Поток этнографических публикаций в СССР неизменно возрастает, свидетельствуя как о расширении исследовательской базы, так и о все большем внимании к этой науке со стороны советской общественности. Современная советская этнография - это специализированная отрасль исторической науки со своими собственными задачами, особым научным видением объекта изучения - народов мира - и широкими связями со смежными дисциплинами в единой системе общественных наук1 . Ведущим печатным органом этнографической науки является журнал "Советская этнография".

Советские этнографы, учитывая опыт прошлого, обратились к поискам новых путей и методов исследования многообразной этнической специфики народов мира. В данном обзоре и ставится цель - показать, как отражается современное развитие этнографической мысли на страницах "Советской этнографии".

В специальном номере журнала (1967, N 5), посвященном полувековому развитию советской этнографии, подведены основные итоги отечественных исследований как по этнографии широкого профиля, так и по ее отраслевым направлениям: антропологии, фольклористике, по истории первобытного общества и этносоциологии современности. В передовой статье к этому номеру дается, пожалуй, наиболее полное (из существующих доныне) определение этнографии как комплексной области знания с чрезвычайно широким кругом подлежащих исследованию проблем. Авторы этой статьи пишут: "Сюда относятся расселение и классификация народов мира, их этногенез и этническая история, история их общественного и семейного быта, материальной и духовной культуры и т. д. Особое внимание советских этнографов привлекают

1 См. Ю. В. Бромлей. Основные направления этнографических исследований в СССР. "Вопросы истории", 1968, N 1.

стр. 160
современные этнические и культурно-бытовые процессы, т. е. этнический аспект новейшей историй человечества, и имеющие большое мировоззренческое значение проблемы истории первобытного общества"2 . В настоящее время советские этнографы сосредоточивают свои усилия на разработке следующих основных научных комплексов; 1) этногенез и этническая история; 2) этническая география; 3) этническая социология; 4) история культуры; 5) история первобытного общества. Все эти проблемы в журнале раскрываются не только в общем плане, но и с учетом региональной специфики. В центре внимания советских этнографов находятся вопросы этногенеза и этнической истории. Они рассматривают этногонию как всемирный процесс, протекающий на протяжении всей истории человечества, включая и настоящее время3 . Накопление значительного фактического материала позволило советским этнографам приступить к выяснению основных закономерностей этногенетического процесса в разные исторические эпохи при различных условиях внутренней и внешней среды. В этой связи на страницах журнала рассматривается вопрос о понятии "этническая общность", о ее конкретно-исторических типах4 . Предметом дискуссии явились определения этнической общности, предложенные Н. Н. Чебоксаровым и С. А. Токаревым. По мнению Н. Н. Чебоксарова, "этнической общностью можно считать всякую общность, которая складывается на определенной территории среди людей, находящихся между собой в реальных социально-экономических связях и говорящих на взаимопонятном языке, сохраняет, как правило, на протяжении всего своего существования известную культурную специфику и сознает себя отдельной самостоятельной общественной группой"5 . С. А. Токарев, расширяя понятие, подчеркивает, что этническая общность "основана на одном или нескольких из следующих видов социальных связей: общность происхождения, языка, территории, государственной принадлежности, экономических связей, культурного уклада, религии (если эта последняя сохраняется)"6 . Определяя "родовое" понятие этнической общности (считая "племя", "народность", "нацию" понятиями видовыми), авторы исходили из первенствующей роли социальных связей (и их отражения в сознании людей), формирующихся или входящих в уже сложившуюся этническую общность, так же, как из того, что "этнические общности разных исторических эпох, обладая некоторыми общими признаками, в то же время качественно отличаются друг от друга". Подчеркивая историзм понятия "этническая общность", Н. Н. Чебоксаров отмечает невозможность исследования происхождения этих общностей с помощью одних и тех же методов7 , независимо от рассматриваемого времени. Подходя с тех же позиций историзма, В. И. Козлов считает, что дефиниция этнической общности должна состоять не из набора определенных ее признаков, а выражать ее специфику как социального организма, складывающегося "на определенной территории из групп людей при условии уже имевшейся или достигнутой ими, по мере развития хозяйственных и социально-культурных связей, общности языка, общих черт культуры и быта, ряда общих социальных ценностей и традиций, а также значительного смешения резко отличавшихся расовых компонентов"8 . Самый же социальный

