В 1999 году в Израиле широко отмечался 200-летний юбилей А. С. Пушкина. В Иерусалимском университете состоялась конференция, в израильской печати публиковались статьи. Но следует отметить, что не только в юбилейный год вспоминали Пушкина. На протяжении более полувека имя великого поэта постоянно в поле зрения израильских ученых и прессы. В 1999 году вышло новое издание "Евгения Онегина", появились новые переводы из поэзии Пушкина и сравнительные переводы стихотворения " Памятник ".

Тем не менее представляется небезынтересным обратиться к публикации более чем полувековой давности.

"ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН" - НА ИВРИТ

(ПИСЬМО ИЗ ТЕЛЬ-АВИВА)

Палестина не осталась в стороне от волны "пушкинизма", захлестнувшей весь культурный мир. Здесь нет недостатка в людях, читавших произведения Пушкина на языке оригинала и даже цитирующих их наизусть. Поэтому палестинские газеты сочли нужным выйти в пушкинские дни со специальными литературными приложениями, посвященными личности и творчеству Пушкина. На афишных столбах огромный портрет поэта с датами "1837-1937" - это реклама фильма "Дубровский", демонстрируемого в связи со столетней годовщиной. Были организованы и собрания и доклады, посвященные Пушкину. Словом, все как в других странах, умеющих чтить гениев чужого народа.

Но несомненно самым ярким и ценным проявлением преклонения перед Пушкиным будет только что вышедший из печати перевод пушкинского "Евгения Онегина" на иврит.

Переводчик Онегина - крупнейший еврейский поэт молодого поколения Авраам Шпионский - отнесся к своей задаче более чем добросовестно - он отдал ей год своей творческой жизни. От Шпионского - талантливейшего поэта и серьезного пушкиниста - можно было ожидать и серьезного добросовестного труда. Но все же мысль о том, что "Евгения Онегина" можно передать на иврит, казалась настолько смелой, что не было недостатка в скептиках. Результаты, однако, превзошли ожидания и скептиков, и оптимистов.

Перевод не только блестяще передал форму оригинала, звучный пушкинский ямб, он полностью дает почувствовать красочность и многообразие пушкинского языка, непринужденность и легкость пушкинской манеры, его мягкий, умный юмор, блеск его рифмы и остроту образа - словом, все то, что делает Пушкина Пушкиным.

Несколько примеров покажут, что эта оценка не преувеличена. На устроенный Клубом выходцев из России пушкинский вечер присутствовавшие были приглашены явиться, захватив с собой книжку "Евгения Онегина". На вечере А. Шпионский прочитал несколько глав своего перевода, а публика следила по оригиналу. Эффект был исключительный. Люди, одинаково хорошо знающие и русский и иврит, уверяли, что во время этого необычного чтения они забыли, на каком языке написан оригинал.

Русской даме, не знающей и слова иврита, прочитали первые строфы перевода, не сказав, что читают.

- Да ведь это "Евгений Онегин"! - воскликнула она.

Общее мнение сходится на том, что это перевод не только достойный Пушкина, но конгениальный.

стр. 187


--------------------------------------------------------------------------------

А. Шпионский рассказывает, что перевести "Евгения Онегина" было мечтой его жизни. Еще 16-летним юношей он перевел "Сказку о царе Салтане". Он не жалеет года тяжелого труда.

- Мною руководили три причины, когда я, наконец, взялся за "Евгения Онегина", - говорит А. Шпионский. - Во-первых, благоговение перед Пушкиным и желание отметить его столетнюю годовщину. Затем мне всегда было больно думать, что палестинская молодежь, выросшая уже в нашей стране и потерявшая всякую связь с русским языком и литературой, будет лишена счастья, выпавшего на нашу долю, - счастья читать Пушкина. Третьей причиной было желание доказать себе и другим, что иврит, этот "мертвый", покрытый пылью веков язык, настолько оживлен и омоложен, что на нем можно передать 6000 строк Пушкина.

И внешне перевод издан с большой тщательностью. Книга - большого формата - издана на отличной бумаге и снабжена портретами и многочисленными рисунками, заимствованными из новейшего советского академического издания.

