Закончился Первый всероссийский съезд методистов и учителей словесников. У подавляющего большинства делегатов и гостей съезда осталось одно: непонимание - а зачем он вообще собрался. Если для того чтобы свести его решения по сути к двум пунктам: 1) одобряем действия Министерства образования и 2) просим о социальной помощи учителям русского языка и литературы, то это слишком дорогостоящее и бессмысленное шоу. Если для того чтобы услышать самоотчеты отдельных сотрудников Министерства образования, методических и научных групп о проделанной работе, то вряд ли стоило так высоко именовать это собрание съездом. Если необходимо было придать решениям видимость легитимности, то нужно было попытаться сохранить кворум. А так - мирно и тихо - делегаты покидали зал заседаний, обрушивая последние надежды устроителей. Чего, собственно, было ждать от съезда? Не буду, естественно, утверждать, что выбор пал на худших из наших словесников, но уж точно, что не были приглашены лучшие.

И все же... отнюдь не жалею, что сам ввязался в это сомнительное предприятие. Съезд открылся докладом директора Пушкинского дома, члена-корреспондента РАН Н. Н. Скатова, который точно обозначил дистанцию между высокой и мудрой филологической мыслью и методическим лепетом, которым полнились дни съезда. Нам сегодня больше всего не хватает взгляда со стороны и сверху. Необходимо отойти от узкокорпоративных представлений и споров. Ценность выступления ученого в том, что он показал место литературы в истории и жизни народа, еще раз подтвердил ценность вечных культурных истин и тем самым помог понять место литературы в перестраивающейся школе и наметил конкретные пути решения методических задач. Вот почему, забыв о содержании прискорбного съезда, необходимо познакомить самого широкого читателя со вступительным словом Н. Н. Скатова. Чтобы в бочке дегтя не утонула ложка меда.

А. Княжицкий

Н. Н. Скатов

(Санкт-Петербург)

В защиту русской классики

Обычно выступающие стараются избегать так называемых общих мест и стремятся говорить конкретно. Я же постараюсь избежать конкретности, просто не решусь на это в аудитории, столь вооруженной опытом разнообразной и разносторонней, а часто и разнонаправленной практической работы.

Но сначала два слова в целом о наших реформах. Почему-то принято говорить о провале таких реформ и о горе-реформаторах. Но тогда почему они, эти реформаторы, так самодовольны? А потому что для этого у них есть все основания.

Действительно, реформы, с точки зрения тех задач, что, очевидно, ставили

стр. 2


--------------------------------------------------------------------------------

перед собой реформаторы, проведены просто блестяще.

Вот как выглядит очередная, которая (цитирую открытое письмо Президиума Санкт-Петербургского научного центра Президенту страны) "однозначно свидетельствует о целенаправленной линии правительства на уничтожение науки в России", "что противоречит и политике Президента Российской Федерации, и стратегическим интересам общества".

Скажу, что люди, подписавшие это письмо, - люди разных политических взглядов. А фундаментальная наука закладывается в школе. Общепринято считать (во всяком случае, с европейской точки зрения), что в человеческой истории культуры было три великих эпохи. Помимо античности и европейского Возрождения - это русская литературная классика, лучшее, по словам Горького, что создано нами как нацией.

И на эту литературу сейчас идет упорное, последовательное и целенаправленное наступление.

На первый взгляд, в таком потеснении прошлого есть известный смысл. Да, прошлое - великое, достойное, прекрасное, но... прошлое. Ведь жить нужно настоящим и будущим.

