Ирония (греч. eironeia - "притворство") - употребление слова (словосочетания, предложения) в противоположном смысле, с целью насмешки. Например, в басне И.А. Крылова "Стрекоза и Муравей" ироничны заключительные слова Муравья, обращенные к "попрыгунье Стрекозе":

"Ты все пела? это дело:

Так поди же, попляши!"

Здесь совет "поплясать" значит примерно то же, что "голодать", "умирать": ведь "с зимой холодной // Нужда, голод настает; // Стрекоза уж не поет", она "злой тоской удручена". Имеют противоположный смысл и крылатые фразы хитрой крыловской Лисицы: "Что, ежели, сестрица, // При красоте такой и петь ты мастерица, - // Ведь ты б у нас была царь-птица !" ("Ворона и Лисица"); "Отколе, умная, бредешь ты, голова?" ("Лисица и Осел"). "Ирония есть когда чрез то, что сказываем, противное разумеем", - писал М. В. Ломоносов 1 . Более подробное определение дано в "Словаре древней и новой поэзии" Н. Ф. Остолопова: ирония - "троп риторический. Состоит в том, когда с видом насмешливым или шуточным говорят противное тому, что думают. Ирония, когда под видом похвалы бранят и под видом удивления презирают, встречается очень часто даже в обыкновенных разговорах" 2 . Как стилис-

стр. 69


--------------------------------------------------------------------------------

тический прием ирония - разновидность антифразиса, т.е. "употребления... слова или выражения в противоположном смысле" 3 .

Но не всякий антифразис - ирония; ведь можно вкладывать в слова противоположный смысл для выражения самых разных чувств. Так, хула нередко оказывается скрытой хвалой. В "Герое нашего времени" М. Ю. Лермонтова, в повести "Бэла", Максим Максимыч в беседе с Рассказчиком называет местных жителей "разбойниками", "бестиями", "головорезами". Однако в этих словах штабс-капитана, служащего на Кавказе, чтобы усмирять горцев, чувствуется и невольное восхищение ловкостью, смелостью таких, как Казбич (его приятель, "кунак"): "Вот, батюшка, надоели нам эти головорезы; нынче, слава богу, смирнее, а бывало, на сто шагов отойдешь за вал, уж где-нибудь косматый дьявол сидит и караулит: чуть зазевался, того и гляди - либо аркан на шее, либо пуля в затылке. А молодцы!"; "у Казбича "рожа... была самая разбойничья: маленький, сухой, широкоплечий... А уж ловок-то, ловок-то был, как бес". В высказываниях лермонтовского персонажа есть антифразис, но нет иронии.

Ирония - антифразис, выражающий негативное отношение к предмету. Но как понять, что смысл слов - противоположный? Ведь в баснях Крылова ни Ворона, ни Осел подвоха не почувствовали, ведь "в сердце льстец всегда отыщет уголок". В отличие от устной речи, где насмешку передает уже одна интонация ("Прекрасное сочинение!" - эти слова можно произнести и восторженно, и язвительно), в книге ирония узнается благодаря контексту, ближайшему или широкому. Лисица восхищается красотой... Вороны, называет умным... Осла; смысл слов Муравья (они же - "мораль" басни) ясен из предшествующего им рассказа.

Но если в басне уловить иронию нетрудно, то в других, свободных от прямой дидактики, жанрах авторская словесная ирония может быть не сразу понята публикой, как это случилось с "Героем нашего времени". В своем объяснении с читателями - Предисловии ко второму книжному изданию романа (1841) - Лермонтов сетовал на "несчастную доверчивость некоторых читателей и даже журналов к буквальному значению слов", на то, что публика "не угадывает шутки, не чувствует иронии" - в частности в самом названии романа. Изображая своего "странного" героя, Лермонтов, как и Пушкин в "Евгении Онегине", уклонился от нравоучения, от прямого выражения авторской позиции. Многозначности романа способствовала, наряду с другими его особенностями (система рассказчиков, сюжетная инверсия), ироническая стилистика. В Предисловии к "Журналу Печорина" автор как бы приглашает читателей к спору о герое: "Может быть, некоторые читатели захотят узнать мое мнение о характере Печорина? - Мой ответ - заглавие этой книги. - "Да это злая ирония!" - скажут они. - Не знаю".

Термин "ирония" имеет и другое, более широкое значение: это эстетическая категория, переходная форма от юмора к сатире, "насмешка, основанная на чувстве превосходства говорящего над тем, к кому он обращается, в ней в известной мере скрыт обидный оттенок" 4 . Как эстетическую категорию иронию следует отличать от одноименного стилистического приема: ведь презрительно- насмешливое отношение к предмету можно выразить, не прибегая к антифразису. Например, в четверостишии из стихотворения В. В. Князева "С натуры" (напечатанного в журнале "Сатирикон" в 1909 г.) общий смысл явно ироничен:

После сытного обеда

В кабинете у Володи

Долго шла у нас беседа

О страдающем народе 5 .

