Для современников Ивана Сергеевича Аксакова не являлись секретом его драматичные отношения с цензурой. Об этом, как и о его независимости от официального мира, сразу после смерти Аксакова писали многие. Например, Н. П. Гиляров-Платонов - в газете "Современные известия", К. П. Победоносцев в "Гражданине" и Н. Н. Страхов в "Новом времени".1

Позднее известный историк печати М. К. Лемке несколько эмоционально назвал Аксакова "страстотерпцем цензуры всех эпох и направлений".2 Отношение цензуры и различных аксаковских изданий не раз становилось одним из основных


--------------------------------------------------------------------------------

1 Сборник статей, напечатанных в разных периодических изданиях по случаю кончины И. С. Аксакова († 27 января 1886 года). М., 1886. С. 7 - 8. 2-я пагин.; С. 21. 3-я пагин.; С. 5. 2-я пагин.; С. 93. 2-я пагин.

2 Лемке М. Эпоха цензурных реформ 1859 - 1865. СПб., 1904. С. 270.

стр. 94


--------------------------------------------------------------------------------

вопросов в исследованиях, посвященных общественной, издательской и журналистской деятельности Аксакова 1850 - 1870-х годов.3 Тем удивительнее тот факт, что в подобном ракурсе никогда не рассматривалась последняя аксаковская газета - "Русь", которая выходила в Москве в 1880 - 1886 годах. Это может быть связано с тем, что "Русь" оказалась, в принципе, на периферии исследовательского внимания. Если о ней и писали, то бегло, без внимания к конкретным событиям. Даже в работе Н. И. Цимбаева,4 самой обобщающей по отношению к деятельности Аксакова, последнему ее периоду уделено предельно мало внимания. На наш взгляд, это вызвано тем, что 1880-е годы в деятельности Аксакова подавляющее большинство исследователей охарактеризовало как пору окончательного формирования у него консервативных убеждений. Как известно, консервативное направление долгое время в отечественной науке считалось наименее интересным и перспективным для исследований. Из ученых советского времени Цимбаев первым последовательно представил Аксакова как деятеля либерального направления. Однако и для него поздний Аксаков не вписывался в это определение, поэтому деятельность последнего в 1880-е годы почти выпала из поля исследования.5 Из всей цензурной истории "Руси" Цимбаев отмечает только два факта. Первый - известное еще с посмертных статей об Аксакове событие, связанное с вынесенным в 1885 году предостережением "Руси". Второй - впервые отмеченная им попытка Аксакова издать в 1881 году сборник своих статей из газеты "Русь". В работах других исследователей не отмечено ни одного иного эпизода из взаимоотношений цензуры и "Руси".

Цензура всегда была инструментом власти, поэтому, ставя перед собой вопрос об отношении органов цензуры к газете "Русь", мы видим за ним и более широкую проблему - взаимоотношения власти и Аксакова в 1880-е годы. Эта статья, в первую очередь, посвящена отношению органов цензуры к газете Аксакова. Однако в приложении к ней мы посчитали возможным поместить два письма, отражающие отношение к цензуре и власти самого редактора "Руси".

К началу издания "Руси" Аксаков-журналист имел вполне сформировавшуюся репутацию. Он был известен как редактор целого ряда изданий, закрытых либо по прямому решению органов цензуры, либо в силу возникших перед ними цензурных препятствий. Судьба его изданий решалась не только и не столько на уровне Московского цензурного комитета или Главного управления цензуры (с 1865 года - Главного управления по делам печати), сколько представителями высшей государственной власти - министрами внутренних дел, Правительствующим Сенатом, Государственным советом и, наконец, лично императором. Не случайно еще в


--------------------------------------------------------------------------------

3 См., например: Греков В. Н. И. С. Аксаков - журналист. 40 - 60-е годы XIX века // Автореф. дис. ... канд. фил. наук. М., 1988; Китаев В. А. Из истории идейной борьбы в России в период первой революционной ситуации (И. С. Аксаков в общественном движении начала 60-х гг. XIX в.). Горький, 1974; Осповат А. Л. И. С. Аксаков и "Русский архив": к истории издания первой биографии Ф. И. Тютчева // Федоровские чтения. 1979. М., 1982. С. 73 - 79; Пирожкова Т. Ф. Славянофильская журналистика. М., 1997; Порох В. И. И. С. Аксаков - редактор "Дня" // Освободительное движение в России. Межвузовский науч. сб. Саратов, 1975. Вып. 5. С. 101 - 111. Тема Аксакова и цензуры затронута также в книге М. К. Лемке "Эпоха цензурных реформ 1859 - 1865". Отдельные аспекты отношения власти к Аксакову освещены в монографии: Чернуха В. Г. Правительственная политика в отношении печати в 60 - 70-е годы XIX века. Л., 1978.

4 Цимбаев Н. И. И. С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России. М., 1978.

5 Аксаков последних лет, в сравнении с его предыдущей деятельностью, остается своего рода феноменом и в научных работах, вышедших в 1990 - 2000-е годы (Анненкова Е. А. Аксаковы. СПб., 1998; Греков В. Н. В поисках истинного времени: Иван Аксаков историк и публицист // Аксаков И. С. М., 2002. С. 3 - 22; Кошелев В. А. Век семьи Аксаковых. Север. 1996. N 4. С. 79 - 114). В этом ряду исключение составляет исследование Е. А. Дудзинской (Славянофилы в пореформенной России. М., 1994), видящей и в позднем Аксакове умеренного либерала. Однако в силу стоящих перед ней задач Дудзинская не сосредоточивалась на журналистской деятельности Аксакова.

стр. 95


--------------------------------------------------------------------------------

1867 году Ф. И. Тютчев сообщал Аксакову в письме от 23 августа, что в самом Главном управлении по делам печати (ГУДП) против него нет "положительной враждебности". "Их, - утверждал Тютчев, говоря о чиновниках Главного управления, - только огорчает ваша чрезмерная резкость. - Враждебность свыше".6 В 1860-е, а затем и в 1870-е годы чаще всего замечания цензуры вызывали суждения Аксакова об истоках самодержавной власти и земства, о свободе слова и свободе совести, об отношениях правительства и Церкви, о притеснениях коренного населения Остзейского края, а также его взгляды на внешнюю политику, проводимую русским правительством (в частности, в "славянском вопросе").

После вынужденного длительного молчания новую попытку вернуться к редакторской и издательской деятельности Аксаков предпринял в августе 1877 года. Он решил возобновить издание еженедельной газеты "День", единственной долгое время выпускаемой им, получившей признание у читателей и не запрещенной цензурой. Это событие можно рассматривать как первую предпринятую им попытку издания будущей газеты "Русь".7 Получив прошение Аксакова, начальник ГУДП В. В. Григорьев 4 августа 1877 года направил конфиденциальный запрос в III Отделение собственной его императорского величества канцелярии: "Не имеется ли в оном сведений, могущих служить препятствием к удовлетворению вышеизложенного ходатайства".8 Одновременно запрос об отзыве "по сему ходатайству" был направлен московскому генерал-губернатору князю В. А. Долгорукову.9 21 августа Долгоруков в конфиденциальном письме сообщал ГУДП, что Аксаков "известен по своим нравственным качествам за человека вполне честного и пользуется репутацией заслуженного и даровитого писателя". Однако затем отмечал: "Будучи характера увлекающегося доходит в преследовании своих идей до крайности, почему газеты, выходившие под его редакторством, или в которых он принимал близкое участие, наполнялись статьями такого содержания, что по поводу их или возбуждалась правительственная переписка, или делалось распоряжение о прекращении тех изданий".10 Сославшись на примеры из практики газет "День" и "Москва", а также на цензурные санкции, постигшие в марте 1877 года "Московские ведомо-


--------------------------------------------------------------------------------

6 Тютчев Ф. И. Полн. собр. соч. и письма: В 6 т. М., 2004. Т. 6. С. 257. Тютчев был на этот счет действительно хорошо информирован, поскольку, как известно, служил председателем Комитета цензуры иностранной и в этом качестве являлся членом Совета Главного управления по делам печати.

7 Основаниями для такого суждения являются: 1) то, что и в 1880 году, когда "Русь" действительно начала выходить, Аксаков первоначально рассчитывал выпускать ее под названием "День" или "Новый День". Он писал 19 сентября 1880 года Н. С. Соханской: "Это будет совершенно как "День". Я и хотел дать название "День", или "Новый День", но в высших сферах мне отсоветовали" (Переписка Аксаковых с Н. С. Соханской (Кохановской) // Русское обозрение. 1897. N 12. С. 467), об этом же он сообщал 15 сентября 1880 года своему будущему корреспонденту В. Ф. Пуцыковичу (Якобсон С. О. Письма Ивана Сергеевича Аксакова к В. Ф. Пуцыковичу // На чужой стороне. Историко-литературный сборник под ред. С. П. Мельгунова. Берлин; Прага, 1924. Т. V. С. 151); 2) то, что "Программа политической и литературной газеты "День"", поданная Аксаковым вместе с прошением об издании газеты в ГУДП в августе 1877 года (РГИА. Ф. 776. Оп. 6. Ед. хр. 185. Л. 1; Прошение И. Аксакова подписано 2 августа 1877 года), не имеет принципиальных различий с "Программой еженедельной газеты под названием "Русь"", которая была утверждена министром внутренних дел 12 сентября 1880 года (ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 5. Ед. хр. 39. Л. 2 - 3). Более пространственный вариант последней программы опубликован: Голос. 1880. 5 окт. N 275. С. 5; 8 окт. N 278. С. 7; 10 окт. N 280. С. 8; Новое время. 1880. 2 окт. N 1651; 4 окт. N 1652; Московские ведомости. 1880. 1 окт. N 272. С. 1; 4 окт. N 275. С. 1.

8 РГИА. Ф. 776. Оп. 6. Ед. хр. 185. Л. 3. Запросы в III Отделение предусматривались действовавшим в то время законодательством ([Варадинов Н. В. ] Сборник узаконений и распоряжений правительства по делам печати. СПб., 1878. С. 15).

9 РГИА. Ф. 776. Оп. 6. Ед. хр. 185. Л. 3. Запросы в адрес генерал-губернатора, хотя и не предусматривались законом, были приняты в практике того времени ([Варадинов Н. В. ] Указ. соч. С. 16).

10 РГИА. Ф. 776. Оп. 6. Ед. хр. 185. Л. 9 - 9 об.

стр. 96


--------------------------------------------------------------------------------

сти" и "Современные известия" за публикацию речи Аксакова в Славянском благотворительном комитете, Долгоруков заключил, что "едва ли может быть разрешено г. Аксакову издание испрашиваемой им еженедельной политическо-литературной газеты "День"".11 Затем пришел ответ из III Отделения. В документе с грифом "секретно" от 31 августа на имя министра внутренних дел сообщалось, что при "высочайшем докладе" главного начальника III Отделения по поводу прошения Аксакова "Государь Император высочайше повелел отклонить означенное ходатайство".12 Таким образом, судьба несостоявшегося издания Аксакова была решена самим императором, и 31 августа на этом же листе появилась резолюция, предписывающая отклонить его ходатайство.