2 А. И. Першиц, Н. Н. Чебоксаров. Полвека советской этнографии. "Советская этнография", 1967, N 5, стр. 5.

3 В рецензируемом журнале в 1967 - 1968 гг. обсуждалась проблема участия древних балтийских элементов в этногенезе белорусов (см. статьи В. В. Седова, П. Н. Третьякова, В. А. Жучкевича. 1967, NN 1. 4; 1968, N 1). Опубликованы также статьи: С. Я. Козлов. Загадка происхождения народа фульбе (1967, N 1); И. М. Семашко. Происхождение и этническая история бхилов (1967, N 2); Д. Е. Еремеев. Язык как этногонический источник (из опыта лексического анализа турецкого языка) (1967, N 4); Л. Темирханов. О некоторых спорных вопросах этнической истории хазарейцев (1968, N 1) и др.

4 В. И. Козлов. О понятии этнической общности (1967, N 2); Н. Н. Чебоксаров. Проблема типологии этнических общностей в трудах советских ученых (1967, N 4); Л. П. Лашук. Опыт типологии этнических общностей средневековых тюрок и монголов (1968, N 1).

5 Н. Н. Чебоксаров. Проблемы происхождения древних и современных народов. М. 1964, стр. 5.

6 С. А. Токарев. Проблема типов этнических общностей. "Вопросы философии", 1964, N 11, стр. 44.

7 Н. Н. Чебоксаров. Проблема типологии этнических общностей в трудах советских ученых. "Советская этнография", 1967, N 4, стр. 100.

8 В. И. Козлов. Указ. соч., стр. 111.

стр. 161
организм он рассматривает как "определенную форму социально-территориальной организации или стремление к созданию такой организации"9 . Как и С. А. Токарев, В. И. Козлов отводит большую роль этническому самосознанию "в самом существовании этнической общности" и выдвигает этот признак на первое место среди прочих, Возражая против такой постановки вопроса, Н. Н. Чебоксаров характеризует этническое самосознание как "вторичное явление", как "своего рода результанту действия всех основных факторов, формирующих этническую общность", а упомянутую В. И. Козловым "определенную форму социально-территориальной организации" относит к числу признаков этнических общностей последнего периода доклассового и в еще большей мере эпохи классового общества10 . Несомненно, что эта дискуссия будет еще продолжаться, причем успех ее в значительной мере зависит от того, насколько глубоко ее участники проанализируют доступный конкретно-исторический материал.

Следующую обширную группу вопросов, освещаемых журналам, можно свести, пользуясь современной терминологией, к предметному понятию этнической географии. Речь идет о рассмотрении этнографических явлений в их пространственном выражении (с учетом, конечно, и временного и историко-социологического "измерений"). Пределы этой области столь же широки, как широка сама этнокультурная ойкумена. Главная задача этногеографии состоит в изучении этнического состава населения нашей планеты, территориального размещения и численности отдельных народов, а также входящих в их состав этнографических групп. Это обусловливает преимущественное внимание к разработке методов этнической статистики и этнического картографирования, составлению общих и региональных карт, сопровождаемых объяснительными записками в виде брошюр, содержащих основные сведения о численности народов мира данного региона, об их хозяйственно-культурных особенностях и этнической истории11 . В настоящее время этногеография, учитывая степень разработки мировой статистики занимается главным образом исследованием взаимосвязи этнической демографии и картографии с генерализованными этнографическими характеристиками. Этногеографы считают, что "учет национальной и языковой принадлежности является основным звеном в цепи, связывающей этногеографию с демографической статистикой"12 . Поскольку общепринятой дефиницией понятия "этническая общность", как мы уже отметили выше, этнография не располагает, этногеографам приходится пока довольствоваться лишь прежней расплывчатой формулировкой: "...число признаков, содержание и значение каждого из них, а также их взаимодействие друг с другом у конкретных этнических общностей могут сильно варьировать"13 . Нам представляется, что в этнические характеристики следует ввести сущностный "системообразующий" элемент, а его можно определить путем раскрытия самого тесного, динамического соотношения между отдельными компонентами этнической общности, которые опосредствуются действующими внутри этой общности интегративными социальными связями.

