В литературах Югославии модернизм заявил о себе в 1950-е годы и оставался на авансцене около двух десятилетий. Его представители, ощущая исчерпанность традиционных реалистических форм и бесперспективность соцреалистических, в своей философии и эстетике опирались на одноименное направление в литературе Западной Европы и Америки, которое характеризовалось разрывом с предшествовавшим историческим опытом художественного творчества, стремлением утвердить новые нетрадиционные начала, непрерывным обновлением художественных средств. В обращении к поэтике модернизма они видели один из способов художественного инакомыслия, средство противостояния господствовавшей идеологии.

In the literatures of Yugoslavia, Modernism made itself known in the 1950s and has been remaining on the evanescence more than two decades. Its representatives, feeling that traditional realistic forms were exhausted and social realism had no prospects, turned, in their philosophy and aesthetics, to Modernism as it was understood in Western Europe and America. This trend was characterised by rupture with earlier historic experience of artistic creation, endeavour to establish new, non-traditional foundations, permanent renewal of artistic methods. Using the poetics of Modernism, they were searching for a way of artistic dissidence, a form of opposition to the ruling ideology.

Ключевые слова: литературы Югославии, поэтика модернизма, экзистенциализм.

В литературах Югославии модернизм заявил о себе в 1950-е годы и оставался актуальным около двух десятилетий как один из способов художественного инакомыслия, противостоящий господствовавшей идеологии. Его представители, ощущая исчерпанность традиционных реалистических форм и бесперспективность соцреалистических, в своей философии и эстетике опирались на одноименное направление в литературе Западной Европы и Америки первой трети XX в., получившее развитие и в ряде южнославянских литератур, которое характеризовалось разрывом с предшествовавшим историческим опытом художественного творчества, стремлением утвердить новые нетрадиционные начала, непрерывным обновлением художественных средств, а также большей условностью (схематизацией) стиля. От него они переняли установку на неразрешимость противоречий современной эпохи, интерес к изображению в человеке бессознательного, отказ от социальной проблематики в пользу создания авторского пространства, приоритет стиля над сюжетом, обновление языка за счет новояза и синтаксиса. В определенной степени писатели Югославии также ощущали себя преемниками национального и европейского авангарда межвоенного периода (сербы и македонцы - экспрессионизма и сюрреализма, словенцы

Старикова Надежда Николаевна д-р филол. наук, зав. отделом Института славяноведения РАН.

стр. 76
и хорваты - экспрессионизма). На поэтику некоторых авторов оказал влияние новый роман ("антироман") французских писателей-поставангардистов 1950- 1970-х годов, в частности такие составляющие его поэтики, как "вещизм" и антитрагедийность. В целом существенной особенностью литературного процесса рассматриваемого периода является упрочение модернистских тенденций при сохранении сильных позиций трансформирующегося реалистического искусства: первоначальное противостояние реализма и модернизма сменилось здесь процессом своеобразной конвергенции, взаимопроникновения, взаимовлияния и взаимодействия.

В отдельные литературы Югославии - сербскую, хорватскую и словенскую -взгляды Ф. Ницше, психоанализ 3. Фрейда и К. Г. Юнга начали проникать еще в 1910 - 1920-е годы; экзистенциализм М. Хайдеггера и К. Т. Ясперса, "философия жизни" А. Бергсона, являющиеся идейной платформой модернизма, вместе с текстами модернистских классиков М. Пруста, Ф. Кафки, Д. Джойса - в 1930 - 1940-е. Это стало стимулом к началу формирования в них собственной модернистской парадигмы. Так, в творчестве хорватского прозаика П. Шегедина (1909 - 1998) уже в межвоенный период заметен интерес к феноменологии антигероя, патологическим состояниям человеческой психики, проблеме одиночества, страха и бессилия современника перед лицом окружающего мира. Впоследствии в своей "экзистенциальной трилогии", которую составили романы "Дети божьи" (1946), "Одинокие" (1947) и "Горькая усмешка" (1969), он широко использует приемы модернистской поэтики: редуцированную фабулу, нарушение временной последовательности, ассоциативность связей.