Тем не менее уже спустя время, 9 сентября 1877 года, начальник ГУДП В. В. Григорьев излагал министру внутренних дел А. Е. Тимашеву свое видение ситуации: "Принимая во внимание, что проситель, издававший уже газету под этим названием в начале шестидесятых годов по особому последовавшему в Июне 1862 г. Высочайшему повелению, был лишен права на издание этой газеты,13 вследствие не исполнения им цензурных правил; и что последующие затем издания его: газеты "Москва" и "Москвич", были прекращены по тем же причинам, - я, согласно с мнением Московского Генерал-Губернатора, полагал бы отклонить настоящее ходатайство просителя".14 Надо отметить, что, хотя в формировании такой позиции принял участие и московский генерал-губернатор Долгоруков, свое мнение по предложенному вопросу он сформулировал не в категоричной форме ("едва ли может быть разрешено"), а главное - не он и по закону,15 и на практике принимал окончательное решение. Поэтому нельзя согласиться с Цимбаевым, указавшим, что в 1877 году разрешение на новое аксаковское издание не дал генерал-губернатор Долгоруков.16 Решение принял именно император, но это не было сообщено Аксакову. Характерно, что и сам Аксаков ожидал подобного результата. Еще 9 августа, т. е. через неделю после подачи прошения об издании газеты, он писал по этому поводу П. Н. Батюшкову: "Вероятно откажут, но я хочу получить отказ официальный, это мне нужно".17 Тем не менее и после этого отказа Аксаков не оставил надежд продолжить деятельность издателя и редактора газеты. В письме к В. Ф. Пуцыковичу от 15 сентября 1880 года Аксаков вспоминал: "И при Тимашеве, в последний год его воеводства, и при Макове пытался я получить разрешение на издание, но безуспешно".18 А. Е. Тимашев, как известно, являлся министром внутренних дел до 22 ноября 1878 года, Л. С. Маков - до 6 августа 1880 года. Однако и в документах ГУДП, и в документах Московского цензурного комитета (МЦК) не удалось обнаружить никаких свидетельств о подаче Аксаковым в это время прошений о выпуске периодических изданий. Скорее всего, он их и не подавал. Аксаков имел немало влиятельных знакомых в высших петербургских сферах. Получив в 1877 году официальный отказ, в дальнейшем он, вероят-


--------------------------------------------------------------------------------

11 Там же. Л. 9 об. - 10 об.

12 Там же. Л. 11.

13 В действительности газета Аксакова была тогда только приостановлена. 14 РГИА. Ф. 776. Оп. 6. Ед. хр. 185. Л. 13 - 13 об.

15 По действовавшему в то время закону "как самое разрешение, так и не разрешение нового издания, по представленной ли программе или с изменением ее зависит всецело от усмотрения министра внутренних дел" ([Варадинов Н. В. ] Указ. соч. С. 17).

16 Цимбаев Н. И. Указ. соч. С. 246.

17 РНБ. Ф. 52. Ед. хр. 1120. Л. 29.

18 Якобсон С. О. Письма Ивана Сергеевича Аксакова к В. Ф. Пуцыковичу. С. 151. О том же спустя четыре дня Аксаков писал Н. С. Соханской: "Пока был министром Внутренних Дел Тимашев, я не мог получить разрешение. (...) Когда Тимашев "прошел", наступил Маков; я полагал, что трагические события, осрамившие Русскую землю, вразумили нашу администрацию, - и возобновил попытку (...), но не добился никакого результата" (Переписка Аксаковых с Н. С. Соханской (Кохановской). С. 467).

стр. 97


--------------------------------------------------------------------------------

но, лишь проводил своего рода зондаж, выясняя через свои связи, как отнесутся к новой его попытке, предпринятой в этом направлении. По крайней мере, именно так он вел себя в 1880 году.

10 апреля 1880 года Аксаков сообщал Г. П. Галагану, что "подумывал об издании еженедельной газеты", но это не удалось. "Я еще не получил официального отказа, - писал Аксаков, - вероятно и не получу его, потому что и сам писал неофициально; но власти, заведывающие нашею печатью, не сочли возможным дать мне даже частный ответ без доклада Государю!"19 В том же письме он не без горечи заметил: "Вообще до нового царствования нельзя ожидать никаких перемен существенных".20

Однако отношение властей к Аксакову изменилось вместе с корректировкой политического курса, произошедшей во второй половине 1880 года. Впрочем, не так быстро, как виделось это некоторым исследователям - младшим современникам Аксакова. Например, С. А. Венгерову, писавшему в 1889 году об Аксакове: "Он подал прошение о разрешении ему издавать еженедельную газету "Русь" и времена стояли такие, что разрешение это, несмотря на то что оно давалось бывшему редактору "Москвы", последовало в течение одного дня". 21 В действительности даже с приходом к власти графа М. Т. Лорис-Меликова "времена" изменились не сразу, и принятию новым министром внутренних дел соответствующего решения предшествовали шаги, предпринятые со стороны Аксакова и его окружения. По рассказу П. И. Бартенева, во второй половине августа 1880 года некий москвич при встрече с Лорис-Меликовым в Алупке в неофициальной обстановке заметил тому, что хотя уничтожено "ненавистное" III Отделение и разрешен новый журнал "издателю еврейского происхождения", по-прежнему "у И. С. Аксакова замок на устах".22 В это время Лорис-Меликов мог уже получить письмо от самого Аксакова. По его собственным словам, когда министр в августе был в Ливадии, он направил к нему письмо с просьбой о разрешении газеты. После этого, 25 августа Аксаков делился своими опасениями с профессором Петербургского университета О. Ф. Миллером: "Без доклада Государю не разрешат. Не уверен в дозволении, потому, что на меня гневаются за... войну не только в 1876 г., но и в 1877 г.! А М(инистерст)во Ин(остранных) Дел боится гвалта, который поднимут "Neue Freie Presse" и вообще Австрийские и Немецкие газеты при известии о разрешении мне газеты".23 Примерно в то же время, обращаясь к корреспонденту "Нового времени" А. Н. Молчанову, он писал, что в случае неудачи ему "придется прибегнуть к чужому органу, - и, вероятно, к вашему", - добавлял Аксаков, имея в виду суворинское издание, где Молчанов с ведома А. С. Суворина предлагал ему участвовать.24

Однако вскоре Аксаков получил от Лорис-Меликова "очень благосклонный письменный ответ с приглашением повидаться с ним в Петербурге".25 Согласно рассказу Аксакова Е. Ф. Тютчевой, 3 сентября, после возвращения Лорис-Меликова из Крыма, он получил от него "пригласительную телеграмму". Далее Аксаков описывал: "В Петербурге я провел три дня, и с огромным удовольствием побеседовал с этим замечательно умным и талантливым человеком (он к тому же был одним из первых подписчиков "Дня" на Кавказе, следовательно вполне знаком с на-


--------------------------------------------------------------------------------

19 Из писем И. С. Аксакова к Г. П. Галагану // Русский архив. 1902. N 7. С. 493.

20 Там же. С. 492.

21 Венгеров С. А. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. СПб., 1889. Т. I. С. 340. Вероятно, следуя С. А. Венгерову, писал об этом А. К. Бороздин: "Как только он подал прошение о разрешении издавать газету "Русь", это разрешение было дано" (Бороздин А. К. Литературные характеристики. Девятнадцатый век. СПб., 1905. Т. И. С. 286).

22 П[етр] Б[артенев]. [Примечание] // Русский архив. 1902. N 7. С. 494.

23 ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 2. Ед. хр. 27. Л. 25 - 25 об.

24 Молчанов А. Н. Воспоминания об И. С. Аксакове // Исторический вестник. 1886. N 7. С. 375

25 РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 186. Л. 152.

стр. 98


--------------------------------------------------------------------------------

правлением)".26 Об общении с Лорис-Меликовым Аксаков писал также А. И. Кошелеву: "Виделся с ним раза два и общался весьма продолжительно. - Знакомство с ним и беседы доставили мне истинное утешение. Теперь оформливаю разрешение, данное на словах".27 Поездка в Петербург заметно подняла настроение Аксакова. По крайней мере, рассказывая о ней осторожной (если не скептичной) к его газетному предприятию Е. Ф. Тютчевой он старался акцентировать замеченные им перемены в правительственном курсе: "Мое намерение издавать газету было встречено с радостью, даже с благодарностью, ибо чувствуется потребность в притоке положительных сил, положительных идеалов среди разгула отрицающей мысли. Появление моего издания теперь вполне благовременно, иначе: я воздвигаюсь "во время благопотребно"".28 Правда, спустя месяц и в письме к другому адресату О. А. Киреевой Аксаков, описывая ситуацию с прессой, выражался скорее иронично, чем восторженно: "8 ежедневных больших газет совсем новых будет выходить, да еще несколько еженедельных. Лор(ис-)Меликов раздает разрешения свободно: пусть де они сами себя поедят!"29

12 сентября, вероятно, именно когда Аксаков был в Петербурге у Лорис-Меликова, тот утвердил "Программу еженедельной газеты, под названием "Русь"".30 22 сентября начальник ГУДП Н. С. Абаза подписал "Свидетельство N 3502", удостоверяющее, что надворный советник Иван Сергеевич Аксаков "состоит издателем газеты "Русь"".31 Новая газета стала выходить еженедельно начиная с 15 ноября 1880 года. Закон предоставлял для столичных и московских периодических изданий право печати без предварительной цензуры - по желанию издателя, с внесенным денежным залогом.32 Именно этот путь выбрал Аксаков, 22 сентября

1880 года внесший необходимый залог в главное казначейство.33 Дальнейшая цензурная история "Руси" должна была быть отражена в так называемом "Деле по изданию газеты". Подобные дела заводились на любые периодические издания в местном цензурном комитете, а если, как "Русь", они выходили без предварительной цензуры, то - и в ГУДП. Однако поиски в фонде ГУДП (РГИА. Ф. 776), в которых нам оказала помощь Н. Г. Патрушева, и в фонде МЦК (ЦИАМ. Ф. 31) не выявили подобного дела. Тем не менее целый ряд случаев трений или конфликтов, возникших между органами цензуры и издателем-редактором "Руси", удается восстановить по отдельным документам ГУДП, МЦК, а также по материалам самой редакции газеты и источникам личного происхождения. Все вместе они позволяют реконструировать историю взаимоотношений "Руси" и цензуры.