С этой точки зрения необходимо оценить различные признаки этнической общности, например, язык. Действительно, если язык и считают одним из важнейших этнических признаков, то это еще не означает, что язык какой-либо определенной системы сам собою формирует этническую общность говорящих на нем людей (то же самое относится и к таким этническим признакам, как культурные особенности и этническое самосознание народа). Этнолингвисты, изучающие различные языки не только в плане их системных особенностей, но и их общественное функционирование, сделали вывод о том, что социальная функция языка - быть средством общения и хранителем информации о жизни какого-либо народа - сама находится в определенной зависимости от форм исторического развития данного языкового сообщества. К этому же выводу, в частности, они пришли в ходе работы над классификацией бесписьменных языков, когда потребовалось соединение лингвистической реконструкции с реконструкцией

9 Там же, стр. 109, 111.

10 Н. Н. Чебоксаров. Проблемы типологии этнических общностей в трудах советских ученых, стр. 99, 100.

11 А. И. Першиц, Н. Н. Чебоксаров. Указ. соч, стр. 11.

12 С. И. Брук, В. И. Козлов. Этнографическая наука и перепись населения СССР (1967, N 6, стр. 3).

13 Там же, стр. 5.

стр. 162
историко-культурных данных. Расширяя круг подобных исследований, подсказывающих постановку общей проблемы связи языка и народа, лингвисты и этнографы тем самым устанавливают связь между, чисто языковедческой и этнографо-социологической областями. На долю этногеографов, в частности, приходится исследование исторических процессов миграции населения, производящих существенные изменения в этнической карте целых стран и континентов. На страницах "Советской этнографии" такой интересный опыт предпринят В. П. Алексеевым и Ю. В. Бромлеем, которые, не сводя задачу к простой констатации механического передвижения в далеком прошлом разнородных этнических компонентов, существенно уточняют научное представление о роли массовых миграций в формировании новых этнических общностей. Исходные позиции указанных авторов формулируются следующим образом: "Положив начало заселению современной ойкумены, массовые миграции явились важнейшим ингредиентом этнических процессов вплоть до средневековья. Но и на протяжении всего этого огромного отрезка времени характер таких перемещений не оставался неизменным. В частности, особо можно выделить те переселения народов, которые были связаны со становлением и развитием раннеклассовых отношений. Наиболее известное проявление этой категории массовых миграций представляют "великие переселения народов" в Евразии"14 . В статье намечен ряд важных историко-социологических проблем, изучение которых, с одной стороны, позволяет преодолеть наследие былых формально-миграционистских представлений, а с другой - ориентирует наших этногеографов на еще большее внимание к "третьему измерению" - социологическому (наряду с пространственным и временным) при объяснении и картографировании этнолингвистических состояний и процессов15 .

