и представление о красоте как о сдержанной силе, воплощенной в бунинской поэзии, и противопоставление высокой музы Буни-


--------------------------------------------------------------------------------

59 Вполне возможно, что и пражский "Скит поэтов", в который входили Эйснер и Лебедев, своим прообразом считал "Цех поэтов" во главе с Н. Гумилевым и С. Городецким: принципы художественной критики и сама модель поведения "мэтра" (Эйснера) формировались по примеру первого "Цеха". См. об этом: То, что вспоминается. Из семейных воспоминаний Николая Ефремовича Андреева (1908 - 1982): В 2 т. / Под ред. Е. Н. и Д. Г. Андреевых. Т. 1. Таллин, 1996. С. 271 - 272 и др. Косвенным подтверждением этого может считаться то, что, отвечая Эйснеру, Набоков вспоминает Гумилева: "Не из желания смутить, а просто ради восстановления истины, обращаю его (Эйснера. - Т. Д.) внимание на то, что у Бунина рифма богаче, чем, скажем, у Гумилева (который, кстати, тоже рифмовал "гнезда" и "звезды", что Эйснер считает недопустимым)" (Набоков В. В. На красных лапках. С. 682).

60 Черный Саша. "Роза Иерихона" // И. А. Бунин: Pro et contra: Личность и творчество Ивана Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей: Антология. СПб., 2001. С. 360. Первоначально: Русская газета (Париж). 1924. N 189. 29 ноября.

61 Набоков В. В. Русский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 5. С. 318.

62 Черный Саша. Указ. соч. С. 358.

63 См.: Айхенвальд Ю. Литературные заметки // Руль. 1928. 14 марта. Об этом: Долинин А. Плата за проезд: Беглые заметки о генезисе некоторых литературных оценок Набокова // Набоковский вестник. Вып. 1. СПб., 1998. С. 6.

64 Черный Саша. Указ. соч. С. 359 - 360.

стр. 65


--------------------------------------------------------------------------------

на "модникам и модницам", его единственности - их множеству, их изменчивости - его постоянству повторяются в самой, возможно, хвалебной статье об "Избранных стихах" - В. Сирина-Набокова. Образный строй этого отрывка был важен и для собственного творчества Набокова: "Горний путь" - название его первого поэтического сборника (подсказанное, кстати, Сашей Черным). К тому же сам образ горнего пути, видимо, был связан в поэтическом сознании Набокова с Буниным - по крайней мере, в посвященном Бунину стихотворении 1920 года "Как воды гор, твой голос горд и чист...". Набоков совмещает понятия гордого, как воды гор, голоса и своего строгого пути (ср. у Саши Черного "строгое и гордое служение красоте"); заканчивается стихотворение клятвой: "Ни помыслом, ни словом / Не согрешу пред музою твоей". 65 В рецензии же на "Избранные стихи", первой статье, написанной по их поводу (после нее были еще ответы Эйснеру и Лебедеву), Набоков пишет: "Стихи Бунина - лучшее, что было создано русской музой за несколько десятилетий. Когда-то, в громкие петербургские годы, их заглушало блестящее бряцание модных лир; но бесследно прошла эта поэтическая шумиха - развенчаны или забыты "слов кощунственных творцы" (...); и только дрожь одной лиры, особая дрожь, присущая бессмертной поэзии, волнует, как и прежде, волнует сильнее, чем прежде, - и странным кажется, что в те петербургские годы не всем был внятен, не всякую изумлял душу голос поэта, равного которому не было со времен Тютчева" .66

Сопоставление различных откликов и мнений о поэзии Бунина можно завершить обращением к рецензии Г. Адамовича на 1-й (стихотворный) том 9-томного, уже московского, собрания сочинений Бунина:67 "Все хорошо в этих стихах, все находчиво, образно, красочно, умно, зорко, правдиво - и все-таки нет в них чего-то такого, что придает иным, казалось бы, обычным словосочетаниям волшебную прелесть. Нет тех ритмов, тех звуков, которыми пленяет и околдовывает Блок. (...) Да, музыки в этих стихах маловато. Но в них множество других достоинств, иных, скажем, чем у Блока, но бесспорных, очевидных. Несправедливость (в оценке поэзии Бунина. - Т. Д.) возникла по вине символистов, приучивших главным образом вслушиваться в стихи, вникать в их напев и внушивших пренебрежение к их непосредственному, дословному содержанию. А ведь Пушкин, Лермонтов, Тютчев требуют того и другого. Можно возразить, что Бунин не столько их продолжатель, сколько один из талантливых эпигонов и что родословную его надо вести скорей всего от Майкова и Полонского. Это верно: ничего нового в поэзии он не создал. Но (...) Есть много шансов, что правдивые, скромные, духовно честные бунинские строчки переживут в нашей литературе иные пышные вычуры или словесные туманы, казавшиеся когда-то полными глубокого смысла".68

Весь этот отзыв как бы распадается на два голоса: в своих неявных упреках Бунину (выделенных здесь курсивом) Адамович едва не повторяет С. Соловьева, Гумилева и недружественных критиков из 1929 года, в своих явных похвалах - Набокова, и в соединении этих двух противоположных подходов вырабатывается самое распространенное на сегодняшний день представление о бунинской поэзии.


--------------------------------------------------------------------------------

65 Набоков В. В. Русский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. С. 450 - 451.

66 Набоков В. В. (Рец. на кн.:) Ив. Бунин. Избранные стихи. С. 672 - 673.

67 Бунин И. А. Собр. соч.: В 9 т./ Под общ. ред. А. С. Мясникова, Б. С. Рюрикова, А. Т. Твардовского. М., 1965 - 1967.

68 Адамович Г. В. Указ. соч. С. 151.

стр. 66