Первые серьезные неприятности с цензурой у редактора-издателя "Руси" возникли едва ли не через полгода после начала выхода газеты. В мае 1881 года Аксаков представил в МЦК текст сборника, составленного, как значилось в цензурных документах, из статей газеты "Русь".34 В действительности, он состоял из семи статей, опубликованных в аксаковской газете (с 13 декабря 1880 по 14 февраля 1881 года в разделе "Наше земское самоуправление") и одной новой, прежде не пе-


--------------------------------------------------------------------------------

26 Там же. Все это опровергает версию П. И. Бартенева, который в 1902 году вспоминал, что М. Т. Лорис-Меликов, будучи в Москве проездом из Крыма, вызвал к себе Аксакова и объявил, что он "может возобновить свою издательскую деятельность". Доверие к точности Бартенева окончательно подрывает то, что он датировал эту встречу поздней осенью (см.: П[етр] Б[артенев]. [Примечание] // Русский архив. 1902. N 7. С. 494).

27 ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 2. Ед. хр. 20. Л. 112.

28 РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 186. Л. 151. В конце пассажа Аксаков цитирует Библию. См.: Псл. 31 : 6; Зах. 10 : 1.

29 РГБ. Ф. 126. Карт. 8337 а. Ед. хр. 5. Л. 24 об. 30 ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 5. Ед. хр. 39. Л. 2.

31 Там же. Л. 6.

32 ПСЗ. [Собр. 2-е.] Т. 40. 867. N 41988, 41990.

33 ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 5. Ед. хр. 39. Л. 44.

34 Центральный исторический архив г. Москвы (ЦИАМ). Ф. 31. Оп. 3. Ед. хр. 2172. Л. 171.

стр. 99


--------------------------------------------------------------------------------

чатавшейся статьи.35 Аксаков, вероятно, специально постарался придать всем статьям вид уже опубликованных материалов. Весь текст сборника (включая последнюю статью) был представлен в виде вырезок из газет, наклеенных на листы бумаги. Аксаков только добавил от руки к каждой статье отдельное заглавие и внес немногочисленные поправки, касающиеся примечаний и эпиграфов. Сборник получил заглавие по его первой статье "Взгляд назад". Вполне возможно, Аксаков специально выбрал такое "маскирующее", отсылающее к прошлому название. В действительности его статьи были посвящены актуальным проблемам общественной жизни. В них он представил критику современного положения земства, указав на "факт безгласности и недоверия народа к нынешней земской работе",36 затем Аксаков предлагал или даже подробно разрабатывал меры, направленные на изменение существующего общественного устройства. В самой последней статье, названной "Царь и Земля", он высказал свои представления о том, какими надлежит быть отношениям верховной власти и народа. Причем источник царской власти он видел именно в народе - "земле".

Согласно действовавшему законодательству, такое издание подлежало предварительной цензуре,37 и 27 мая 1881 года представленный текст был отдан на рассмотрение цензору, коллежскому советнику К. Н. Леонтьеву. Ознакомившись с текстом сборника, Леонтьев пришел в замешательство. В составленном им докладе цензор прямо говорит об аксаковском сборнике: "Я решительно недоумеваю, как к нему должно отнестись и нахожу, что единоличное решение мое в этом случае было бы непозволительной смелостью".38 Отсутствие четкой позиции у Леонтьева могло быть вызвано несколькими предпосылками. Вероятно, сыграло свою роль то, что в качестве цензора он служил к тому времени только семь месяцев.39 В то же время, возможно, не отдавая себе ясного отчета, Леонтьев мог почувствовать, что идеи, излагаемые Аксаковым, не вписываются в русло последних идеологических перемен. Как известно, после обнародования Высочайшего манифеста 29 апреля 1881 года правительство выдвинуло задачу упрочения самодержавия, противопоставив этот путь прежнему курсу на сближение с обществом и развитие общественных сил. Однако коллизия осложнялась тем, что к печати были предложены статьи уже опубликованные и не вызвавшие претензий цензуры. Причем издатель словно бы подчеркивал это, представив текст именно в оттисках. Леонтьев писал: "По моему разумению это сочинение в одно и то же время подходит и не подходит под предписание Главного управления по делам печати от 1 сентября 1880 года за N 2285, приглашающее гг. редакторов воздерживаться от всяких намеков на изменения нашего государственного строя".40 В итоге Леонтьев представил сборник Аксакова "на благоусмотрение Комитета". Излагая "общий вывод" сборника, вызвав-


--------------------------------------------------------------------------------

35 Н. И. Цимбаев ошибочно назвал "Взгляд назад" сборником из передовых статей "Руси" за первые полгода (см.: Цимбаев Н. И. 1) И. С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России. С. 253; 2) Славянофильство. Из истории русской общественно-политической мысли XIX века. М., 1986. С. 134).

36 ЦИАМ. Ф. 31. Оп. 2. Ед. хр. 88. Л. 3 об. (6). Документ имеет двойную нумерацию. Первая цифра соответствует современной архивной нумерации, цифра в скобках - нумерации, на которую ссылался в своем докладе К. Н. Леонтьев.

37 "Временные правила" о цензуре и печати от 6 апреля 1865 года не освобождали от предварительной цензуры оригинальные сочинения объемом до 10 печатных листов (ПСЗ. [Собр. 2-е.] Т. 40. 1867. N 41988).

38 ЦИАМ. Ф. 31. Оп. 3. Ед. хр. 2172. Л. 171.

39 Службу цензором К. Н. Леонтьев начал с 19 ноября 1880 года (Формулярный список К. Н. Леонтьева // Российский архив. Т. II-III. M., 1992. С. 390). Впрочем, и в дальнейшем служба в цензуре была для него, в первую очередь, средством заработка, и к своим обязанностям он относился отнюдь не вдумчиво. Близко знавший его Л. А. Тихомиров отмечал, что "все жгучие интересы жизни Леонтьева не имели ничего общего со службой; и в Московском Цензурном Комитете сохранилось только воспоминание о разных причудливых его выходках" (Тихомиров Л. А. Тени прошлого. К. Н. Леонтьев //Литературная учеба. 1992. N 1 - 2-3. С. 145).

40 ЦИАМ. Ф. 31. Оп. 3. Ед. хр. 2172. Л. 171 - 171 об.

стр. 100


--------------------------------------------------------------------------------

ший у цензора главные сомнения, Леонтьев первым делом обратил внимание на слова Аксакова: "Самодержавный царь и земство - больше ничего, или почти ничего, Все посредствующее (т. е. вся или почти вся администрация) должно исчезнуть, атрофироваться. (...) Управлять "по божьему" способны только два элемента "мир" и "Царь"". Леонтьев отметил мысль Аксакова, говорящего, что при описываемом порядке вещей центральная власть будет иметь дело не со всем населением, а с "ограниченным числом земств" и, следовательно, "едва ли будет нуждаться в той массе учреждений разных наименований, какие существуют теперь". В такой ситуации административные органы постепенно будут атрофироваться, пока "царь и земля не станут лицом к лицу".41 Далее он подчеркнул аксаковскую мысль, что государству при таком развитии "останутся только те отрасли управления, которые не могут быть дробны", и в перспективе, нарисованной Аксаковым, падает даже роль полиции. Не без удивления Леонтьев пересказывал Аксакова: "Полиция мало-помалу превращается в простой исполнительный орган земства, в чиновников данного населения служащих ему".42 Самое пристальное внимание цензора вызвали идеи, изложенные именно в его статье "Царь и Земля". Она хранит на себе целый ряд цензорских отметок. В частности, цензорский взгляд не мог миновать слов Аксакова "Мужик не признает царя, управляемого господами".43 В результате обсуждения, состоявшегося после доклада Леонтьева, члены МЦК пришли к выводу: в статьях Аксакова "действительно проводятся мысли равносильные совершенному почти уничтожению администрации и мысли о расширении прав и компетентности земства до крайних пределов, и что таким образом брошюра представляет проект глубокого изменения нашего государственного строя".44 После этого "брошюра" Аксакова неизбежно должна была быть признана "противоречащей цензурным правилам", и, сославшись на "конфиденциальную инструкцию" от 23 августа 1868 года, МЦК не разрешил брошюру к печати.45 Относительно участия в этой истории Леонтьева надо заметить: мы не можем согласиться с Цимбаевым, который указывал, что цензор Леонтьев "предложил запретить сборник И. Аксакова".46 Как видно из протокола заседания МЦК, Леонтьев постарался избежать принятия единоличного решения и не высказал категорического суждения о запрещении "Взгляда назад".

В предыдущие годы, встретив препятствия со стороны цензуры, Аксаков неизменно вступал в борьбу за свои издания. Вероятно, так должно было быть и на этот раз. В связи с этим интересен следующий факт: 22 августа 1881 года Аксаков, отвечая на письмо литератора Д. В. Аверкиева, предложившего к публикации в "Руси" собственный проект преобразований государственных учреждений, сообщил своему корреспонденту: "Сам государь поручил мне передать через одну мою близкую родственницу, которую он видел у императрицы,47 что инициативу всех таких преобразований он желает удержать за собою".48 Можно предположить, что


--------------------------------------------------------------------------------

41 Там же. Л. 172.

42 Там же. Л. 172 об.

43 ЦИАМ. Ф. 31. Оп. 2. Ед. хр. 88. Л. 33 (65).

44 Там же. Оп. 3. Ед. хр. 2172. Л. 175 об.

45 Там же.

46 Цимбаев Н. И. Славянофильство. С. 134.

47 Скорее всего, речь идет о его свояченице Д. Ф. Тютчевой, долгое время являвшейся фрейлиной императрицы Марии Александровны и продолжавшей жить при дворе. Аксаков был лично знаком с Александром III. Еще в бытность императора великим князем его товарищ князь В. П. Мещерский устраивал для него в 1868 - 1873 годах "маленькие беседы за чашкою чая". Подчеркивая, что он приглашал на них людей, которые были великому князю "симпатичны и между которыми живая беседа о вопросах русской жизни могла быть для него занимательна", Мещерский назвал среди таковых Аксакова, иногда посещавшего столицу (Мещерский В. П. Мои воспоминания. М., 2003. С. 335).

48 Неизданная "Записка о значении наших государственных учреждений" Д. В. Аверкиева и письмо о ней И. С. Аксакова // Исторический вестник. 1916. N 9. С. 701. Обстоятельство, переданное Аксаковым, стало также причиной отказа от публикации проекта, предложенного в газету Д. В. Аверкиевым.

стр. 101


--------------------------------------------------------------------------------

такую реакцию императора Аксаков вызвал, неофициально обратившись к нему по поводу запрещения сборника "Взгляд назад", оцененного цензурой, именно как "проект глубокого изменения нашего государственного строя". Однако возможна и иная трактовка ситуации. Аксаков в письме Д. В. Аверкиеву отметил, что слова Александра III были переданы ему "месяца четыре тому назад". Писал он это 22 августа. Текст сборника попал в руки к Леонтьеву только тремя месяцами (без одной недели) ранее - 27 мая. Если Аксаков не ошибся в сроке, вернее всего будет предположить, что издание сборника он предпринял как попытку апеллировать к общественному мнению уже после неудачного обращения к императору.