Был в свое время примечательный фильм "Воспоминания о будущем". Так вот наша литературная классика есть такое воспоминание о будущем. Недаром Некрасов сказал: "...и песни вещие Кольцова". И нам еще только предстоит осознать вселенскую мощь и силу власти земли у этого поэта. Недаром поэт Афанасий Фет поэта Федора Тютчева назвал вещим, и нам еще только предстоит освоить тютчевскую космогонию и тютчевскую историософию, о которой начали догадываться только в начале XX века. Недаром в Достоевском видели пророка и настоящих и, не дай Бог, грядущих революций. Недаром и сам Достоевский увидел в Пушкине уже абсолютное пророческое явление. И, помните, одно время была в ходу фраза "Вперед к Пушкину", а совсем недавно большой и чуткий писатель Андрей Битов сказал о Пушкине как о преждевременном явлении, то есть как о человеке, далеко обогнавшем и свое и наше время, созданном, так сказать, на вырост, на исторический вырост. Так что, отменяя или даже тесня русскую классику, мы лишаем доверенное нам молодое поколение не только прошлого, мы лишаем его и будущего.

А что касается реалий настоящего, то, конечно, наша классика вступает с ним в решительное противостояние. Она говорит: "Не убий". А слишком многое в нашей жизни (и в литературе тоже) как раз наставляет: "Убий". Она учит: "Не укради". А слишком многое в нашей жизни (и в литературе тоже) учит: "Уворуй". Она запрещает: "Не прелюбодействуй", а слишком многое в нашей жизни (и в литературе тоже) славит Содом прямо уже в гомерических размерах.

Конечно, мы живем в новом, подвижном, бесконечно изменяющемся мире, но только в школе, и на литературной классике, дети могут получить необходимые профилактические нравственные прививки, которые могут предотвратить многие болезни или ослабить их течение.

Ведь то, что часто представляется авангардом и несет соблазняющую прелесть новизны, по сути является тылом (увы, не дающим тылового обеспечения), обозом и навозом - буквально: уже разработана целая своеобразная поэтика дерьма. "Все прогрессы реакционны, если рушится человек", - сказал поэт. Все и всякие. И прогресс, обеспечивающий само по себе лишь довольство, изобилие и потребление этого изобилия, может быть так же реакционен, как и регресс, влекущий к нищете и неприкаянности. Пример: фашистская Германия, достигшая в свое время такого благополучия и пребывавшая в нем.

Воспитание человека вообще, может быть, самый тяжкий труд: "Душа обязана трудиться".

И не дай бог, если будет совершаться такое обрушение человека в результате успешных реформ в сфере образования. Конечно, успешных, с точки зрения реформаторов, как это произошло с други-

стр. 3


--------------------------------------------------------------------------------

ми успешными реформами, столь блестяще осуществленными.

Я вполне понимаю, сколь сложно положение в этих условиях нашего министерства и нашего министра и сколь мощное давление с разных сторон и разными силами на них оказывается.

Ведь вряд ли случайно переименование самого министерства из министерства просвещения, как оно было названо в начале позапрошлого века, т.е., несущего свет, в министерство образования, а образовать можно что угодно и кого угодно. Тем не менее и в этих условиях ведомству не должно забывать об этой изначальной светоносной задаче, тем более что почва народной жизни, несмотря ни на что и вопреки всему, все еще остается доброй. Ведь стоило пройти сериалу по роману Достоевского "Идиот", как, по свидетельству книготорговцев, он был буквально сметен с прилавков.

Но высокая литература с телеэкранов тотально изгнана. Надо сделать все, чтобы просветительские литературные передачи были возобновлены на Ленинградском-Петербургском телевидении.

Мы, кажется, - единственная страна, лишившая себя просветительства на телевидении, так пусть мы для начала станем единственным городом, возобновившим эту добрую традицию и хотя бы тем оправдаем звание, пусть не культурный столицы, но все же города культурного. А ни для кого не секрет, что старый Ленинград был культурнее нового Петербурга.

Глубоко прав наш писатель Валерий Попов, сказавший: "Люди чрезвычайно увлечены словом и им живут. Они строчками живут, и никогда это не кончится.

Все дело в писателях. Не поглупели бы они. А читатели у нас гениальные. Они могут и детективчики почитывать, и политическую гадость, но если ты их разбередишь словом - они сразу почуют. Сумеем сие? Вот вопрос".

стр. 4