Однако исторические катаклизмы середины XX в. (Вторая мировая война и последовавший за ней передел Европы, создание новых социалистических государств и влияние на них советской культурной политики) замедлили модернистскую рецепцию. После провозглашения в ноябре 1945 г. ФНРЮ культурная жизнь в новом государстве оживает - возникают новые культурные центры, активизируется деятельность творческих союзов, резко увеличивается количество печатной продукции, но при этом она полностью подчинена партийному диктату. Концентрация власти в руках КПЮ стала главной предпосылкой для возникновения в стране единого культурно-идеологического пространства и обусловила наличие стратегии общегосударственной культурной политики. Поэтому процессы, происходившие в отдельных югославских литературах в первые десятилетия социалистической власти, были сходными, в них возникали и синхронно проявлялись типологически близкие тенденции. В качестве основного художественного метода "сверху" начал внедряться социалистический реализм ждановского типа, который, однако, не получил широкого распространения. На практике вместо него утвердился югославский национальный вариант - социальный реализм, имевший значительные достижения в югославских литературах 1930-х годов. Конфликт с Кремлем, разрыв отношений с СССР в 1948 - 1949 гг. и последовавшая за этим "переориентация югославской внешней политики в сторону отхода от того кон-фронтационного курса, который в первые послевоенные годы проводился вместе со всем "социалистическим лагерем" в отношениях с Западом" [1. С. 586], в корне изменили культурную ситуацию внутри страны. Уже в 1949 г. во время II съезда СПЮ была провозглашена автономность художественного творчества и деятели литературы обрели некоторую эстетическую независимость, право на художественный эксперимент при сохранении ограничений круга тем и их трактовки. Наметилось движение в сторону эстетического плюрализма. Важную роль в его развитии в начале 1950-х сыграли пришедшие на смену пропартийным изданиям новые литературно-критические журналы "Mladost" (1950 - 1952, Белград), "Beseda" (1952 - 1957) и "Revija 57" (1957 - 1958, оба - Любляна), "Kmgovi" (1952 - 1958, Загреб), "Млада литература" (1951 - 1957, Скопле), "Сусрети" (1953 - 1962,

стр. 77
Титоград). Они объединили вольнодумную литературную молодежь, критиков нового поколения, восставших против монополии на один тип творчества и выступавших за духовную свободу, возможность самостоятельного выбора тем и средств выражения. В Сербии это были М. Павлович и Р. Константинович, в Словении - Я. Кос и Т. Кермаунер, в Хорватии - В. Павлетич и А. Шолян, в Македонии - М. Джюрчинов и Д. Солев, в Боснии и Герцеговине - С. Леонац и М. Бегич. В этих изданиях, при всех их различиях, провозглашалась "вера в человеческие ценности, в красоту как предназначение искусства, в свободную жизнь и свободную мысль, в стремление выразить всю полноту истины, призыв к бескомпромиссной честности по отношению к себе и к искусству" ("Beseda") [2. S. 295]. Их либеральный настрой очень точно выразил В. Павлетич в программной статье "Пусть будет живость!", опубликованной в журнале "Кругови": "Пусть встретятся самые противоположные мнения, самые разные суждения..." [3. S. 7]. В литературной среде все отчетливее проявлялось стремление ближе познакомиться с современными мировыми художественными тенденциями. Для восприятия идейной и художественной платформы модернизма в СФРЮ складывались благоприятные условия, обусловленные идеологическими и политическими факторами. Но между тем "борьба между традиционалистами и модернистами, - отмечает сербский критик В. Рибникар, - проходила в нашей послевоенной литературе с опозданием. Идеологические мотивы, сопровождавшие ее, затрудняли, усложняли, уводили в сторону литературные дискуссии, влияя и на само художественное творчество [...] Помноженные на стремление преодолеть "культурную отсталость", быть на уровне последних достижений мировой литературы, они способствовали тому, что влияние западноевропейских литератур часто воспринималось механически" [4. С. 12]. Отказ от социалистического реализма (доклад М. Крлежи на III съезде СПЮ в 1952 г. "О свободе культуры", в котором жесткой критике подверглась советская модель искусства, насаждавшаяся в СФРЮ) практически во всех югославянских литературах сопровождался возрождением подвергнутой запрету в первые послевоенные годы эстетики модерна рубежа XIX-XX вв. и авангарда, что способствовало частичной смене тематических и художественных приоритетов. Первыми лицом к западу повернулись искусство живописи и театральное: в 1955 г. в Любляне открылась первая в социалистическом лагере международная выставка графики, впоследствии знаменитая Люблянская Графическая биеннале. В том же году на Люблянском фестивале драмы произошло знакомство югославской публики с европейской экзистенциалистской драмой и драмой абсурда, что дало толчок к оживлению театральной жизни в стране. В разных республиках начали работать экспериментальные театры и студии: "Камерный театр 55" (Сараево, 1955), "Ателье 212" (Белград, 1956), Словенский Молодежный театр (1956) и "Одер 57" (Любляна, 1957). В них ставились пьесы Э. Ионеско, С. Беккета, Ж. П. Сартра, а также собственных авангардных драматургов М. Джурановича, Дж. Лебовича, Д. Смоле, И. Христича. Вступающее в литературу послевоенное поколение проникалось духом трагического гуманизма, присущего европейскому интеллектуальному театру. Отстраняясь от текущих проблем социалистического строительства, некоторые молодые авторы начали искать выход в экзистенциальных поисках и решениях, выражали себя с помощью искусства, отрицавшего требования правдоподобия. Следующим важным шагом стало проведение в Югославии международных фестивалей - театральных ("Стериино позорье" с 1955, "Дубровницкие игры" с 1956, БИТЕФ с 1967), музыкальных (БЕМУС с 1969), литературных (Стружские вечера поэзии с 1962), кино (ФЕСТ с 1972), что стремительно расширяло культурный контекст. Литературные журналы, театры, художественные выставки становились проводниками современного западноевропейского искусства, ранее запрещенных и новых философских и культурологических теорий. Широкой читательской аудитории стали доступны