Важный раздел советской этнографии, как отмечается в журнале, это - "изучение социально-бытового уклада народов мира, а вместе с тем особенностей и взаимодействия составляющих их классов, профессиональных, локальных, конфессиональных и иных групп, то есть обширный круг вопросов, который может быть объединен под названием этнической социологии"16 . Это перспективное направление этнографии находится в начальной стадии своего развития. Журнал периодически публикует материалы по современной этносоциологической тематике (статьи Н. П. Лобачевской "О формировании новой свадебной обрядности у народов Узбекистана" (1967, N 2); А. Е. Паняна "Новый быт колхозников села Могаван Арташатского района, Армянской ССР" (1967, N 2); Д. М. Когана "Связь городского и сельского населения как одна из проблем этнографии города" (1967, N 4); Я. Р. Винникова "Новое в семейном быту колхозников Туркменистана" (1967, N 6); Г. П. Васильевой "Современные этнические процессы в северном Туркменистане" (1968" N 13) и другие). К сожалению, не все эти статьи поднимаются до уровня необходимых социологических обобщений.

В последнее время выдвигается проблема научения "формирования современных зональных культурных общностей, темпов их формирования и соотношения их развития со сложением общесоюзной культуры" (см. И. С. Гурвич. Некоторые проблемы этнического развития народов СССР. 1967, N 5, стр. 77). Столь сложную проблему, на наш взгляд, нельзя решить простым этнографическим описанием возникающих вновь зональных и межзональных особенностей культуры и быта, ибо причины этих явлений коренятся в глубоких изменениях образа жизни и социальной структуры населения СССР. Изучение этих процессов требует от этнографов более активного применения современных социологических методов. Некоторые подходы к такому социально-этническому исследованию мы находим в статье Ю. В. Арутюняна "Опыт социально-этнического исследования" (1968, N 4). Заслуживает внимания освещенный на страницах журнала опыт исследования социальной и культурной интеграции, предпринятый польскими этнографами в содружестве с социологами. Как пишет польский автор З. Ясевич, "не оставляя в стороне проблемы общественных отношений и институтов, они занимаются также другими разделами широко понимаемой культуры, соз-

14 В. П. Алексеев, Ю. В. Бромлей. К изучению роли переселений народов в формировании новых этнических общностей (1968, N 2, стр. 35).

15 См. В.: М. Жирмунский. Проблема социальной дифференциации языков. "Язык и общество". Сборник статей. М. 1968.

16 А. И. Першиц, Н. Н. Чебоксаров. Указ. соч., стр. 13.

стр. 163
данными в ходе удовлетворения человеком его материальных и духовных потребностей"17 . Однако подчас в публикуемых журналом статьях социологическая тематика сводится к перечню государственных мероприятий по реконструкции быта малых народов Севера18 , к некоторым статистическим подборкам и беглым, поверхностным характеристикам современной судьбы традиционных культур народов СССР19 .

За рамки "этнографического эмпиризма" пытается выйти В. В. Пименов в статье "О некоторых закономерностях в развитии народной культуры" (1967, N 2). Он рассматривает объективные основы развития культуры со свойственными ей противоречивыми тенденциями преемственности и обновления как диалектический процесс производства и воспроизводства породившей ее социальной системы. Вместе с тем вряд ли можно согласиться с самим определением культуры как явления одновременно и исторического и географического, которое дает автор. По-видимому, следует говорить, как это делает С. Н. Артановский, о культуре как о единстве, обладающем структурой, "которая располагается в двух измерениях - пространственном (этногеографическом) и временном (этноисторическом)"20 . Толкование культуры как явления "одновременно... и географического" может породить неправильное представление о ее якобы естественном происхождении. Культура при всей ее сложности и многообразии неотделима от своего единственного носителя и созидателя - человеческого общества. Культура - это многоплановый социальный феномен, связанный со всей общественно-исторической практикой человечества в пределах географически разнообразной ойкумены. Разнообразные ее элементы служат делу человеческого преобразования природы, развитию общественных отношений и духовного обогащения личности. В. В. Пименов пишет, что культура "должна исследоваться в двух аспектах - диахроническом и синхроническом, историческом и территориальном". И далее: "...закон традиции и обновления культуры предусматривает объяснение развития культуры, так сказать, по вертикали. Но этого недостаточно: чтобы понять историю народной культуры во всей полноте, мы должны иметь возможность представить себе ее движение и развертывание в пространстве, на территории, рассматривать ее "срезы" на разных (в идеале - на любом) исторических этапах" (1967, N 2, стр. 4, 11). Но, определив диахронический аспект изучения культуры как исторический (в динамике, в диалектическом движении), В. В. Пименов, на наш взгляд, неправомерно отождествляет синхронический (то есть буквально "указывающий на одновременность" чего-либо) аспект культуры с пространственным, смешивая понятия пространства и времени. На самом же деле обозревать культуру "в синхронии" означает рассматривать ее как сложную, интегрированную из многих элементов и сфер (уровней) систему на данном хронологическом этапе. Нам представляется неубедительным тезис Пименова об общей тенденции в пространственном развертывании культуры как тенденции "к установлению культурной непрерывности"21 .