В дальнейшем официальные представители цензуры и высшая власть не раз обращали внимание на публикации в аксаковской "Руси". За газетой вели наблюдение не только в МЦК, но и в Петербурге, в ГУДП. Кроме того, на выступления газеты могли отреагировать и органы духовной цензуры. Всякая реакция петербургских цензоров на печатные заявления, нарушающие закон или лишь привлекшие их внимание, фиксировалась в документах ГУДП.

14 ноября 1881 года в 53-м номере своей газеты Аксаков опубликовал статью, осуждающую решения Берлинского договора 1878 года. Для обычного читателя она являлась демонстрацией твердой приверженности своим прежним взглядам (ведь Аксаков публично повторил то, за что около трех лет назад при императоре Александре II он был отправлен в ссылку). Однако за этой публикацией можно видеть и скрытые внутриправительственные противоречия. Дело в том, что позицию Аксакова по Берлинскому конгрессу разделял министр внутренних дел граф Н. П. Игнатьев, искавший повода к пересмотру позорного, как считал он, договора.49 Именно в связи с этим рассматривает статью в "Руси" и И. В. Лукоянов, отнесший ее к "демаршам" Игнатьева, связанным с его "навязчивой, маниакальной идеей любой ценой добиться пересмотра итогов Берлинского конгресса и наказания Германии".50 Статья не осталась незамеченной цензурой. 17 ноября "наблюдающий за газетой тайный советник Н. В. Варадинов51 обратил внимание Совета ГУДП на эту публикацию. При этом он не обсуждал позицию Аксакова по сути, а подчеркнул, что эта статья порицает Берлинский трактат "в таких резких выражениях, которые решительно выходят из пределов дозволенного законом обсуждения правительственных действий"".52 Цензор Варадинов предложил Совету "просить Московского Генерал-Губернатора сделать внушение редактору-издателю газеты "Русь" за столь резкое обсуждение правительственных действий". Однако Совет постановил большинством голосов ограничиться более мягкой мерой - записью о данной статье в журнал заседания "с тем, чтобы иметь ее в виду при дальнейшем наблюдении за изданием".53


--------------------------------------------------------------------------------

49 См.: Валуев П. А. Дневник 1877 - 1888 / Ред. и прим. В. Я. Яковлева-Богучарского и П. Е. Щеголева. Пг., 1919. С. 177. Запись 18 ноября 1881 года.

50 Лукоянов И. В. Н. П. Игнатьев и его воспоминания // Игнатьев Н. П. Земский Собор. СПб., Кишинев, 2000. С. 14.

51 Варадинов Николай Васильевич (1817 - 1886) - член Совета ГУДП, вступил в эту должность еще при министре внутренних дел П. А. Валуеве в 1865 году. В 1874 году именно Варадинов, будучи исправляющим должность начальника ГУДП, вместе с князем А. Б. Лобановым-Ростовским (товарищем министра внутренних дел, в тот момент исполнявшим обязанности министра) наложил арест на тираж книги Аксакова "Федор Иванович Тютчев ", но Аксаков добился того, что она была выпущена в свет (Осповат А. Л. И. С. Аксаков и "Русский архив". С. 75 - 76).

52 РГИА. Ф. 776. Оп. 2. Ед. хр. 21. Л. 454.

53 Там же. Л. 454 - 455. Если к публикации в периодическом издании невозможно было применить предостережение или судебное преследование, "статьи брались на заметку как характеризующие направление издания, чтобы прибегнуть к карательным мерам при первом удобном случае" (Патрушева Н. Г. Цензура в России во второй половине XIX - начале XX в.: Законы и практика // Цензура в России в конце XIX - начале XX века. Сборник воспоминаний. СПб., 2003. С. 20 - 21).

стр. 102


--------------------------------------------------------------------------------

Тем не менее спустя две недели, 1 декабря 1881 года, Варадинов снова поднял вопрос о "Руси" на заседании Совета. Теперь для этого было названо несколько причин. Первой из них стало новое заявление Аксакова о Берлинском трактате, сделанное им в 55-м номере газеты. На этот раз цензор увидел в словах Аксакова "прямое возбуждения недоверия", как писал он, "к нашему дипломатическому ведомству, предусмотренное 1035 ст(атьей) улож(ения) о наказ(аниях) и в особенности примечанием к этой статье, воспрещающим "выражения оскорбительные для установленных властей"". Цензор предлагал сделать в журнал заседания запись об этой статье "для представления на благоусмотрение Его Сиятельства Г. Министра Внутренних Дел".54 Далее Варадинов обратил внимание и на "вторую передовую статью" того же 55-го номера "Руси", представляющую историю судебного процесса газеты "Москва", проходившего в 1868 - 1869 годы. В ней Аксаков заявил "о неблагонадежности, о шаткости тех оснований, на которых построена существующая у нас система карательной цензуры".55 Рассуждения Аксакова цензор назвал "в высшей степени неуместными в печати", так как тот был "осужден по этому делу Высочайше утвержденным мнением Государственного Совета".56 В итоге обсуждения Советом предложения Варадинова были приняты, и Совет Главного управления по делам печати постановил "записать о них в журнал заседания".57 Порой предложения, выдвинутые отдельными цензорами, могли носить оттенок их субъективного отношения, но коррективы, вносимые при принятии окончательного решения членами Совета, как правило, отражали актуальные политические тенденции.

Как известно, в 1882 году с приходом к руководству Министерством внутренних дел графа Д. А. Толстого изменилось и отношение к прессе. В сентябре-октябре 1882 года в 38 - 40-м номерах "Руси" была напечатана статья В. С. Соловьева "О церкви и расколе". Она вышла в свет без разрешения духовной цензуры. И духовная власть тут же отреагировала на это. 22 сентября (т. е. уже после выхода 38-го номера, где появилась первая часть статьи) обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев обратился к министру внутренних дел с письмом, где указал на факт нарушения цензурного устава, допущенный Аксаковым.58 После этого по распоряжению министра внутренних дел графа Д. А. Толстого к редактору-издателю "Руси" обратился Варадинов, "исправляющий должность начальника ГУДП". В "конфиденциальном письме" к Аксакову от 28 сентября он отметил, что публикация статьи состоялась "вопреки, примеч(анию) 1 к ст(атье) 5 и ст(атьям) 37, 38 и 199 Уст(ава) ценз(уры) Св(ода) Зак(онов) Т(ом) XIV по прод(олжении) 1876 г." и "обратил внимание" на необходимость соблюдения этого закона "при печати сочинений и статей по вопросам веры и церкви, а равно и статей касающихся духовного управления".59 Отчет об этом был отправлен Варадиновым Победоносцеву 28 сентября 1882 года.60 Надо заметить, что и в дальнейшем Аксаков продолжал печатать статьи Соловьева, вызывавшие неодобрительные замечания Победоносцева. Порой эти публикации, как понимал и сам автор, граничили с представлениями о допустимых духовной цензурой пределах. Так, в январе 1883 года Соловьев уже было заказал Аксакову отпечатать для него дополнительно тысячу оттисков его первых статей из публиковавшегося в "Руси" цикла "Великий спор и христианская политика", чтобы распространить их в качестве отдельного издания,


--------------------------------------------------------------------------------

54 РГИА. Ф. 776. Оп. 2. Ед. хр. 21. Л. 469 - 470.

55 Русь. 1881. 28 нояб. N 55. С. 5.

56 РГИА. Ф. 776. Оп. 2. Ед. хр. 21. Л. 471.

57 Там же. Л. 471.

58 "Временные правила" о цензуре и печати от 6 апреля 1865 года не распространялись на сочинения и отдельные места в них, подлежащие духовной цензуре (ПСЗ. [Собр. 2-е.] Т. 40. 1867. N 41988).

59 ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 5. Ед. хр. 39. Л. 16 - 16 об.

60 РГИА. Ф. 797. Оп. 52. Отд. II, стол 3. N 298. Л. 1 - 1 об.

стр. 103


--------------------------------------------------------------------------------

однако затем отказался от этого. Объясняя отказ, Соловьев писал, что не хочет пока печатать свою работу из опасения возможных препятствий со стороны духовной цензуры.61 В дальнейшем отношения между Соловьевым и Победоносцевым только ухудшались. В этот конфликт оказалась вовлечена и "Русь", где Соловьев печатался в 1881 - 1883 годах и, после пережитой размолвки с ее редактором-издателем, продолжил публиковаться в 1885 году.

Важные обстоятельства отношений редактора-издателя "Руси" с властью не всегда фиксировались органами цензуры. Это связано с тем, что порой газета и ее дальнейшая судьба обсуждались не на заседаниях ГУДП, а в резиденции императора. Тем не менее даже по отрывочным сведениям можно видеть, что отношения Аксакова с властью были отнюдь не безоблачными все годы выхода его газеты. Так, один из самых драматичных эпизодов в жизни "Руси" связан с 1882 годом, когда министр внутренних дел граф Н. П. Игнатьев путем политических интриг пытался провести идею Земского собора. Разгорелась закулисная борьба, в разгар которой "Московские ведомости" М. Н. Каткова начали публикацию статей, направленных на дискредитацию Игнатьева. Уже по поводу первой из них Аксаков предположил, что она "внушена" Победоносцевым.62 "Русь" поддержала министра, опубликовав в ответ свою передовую статью о Земском соборе. И хотя Аксаков стремился координировать свои действия с Игнатьевым, решение о публикации он принял вопреки мнению министра.63 Статья вышла 22 мая,64 а ровно через неделю на совещании, устроенном Александром III в узком кругу в Петергофе, был предрешен вопрос об отставке Игнатьева с министерского поста. При этом, как отмечает И. В. Лукоянов, особенно задело Александра III то, что Игнатьев поднял в прессе "кампанию" в защиту своих идей.65 После этого трое основных противников Игнатьева К. П. Победоносцев, граф И. Д. Делянов и М. Н. Островский хлопотали, как выразился чиновник по особым поручениям П. Д. Голохвастов, чтобы восстановить Александра III против Аксакова "как зачинщика всего". Игнатьев "энергически отстоял" редактора "Руси". "Впрочем, - рассказывал Голохвастов в письме Аксакову, - и сам Г(осударь) нашел нападки на вашу статью в 21-м N тех трех Катковистов слишком преувеличенными; статью довольно, по обстоятельствам, умеренной; строго подтвердил однако же, чтоб ни за ни против ничего больше писано не было".66 В том же письме Голохвастов добавлял: "Островский, Делянов и Победоносцев выработали программу. Мне передавали ее со слов Победоносцева: запретить все (sic!) газеты, обуздать земство, успокоить умы. Все не значит, конечно, "Московские ведомости"".67 Через две недели эмоциональный накал тех дней несколько спал, и Аксаков располагал уже большей информацией. Объясняя одному из своих корреспондентов Д. А. Хомякову про "программу Победоносцева", Аксаков добавлял тогда, что тот "еще недавно требовал чтоб "Руси" дали предостережение за полемику с Катковым".68 Уже в сентябре 1882 года Аксаков сообщал своему корреспонденту в Германии В. Ф. Пуцыковичу: "Настоящие начальства не очень ко мне благоволят, а К. П. Побе(доносцев) (...) враждебен до непримиримости".69


--------------------------------------------------------------------------------

61 Переписка Владимира Сергеевича Соловьева с Иваном Сергеевичем Аксаковым // Русская мысль. 1913. N 12. С. 77 - 78. Здесь повторялась ситуация 1881 года со сборником "Взгляд назад": вышедшие в периодическом "бесцензурном" издании статьи при их публикации отдельной брошюрой должны были пройти предварительную цензуру.