("С"). ЕЛ. Л. 1

Необходимо дополнить, что одновременно с переводом Шленского (1937 год), изданным в Тель-Авиве, "Евгений Онегин" вышел в переводе на иврит в Иерусалиме. Автором перевода был Авраам Левинсон. Однако перевод Шленского считается одним из лучших переводов, сделанных в зарубежье.

Несколько слов об авторах переводов.

Авраам Левинсон родился в г. Лодзь в Польше 13 августа 1891 года. В 1912 году он поступил на юридический факультет Варшавского университета, но вынужден был переехать в Ростов и там закончил образование. На протяжении всей своей жизни занимался как общественной, так и литературной работой. В 1936 году уехал в Палестину. Был начальником отдела культуры профсоюза. Занимался переводами с польского, русского, идиш, иврита. Перевел на иврит Сенкевича, Лермонтова, Чехова, Горького, стихи Пушкина, а в 1937 году "Евгения Онегина". Им были написаны и пьесы на исторические темы, его статьи помещались в прессе, выходившей на иврите. Умер Авраам Левинсон 19 августа 1955 года в Тель-Авиве.

Авраам Шленский знаком российскому читателю благодаря биографической справке в "Краткой литературной энциклопедии" (М., 1975. Т. 8. Стлб. 746).

В Израиле он известен как переводчик стихов Пушкина и романа "Евгений Онегин". Семь раз роман выходил при его жизни. На протяжении тридцати лет Шленский работал над текстом, постоянно совершенствуя и оттачивая язык. Исправления он делал от руки обычно на полях или внутри текста в самой книге. В архиве Шленского, который находится в тельавивском университете, нередко среди страниц "Евгения Онегина" встречаются вкладыши с новыми рукописными вариантами перевода. Все семь прижизненных изданий постоянно видоизменялись, несмотря на блестящие отзывы современников - читателей и поэтов Палестины, которые были знакомы с оригиналом. Так, известная поэтесса Лея Гольдберг, детство проведшая в России, писала Шленскому, что тот, кто знаком с оригиналом "Евгения Онегина" и не знает иврита, сразу узнает роман по музыке стиха. Другой поэт, Натан Альтерман, родившийся в Варшаве и прекрасно владевший русским языком, с улыбкой говорил Шленскому: "Если что и надо тебе исправлять, так это дороги" (Шленский помимо литературной работы мостил дороги. Такое было время - литература не кормила).

Журнал "Гадегел", в котором появилась публикуемая заметка, издавался в Харбине, где проживала большая колония российских евреев, покинувших Россию до 1917 года. Там выходили в свет несколько периодических изданий на русском языке. "Гадегел" ("Знамя") был рупором сионистов- ревизионистов. Главой движения был известный русский писатель и журналист Владимир Евгеньевич Жаботинский. Его


--------------------------------------------------------------------------------

1 Гадегел. 1937. N 7. С. 12.

стр. 188


--------------------------------------------------------------------------------

творчество высоко ценили М. Горький, К. Чуковский, М. Осоргин, сетовавший на то, что еврейское национальное движение "украло Жаботинского у русской литературы".

Журнал "Гадегел" начал выходить в 1932 году. Первые номера печатались на гектографе, а 13 июня 1932 года появился первый типографский номер журнала. На титульном листе было напечатано имя редактора: А. Я. Гурвич. Александр Яковлевич Гурвич родился в Минске 14 августа 1899 года. С 1906 по 1918 год учился в гимназии в Петербурге. С 1918 по 1925 год жил в Гамбурге, где закончил факультет политической экономии. Затем эмигрировал в Палестину и жил в Хайфе, работая в сионистской организации "Кадима" ("Вперед"). В Европе познакомился с Жаботинским и присоединился к его движению. В 1929 году переехал в Харбин. Там он был первым последователем Владимира Евгеньевича. Некоторое время жил в Нью-Йорке, а с 1950 года - в Израиле. В Тель-Авиве Гурвич руководил Институтом им. Жаботинского вплоть до своей кончины 11 марта 1980 года.

стр. 189