Примером глубокого теоретического изучения быта и культуры народов (начиная от самых отсталых и до самых передовых и высокоразвитых) является статья С. А. Токарева "О задачах этнографического изучения народов индустриальных стран" (1967, N 5). Автор проводит четкое разграничение между этнографией и конкретной социологией по линии раздела между понятиями "народ" и "общество". Социолог изучает общество, этнограф - народ как этническую общность. Всякий "народ" есть "общество", но не всякое "общество" есть "народ", ибо "общество" может быть и частью какого-то народа и, наоборот, совокупностью нескольких или многих народов (стр. 141). Пределы этнографического изучения общественной структуры определяются С. А. Токаревым следующим образом: "Этнограф изучает специфику социальной структуры отдельных народов и групп народов, их историко-этническую обусловленность; черты и пережитки архаических форм общественной жизни, сохраняющиеся у данного народа в условиях сложной классовой структуры, - особенно сельскую общи-

17 З. Ясевич. Исследования социальной и культурной интеграции на западных и северных польских землях (1967, N 6, стр. 68).

18 И. С. Вдовин. Малые народности Севера на социалистическом пути развития за 50 лет Советской власти (1967, N 5).

19 См. И. С. Гурвич. Указ. соч.

20 С. Н. Артановский. Историческое единство человечества и взаимное влияние культур. Л. 1967, стр. 43.

21 В. В. Пименов. Указ. соч., стр. 12 - 14.

стр. 164
ну, а также патриархально-родовые, патриархально-феодальные пережитки; бытовую сторону социальных (классовых) взаимоотношений, особенности быта разных социальных групп данного общества..." (стр. 136).

Этносоциология имеет не только конкретно-современный, но и в значительной степени реконструктивный - исторический аспект. Историческая этносоциология в СССР развивалась еще в 30-х годах, когда практические нужды переустройства отсталых национальных окраин потребовали историко-этнографического анализа форм и проявлений общинно-родового уклада в его переплетении с позднейшими классовыми отношениями. В дальнейшем обсуждение этих вопросов привело к широкой дискуссии об общественном строе скотоводов-кочевников и характере раннеклассовых обществ22 . На страницах "Советской этнографии" опубликован ряд статей по проблемам исторической этносоциологии, в частности о средневековых большесемейных и патронимических объединениях у южных славян, об исторической структуре социальных организмов в доклассовом и раннеклассовом обществах азиатских скотоводов, об архаических и новых формах семьи и брака у народов Средней Азии и Казахстана, о родовой структуре и патронимической организации у южносибирских тофаларов23 . Их содержание лишний раз подтверждает перспективность исторической этносоциологии.

