"Происходят волшебные события, мероприятия..." - рассказывает на радио "Культура" представительница издательства, готовящего очередной том о любимце читателей Гарри Поттере. Наверно, многие слушатели почувствовали тут слово, которое не в ту компанию попало. Мероприятия - из делового, казенного обихода (что, их партбюро там организует?). Мероприятия - и волшебные - не совмещаются. События и мероприятия - тоже не из одного ряда. Наконец, происходят события - нормально, а вот происходят мероприятия - сказать нельзя. Почему?

"А почему нельзя? - возразит какой-нибудь недоверчивый. - Покажите мне такое правило!" А ведь, в самом деле, нет такого правила ни в учебниках, ни в словарях.

Многие правила и законы языка, богатого и сложного дара, без которого не

стр. 49


--------------------------------------------------------------------------------

было бы и человеческого общества, действительно не дошли еще до учебников, не сформулированы. Хотя интуитивно известны большинству говорящих, подтверждением тому и великолепная литература, и живая речь. Наука о языке не была бы наукой, если бы она остановилась на уровне учебников и не разыскивала бы, не старалась бы - на каждом этапе своего развития - понять все устои, и связи, и закономерности языкового устройства.

Что же касается учебников, то они либо из благих побуждений облегчить читателям умственную нагрузку, либо из преданности традициям представляют знания о языке в упрощенном, а нередко и в недостоверном виде.

Откроем учебник, школьный либо вузовский, и узнаем, что существительные - это слова, называющие предмет или со значением предметности, а глаголы - слова со значением действия, отвечающие на вопрос что делает предмет?

Действительно, шкаф, ложка, автобус, камень, цветок - имена предметов, но сон, здоровье, лень, доброта, рассвет, холод, синева - предметы ли?

А шкаф рассохся, камень лежит или летит, рассвет наступил - действия? Что они "делают"?

А "предметы" события и мероприятия - совершают действия, если они происходят?

Конечно, основное, категориальное значение каждой части речи выражено словами, составляющими ее центр, ядро, но есть имена предметные и непредметные, есть глаголы действия и не действия. Вряд ли стоит в интересах познания и осмысления разнообразие значений "рассудку вопреки" сводить к одному.

Хотя деление слов по частям речи основано главным образом на морфологических признаках, пользуемся мы словами исходя из их значения: индивидуально-лексического - в каждом конкретном случае, категориально-семантического - реализуя их смысловые и грамматические связи.

Можно возразить: грамматическими формами задается и связь, скажем, согласование: бурное море, легкие лодки, серый мышонок, стройная ель.

Верно, но не совсем. Есть в языке немного существительных так называемых несклоняемых. Почему лее одним именам без морфологических признаков рода мы придадим прилагательное в среднем роде, другим - в мужском или женском? Сравним: трамвайное депо, знакомое ателье, новое пальто, свободное такси, просторное фойе, хорошее кино и т.п., но: толковый импресарио, высокая леди, новый атташе (в разговорной речи возможно и новая атташе, если в этой должности женщина), "как денди лондонский", старший кенгуру, крошечный колибри, ловкая шимпанзе. Очевидно, язык обнаруживает таким образом значимость категориального противопоставления предметов неодушевленных и одушевленных, а среди последних еще и родовые различия, если для этого есть основания.

Странновато называть людей и других живых особей предметами, но все-таки их материальное бытие дает основание объединять их с неодушевленными вещами в категории предметности, составляющей ядро существительных как части речи.

Имена с отвлеченным значением - вторичны, они - на периферии, как бы в зоне взаимодействия с другими частями речи, большей частью и образованы от признаковых частей речи и сохраняют категориальную семантику своих родителей: чтение, приезд, беготня, рубка, игра, плавание и под. - отглагольные имена действия; ожидание, беспокойство, болезнь, радость, волнение и под. - имена состояния от глаголов, называющих состояние; доброта, глубина, скромность, удальство и под. - имена качеств от прилагательных; тройка, пятерка (ребят), десяток (всадников), сотня (бойцов) - имена количественные от числительных.

Вторичность этих имен проявляется в том, что мы ощущаем в них присутствие неназванного собственно-предметного субъекта - исполнителя действий, носителя состояния или качественного, количественного признака. В них как бы за-

стр. 50


--------------------------------------------------------------------------------

ложен или предполагается некий предикативный "сюжет".

А предметные существительные - они, чтобы вступить в речь, ждут своего предиката. Поможем им соединиться, например: Лодка плывет; Мышка бежит; Дети играют; Ваня пишет; Волны шумят; Небо темнеет; Колеса стучат; Птицы летят; Ель растет перед дворцом...

Приступаем к "разбору предложения". Для этого полагается спросить "Кто, что?" - о подлежащем (субъекте) и "Что он (или оно - предмет, подлежащее) делает?" - о сказуемом (предикате).

Но в привычных вопросах тревожит, если вдуматься, какой-то смысловой подвох. Да, Мышка, Дети, Ваня, Птицы, действительно, делают какое-то нужное им дело. Но какое же дело делают Лодка и Волны, Небо, Колеса и Ель?