стр. 78
произведения Ф. Кафки, А. Камю, Ж. П. Сартра, У. Фолкнера, С. Кьеркегора. Интенсифицировался процесс возвращения имен литераторов, попавших под запрет после войны (Т. Уевича, М. Црнянского, А. Градника), были реабилитированы целые направления - импрессионизм, символизм, экспрессионизм, сюрреализм. Однако противоречия в общественной и культурной жизни сохранялись. Многообразие идей, мнений, теорий вступало в противоречие с сохраняющимся типом власти. Эстетические рамки постепенно раздвигались, но жестко контролировалась "идейная" чистота искусства, под запретом оставались темы гражданской войны, национальных отношений, репрессий в годы НОБ и в период социалистического строительства, критика партийного и государственного руководства. В этих условиях литература была вынуждена искать новые пути в освещении проблем свободы и несвободы, положения человека в тоталитарном государстве и нашла их в обращении к параболическим, мифологическим, абстрактно-символическим, гротесковым формам. Использование средств модернистской и авангардистской поэтики и стилистики обозначало начало формирования новой эстетической системы, основанной на полифонии разных тенденций. Индивидуальный тип сознания потеснил коллективный, что повлекло за собой субъективизацию изображения, попытки передать ощущение метафизической драмы человечества, всеобщей трагичности бытия. Эти настроения "подпитывались" получавшей распространение философией экзистенциализма, которая оказала огромное влияние на умы творческой интеллигенции. Они обусловили появление героя-аутсайдера, антигероя, погруженного в свой замкнутый мир. Во всех литературах Югославии с середины 1950-х годов появлялись произведения, в которых наметились новые нереалистические подходы и художественные решения, за которыми закреплялось определение "модернистские". Это поэзия М. Павловича, В. Попы, Д. Зайца, С. Михалича, М. Дзидара, проза М. Булатовича, Р. Константиновича, Д. Смоле, Л. Ковачича, А. Хинга, С. Яневского, В. Десницы и др. Благодаря новому художественному опыту устанавливались внутренние связи с подобной литературой Европы и Америки. Наиболее значимые произведения получили общеюгославский резонанс и сказывались на процессах, проходивших в других национальных литературах. Так, романы сербского прозаика Р. Константиновича (род. 1928) "Даждь нам днесь" (1954) и "Мышеловка" (1956) стали "первыми ласточками" экспериментальной модернистской прозы на югославском литературном пространстве, оказав существенное влияние на современников. На страницах ведущих литературно-критических изданий еще долго не утихала дискуссия о реализме и модернизме, воспринимаемых прежде всего как идеологические антиподы. В 1955 г. на IV съезде СПЮ известный сербский критик М. Богданович констатировал, что в югославских литературах представлены все направления, известные в мировой практике - от широко понимаемого реализма, не сводимого лишь к традициям XIX в., до модернизма разных видов [5. С. 20]. Эти модернистские тенденции были в целом достаточно разнородными: психоаналитическая, рационально-конструктивистская, экспериментально-герметическая. В одних случаях авторы шли на демонстративный радикальный разрыв с реалистической традицией, как в романах Константиновича, где метафизическая основа воплощалась в нескольких обнаженных онтологических проблемах: элементарная жизнь, сводимая к биологическим потребностям, и одновременность переживания времени всех его трех измерений; в других - недовольство молодых авторов находило выход в создании нейтральных пространственно-временных ситуаций (новеллы Хинга). Фокусируя внимание на внутренней сущности своих героев вне социального контекста или через его трансформацию, Хинг затрагивал в своих произведениях тему одиночества и невозможности обретения гармонии, подчеркивал несовпадение темпа жизни героев с ритмом окружающей действительности. Альтернативой социалистической системе ценностей стали модернистские произведения следующего