От исследования общественного строя народов мира разных исторических периодов неотделимо изучение их материальной и духовной культуры, что, как известно, составляет одну из главных и специальных задач этнографической науки. Культура любого народа специфична и в целом неповторима. Но у каждой этнической общности обнаруживаются такие культурные черты, которые могут быть сходны с аналогичными чертами других народов. Раздел истории культуры включает в себя создание историко-этнографических атласов, дающих наглядное представление об этногеографическом распространении в различные периоды историй отдельных элементов материальной и духовной культуры, а также их взаимосвязанных комплексов24 . Журнал "Советская этнография" своими публикациями способствует совершенствованию методики отбора и систематизации материала для этнографических атласов - украинского, белорусского, кавказского, среднеазиатского и т. д.25 .

Для понимания общих закономерностей этнического развития большое значение имеет изучение хозяйственно-культурных типов, служащих конкретным выражением состояния и эволюции производительных сил. Этому посвящена статья Б. В. Андрианова "Хозяйственно-культурные типы и исторический процесс" (1968, N2). Автор выделяет ведущие формы хозяйства в каждой из крупных эпох истории стран Востока. Исходя из того, что все известные нам раннеклассовые цивилизации возникли на базе развитого земледельческого хозяйства, Б. В. Андрианов приходит к выводу, что скотоводство, существовавшее у некоторых обществ кочевников и полукочевников как самостоятельная отрасль производства в процессе классообразования, не могло сравниться по значению с плужно-полевым и оросительным земледелием.

Поскольку для большинства народов земледелие с глубокой древности до наших дней - основной вид хозяйственной деятельности, не удивительно, что в журнале "Советская этнография" все отчетливее выделяется перспективная и важная отрасль - агроэтнография, изучающая специфику земледельческого производства у различных

22 А. И. Першиц, Н. Н. Чебоксаров. Указ. соч., стр. 13.

23 М. М. Фрейденберг. Родственные коллективы в Далматинской Хорватии в XI- XVI вв. (1967, N 1); Л. П. Лашук. Историческая структура социальных организмов средневековых кочевников (1967, N 1); Н. А. Кисляков. Проблемы семьи и брака в работах советских этнографов. (1967, N 5); С. И. Вайнштейн. Родовая структура и патронимическая организация у тофаларов (до начала XX века) (1968, N 3).

24 А. И. Першиц, Н. Н. Чебоксаров. Указ. соч., стр. 16 - 19.

25 См. К. Г. Гуслистый, В. Ф. Горленко, Я. П. Прилипко. Работа над историко-этнографическим атласом на Украине (1967, N 1); В. П. Кобычев, А. И. Робакидзе. Основы типологии и картографирования жилища народов Кавказа (1967, N 2); Е. Н. Студенецкая. Одежда народов Кавказа (О собирании материалов для Кавказского историко-этнографического атласа) (1967, N 3); Л. А. Молчанова. Орудия уборки зерновых и производственные постройки белорусов в конце XIX - начале XX в. Материалы к историко-этнографическому атласу (1968, N 3) и др.

стр. 165
народов. Журнал развернул дискуссию о соотношении истории земледельческой техники и этнической истории ее носителей, о том, является ли бытовая материальная культура земледельцев столь же непосредственно связанной с "общественно-экономическими и географическими условиями жизни народа"26 как техника сельскохозяйственного производства (орудия труда и др.) или эта связь опосредствована через взятые в целом культуру и быт данной этнической общности. В то время как Г. Г. Громов и Ю. Ф. Новиков подчеркивают преимущественное значение связей первого типа, Н. Н. Чебоксаров, Л. В. Чеснов и Л. М. Сабурова считают, что нет никаких оснований противопоставлять агротехнические особенности, связанные с социально-экономическими и естественногеографическими условиями жизни разных народов, тем особенностям, которые являются в той или иной степени этнически специфическими27 . Добавим, что предметы быта с точки зрения этнографии в первую очередь выступают как особенности культуры и быта, которые в различной этнической среде сплошь и рядом принимают форму специфических традиционных явлений. Что же касается характера производственно-бытовых условий, средств и способов удовлетворения бытовых потребностей, то их истоки действительно следует усматривать непосредственно в данном способе общественного производства, действующем в определенной естественногеографической среде.

