Есть известный английский парадокс: "Дайте нам лишнее, и мы обойдемся без необходимого". Этого самого лишнего английская земля действительно произвела на удивление много. В частности, ровно 120 лет назад она произвела Алана Александра Милна. Для тех, кто не знает, - автора "Винни Пуха".

Милн не был ни великим, ни даже выдающимся, а уж неудач у него было столько, что через много лет, придя к известности, он выкупил авторские права на свое самое слабое произведение с тем, чтобы его больше никто никогда не печатал. Множество пьес, очерков, эссе и иных литературных экзерсисов, из которых и состояла его жизнь, российскому читателю неизвестны, что не так уж и важно. Вполне достаточно того, что они были тем самым необходимым, на почве которого вырос совершенно лишний Винни Пух.

Милн придумал его для сына и даже после обретения своим персонажем мировой славы жаловался, что нежданно-негаданно оказался детским писателем. Но то, что В.П. получился именно таким, каким получился, - заслуга вскормившей его рутины. Милн долго работал в журнале, где должен был делать легкую и беззаботную юмористическую колонку раз в неделю. Для веселья было не так уж много оснований: западный фронт Первой мировой, в грязи которого Милн добровольно пробарахтался три года, был ничуть не лучше восточного и на психику давил не меньше. Но ни война, ни зловещие тени вырастающего над Европой тоталитаризма не смогли повлиять на этот регулярный смехотворный процесс.

Итог прост и банален. Если долго махать крыльями, можно взлететь. Если долго смеяться, станет по-настоящему смешно. Милн научился делать юмор, а потом случайно напал на золотую жилу, которую теперь возделывают диснеевцы и все-все-все. Тут бы и самое время отяжелеть в бронзе. Но этого не произошло.

Все дело в том, что литература на английском языке (см. внешнюю ссылку) прошлого века за небольшим исключением (см. подробнее об этом по внешней ссылке) создавалась непретенциозными и в общем-то среднеодаренными людьми, трагически лишенными таких мощных мотивов творчества, как ГУЛАГ, Голливуд или Нобелевская премия по литературе. Они много и мелко писали, постоянно легковесно разменивая себя в газетках и журнальчиках, и с трудом выкраивали время на то, что, на первый взгляд, шло мимо рынка. То, что мы теперь почитаем за классику, почти всегда шло побочным продуктом и редко когда удостаивалось уважения со стороны авторов.

Они продолжали заниматься рутинным литературным процессом. Гумус создавали. И создали. Вроде бы лишнее, ставшее необходимым.