62 Переписка Аксакова с Голохвастовым о "Земском соборе" // Русский архив. 1913. N 2. С. 183.

63 Там же. С. 185.

64 Русь. 1882. 22 мая. N 21. С. 1 - 4.

65 Лукоянов И. В. Указ. соч. С. 60.

66 Переписка Аксакова с Голохвастовым о "Земском соборе". С. 187.

67 Там же. С. 188.

68 ОПИ ГИМ. Ф. 178. Ед. хр. 74. Л. 38 - 38 об.

69 РГАЛИ. Ф. 10. Оп. 1. N 161. Л. 9. В оригинале "К. П. Побе" зачеркнуто и заменено многоточием.

стр. 104


--------------------------------------------------------------------------------

Остроту этому конфликту добавляло то, что Победоносцев являлся однокашником Аксакова по Училищу правоведения. Многие годы они поддерживали товарищеские отношения, часто переписывались. Теплые отношения связывали Победоносцева с близкими Аксакову сестрами Тютчевыми. Судя по письму Аксакова от 11 ноября 1882 года, охлаждение их отношений и пауза в переписке длительностью в "месяцев восемь" наступила, вероятнее всего, в марте 1882 года. Иначе говоря - когда Аксаков начал продвигать через Игнатьева идею Земского собора. Затем, уже в сентябре возникла история со статьей Соловьева. Обмен письмами и восстановление отношений между ними произошел в ноябре 1882 года.

Еще одна неприятная для Аксакова история случилась в мае 1883 года. Тогда возникли и распространились слухи о высылке его из Москвы. Соловьев услышал об этом в июне, находясь в Брянске,70 а А. И. Кошелев - в Эмсе.71 Причиной ссылки называлась передовая статья в 10-м номере "Руси" от 15 мая 1883 года. Через месяц сам Аксаков объяснял в "Руси", что первый повод к тому дал "официозный орган Венгерского правительства" газета "Pester Lloyd". Она пустила ложь, растиражированную затем другими газетами, возмущался Аксаков, "о ссылке редактора "Руси" в Сибирь, или просто о высылке его из Москвы, - и за что? - Восклицал он, - за статью в 10 N!"72 В действительности Аксаков оставался в Москве и не подвергся никаким административным наказаниям. Однако можно предположить, что это известие было принято на веру и получило распространение внутри России потому, что имело под собой основания. То есть ряд аксаковских высказываний, появившихся в газете в связи с коронаций Александра III, могли возмутить представителей высшей власти и побудить желание наказать его. Подобную реакцию могло, к примеру, вызвать заявление, что "русское самодержавие возможно только как учреждение вполне народное, вполне национальное".73 Другим примером можно назвать призыв Аксакова к императору: "Совлеки с Твоих слуг, Государь, ветхого-казенного человека, внедренного в русскую жизнь петербургским периодом нашей истории (...) Изжени ложь и лесть, и всякое низкое угодничество или попросту подлость, так обильно разросшуюся в нашей официальной среде".74

В 1884 году Аксаков, вероятно, снова, как и двумя годами прежде, вызвал недовольство Александра III. Поэтому-то в октябре того года он обратился в письме к императору с объяснениями. В ответ тот велел Д. А. Толстому передать ему, что "вполне верит искренности и правдивости Аксакова".75 Что причиной таких объяснений послужила именно газетная деятельность Аксакова, можно заключить из самой процедуры подачи письма. Лично знакомый с Александром III, он, как уже отмечалось, мог обратиться к государю неофициальным путем. Однако здесь он обратился к императору так, как надлежало обращаться издателю газеты - через министра внутренних дел, и таким же образом ему был дан ответ. Письмо Толстого, передавшего через Победоносцева ответ, данный Аксакову императором, датировано 20 октября 1884 года.76 Из вышедших в ближайшие недели перед тем статей Аксакова, на наш взгляд, скорее всего могла привлечь внимание императора


--------------------------------------------------------------------------------

70 Переписка Владимира Сергеевича Соловьева с Иваном Сергеевичем Аксаковым. С. 84.

71 А. И. Кошелев в связи с этим писал Аксакову: "Иностранные газеты очень вами заняты" (Письма А. И. Кошелева к И. С. Аксакову (1881 - 1883 гг.) // О минувшем. Исторический сборник. СПб., 1909. С. 416).

72 Русь. 1883. 15 июня. N 12. С. 9 - 10.

73 Там же. 15 мая. N 10. С. 15.

74 Там же. С. 18.

75 К. П. Победоносцев и его корреспонденты. Т. II. Минск, 2003. С. 18. Письмо Аксакова к Александру III не сохранилось. Надо отметить, что факт объяснения И. Аксакова перед императором и ответ того напоминают более драматическую ситуацию, сложившуюся уже в конце 1885 года, речь о которой пойдет далее.

76 Там же.

стр. 105


--------------------------------------------------------------------------------

передовая статья в номере от 1 октября. В ней Аксаков снова позволил себе критику политики, проводимой Россией в международной сфере в отношении Балкан, снова заявил о "позоре Берлинского трактата" и осуждал "Петербург" и "легкомысленное" современное общество "совсем отрешенное от русской народности".77

Известно, что власть нередко использовала по отношению к печати предусмотренные законом меры экономического воздействия. К примеру, запрещение розничной продажи78 или размещения частных объявлений.79 На примере "Руси" видно, как высшая администрация пользовалась и непредусмотренными законодательством возможностями ограничения периодических изданий. В 1884 году попечители Виленского и Киевского учебных округов не разрешили подписку на "Русь" во вверенных им учебных заведениях. "А это ведь 10 губерний", - заметил по тому поводу Аксаков в письме к Победоносцеву от 15 февраля 1884 года. Как предполагал издатель "Руси" это распоряжение исходило от министра народного просвещения И. Д. Делянова.80 Таким образом, не только ограничивали читательскую аудиторию газеты, но и, лишая ее подписчиков, наказывали экономически.

Осенью 1885 года В. С. Соловьев опубликовал в "Руси" две статьи, подписанные им "П. Б. Д.". Обе они были связаны с "вопросами веры и церкви". Первая - называлась "Государственная философия в программе Министерства народного просвещения".81 Вторая - "Как пробудить наши церковные силы? Открытое письмо С. А. Рачинскому".82 Сам Соловьев так объяснял взятый им криптоним брату Михаилу: "Подпись П. Б. Д. желающим не возбраняется принять за сокровенную фамилию Победоносцева".83 В другом письме за тот же год он сообщал брату: "Виделся с одною важною петербургскою особою, которая говорила мне, что моя статья в "Руси" произвела волнения в высших сферах. Надеюсь, однако, что Аксаков не предостережен".84 Скорее всего, речь шла именно о статье "Государственная философия...". Позднее Соловьев вспоминал, как еще в 1871 году Ю. Ф. Самарин предсказывал, что "в один прекрасный день у нас провозгласят непогрешимость царя или иначе сказать обер-прокурора Святейшего Синода, так как царь будет тут ни при чем". При этом Самарин полагал, что "наше несчастное духовенство" будет молчать. И если кто и заявит протест, то это будет, писал он А. О. Смирновой-Россет, "мирянин, ваш покорнейший слуга и Иван Сергеевич (Аксаков), если только мы будем тогда в живых". Рассказывая об этом Соловьев подчеркивал, что знает немного пророчеств, "которые сбылись бы с большой точностью". В 1885 году правительство выпустило официальный документ, объявлявший, что Восточная Церковь отреклась от своей власти и передала ее в руки царя. Самарин тогда уже умер, а Аксакову оставались последние месяцы жизни. И именно он, отмечал Соловьев, "напечатал в своем журнале ("Русь") протест писателя мирянина, не принадлежащего, впрочем, к группе славянофилов".85 Здесь он имел в виду свою статью "Государственная философия...".

Самое серьезное столкновение с цензурой произошло у Аксакова уже в последние месяцы издания "Руси". Еще в сентябре 1885 года в международной сфере возник так называемый болгарский кризис, вызванный воссоединением Болгарского княжества и Восточной Румелии. Русское правительство тогда отказалось


--------------------------------------------------------------------------------

77 Русь. 1884. 1 окт. N 19. С. 5.

78 ПСЗ. [Собр. 2-е.] Т. 43. 1873. N 45973.

79 Там же. Т. 54. 1881. N 59985.

80 Письма И. С. Аксакова к Победоносцеву // Русский архив. 1907. N 10. С. 176. 81 Русь. 1885. 14 сент. N 14. С. 5 - 8.

82 Там же. 19 окт. N 16. С. 5 - 6.

83 Соловьев В. С. Письма: В 4 т. Пг., 1923. Т. 4. С. 93.

84 Там же. С. 92.

85 Соловьев В. С. О Христианском единстве. М., 1994. С. 223. Под официальным документом Соловьев имел в виду "Правила о государственных экзаменах по юридическому факультету".