В публикациях последних лет по истории народов доклассового общества наметился широкий круг вопросов, требующих глубокой разработки на основе обобщения этнографических материалов. Среди них продолжают оживленно дискутироваться проблемы соотношения кровнородственных (материнских и отцовских) и производственных отношений в родовом обществе, конкретно-исторические варианты распада родового строя и другие вопросы28 . Иногда полемика, в особенности об историческом соотношении материнского и отцовского рода, достигает большой остроты, например, в связи с гипотезой Н. А. Бутинова, согласно которой тот и другой типы родовой организации могли возникнуть как параллельные линии эволюции29 . "Согласно одной точке зрения, - пишет Н. А. Бутинов, - род в его ранней, матрилинейной форме совпадает с родовой общиной. Согласно другой, родовая община имеет сложный состав: в ней есть родовое ядро и временная часть, состоящая из лиц одного и того же рода, и пришлая часть, состоящая из представителей других родов"30 . Будучи сторонником второго взгляда и основывая его преимущественно на материале этнографии папуасов с их явно деформированным родовым строем, Н. А. Бутинов настаивает на том, что. отличная от рода как такового, "родовая община" независимо от счета родства есть основная структурная единица первобытного общества. По этому поводу сторонники первого взгляда (Ю. П. Аверкиева, А. И. Першиц, Л. А. Файнберг, Н. Н. Чебоксаров), выражающие мнение большинства советских этнографов, высказались достаточно определенно, что нет оснований резко противопоставлять род и "родовую общину", ибо как при матрилокальном, так и при патрилокальном поселении большинство общины, основанной на родовых связях, составляли члены одного рода, что при непрочности и экономической малозначительности существующей парной семьи (у тех же папуасов) поддерживало отношения родовой собственности и совместной хозяйственной жизни. На наш взгляд, реконструкция структуры населения папуасской деревни с простым делением на кровных родичей и пришлую (женскую) часть, то есть реконструкция, не подкрепленная характеристикой господствующих производственных и имущественных отношений, не приближает нас к четкой социально-исторической оценке папуасской общины. Н. А. Бутинов пишет, что данную проблему "надо разрабатывать конкретно в связи с такими институтами, как территория общины (родовая или общинная территория), вождь общины (родовой или общинный вождь) и т. п."31 . Но

26 Г. Г. Громов, Ю. Ф. Новиков. Некоторые вопросы агроэтнографических исследований (1967, N 1, стр. 92).

27 Н. Н. Чебоксаров, Л. В. Чеснов. Некоторые проблемы агроэтнографии Юго-Восточной Азии (1967, N 3); Л. М. Сабурова. По поводу статьи Г. Г. Громова и Ю. Ф. Новикова "Некоторые вопросы агроэтнографических исследований" (1967, N6).

28 А. И. Першиц, Н. Н. Чебоксаров. Указ. соч., стр. 19 - 21.

29 См. "Советская этнография", 1963, N 3; 1965, N 3.

30 Н. А. Бутинов. Община, семья, род (1968, N 2, стр. 92).

31 Там же, стр. 93.

стр. 166
очевидно, что сами эти институты опосредствованы социально-экономическим строем. И, наконец, когда ставится вопрос о родовой общине папуасов или каких-либо иных типологически сходных с ними обществ, то обязательным правилом является определение ее исторического места в длинной цепи различных форм общинной организации. Родовая община, эмпирически выделенная "вообще", то есть лишенная сущностных социально-исторических характеристику - научная абстракция.