Глагол делать, по словарям, означает проявлять какую-нибудь деятельность, поступать каким-то образом, производить, совершать, исполнять что-либо. Какую же деятельность, какие поступки совершают Волны и Небо, Лодка и Ель? Их предикаты скорее сообщают о нашем зрительном или звуковом восприятии их наличия существования.

Действия, поступки, деятельность предполагают волевое начало, намеренность, осознанную активность, что свойственно человеку. В меньшей мере (в какой - нам трудно судить) - животным. Но не предмету неодушевленному: ни небу, ни волнам, ни колесам, ни дереву.

Получается, что вопрос о сказуемом Что делает предмет? неправомерен, если этот предмет неодушевленный, и законен только для "предмета" одушевленного.

Все сказанное подводит к вопросу о семантико-грамматических условиях сочетания подлежащего со сказуемым (или субъекта с предикатом), иначе говоря - об условиях построения предложения. Для обнаружения и представления этих условий необходимо соотнести типы субъектов и предикатов, выявив основания для их типологий.

Итак, возможность "выбора" предиката зависит для предметного имени субъекта от принадлежности его к разряду либо одушевленных, со свойственной им волей, активностью, целенаправленностью, либо неодушевленных, неспособных к волевому, активному действию (поэтические приемы метафоры, олицетворения строятся как раз вопреки этому правилу).

Сложнее картина с именами вторичными, признакового значения. Они могут употребляться в конструкциях синонимичных параллельно глаголу, например, сохраняя ту же функцию в составе предиката:

Он начал рассказывать - Он начал рассказ;

Он продолжает работать - Он продолжает работу;

Он волнуется - Он в волнении;

Она служит - Она на службе, в услужении;

Они путешествуют - Они в путешествии.

Не столь прозрачны отношения между компонентами предложения, где признаковые имена занимают формально позицию подлежащего:

Работа продолжается; Игра начинается; Происходят столкновения; Ведутся переговоры; Произошло наводнение; Производится ремонт; Идут экзамены; Разразилась гроза; Проводится проверка; Случился обвал; Проходит подписка на газеты; Совершаются сделки и т.п.

Не задумываясь, легко определить: имя в именительном падеже - подлежащее, глагол - сказуемое. Но ведь имя здесь - не предметное, само обозначает действие, процесс, событие. А глагол всего-то как бы дублирует это значение процесса или фиксирует какую-то из его стадий, фактически он неполнознаменательный.

Но попробуем переместить эти глаголы:

Произошли экзамены; Совершается наводнение; Случились переговоры; Проводится гроза. Не поддаются перестановке. Неполнознаменательные, а каждый с характером. Значит, надо разобраться, в чем же особенности этих характеров.

стр. 51


--------------------------------------------------------------------------------

А все-таки не они хозяева положения. Весомость участника общего дела определяется его содержательностью. Обратимся к семантике имен. Не окажется ли значимым тот же критерий, по которому распределились породившие их глаголы?

Действительно, и здесь можно увидеть различия в выборе партнеров именами, происходящими а) от глаголов активного действия и б) от глаголов состояния, непроизвольных, непредвиденных событий, случаев, изменений:

1) работа, ремонт, переговоры, проверка, сделки... (проводятся, производятся, ведутся, совершаются... кем-то, людьми, названными или предполагаемыми) ;

2) наводнение, обвал, гроза, столкновение... (произошло, случилось, разразилось... не по воле людей).

Глаголы третьей разновидности имеют фазисное или просто процессуальное значение (начинается, продолжается, идет, проходит...), так же как производные существительные: 3) начало, продолжение и т.д. Глагол совершиться дополнительно окрашен стилистически как приподнято-оценочный (Совершилась революция) или официально-деловой (Совершился наезд; Совершаются сделки).

Таким образом, выбор и сочетаемость компонентов предикативной единицы регулируются их семантикой, их коммуникативно-смысловой соотнесенностью с действительностью.

Эта сторона грамматических и лексических связей привлекала недостаточно внимания лингвистов - и грамматистов, и лексикографов.

Так, авторитетный словарь (С. И. Ожегова) нередко пользуется приемом толкования слов через синонимический ряд, как бы предполагая их взаимозаменимость, например: Произойти - случиться, совершиться, осуществиться; Случиться - произойти, совершиться. Однако иллюстративные фразы Случилась неприятность, Случился пожар не могут реализовать подобных синонимических замен. Нельзя сказать: *совершилась, осуществилась неприятность; *совершился, осуществился пожар и под. Осуществиться может только что-то намеренное, задуманное, желаемое, а неслучайное.

Вот почему и несоединимы в однородном ряду события (да еще и волшебные) и мероприятия. События - происходят, а мероприятия - проводятся (но совсем не в мире Гарри Поттера).

Речевые ошибки нередко побуждают лингвистов искать их причины, не описанные еще закономерности языковой системы, привлекают внимание к возможностям более точного употребления категориально-значимых терминов. Наблюдения эти могут стать полезными и в педагогическом процессе, способствуя более осознанному овладению культурой речи.

стр. 52