стр. 106


--------------------------------------------------------------------------------

признать объединенное государство. Аксакова возмущала позиция, занятая российским Министерством иностранных дел. Тем не менее 27 сентября И. Аксаков объяснял в личном письме к Победоносцеву: он не пишет о болгарских событиях, надеясь, что государь, видя, куда завела Россию политика министра иностранных дел Н. К. Гирса, прогонит его.86 Вряд ли Аксаков не догадывался, что именно император определял политику, проводимую Министерством иностранных дел. Возможно, его слова - форма зондажа. Он подталкивал своего прекрасно информированного собеседника к обмену информацией об отношениях в политической сфере и одновременно предупреждал представителя власти о своей позиции. Так или иначе, но 23 ноября 1885 года в 21-м номере газеты была опубликована передовая статья о событиях, происходящих в Болгарии и вокруг нее. Подвергнув жесткой критике политику, осуществляемую правительством на Балканах, Аксаков заявил о "лживости всего нашего политического пути с Берлинского Конгресса" и требовал гораздо более решительных действий по отношению к Австро-Венгрии.87 26 ноября на заседании Совета ГУДП выступил его председатель Е. М. Феоктистов с "заявлением о направлении газеты "Русь"". Заметим, вопрос о газете был поднят не наблюдающим за газетой цензором, а именно руководителем цензурного ведомства. И предметом заявления (именно заявления, а не обсуждения) явилось "направление газеты", а не отдельная ее публикация. Феоктистов заявил членам Совета, что с самого начала "замешательств, возникших на Балканском полуострове" редактор "Руси" враждебно повел себя по отношению к "деятельности нашей дипломатии". Причем председатель Совета подчеркивал, говоря об Аксакове: "Еще прежде чем деятельность эта могла уясниться для публики, он уже преследовал ее язвительными нападками, утверждая, что нельзя ожидать от нее ничего доброго".88 Как утверждал Феоктистов, на общем фоне русской журналистики газета "Русь" представляла "печальное исключение". В то время когда все иные органы печати "старались не усложнять существующие затруднения", Аксаков, считал председатель Совета, "видимо поставил себе задачею раздражать общественные страсти. Обычная его тема, заключалась в том, что политика, усвоенная нашим правительством, может привести к умалению достоинства России и к нарушению самых дорогих ее интересов". Отмечая, что тон аксаковских статей и прежде становился все заносчивее и раздражительнее, Феоктистов заявил, что "передовая статья, помещенная в N 21 "Руси", по своей дерзости, превосходит все, чего можно было ожидать от этой газеты".89 Приведя ряд цитат из последней статьи Аксакова, председатель Совета подытожил: "Вся статья есть не более, чем злобный памфлет, который вместо аргументов старается произвести впечатление запальчивостью своих нападок на правительство". Далее почти как приговор прозвучало заявление Феоктистова: "г. Аксаков принадлежит к числу журнальных деятелей, на которых, как уже доказал опыт, не действуют никакие частные внушения. Если не остановить его, то он будет идти по избранному им пути, порождая соблазн в публике, которая может лишь удивляться, что подобное бесцеремонное порицание власти остается безнаказанным, и подавая прискорбный пример лицам, действующим на данном с ним поприще". Итак, руководитель цензурного ведомства ясно заявил если не о необходимости, то о готовности "остановить" Аксакова. Показательно, что сразу после этого, без какой-либо полемики между членами Совета, в протоколе было записано общее решение: "Признавая, что газета "Русь" обсуждает


--------------------------------------------------------------------------------

86 См.: Письма И. С. Аксакова к Победоносцеву. С. 191.

87 Русь. 1885. 23 нояб. N 21. С. 4. Б. Н. Чичерин, никогда не являвшийся единомышленником Аксакова, по этому поводу заявил, что тот "один из всех русских журналистов осмелился высказать правду насчет наших отношений к Болгарии" (Чичерин Б. Н. Москва сороковых годов. М., 1997. С. 213).

88 РГИА. Ф. 776. Оп. 2. Ед. хр. 24. Л. 136 - 136 об.

89 Там же. Л. 136 об. - 137.

стр. 107


--------------------------------------------------------------------------------

текущие события тоном, несовместимым с истинным патриотизмом, и явно стремится возбудить неуважение к правительству, Совет Главного управления по делам печати единогласно полагает объявить газете "Русь" первое предостережение".90 Очевидно, действия председателя Совета ГУДП были согласованы с министром внутренних дел гр. Д. А. Толстым. Связь между действиями министра и подчиненного ему начальника ГУДП видна из того, что уже в тот же день, 26 ноября, Толстой представил всеподданнейший доклад о первом предостережении газете "Русь", где слово в слово повторил заявление Феоктистова на заседании Совета. Толстой сообщил императору Александру III, что согласно заключению Совета, он "признал необходимым объявить газете "Русь" первое предостережение, в лице издателя-редактора Надворного Советника Ивана Аксакова".91

На этом докладе император наложил резолюцию: "Действительно он уж слишком зашел далеко, и ему по делом".92 Однако на этом коллизия не закончилась. Вслед за этим, при докладе Александру III о выступлении в Санкт-Петербургском славянском благотворительном обществе П. П. Дурново, Д. А. Толстой отметил, что, по его мнению, статья Аксакова "находится в прямой связи с речью Дурново". Выступление генерал-лейтенанта П. П. Дурново93 состоялось, как подчеркивал Д. А. Толстой, 21 ноября, а статья в "Руси" появилась 23 ноября. "По всей вероятности было соглашение произвести одновременно политическую демонстрацию", - заключал Толстой.94 В результате на докладе Толстого о статье Аксакова и речи Дурново появилась весьма красноречивая резолюция императора: "Все эти господа думают, что они истинно-русские и кроме их никого нет. Должно быть они и меня считают немцем или чухонцем. - Слишком легко достается им этот балаганный патриотизм, а к тому же не они отвечают за последствия. Уж не я дам Россию в беду!"95 Здесь ясно ощутимы задетые личные чувства Александра III. Из его слов можно предположить, что поступки Аксакова и Дурново были представлены императору как действия сплоченной группы, противостоящей проводимой им политике. В тот же день Дурново был объявлен высочайший выговор. Официальное сообщение об этом, как и предостережение, вынесенное "Руси", было опубликовано в "Правительственном Вестнике" на следующий день, 27 ноября.96

Аксаков был искренне оскорблен.97 В следующем, 22-м номере своей газеты он, в соответствии с требованиями закона,98 опубликовал распоряжение министра внутренних дел о вынесенном "Руси" первом предостережении, а также, уже по собственной инициативе, рядом текст телеграммы Северного телеграфного агентства о высочайшем выговоре генералу Дурново за произнесенную им 21 ноября речь.99 Из этого следует: если власть видела непосредственную связь между статьей Аксакова и речью Дурново, то и редактор "Руси" подчеркивал неслучайный


--------------------------------------------------------------------------------

90 Там же. Л. 137 об. - 138. Третье полученное изданием предостережение означало временную его приостановку (ПСЗ. [Собр. 2-е.] Т. 40. 1867. N 41990).

91 РГИА. Ф. 776. Оп. 1. Ед. хр. 21. Л. 29.

92 Там же. Л. 26.

93 Дурново Петр Павлович (1835 - 1919) - генерал-лейтенант, председатель Санкт-Петербургского славянского благотворительного общества. На заседании общества произнес "воинственную славянофильскую" (Мещерский В. П. Мои воспоминания. С. 707) речь о событиях на Балканском полуострове и внешней политике России.

94 РГИА. Ф. 776. Оп. 1. Ед. хр. 21. Л. 30.

95 Там же. Л. 30. Позднее в "Русском архиве" эти слова Александра III были опубликованы с некоторыми разночтениями, как цитата из письма императора к К. П. Победоносцеву, относящегося к 1886 году (Русский архив. 1906. N 4. С. 624). Упоминание императором о "чухонце", вероятно, связано со слухом о якобы произошедшей в свое время подмене Павла I, прадеда Александра III, неким чухонцем (указано С. В. Яровым).

96 Правительственный вестник. 1885. 27 нояб. N 259. С. 1.

97 ИРЛИ. Ф. 318. 9120 LII б. 12 (фонд не описан). Л. 4 об.

98 ПСЗ. [Собр. 2-е.] Т. 40. 1867. N 41990.

99 Русь. 1885. 30 нояб. N 22. С. 1.

стр. 108


--------------------------------------------------------------------------------

характер обоих взысканий, выражающих явную тенденцию власти. 22-й номер Аксаков выпустил в свет вовсе без передовой статьи. Для "Руси" это был необычный случай. Ее редактор как бы подчеркивал: если нет возможности заявить то, что он думает, лучше вообще воздержаться от слов.

Однако в следующем, 23-м номере, вышедшем в свет 6 декабря, Аксаков дал самый решительный ответ на обвинения в недостатке "истинного патриотизма". Причем на этот раз оппонентом, а точнее, объектом критики он выбрал не внешнеполитическое ведомство, а Министерство внутренних дел, как назвал его Аксаков, "высшее литературно-полицейское ведомство".100 Конечно, это был рискованный шаг. Аксаков решился выступить против своего главного противника. Важно заметить, противника более опасного, чем Министерство иностранных дел. Обратившись к логике юриспруденции, он заявил, что понятие "истинный патриотизм" не предусмотрено никаким законом, а следовательно, незаконно и обвинение, выдвинутое на этом основании.101 Наконец, далее в этой же статье Аксаков снова обратился к изложению собственных взглядов на ситуацию на Балканском полуострове. На следующий день, 7 декабря, он направил императору письмо. В нем подчеркивалось, что причиной для обращения стало не объявленное ему предостережение, а то, что "некоторые лица", как известно Аксакову, "воспользовались этою статьей для очернения" его в глазах Александра III. Аксаков был глубоко оскорблен тем, что его передовая статья трактовалась, как "неприличные дерзкие намеки", прямо относящиеся к личности императора. Он объяснял Александру III: "Именно то место, в котором хотят видеть дерзкий личный намек, относится к моей полемике с некоторыми русскими газетами".102 Если вспомнить, исполненную личных чувств резолюцию, которую Александр III наложил на доклад Толстого о статье Аксакова и речи Дурново, возможно, допустить: причиной тому могла быть вовремя предложенная недоброжелательная интерпретация поступков обоих этих деятелей. Кто именно выступил с такой инсинуацией, сказать сложно. Однако мы можем отметить участие в этой истории, по меньшей мере, троих высокопоставленных противников Аксакова. Первые два - это, несомненно, министр Толстой и подчинявшийся ему начальник ГУДП Феоктистов. Третий - Победоносцев. Именно он настоял, как пишет в своем дневнике Феоктистов, на возмутившей Аксакова формулировке: "Тон, несовместимый с истинным патриотизмом".103 Если это так - обсуждение формулировки взыскания произошло еще до заседания Совета ГУДП, который формально предложил вынести предостережение и огласил эту формулировку.

В своем письме Аксаков признавал, что его суждения по поводу Балканских событий "выражены были порою резко, может быть слишком резко". Но это потому, продолжал автор, что он "глубоко, к прискорбию убежден" - нынешняя внешняя политика России не согласуется "ни с историческим призванием России, ни с ее действительными национальными интересами".104 В заключение Аксаков


--------------------------------------------------------------------------------

100 Там же. 6 дек. N 23. С. 1. Характерно, что уже в 1889 году С. А. Венгеров, пересказывая эту историю, назвал статью Аксакова отповедью, "совершенно неслыханною по своей резкости". При этом Венгеров должен был признать: "Условия современной печати не позволяют нам привести выдержек из статьи Аксакова, за которую его, вероятно, постигло бы какое-нибудь административное взыскание, если бы судьба не распорядилась иначе. (...) 27 января 1886 года Ив(ана) Сергеевича не стало" (Венгеров С. А. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. Т. I. С. 342).