Нам представляется слишком отвлеченной постановка вопроса в статье М. В. Крюкова "О соотношении родовой и патронимической (клановой) организации" (1967, N 6). Автор дает определение рода, учитывая только счет родства и экзогамный порядок, то есть конституирует его как экзогамный коллектив, представляющий собой совокупность кровных родственников, ведущих происхождение от общего предка и носящих общее родовое (тотемное) имя (стр. 84). Под такое определение можно подвести исторически совершенно различные социальные образования: от научно реконструированного "первобытнокоммунистического" рода отдаленнейших эпох до хорошо описанного в деталях живого "рода" - совокупности родственных друг другу семей однофамильцев - на Кавказе, в Средней Азии, Сибири и т. д. Последний вид родственного объединения получил специальное наименование патронимии, которая, согласно распространенному мнению, возникнув как новая форма в недрах родового строя, достигает своего расцвета в условиях его разложения и разрушается в классовом обществе. Патронимия, не исключающая значительной хозяйственной самостоятельности входящих в нее отдельных семей, исторически сменяет патриархальный род с его более строгой коллективистической субординацией владетельно-потребительских прав и производственными отношениями, построенными исключительно на общем родовом начале. М. В. Крюков, отвергая саму идею, что род когда-либо мог нести на себе общеэкономические функции (через посредство коллективистических производственных отношений в широком смысле, а не только через организацию текущих хозяйственных дел целым родовым коллективом), обнаруживает наряду с родом и семьей "третий самостоятельный тип социальной организации" - клан, который, по его мнению, имеет "внешнее сходство с родом, но в то же время базируется на принципах, лежащих в основе большой семьи". Этот клан как будто похож на патронимию, - но все же существенно отличается от нее тем, что "существует не только в патрилинейном, но и в матрилинейном варианте" (то есть и при материнско-родовой организации). Отсюда и следствие: "Первоначально сосуществуя сбродом, клан переживает его и продолжает существовать и после разложения родовых связей" (стр. 85, 87, 93). Против такой трактовки на страницах журнала выступает Н. А. Кисляков32 , к критике которого целиком присоединяется автор данного обзора.

Некоторые замечания можно сделать относительно содержания хроникального и критико-библиографического отделов журнала. Несмотря на очевидное стремление редакции публиковать разнообразную информацию, все же освещение текущих событий научной этнографической жизни у нас и за рубежом остается очень неполным. И если по ежегодным обзорам можно составить определенное представление о деятельности Института этнографии АН СССР, то лишь немногое удается узнать из журнала об исследовательской работе этнографов на местах. Нерегулярно освещается на страницах журнала состояние зарубежной этнографической науки, в том числе и в критико- библиографическом разделе. Заслуживают внимания опубликованные в 4-ми 5-м номерах журнала за 1968 г. библиографические сводки новой литературы по народам Кавказа, Сибири и Севера. Интересен критический обзор основных вопросов и тенденций изучения новых обрядов и праздников народов СССР33 . Но подобные обзоры сравнительно редки в журнале. Между тем появление большого числа этнографических работ настоятельно требует их обобщения и критической оценки в форме развернутых тематических обзоров. Таковыми могут быть специально организованные редакцией проблемные обзоры по широкому кругу: вопросов - по этногенезу, исторической этнографии, опыту изучения современных этнических и социально-культурных процессов и т. д.

32 Н. А. Кисляков. По поводу статьи М. В. Крюкова "О соотношении родовой и патронимической (клановой) организации" (1968, N2).

33 Л. М. Сабурова. Литература о новых обрядах и праздниках за 1963 - 1966 гг. (1967, N 5).

стр. 167
В этой же связи хочется подчеркнуть важность подготовки статей, которые концентрировали бы внимание исследователей на актуальных проблемах этнографической науки, содействовали бы более тесному контакту со смежными дисциплинами (историей, социологией и т. д.)- Предпринимаемые ныне опыты синтеза накопленного материала способствуют заметной дифференциации представлений о стадиях и типах исторического развития отдельных народов и регионов мира. Важное слово здесь принадлежит этнографии, располагающей богатейшим запасом знаний об общественной организации и социальной структуре этнических общностей доклассового и раннеклассового обществ.