К. И. Чуковский в своей книге о русском языке писал, что важнейшая задача школьной словесности - научить "самостоятельности суждений", "внушить школярам эмоциональное, живое отношение к искусству"1 . При этом Чуковский подчеркивал, что эта задача практически невыполнима, если у ребят не развито бережное и внимательное отношение к языку.

В наши дни слова знаменитого писателя и филолога нисколько не утратили своей значимости. Более того, когда количество текстов (печатных и электронных; разных по качеству, по познавательной/эстетической ценности), которые ежедневно пропускает через свой мозг школьник, постоянно увеличивается, от преподавателей словесности требуется еще больше мастерства, чтобы сформировать у учащихся навыки критического анализа прочитанного, литературный вкус, умение отличать подлинное искусство от грубой подделки.

Как этого добиться? Ответ подсказал К. И. Чуковский: необходимо отойти от идеологических шаблонов и штампов, данных еще до непосредственного прочтения текста, и научиться видеть художественное мастерство писателей, своеобразие их поэтической речи2 . Другими словами, - позволим себе продолжить мысль писателя - двигаться от языка, от словесного построения - к замыслу, к истолкованию идеи автора, преодолевая в результате границу между традиционными лингвистическим и литературоведческим изучением художественного текста.

Замечательным и до сих пор не превзойденным опытом такого преодоления является анализ произведений Пушкина, Чехова, Гоголя, Достоевского, Анны Ахматовой и др. в работах одного из крупнейших филологов XX в. В. В. Виноградова. В своих трудах акад. Виноградов заложил основы теории текста, которая позже была развита в работах его последователей. Наиболее полное развитие идеи В. В. Виноградова получили в коммуникативно-грамматической теории Г. АЗолотовой. В написанной Г. А. Золотовой в соавторстве с учениками "Коммуникативной грамматике"3 мы находим, с одной стороны, теорию текста, а с другой, - конкретный инструмент анализа текста, позволяющий добиться глубокого осмысления текста, опираясь на данные анализа его языковой структуры, сблизить литературоведческое и лингвистическое исследование художественного текста.

Так, например, существенно углубляется привычное литературоведческое понимание композиции. "Композиция, - пишет Г. А. Золотова, - это построение, коммуникативно-смысловое содержание которого выражено средствами языка"4 . Коммуникативная грамматика, развивая мысль В. В. Виноградова, открыла, что любой текст организуется чередова-

стр. 49


--------------------------------------------------------------------------------

нием и взаимодействием различных композиционных форм речи - коммуникативных регистров.

Коммуникативные регистры представляют собой модели разных способов восприятия и представления действительности, композиционно-смысловые единицы текста.

В монологическом тексте выделяются изобразительный, информативный и обобщающий регистры речи.

Изобразительный регистр речи порождается прямым, сенсорным восприятием: "автор рассказывает о конкретном, единичном событии, разворачивающемся как бы на глазах у него, рассказчика, и на глазах у читателя, как на сцене, в определенный момент сюжетного действия".

В информативном регистре "выражаются знания, мнения и оценки". В нем "поступки, действия представлены не как единичные, а как многократные и длительные глагольными формами несовершенного вида". В зависимости от семантики глаголов изобразительно-повествовательный и изобразительно-описательный подрегистры, с одной стороны, и информативно-повествовательный и информативно-описательный - с другой.

Вот примеры этих подрегистров (см. таблицу).

В высказываниях, принадлежащих обобщающему регистру, "говорится об общечеловеческих свойствах, присущих всем или многим людям, о закономерностях, действующих во все времена. Мы встречаем эти высказывания в виде афоризмов, мудрых, емких умозаключений, пословиц. Они живут как самостоятельные произведения или могут включаться как готовые изречения в другой текст или порождаться мыслью автора, рассказчика по ходу повествования"5 . В обобщающем регистре оппозиция статики и динамики нейтрализуется (обобща-

Виды текста
Регистр

изобразительный ('Я вижу, слышу, что...')
информативный ('Я знаю, понял, что...')