101 Русь. 1885. 6 дек. N 23. С. 1 - 2.

102 РГИА. Ф. 776. Оп. 20. Ед. хр. 312. Л. 14 - 14 об.

103 ИРЛИ. Ф. 318. 91120 LII б. 12. Л. 4 об. Стоит заметить, что когда в марте 1887 года Александр III приказал, было, вынести предостережение газете Каткова за статью о внешней политике России (вскоре он передумал), в решении этого вопроса, кроме императора, приняли участие те же лица (Феоктистова Е. М. За кулисами политики и литературы // За кулисами политики. 1848 - 1914. М., 2001. С. 161 - 162).

104 РГИА. Ф. 776. Оп. 20. Ед. хр. 312. Л. 15.

стр. 109


--------------------------------------------------------------------------------

заявил: "Если бы правительству угодно было закрыть мою газету, я повиновался бы беспрекословно. Поэтому и настоящее мое письмо не имеет ровно никакой практической цели, а внушено единственно желанием снять с души моей обвинение в дурном, относительно лично Вас, Государь, поступке".105 Вскоре Аксаков получил известия о том, как развивались события далее и 20 декабря рассказывал об этом в письме к Б. Н. Чичерину: "Моя статья 23 N привела в превеликое смущение Главное Управление по дел(ам) печати и председателя оного - Феоктистова. Вертели, вертели статью: как быть? Давать ли второе предостережение, или просто, без мотива ее запретить? Пошли к Толстому, который, рассказывают, на них напустился и разбранил, что подвели его в такое некрасивое положение, подсунули такую неумную редакцию предостережения, - и велел оставить совсем без последствий, чтоб скорее замять все дело".106 Отметив, что "даже иностранные газеты посмеялись над обвинением в недостатке "патриотизма"", он снова заметил о власти: "Может быть со временем и выместят свою досаду".107 В этот день, 20 декабря, Аксаков получил ответ на свое письмо к Александру III. По поручению императора, министр внутренних дел днем раньше писал редактору "Руси": "Государь Император, получив письмо ваше, изволили поручить мне благодарить вас за это письмо, и передать вам, что Его Величество вполне уверены в ваших патриотических чувствах, но советуют вам быть осторожнее в изложении ваших мыслей печатно".108

Итак, новых взысканий за резкий публичный ответ на газету "Русь" наложено не было. Современники Аксакова, считавшие, что в декабре 1885 года газета "Русь" оказалась близка к закрытию ее властями,109 несколько преувеличивали опасность. Возможно, в какой-то момент для газеты существовала реальная угроза закрытия, но объяснение с императором, предпринятое редактором "Руси", заметно изменило ситуацию. Александр III ответил на его письмо вполне мирно, даже благосклонно. Для противника Аксакова уже это явилось ощутимым "контрударом". Александр III, конечно же, догадывался, кого Аксаков назвал в своем письме "некоторыми лицами", а главное, понимал, что он, император, оказался дезинформирован своими приближенными. Возможно, поэтому именно Толстому была поручена неприятная для него обязанность - передать благосклонные слова императора Аксакову.

На официальное послание Толстого110 21 декабря Аксаков отослал краткий, вежливый ответ, в котором известил министра внутренних дел, что его письмо он получил "и содержание его принял к сведению".111 Таким образом закончилась история с первым предостережением газете "Русь". Вынесенное взыскание осталось в силе, но газета была выведена из-под более серьезного удара и могла продолжить свое существование. ...Однако через месяц с небольшим ее редактора-издателя не стало. 27 января 1886 года Аксаков скончался от сердечного приступа, и вскоре его газета закрылась.

* * *

За исключением первого и весьма краткого периода существования газеты, связанного с управлением Лорис-Меликова, мы не можем отметить в отношении власти к аксаковскому изданию никаких серьезных улучшений. Избавить газету от проблем с цензурой, как оказалось, не мог даже симпатизировавший Аксакову


--------------------------------------------------------------------------------

105 Там же. Л. 15 об.

106 РГБ. Ф. 334. Карт. IV. Ед. хр. 46. Л. 3 - 3 об.

107 Там же. Л. 3 об.

108 ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 605 (без нумерации); Отпуск: РГИА. Ф. 776. Оп. 20. Д. 312. Л. 13.

109 Эту версию повторил и Н. И. Цимбаев (Цимбаев Н. И. И. С. Аксаков в общественной жизни. С. 255).

110 ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 605.

111 РГАЛИ. Ф. 10. Оп. 1. Ед. хр. 164. Л. 2.

стр. 110


--------------------------------------------------------------------------------

министр Игнатьев. Уход же Игнатьева со своего поста в какой-то момент поставил под вопрос и само существование газеты. В дальнейшем тяжелая ситуация для газеты сложилась, как минимум, еще однажды в конце 1885 года. В обоих случаях на более суровом для газеты Аксакова исходе настаивали представители высшей администрации.

Однако окончательное решение об аксаковской газете принимал лично император (что случалось и в прошлом, при Александре II). Такое внимание к этой газете еще раз подчеркивает роль, которую занимал в обществе ее редактор-издатель. Александр III, выслушав доклад о "Руси", мог вспылить, но в целом по отношению к И. Аксакову вел себя более последовательно, чем его отец.112 Вникнув в суть вопроса, он, как правило, смягчал решение, которое подсказывали ему недоброжелательно настроенные высшие чиновники, даже в тех случаях, когда шла речь о критике, проводимой Александром III политики. Император как человек, вероятно, уважал прямоту и честность позиции Аксакова, как политик видел в нем лидера направления, активно полемизирующего с его оппонентами на левом фланге.113 Скорее всего, газета Аксакова интересовала Александра III как своего рода противовес, выполняющий определенную роль в сложившейся политической системе. Поэтому император игнорировал попытки своих приближенных прекратить издание "Руси".

Враждебная позиция по отношению к газете Аксакова членов кабинета министров связана в первую очередь не с личными отношениями, а с их принципиальными политическими разногласиями.114 Высших правительственных чиновников вроде Толстого, Победоносцева или Делянова Аксаков относил к бюрократии, "казенщине", с осуждением которой он выступал на страницах своей газеты.

В восприятии власти позиция последней газеты Аксакова никак не отделялась от его предыдущих изданий. Итог эволюции аксаковских газет, как ее зафиксировали официальные оценки властей, незначителен - от газеты "противоправительственного" направления (как назвали "Москву" при ее закрытии в 1869 году) до: "стремиться возбудить неуважение к правительству" (о "Руси" в 1885 году). Никакое более жесткое суждение о газете, пожалуй, не оставило бы надежды на ее дальнейшее существование.

Проблемы с цензурой вызывали суждения Аксакова о свободе печати и свободе совести, об отношениях Церкви, государства и общества, о земстве, но более всего - его проекты развития местного самоуправления и учреждения Земского собора, а также заявления о внешней политике России. По сути это те же проблемы, что обсуждались Аксаковым за двадцать лет до того.

В целом же эволюция отношений "Руси" и цензуры вписывается в известную в исторической литературе схему отношений власти и прессы в 1880-е годы. Существовал недолгий относительно благополучный период в начале 1880-х (когда "Русь" только и могла появиться), затем - осложнения, связанные с деятельностью Толстого (для "Руси" они начались буквально накануне утверждения Толстого министром). Начав с репрессий по отношению к либеральным и народническим изданиям, власть затем принимает серьезные меры по отношению к иным органам


--------------------------------------------------------------------------------

112 Об отношении Александра II к Аксакову см.: Чернуха В. Г. Правительственная политика в отношении печати в 60 - 70-е годы XIX в. С. 29 - 30.

113 Когда Александр III узнал о смерти Аксакова, он написал Победоносцеву: "Действительно, потеря в своем роде незаменимая. - Человек он был истинно русский, с чистою душою, и хотя и маньяк в некоторых вопросах, но защищающий везде и всегда русские интересы" (К. П. Победоносцев и его корреспонденты. Т. II. С. 113).

114 Уже после смерти Аксакова Феоктистов писал о нем в своем дневнике: "Это был человек в высшей степени благородный и с искренними, горячими убеждениями; как публицист принес он большую пользу, но все-таки горе правительству, если бы оно в своих действиях сообразовывалось с его указаниями. (...) Аксаков чуть не причинил великих бед, убедив в 1882 г. пустоголового графа Н. П. Игнатьева созвать земский собор" (ИРЛИ. Ф. 318. 9120 LII б. 12. Л. 4 об.).

стр. 111


--------------------------------------------------------------------------------

печати.115 Именно в этот момент "Русь" привлекла внимание высшей цензуры. Возможно, повод для первого предупреждения нашелся бы и ранее, но в 1885 году газета не выходила более шести месяцев из-за болезни ее редактора-издателя. Для понимания репутации, которую "Русь" приобрела в глазах власти к 1885 году, показательно, что предупреждение было дано газете, когда эта мера уже становилась редкостью. Ведь за 1885 - 1889 годы всеми российскими органами печати было получено всего 13 предупреждений.116

Отношение Аксакова к разным представителям власти складывалось по-разному, но никогда его издание не пользовалось ни прямыми субсидиями (как "Гражданин" или "Голос"), ни косвенными, в виде финансовых льгот (как "Санкт-Петербургские ведомости", "Московские ведомости" или "Новое время"). "Русь" не служила официозом (как тот же "Голос", "Сельский вестник" иди "Варшавский дневник"). Даже в период управления Игнатьева, несмотря на их хорошие отношения, министр не мог сделать Аксакову предложения, которое сделал в мае 1881 года редактору "Голоса": опубликовать статью с критикой Лорис-Меликова и его единомышленников.117 Так и идею Земского собора, о которой писала "Русь", Аксаков начал разрабатывать еще в 1860-е годы,118 и именно он подтолкнул к ней Игнатьева, а не наоборот.

В отношениях с обер-прокурором Св. Синода Победоносцевым Аксаков если и пользовался возможностями личных обращений, то в ряде важных общественно-политических вопросов они являлись противниками. В официальных отношениях Аксаков не рассчитывал и не мог рассчитывать на снисхождение к нему обер-прокурора.

Находясь в состоянии конфронтации с "петербургской бюрократией", Аксаков, тем не менее, всегда проявлял лояльность к личности императоров. Для него оскорблением являлось даже подозрение в попытке задеть честь монарха.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Письмо И. Аксакова и К. П. Победоносцеву публикуется по автографу, хранящемуся в РГБ (Ф. 230. Карт. 1082. Ед. хр. 11). Письмо И. Аксакова к императору Александру III публикуется по автографу, хранящемуся в РГИА (Ф. 776. Оп. 20. Ед. хр. 312. Л. 14 - 15 об.). Курсивом выделены слова, подчеркнутые в оригинале.