Источник комизма - контраст между "сытным обедом" и темой долгой "беседы", но все слова имеют прямое, буквальное значение. Вообще способов выражения насмешки великое множество. Часто, например, средством "снижения" предмета выступают сравнения и метафоры, сближающие, казалось бы, несовместимые понятия: "Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства..." ("Война и мир" Л. Н. Толстого. T.I. Ч. 3. Гл. IV).

стр. 70


--------------------------------------------------------------------------------

Ирония как вид иносказания - один из многих приемов выражения насмешки, презрения, гнева. Он широко используется в ораторском искусстве, призванном возбудить соответствующие страсти в слушателях. В трагедии У. Шекспира "Юлий Цезарь" Марк Антоний сразу после убийства Цезаря заговорщиками, среди которых был Брут, произносит речь о покойном. Ее истинная цель - возбудить толпу против Брута, но говорить прямо Антоний не может: ведь власть в руках заговорщиков, он даже выступает с их разрешения. И оратор не устает восхвалять Брута:

"... Честный Брут

Сказал, что Цезарь был властолюбив.

Коль это правда, это тяжкий грех,

За это Цезарь тяжко поплатился.

Здесь с разрешенья Брута и других, -

А Брут ведь благородный человек,

И те, другие, тоже благородны, -

Над прахом Цезаря я речь держу.

Он был мне другом искренним и верным,

Но Брут его назвал властолюбивым,

А Брут весьма достойный человек.

Гнал толпы пленников к нам Цезарь в Рим,

Их выкупом казну обогащая,

Иль это тоже было властолюбьем?

Стон бедняка услышав, Цезарь плакал,

А властолюбье жестче и черствей;

Но Брут назвал его властолюбивым,

А Брут весьма достойный человек.

Вы видели, во время Луперкалий

Я трижды подносил ему корону,

И трижды он отверг - из властолюбья?

Но Брут назвал его властолюбивым,

А Брут весьма достойный человек.

Что Брут сказал, я не опровергаю... "

(Акт III, сцена 2. Пер. М. Зенкевича. Луперхолии - праздник очищения и плодородия в древнем Риме.)

Слушатели восприняли речь Антония именно как опровержение мнения Брута. А многократные похвалы Бруту и другим заговорщикам поняли так, как хотел Антоний: "...предатели они"; "они злодеи, убийцы". Своей искусно построенной речью Антоний резко меняет настроение толпы, возбуждает в ней гнев - теперь уже против Брута: "Я на ноги тебя поставил, смута!". Использование словесной иронии превращает антонимы в контекстуальные синонимы: "честный", "благородный", "весьма достойный человек" = "предатель", "злодей", "убийца".

Насмешка, выражаемая посредством словесной иронии, может быть разной: от мягкого упрека до презрения и гнева. Высшая степень иронии называется сарказмом (от греч. sarkazo - "рву мясо"); здесь иносказание обычно сочетается с прямым излиянием возмущенного чувства, это "исчезающая, точнее, дезавуируемая ирония" 6 . В лермонтовской "Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова" перед кулачным боем, по велению царя, объявляются его условия: "Кто побьет кого, того царь наградит, // А кто будет побит, тому Бог простит!". Но царь вероломен и жесток. И после гибели Кирибеевича, любимого его опричника, Иван Васильевич говорит Калашникову о ждущей его казни в таких выражениях:

"Я топор велю наточить-навострить,

Палача велю одеть-нарядить,

В большой колокол прикажу звонить,

Чтобы знали все люди московские,

Что и ты не оставлен моей милостью...".

"Какая жестокая ирония, какой ужасный сарказм!" - комментировал это место поэмы В. Г. Белинский 7 .

Словесная ирония составляет соль многих диалогов, в особенности в драматических и эпических произведениях: ведь для персонажей слово может быть орудием борьбы, достижения своих целей. "Язык драмы - язык желания; в этом - его сила, его правда; и в этом его ложь. Нельзя верить на слово ни одному драматическому герою; надо проверить, отчего и, главное, для чего он говорит... " 8 . Тартюф (комедия Мольера "Тартюф, или Обманщик"), Чичиков ("Мертвые души" Н.В. Гоголя), Глумов (комедия А. Н. Островского "На всякого мудреца довольно простоты") - яркие примеры "речевых масок", в создании которых не последнюю роль играет ирония как стилистический прием. Например, в "Мертвых душах" Чичиков льстит напропалую - грубо или тонко, приспосабливаясь к характерам продавцов ревизских душ. Он находит комплимент даже для Плюшкина, который хочет продать необычный товар подороже: "Почтеннейший! - сказал Чичиков, - не только по сорока копеек, по пятисот рублей заплатил бы! с удовольствием заплатил бы, потому что вижу - почтенный, добрый старик терпит по причине собственного добродушия " (гл. 6).