стр. 79
поколения авторов, творчество которых определило вектор развития литератур Югославии в 1960-е годы. В хорватской литературе это И. Сламниг, А. Шолян, С. Новак; в словенской - Т. Шаламун, Н. Графенауэр, Л. Ковачич, Р. Шелиго; в БиГ - А. Вулетич, в Македонии - Д. Солев, С. Яневский, В. Урошевич, в сербской литературе - "белградская группа": Б. Пекич, Д. Киш, Р. Смилянич. На первый план в их произведениях выдвигались проблемы отчуждения, равнодушия и непонимания, подавление личности системой государственных, общественных и семейных отношений, мотивы вины и ответственности как в ее бытовом, так и в универсальном значении. Внимание авторов переключилось с общественно значимых или хотя бы соотносящихся с ними явлений на "хронику неважных событий" (И. Сламниг) и "обыденных хлопот" (Л. Ковачич). Интерес к "эвримену" -любому человеку, герою-маргиналу, к ранее запретной интимной и сексуальной проблематике, обращение к мотивам страха, тоски, одиночества и беспомощности усиливало психологические и биопсихические аспекты повествования, влекло за собой фрагментарность и дефабулизацию. С одной стороны, налицо была установка на изображение душевного состояния человека в "потоке сознания", с другой - сконструированность повествования. Писатели не скрывали, что не стремятся отражать систему координат, в существование или актуальность которой не верят, а моделируют собственную реальность. Они, по словам А. Шоляна, конструировали ситуации, помещали героев как подопытных кроликов в соответствующую среду, чтобы с помощью эксперимента иметь возможность проанализировать поведение людей, их страхи и сомнения, способы выживания, а также найти художественное решение. В отдельных случаях через описание предметов, поведения часто безымянных персонажей выражалось критическое отношение к современному обществу. Например, в романе Р. Шелиго "Триптих Анаты Шварцкоблер" (1968) отсутствие психологизма, диалогов и монологов персонажей компенсируется подробной предметной детализацией, модернистскими приемами ассоциативного монтажа. Порой изображаемые метафизические ситуации были практически лишены координат времени и пространства. В произведениях возрастала гиперболизация отчаяния, вызванная утратой целостной модели мира. Пространственно-временная нейтральность становилась для большинства югославских авторов-модернистов своеобразным способом бегства от конкретной действительности, давая свободу фантазии, помогала открыть мир субъективных ассоциаций, иррациональных побуждений, психопатических состояний. Читателю предлагалось самому реконструировать внетекстовые значения и конкретизировать место и действие. Семантический диапазон такой литературы был достаточно широк, обновление языка происходило за счет работы над синтаксическими конструкциями: не над словом, а над предложением (стиль "потока сознания"). К концу 1960-х годов под влиянием экономических, политических, социокультурных факторов ситуация в стране изменилась. Постепенно интеграционные общеюгославские процессы вытеснялись тенденцией "культурно-национального обособления, что привело к образованию иных условий развития и функционирования искусства" [6. С. 404]. В СФРЮ все острее ощущались противоречия между декларируемыми правительством свободами и реальной политикой. Миф о бесконфликтности социалистического общества рухнул в результате массовых студенческих выступлений 1968 г., проходивших под лозунгами защиты "истинного социализма". Они ознаменовали наступление новой эпохи открытых столкновений, влекущих за собой репрессии и новые волнения, упрочили критические настроения в среде творческой интеллигенции. Многие авторы, чье творчество пришлось на "свинцовое" десятилетие 1970-х годов, когда режим в стране ужесточился, сознательно уходили в игру на границе вымысла и реальности, создавая в текстах ирреальный альтернативный мир с присущими ему имманентными законами. Это С. Новак и группа "борхесовцев": П. Павличич, Г. Трибусон,