Повествование (динамические значения)
Изобразительно-повествовательный:

Половой поставил перед соседом гору блинов и две тарелки с балыком и семгой. Благообразный господин выпил рюмку водки, закусил семгой и принялся за блины. К великому удивлению Пуркуа, ел он их спеша, едва разжевывая, как голодный... Пуркуа решительно встал из-за стола и подошел к соседу. - Послушайте, monsieur, - обратился он к нему тихим, вкрадчивым голосом (А. Чехов).
Информативно-повествовательный:

Потемкин, встречаясь с Шешковским, обыкновенно говаривал ему: "Что, Степан Иванович, каково кнутобойничаешь?" На что Шешковский отвечал всегда с низким поклоном: "Помаленьку, ваша светлость" (Пушкин); Играя, дети гнали Ассоль, если она приближалась к ним, швыряли грязью и дразнили тем, что будто отец ее ел человеческое мясо, а теперь делает фальшивые деньги (А. Грин).

Описание (статические значения)
Изобразительно-описательный:

В небе тают облака, И, лучистая на зное, В искрах катится река... (Ф.Тютчев).

Не далее как в пяти шагах, свернувшись, подобрав одну ножку и вытянув другую, лежала... Ассоль. Ее волосы сдвинулись в беспорядке; у шеи расстегнулась пуговица, открыв белую ямку; раскинувшаяся юбка обнажала колени; ресницы спали на щеке, в тени нежного, выпуклого виска, полузакрытого темной прядью; мизинец правой руки, бывший под головой, пригибался к затылку (А. Грин).
Информативно-описательный:

Туляки, люди умные и сведущие в металлургическом деле, известны также как первые знатоки в религии. Их славою в этом отношении полна и родная земля, и даже святой Афон: они не только мастера петь с вавилонами, но они знают, как пишется картина "вечерний звон", а если кто из них посвятит себя большому служению и пойдет в монашество, то таковые слывут лучшими монастырскими экономами, и из них выходят самые способные сборщики (Н. Лесков).


стр. 50


--------------------------------------------------------------------------------

ющий фрагмент выделен жирным шрифтом):

...О своей любви мне рассказать не стыдно. Не потому, что любовь моя была какой-то чересчур особенной. Она была обыкновенная, эта любовь, и в то же время самая необыкновенная, какой ни у кого и никогда не было, да и не будет, пожалуй. Один поэт сказал: "Любовь - старая штука, но каждое сердце обновляет ее по-своему" (В. Астафьев) .

От средств языка, от осознания принципов соединения, чередования в тексте композиционно-речевых форм (коммуникативных регистров) мы приходим дальше и к осмыслению композиции сюжета (последовательность элементов сюжета, движение от завязки к развязке становится возможным проследить в тексте) и далее приближаемся к уровню стратегии автора, поскольку выбор той или иной композиционной организации подчинен выражению авторского замысла, идеи произведения.

Какие результаты дает предложенный коммуникативной грамматикой метод исследования текста, какие возможности открывает коммуникативно-грамматическое понимание композиции мы покажем, проанализировав повесть Н. В. Гоголя "Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" и роман В. Пелевина "Generation П". Рамки статьи не позволяют нам проанализировать эти произведения в полном объеме, поэтому мы остановимся на одном из композиционных приемов - использовании авторами обобщающего регистра речи.

Цель композиции - "расположить все куски так, чтобы они замыкались в полное выражение идеи"6 . В "Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" Н. В. Гоголя во многом именно анализ того, как "расположены куски", позволяет приблизиться к пониманию идеи, авторского замысла.

Вспомним окончание повести:

Я вздохнул еще глубже и поскорее поспешил проститься, потому что я ехал по весьма важному делу , и сел в кибитку. Тощие лошади, известные в Миргороде под именем курьерских , потянулись, производя копытами своими, погружавшимися в серую массу грязи, неприятный для слуха звук. Дождь лил ливмя на жида, сидевшего на козлах и накрывшегося рогожкою. Сырость меня проняла насквозь. Печальная застава с будкою, в которой инвалид чинил серые доспехи свои, медленно пронеслась мимо. Опять то же поле, местами изрытое, черное, местами зеленеющее, мокрые галки и вороны, однообразный дождь, слезливое без просвету небо. - Скучно на этом свете, господа!