стр. 71


--------------------------------------------------------------------------------

Глумов ("На всякого мудреца довольно простоты") - Чичиков от идеологии: он столь же умело, как гоголевский герой, подключается к фразеологии своих собеседников, будь то "консерватор" Крутицкий, или "либерал" Городулин, или суеверная Турусина. Его эффектные стилизации - сплошной антифразис, смысл речей прямо противоположен истинным мыслям персонажа: в "прожекте" Крутицкого "о вреде реформ" он находит "неопровержимые истины"; Городулина просит найти для него работу, которая бы "увеличивала количество добра, нужного для благосостояния массы"; с Турусиной толкует о "чудесном", которого "много на свете, только мы не хотим заметить его". Во всех этих случаях Глумов, в сущности, издевается над теми, кому льстит.

В романе И. Ильфа и Евг. Петрова "Двенадцать стульев" виртуозно владеет искусством иронии Остап Бендер, часто сочетая антифразис со смелой гиперболой. Вспомним, как он представляет Воробьянинова будущим членам тайного общества: "Это - гигант мысли, отец русской демократии и особа, приближенная к императору " (гл. XIV, "Союз меча и орала"),

Речевая характеристика - один из многих компонентов изображения персонажа в драме и в эпосе, и истинное значение слов, часто вводящих в заблуждение других героев - собеседников притворщика, открыто читателю благодаря сюжету, расстановке лиц и т.д. - одним словом, благодаря общему, широкому контексту. В монологической же речи (автор-повествователь в эпическом произведении, лирический герой и др.) ирония и сарказм обычно распознаются в ближайшем контексте. Так, в "Мертвых душах" хвалебные аттестации героев в речи повествователя часто сводятся на нет последующими алогизмами, комизмом доводов и примеров: "Прочие тоже были более или менее люди просвещенные: кто читал Карамзина, кто "Московские ведомости", кто даже и совсем ничего не читал" (гл. 7); "Полицеймейстер был некоторым образом отец и благотворитель в городе. Он был среди граждан совершенно как в родной семье, а в лавки и в гостиный двор наведывался, как в собственную кладовую" (там же).

В лирике ироническая двуплановость обычно подчеркивается, "заостряется" контекстом стихотворения в целом. Так, в стихотворении Лермонтова "Благодарность" (1840) слово, давшее заглавие, менее всего подходит для обозначения чувств, испытываемых лирическим героем:

За все, за все

Тебя благодарю я:

За тайные мучения страстей,

За горечь слез, отраву поцелуя,

За месть врагов и клевету друзей;

За жар души, растраченный в пустыне,

За все, чем я обманут в жизни был...

Устрой лишь так, чтобы Тебя отныне

Недолго я еще благодарил.

Здесь словесная ирония "поддержана" оксюморонами ( отрава поцелуя; клевета друзей; жар души, растраченный в пустыне ). Выразительно композиционное кольцо, перекличка заглавия, первой и последней строк: ключевое - и двусмысленное - слово "благодарность" оказывается в сильной позиции 9 .

Словесная ирония нужна не только в царстве смеха - юмористических, сатирических произведениях, это гибкий инструмент, используемый во всех видах и жанрах литературы.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Ломоносов М. В. Соч. - М., 1957. - С. 347.

2 Остолопов Н. Ф. Словарь древней и новой поэзии: В 3 ч. - СПб., 1821. - Ч. 2. - С. 37.

3 Квятковский А. П. Поэтический словарь. - М., 1966. - С. 41.

4 Тимофеев Л. И. Теория литературы. - М., 1971. - С. 401.

5 Поэты "Сатирикона". - М.; Л., 1966. - С. 207.

6 Манн Ю. В. Сарказм // Литературный энциклопедический словарь. - М., 1987. - С. 369.

7 Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. - М., 1954. - Т. 4. - С. 514.

8 Волькенштейн В.М. Драматургия. - М., 1923. - С. 82.

9 Сравнение "Благодарности" с "Молитвой" (1839) В. И. Красова, где также использована кольцевая композиция, но для выражения иного, радостного чувства ("Хвала Тебе, творец, хвала, благодаренье!" - "Благодарю, творец, за все благодарю"), оттеняет мотив душевной горечи в лермонтовском стихотворении. См. об этом: Коровин В. И. "Благодарность" // Лермонтовская энциклопедия. - М., 1981. - С. 63.

стр. 72