1

И. С. Аксаков - К. П. Победоносцеву

[11 ноября 1882 года. Москва]

От искреннего сердца благодарю Тебя за Твое письмо, любезный друг Константин Петрович. Во мне собственно не было никакого личного раздражения на Тебя


--------------------------------------------------------------------------------

115 В 1883 году были закрыты газеты "Московский телеграф" и "Страна", "Голос", прекративший выходить в 1883 году, был окончательно закрыт в 1884-м, тогда же закрыли журнал "Отечественные записки", а в 1885 году - менее заметные издания "Светоч", "Здоровье", "Дроэба" (см.: Патрушева Н. Г. Цензура в России. С. 32; Жирков Г. В. История цензуры в России. С. 163).

116 См.: Розенберг В. В мире случайностей // Розенберг В., Якушкин В. Русская печать и цензура в прошлом и настоящем. М., 1905. С. 137.

117 См. об этом: Луночкин А. В. От сотрудничества к конфронтации: Газета "Голос" и цензура (1863 - 1883) // Цензура в России: История и современность. Сб. науч. трудов. СПб., 2001. Вып. 1. С. 88.

118 См., например: День. 1862. N 13. С. 3.

стр. 112


--------------------------------------------------------------------------------

лично, но так как уже месяцев с восемь Ты прекратил всякие сношения и будучи в Москве (о чем я раза два узнавал лишь от Б. Н. Чичерина)1 не заглянул ни ко мне, ни к моей жене,2 и не давал знать о себе, то я и счел это указанием, что при нашем, так сказать политическом разногласии Ты желаешь избежать свиданий.. Тем приятнее мне было получить от Тебя письмо: политическое разногласие не мешает согласию в независимых основах, и я дружески жму Твою руку.

Толстому3 я о Тебе ничего не писал, но отвечал на его "конфиденциальное" напоминание о духовной цензуре, со ссылкою на Твое заявление, что обязательное применение правил о духовной цензуре есть премия в пользу атеизма. Ибо проповедь атеизма совершается у нас беспрепятственно чуть не ежечасно, и нет такой цензуры, которая бы имела право и возможность преградить такую проповедь: нельзя же запретить сообщение научных заграничных новостей, речи какого-нибудь Ренана4 во Французской Академии, дебатов о французском (нрзб.)ном законе, судебных процессов, и т. д., не говоря уже о проповеди междустрочной. Если же статьи в защиту веры и церкви будут отсылаться в духовную цензуру, то лучше отказаться от их помещения: не говоря о проволочке рискуешь, из-за живого, своеобразного выражения, которого на личную свою ответственность цензор-священник принять не пожелает или побоится - запретом или искажением статьи. - Слово газетное в вопросах веры и церкви не есть что-либо каноническое; одобрение духовной цензуры б(ольшей) ч(астью) только компрометирует духовное ведомство. Это одобрение стоит на брошюрах чисто протестантского характера, изданных каким-то Петерб(ургским) обществом и раздававшихся даром на выставке.5 Оно стоит на страницах Епарх(иальных) Ведомостей (Литовских), где недавно прочел я напечатанное письмо к архиерею Таврического предводителя дворянства с приглашением к пожертвованию на памятник Екатерине, - и в этом письме такое выражение: "Державный Глава Российской Православной Церкви, Государь-Император соизволил"6 и пр. Поди тут, спорь после этого с католиками о цезаре-папизме или с раскольниками!7

Иное дело, любезный друг, жизнь и практическое действие: тут без компромиссов нельзя ступить ни шагу. Иное дело - рассуждение теоретическое, изъяснение принципов и идеалов. В этой последней области сделки не должно быть, и никакой подтасовки начал допускать не желательно, да и не следует. Руководясь этою точкою зрения, я и допустил статью Соловьева,8 произведшую, как Ты говоришь, скандал, скандал неприятный и для меня. Но резкое отделение начала в его чистоте от случайных засажений кажется мне самым лучшим способом защиты истины. И этот прием дал и дает мне теперь право обращаться к расколу со словом строгим и обличительным. Во имя той же любви к правде, которая побудила нас сознаться9 в нашей неправоте, требуем мы такого же сознания и от раскольников. - Соловьев не полоумный. Он напротив, непрестанно зреет и мыслью и нравственной своей стороной, - и ничто его так не покоробило, как сочувствие выраженное ему теми, с которыми у него ничего не было общего.

Рекомендую Тебе статьи протоиерея Астрах(анской) Семинарии Григ(ория) Покровского, особенно же в будущем, 46 N.10 Они грубоваты, не мало в них семинарской крупной соли, - но когда речь касается веры, церкви, богослужения, он само собой поднимается до лиризма. Пожалуйста, обрати внимание на его статью в 46 N. Он стоит на почве самой реальной, но тут-то и зарыт ключ самой живой воды..

О светской цензуре спорить не станем. Замечу только, что ей недоступно главное: тот дух отрицания, что разлагает и подтачивает в человеке и в обществе всю нравственность основы. Его не соследишь, не ухватишь цензурными щипцами.

У меня жена все больна, и ее нездоровье лежит камнем у меня на сердце... Я переменяю форму издания,11 не знаю как пойдет дело: если увижу своих подписчиков, то буду издавать, если же нет, то вынужден буду прекратить; газета мне не

стр. 113


--------------------------------------------------------------------------------

дает ни малейшей прибыли, но пока и не причиняет убытка; но нести же убыток я не могу, ибо он, раз начавшись, что снежный ком.

Прощай Константин Петрович, будь здоров, жму твою руку.

Ив. Аксаков. 11 ноября 1882 Москва

----------

1 К. П. Победоносцев встречался с московским городским головой Б. Н. Чичериным, скорее всего, в сентябре 1882 года, когда обер-прокурор Св. Синода приезжал в Москву вместе с царской семьей и некоторое время оставался там после ее отъезда. Чичерин, вспоминая о спорах, которые возникли тогда между ним и Победоносцевым, отмечал, что после этого их "внешние отношения сохранились, но дружеская связь прервалась навсегда" (Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина. Земство и Московская дума. М., 1934. С. 223).

2 Жена Аксакова Анна Федоровна летом и в начале осени жила на даче под Москвой.

3 Толстой Дмитрий Андреевич (1823 - 1889) - граф, министр внутренних дел.

4 Ренан Жозеф Эрнест (1823 - 1892) - французский историк и филолог, автор написанной с позитивистских позиций многотомной "Истории происхождения христианства".

5 Всероссийская промышленная и художественная выставка проходила в Москве с 20 мая по 10 октября 1882 года.

6 Неточная цитата слов таврического губернского предводителя дворянства В. Попова, обращенных к Литовскому и Виленскому архиепископу Александру (Литовские епархиальные ведомости. 1882. 3 окт. N 40. С. 327). Тем не менее сам "титул" императора, приведенный в публикации, передан точно.

7 По учению Православной Церкви, Ее глава - Иисус Христос. Однако в XVIII-XIX веках фактическая власть Российского императора над основными сторонами церковной жизни и ряд закрепивших ее юридических актов способствовали развитию представления об императоре как главе поместной Церкви.

8 Статья В. С. Соловьева "О Церкви и расколе" была опубликована 18 сентября - 2 октября 1882 года в 38 - 40-м номерах "Руси".

9 зачеркнуто: обличит(ь).

10 В 46-м номере "Руси" за 1882 год за подписью "Пр. Г. П." опубликована статья "Что в настоящее время более всего и прежде всего нужно православной Всероссийской церкви для возвращения ей... подобающей силы, жизни и значения" (С. 9 - 11). Это была пятая из шести публикаций, появившихся в "Руси" под теми же названием и подписью (Русь. 1882. N 42 - 47).

11 С января 1883 года "Русь" стала выходить два раза в месяц, однако в 1885 году она снова вернулась к еженедельной форме издания.

2

И. С. Аксаков - Александру III

[7 декабря 1885 года. Москва]

Всемилостивейший Государь.

Если я осмеливаюсь утруждать Ваше Императорское Величество письмом, то единственно из нравственного побуждения и даже не по поводу "предостережения" объявленного мне Министром Внутренних Дел за статью в 21 N "Руси".1 До сведения моего дошло, что некоторые лица воспользовались этою статьей для очернения меня в глазах Ваших, - взвели на меня обвинение, будто в ней заключаются неприличные дерзкие намеки, относящиеся непосредственно к самой Особе Вашего Величества. Вот что собственно с одной стороны возмущает меня как низкая клевета, с другой - причиняет мне глубокую скорбь при мысли, что Ваше Величество могли ей поверить. Всем существом протестую, Государь, против такого злонамеренного истолкования некоторых слов и выражений статьи, взятых отдельно, без связи с последующими речениями и всем ее содержанием. Именно то место, в котором хотят видеть дерзкий личный намек, относится к моей полемике с некоторыми русскими газетами, обсуждавшими современные события с точки зрения -

стр. 114


--------------------------------------------------------------------------------

если даже и общей русскому Кабинету, то все же, как выраженной частными органами печати, подлежащей полной свободе журнальной критики. Во всяком случае, я был не только чужд приписываемому мне намерению, но подобный поступок совершенно противен как моим коренным воззрениям на достоинство Царского сана, так и моему нравственному чувству.

Смею думать, я заслужил, чтобы верили моему слову. Если я с полною искренностью и независимостью убеждений открыто исповедую наш русский исторический принцип монархической власти, то с точно такою же искренностью и независимостью высказываю свои мнения и по всем современным вопросам, в том числе и по вопросам внешней политики, не справляясь о том - выгодно или невыгодно такое высказывание. Не отрицаю, что суждения мои по поводу Балканских событий выражены были порою резко, может быть слишком резко, но это потому, что глубоко, к прискорбию, убежден, что настоящее ее направление, во сколько оно известно по официальным, представляется мне не согласным ни с историческим призванием России, ни с ее действительными национальными интересами.

Вашему Величеству известно, что я ничего никогда не искал и не ищу, ни чинов, ни денег, газету издаю не для спекуляций, а почти в убыток, - никогда не беспокоил Вас никакою просьбою или ходатайством о себе. Если бы правительству угодно было закрыть мою газету, я повиновался бы беспрекословно. Поэтому и настоящее мое письмо не имеет ровно никакой практической цели, а внушено единственно желанием снять с души моей обвинение в дурном, относительно лично Вас, Государь, поступке.

Вашего Императорского Величества верноподданный

Иван Аксаков.

Декабря 7 дня 1885 г. Москва

----------

1 Русь. 1882. 22 мая. N 21. С. 1 - 4.

стр. 115