Это окончание чрезвычайно интересно с точки зрения его регистровой композиции: оно организуется исключительно почти средствами изобразительного регистра с небольшими вкраплениями информативного (подчеркнутые фрагменты). Финальное обобщающее высказывание на первый взгляд кажется неожиданным, прямо не связанным с предшествующим изобразительным блоком, да и вообще со всей повестью. Напомним ее начало: Славная бекеша у Ивана Ивановича! отличнейшая! А какие смушки! Фу ты, пропасть, какие смушки! сизые, с морозом! и т.д. Как видим, эти восклицания очень конкретны, повествователь с неподдельным восторгом, который сквозит в каждом слове, каждом восклицательном знаке, описывает смушку Ивана Ивановича. Так же эмоционально он начинает рассказ о герое, все описание которого, по сути, сводится к "нанизыванию" деталей - личность Ивана Ивановича исчезает за яблонями, грушами, дынями, бекешей, домишком с бесчисленными сенями и сеничками, ср.: Прекрасный человек Иван Иванович! - и - неожиданное - Какой у него дом в Миргороде! Вокруг него со всех сторон навес на дубовых столбах, под навесом везде скамейки. Или: Прекрасный человек Иван Иванович! Он очень любит дыни. Это его любимое кушанье. Как только отобедает и выйдет в одной рубашке под навес, сейчас приказывает Гапке принести две дыни. И уже сам разрежет, соберет семена в особую бумажку и начнет кушать, - как будто прекрасный человек определяется наличием у него хорошего дома, гастрономической страстью к дыням и т.д. Вообще, вся повесть наполнена пред-

стр. 51


--------------------------------------------------------------------------------

метными деталями, можно даже сказать, мелочами, которым, как кажется на первый взгляд, повествователь уделяет неоправданно много внимания.

Ведь и ссора Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича вышла из-за совершеннейшего пустяка (если взглянуть на это не изнутри, глазами жителя Миргорода, а с внешней точки зрения, глазами читателя): Иван Никифорович назвал Ивана Ивановича гусаком (заметим, что даже оскорбление здесь предметно).

И обобщающие высказывания, встречающиеся в тексте, содержат в себе предметную лексику: Я, признаюсь, не понимаю, для чего это так устроено, что женщины хватают нас за нос так же ловко, как будто за ручку чайника? Или руки их так созданы, или носы наши ни на что более не годятся. И несмотря, что нос Ивана Никифоровича был несколько похож на сливу, однако ж она схватила его за этот нос и водила за собою, как собачку.

И вдруг - действительно, неожиданно - повествование об этом царстве предметов (люди, еще раз повторим, низводятся до пуговиц, бекеш, трех бородавок на носу, кофейного капота с желтенькими цветами и т.д.), однообразность которого нарушается нелепой ссорой двух главных героев, завершается обобщающим композитивом* - восклицанием, где нет никакой предметности, за ним не следует обычное разъяснение с обилием конкретных деталей (ср. Прекрасный человек Иван Иванович! Какой у него дом в Миргороде! и т.д.). Более того, финальная реплика возникает не в связи с описанием конкретного персонажа, не в связи с тем или иным сюжетным действием (что характеризует другие обобщающие высказывания, которые мы обнаруживаем в этой повести). Читатель понимает, что восклицание Скучно на этом свете - это вовсе не эмоциональное обобщение впечатлений от унылого осеннего пейзажа, от тоскливой дороги. Это обобщение гораздо глубже и шире.

Именно языковая форма обобщающего регистра речи и создает тот необходимый, с точки зрения авторской стратегии, контраст всей тональности повести и этой финальной реплики, где автор приподнимает маску. Эта контрастность заставляет читателя остановиться и задуматься, вернуться назад, проанализировать прочитанное. В самом деле: почему скучно на этом свете"? И, отвечая на этот вопрос, читатель вдруг открывает, что то, над чем он на протяжении всей повести смеялся, чему, может быть, умилялся, оказывается не просто скучным, а страшным в своей убогости. Забавная история превращается в повесть о мире, где люди утратили свою человеческую сущность, превратились в неодушевленные предметы. Форма обобщающего высказывания позволяет избежать прямой оценки (ср. Скучный городишко этот Миргород, господа!), открывает простор для более широкого обобщения, а также самостоятельного читательского анализа.