стр. 80
Д. Угрешич в Хорватии; авангардная группа ОХО, поэт М. Есих, представители "новой" прозы М. Швабич, Б. Градишник, Э. Филипчич, У. Калчич в Словении; Бр. Щепанович в Черногории; П. Угринов, Б. Пекич, Д. Киш в Сербии. Все они отвергали концепцию общественной детерминированности искусства, исходя из того, что человек не может познать законы окружающего мира, поэтому создает собственную реальность, где границы между вымышленным и реальным стерты и господствует абсолютный релятивизм. Характерен здесь художественный опыт Д. Киша: действие в его произведениях складывается из вариаций одного и того же жизненного материала, представленного с различных точек зрения, в разных повествовательных перспективах (путевые очерки, следственные материалы, записки умалишенного и т.д.), т.е. налицо модернистский приоритет стиля над сюжетом. Свой взгляд на художественный текст как "инвентарную опись Вселенной" (Ю. М. Лотман) Киш сформулировал в книге эссе "Поэтика" (1974): "Моим идеалом была и до сих пор остается книга, которую можно будет читать не только как книгу - в первом чтении, но и как энциклопедию [...] где понятия до головокружения быстро сменяют друг друга, располагаясь в алфавитном или ином порядке [...] где славные имена теснят друг друга, а жизнеописания сведены к необходимой информации. Жизни поэтов, ученых, политиков, революционеров, врачей, астрономов и прочая, и прочая божественно переплетены с названиями растений [...] пустынь и пещер, с именами античных богов [...] с прозой мира. Установить бы аналогии между ними, открыть законы совпадений" [7. S. 68]. Другой теоретик модернизма, словенский поэт Н. Графенауэр считает основой модернистского (современного) стихосложения ассоциативный принцип. В эссе "Критика и поэтика" (1974) он отмечает, что нынешняя поэзия, энергетически экстравертная по своей природе, рассчитана на со-игру и соинтерпретацию. Поэт-модернист, оперируя многопластовой материей слов и их смыслов, творит свой независимый авторский поэтический язык, и экзистенциальная тайна мира раскрывается в нем с помощью ассоциативного потока смысловых понятий.

На закате титовской эпохи влияние модернизма в разной степени испытывали многие югославские авторы, в своих произведениях они широко использовали его художественный инструментарий, отдельные приемы и формы. Поэтому одной из специфических черт литератур Югославии на рубеже 1970 - 1980-х годов было обилие произведений с элементами модернизма, текстов, соединяющих в себе реалистическое и модернистское начала, а иногда и постмодернистские новации. В сербской литературе это характерно для произведений Б. Чосича и Д. Ковачевича, в хорватской - С. Шнайдера и Р. Маринковича, в словенской - В. Зупана и И. Сноя, в македонской - И. Плевнеша и Г. Тодоровского, в боснийской - А. Вулетича. После смерти И. Б. Тито (1980) атмосфера общественного брожения изменила расстановку сил в отдельных литературах Югославии, выдвинув на первый план национальную и общественную проблематику. На смену зашифрованной литературе экзистенциально-модернистского типа, констатирует П. Палавестра, приходит восприятие художественного творчества как "носителя критического сознания" [8. С. 34], отдельные черты которого проявлялись и в предшествующие годы в творчестве Д. Киша, А. Шоляна, Д. Солева, Л. Ковачича. Новый импульс получает реалистическое направление, открываются ранее запретные темы, появляются произведения, критически осмысляющие национальное прошлое, отдельные эпизоды эпохи социализма (тема политических репрессий в Югославии, проблематика гражданской войны и социалистических преобразований). Литература политизируется и политизирует общество. Философские и художественные принципы модернизма в этих условиях на практике теряют политическую актуальность, частично поглощаются обновленной реалистической волной. В дальнейшем некоторые авторы, позиционировавшие себя как модернисты (Р. Маринкович, Д. Киш, М. Есих, С. Яневский и др.), освоив художественные принципы постмодернизма, перейдут на его позиции.

стр. 81
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Югославия в XX веке. Очерки политической истории. М., 2011.

2. Paternu В., Glusic Krisper H., Kmecl M. Slovenska knjizevnost. 1945 - 1965. Ljubljana, 1967. Prva knjiga.

3. Krugovi. Zagreb, 1952. N 1.

4. Рибникар В. Могупности приповедана. Београд, 1987.

5. Богдановыh М. Реферат на IV конгресу Савеза книжевника Jyгославиje// Српска книжевност у cpncKOJ критици. Савремена проза. Београд, 1973. Кн. 10.

6. Ильина Г. Я. Литература Югославии // История литератур Восточной Европы после Второй мировой войны. 1945 - 1960-е годы. М, 1995. Т. 1.

7. Kis. Poetika. Beograd, 1974. Knj. 2.

8. Палавестра П. Книжевност - критика идеологще. Београд, 1991.