В заключительном обобщающем высказывании, только в нем, по сути дела, отчетливо проявляется взгляд извне, с внешней точки зрения. Рассказчик приподнимает маску добродушного и простоватого приятеля главных героев, под которой он прятался (не очень старательно, впрочем) в течение всего повествования. Оказывается, что он не такой, как они, вовсе не часть Миргорода. Оказывается, что Миргород и его обитатели вызывают в нем вовсе не восторг (ср. Если будете подходить к площади, то, верно, на время остановитесь полюбоваться видом: на ней находится лужа, удивительная лужа! единственная, какую только вам удавалось когда видеть! <...> Прекрасная лужа!), а резкое неприятие, "скуку". Финальное обобщающее высказывание, таким образом, является важным в этой повести средством реализации категории образа автора; задает читательское восприятие, определяет верное, соответствующее авторскому замыслу, прочтение произведения.

Обратимся теперь к роману "Generation П" В. Пелевина. Рассмотрим, как используется интересующий нас композиционный прием современным автором.


--------------------------------------------------------------------------------

* Композитив - фрагмент конкретного текста, реализующий тот или иной коммуникативный регистр.

стр. 52


--------------------------------------------------------------------------------

Нашему анализу мы предпошлем два отрывка из отзывов о пелевинском творчестве:

"По мере чтения нарастает ощущение еще одного "П", едва ли предусмотренного автором. Это вызывающее естественный протест ощущение, что тебя берут на ПОНТ <...>". (Л. Рубинштейн. Когда же придет настоящий "П"? "Итоги", N 17, 26.04.99).

"Может быть, он меня, как читателя, "кидает"? Может быть, все это сделано специально? <...> не воплощение ли это заранее продуманного плана? Поставить целью сотворение плохого романа - установка, достойная истинного постмодерниста. Если я прав, то задача действительно выполнена блестяще! Пустота, цитирующая саму себя!" (С. Ульянов "Пелевин и пустота" // http://www.pelevin.nov.ru).

Как видно из приведенных отрывков, критики обращают внимание на новые отношения автора и читателя в постмодернистском романе. Книга строится как розыгрыш читателя, авторская стратегия состоит в том, чтобы "взять на понт", "кинуть" читателя, подсунуть ему бессодержательную пустышку ("пустоту"), но при этом создав иллюзию значительности и насыщенности произведения глубоким смыслом.

Если таким образом интерпретировать авторский замысел, то окажется, что обобщающим высказываниям отводится далеко не последнее место в реализации подобной авторской стратегии. Нагромождая обобщающие блоки, автор заставляет читателя напряженно выискивать в них философскую глубину, которой там на самом деле нет. "Пустоту", отсутствие содержания Пелевин маскирует звучной фразой (форма обобщающего высказывания) с претензией на философское обобщение (семантика обобщающего высказывания). Чтобы подтвердить это наблюдение, приведем небольшую цитату из романа:

- Человек по своей природе прекрасен и велик, - сказал сирруф. - Почти так же прекрасен и велик, как сирруф. Но он этого не знает. А мусор - это и есть его незнание. Это identity, которой на самом деле нет. Человек в этой жизни присутствует при сжигании мусора своей identity. Согласись, что лучше греться у этого огонька, чем гореть в нем заживо.

- Зачем человеку глядеть в этот огонь, если в нем сгорает его жизнь?

- Вы все равно не знаете, что с этими жизнями делать. И куда бы вы ни глядели, вы все равно глядите в огонь, в котором сгорает ваша жизнь ... и т.д.

Пелевин эксплуатирует инерцию читательского ожидания: читатель привык, исходя из своего опыта, видеть в обобщающих композитивах, включенных в рассуждения автора или персонажа, своего рода смысловые центры текста, центральные моменты авторской идеи. К тому же сама форма обобщающего высказывания выработана языком для выражения наиболее значимых жизненных обобщений. Все эти свойства обобщающего высказывания автор эффективно использует, воплощая свой замысел.

Здесь важно еще помнить, что литературное произведение конца XX в. часто представляет собой проект, который создается в расчете на определенного читателя. В ходе чтения романа, в результате анализа обнаруживаемых в нем обобщающих высказываний складывается впечатление, что массовый "потребитель" пелевинского творчества - человек "ленивый или посредственный". Здесь мы цитируем французского мыслителя XVIII в. Себастьяна Роша Никола де Шамфора (1741 - 1794), писавшего: "Максимы, сентенции, краткие нравоучения создаются людьми острого ума, которые трудятся, в сущности, на потребу умам ленивым или посредственным. Усваивая чужую сентенцию, ленивец избавляет себя от необходимости самолично делать наблюдения, приведшие ее автора к выводу, которым он и поделился с читателем. Люди ленивые или посредственные, полагая, что сентенция освобождает их от обязанности углубляться в предмет, придают ей значение гораздо более широкое, нежели автор, если только он - а это иногда случается - сам не грешит посредственностью"7 .

Писательскую установку В. О. Пелевина можно было бы еще охарактеризовать словами Ф. М. Достоевского: "Для вас пиши вещи серьезные, - вы ничего

стр. 53


--------------------------------------------------------------------------------

не понимаете, да и художественно писать тоже нельзя для вас, а надо бездарно и с завитком. Ибо в художественном изложении мысль и цель обнаруживаются твердо, ясно и понятно. А что ясно и понятно, то, конечно, презирается толпой, другое дело с завитком и неясностью: а, мы этого не понимаем, значит, тут глубина"8 .

Внушить иллюзию глубины и значительности, быть "завитком", инструментом своеобразной игры автора с читателем - в этом, как представляется, состоит главная функция обобщающих высказываний в романе "Generation П".

Проанализировав два текста, вернемся к вопросу, поставленному в начале статьи: какие результаты дает предложенный коммуникативной грамматикой метод исследования текста?

Коммуникативно-грамматический анализ, как представляется, может претендовать на объективность, поскольку основывается на том, что непосредственно представлено в тексте. Анализ начинается с выделения языковых и речевых приемов построения исследуемого текста. И только после этого исследователь переходит к объяснению авторской стратегии, к ответу на вопрос о замысле, позиции, мировосприятии, об отношении автора к предмету и поставленной им проблеме, о его прагматических интересах. "Чем адекватнее анализ тактики текста, тем достовернее понимание стратегии автора"9 . Очевидно, что это понимание, интерпретация могут быть различными, но - еще раз подчеркнем - они исходят из того, что непосредственно дано в тексте.

Овладение описанным методом исследования текста позволяет развить у учащихся навыки анализа, самостоятельность и критичность мышления, хороший литературный вкус, который предполагает в том числе и способность не поддаваться бездумно модным веяниям, но формировать собственные суждения о прочитанном. Об этом свидетельствуют и школьные учителя, которые уже используют учебник русского языка, созданный на базе теории коммуникативной грамматики, в своей практике.

----------

1 Чуковский К. И. Живой как жизнь // Чуковский К. И. От двух до пяти. Живой как жизнь. - М., 1968. - С. 735, 742.

2 Там же. - С, 727.

3 Золотова Г. А., Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. - М., 1998. Коммуникативно-грамматическая теория легла в основу школьного учебника: Золотова Г. А., Дручинина Г. П., Онипенко Н. К. Русский язык. От системы к тексту. 10 класс. - М., 2002.

4 Золотова Г. А. Грамматика в контексте филологии // Научные доклады филологического факультета МГУ. Вып. 4. - М., 2000.

5 Золотова Г. А., Дручинина Г. П., Онипенко Н. К. Русский язык. - С. 83, 84, 94.

6 Палиевский П. В. Художественное произведение // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Стиль. Произведение. Литературное развитие. - М., 1965. - С. 425.

7 Шамфор Себастьян Рош Никола де. Максимы и мысли. Характеры и анекдоты. - М., 1993. - С. 7.

8 Достоевский Ф. М. Записные книжки. - М., 2000. - С. 149.

9 Золотова Г. А., Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. - С. 446.

стр. 54