Становление антропоцентрической научной парадигмы, которая ориентирована на изучение использования языка человеком, имеет отношение не только к смене направления и методов научного поиска в рамках лингвистических исследований. Будучи социально обусловленным, этот процесс непосредственно связан с разработкой новых методических концепций, педагогических технологий, расстановкой новых акцентов в процессе преподавания русского языка в школе.

Не только овладение орфографическими и пунктуационными нормами делает человека грамотным. Умение создавать коммуникативно действенные тексты, выступать публично, ориентироваться в различных речевых ситуациях, отстаивать свою точку зрения, понимать и анализировать чужую, читать и точно толковать тексты - это еще неполный перечень компонентов, формирующих понятие грамотности.

Следует обратить внимание и на то, что старшеклассники, в большинстве своем нацеленные на получение высшего образования, не умеют общаться: забывают о нормах этикета (или не знают их!), не чувствуют субординации в соответствующих ситуациях, допускают грубые речевые ошибки, неточно формулируют мысль. Поэтому, думается, в старших классах, систематизируя изученное, учитель должен стремиться донести до учащихся мысль, что изучение языка преследует общекультурную и общегуманитарную цели, поскольку изучение языка как знаковой системы - "важная составляющая формирования умственных способностей человека в целом"1.

Социальным заказом, поставленным перед современной школой и в первую очередь перед учителем-словесником, является воспитание развитой языковой личности, обладающей высокой коммуникативной компетенцией.

Коммуникативная компетенция - это совокупность личностных свойств и

стр. 46


--------------------------------------------------------------------------------

возможностей, а также языковых и вне-языковых знаний и умений, обеспечивающих коммуникативную деятельность человека2. В научных исследованиях коммуникативная компетенция рассматривается как структура, состоящая из пяти уровней3:

1) психофизиологических особенностей личности, которые - от общего психического типа личности (экстравертивность - интравертивность) до устройства артикуляционного аппарата - в значительной мере определяют речемыслительную и собственно коммуникативную способность человека, помогают успешному общению или затрудняют его;

2) социальной характеристики и статуса личности (на процесс коммуникации оказывают влияние самые разнообразные социальные характеристики личности: происхождение, пол, возраст, профессия, принадлежность к определенной социальной группе, социальная роль участника коммуникации);

3) культурного фонда личности - энциклопедических знаний и присвоенных ценностей (коммуникация может быть успешной только в том случае, если общий уровень развития участников общения в значительной степени совпадает. Существенные различия в их культурных фондах обычно ведут к образованию пробелов, восполнение которых потребует дополнительных усилий у коммуникативного лидера);

4) языковой компетенции личности - набора умений и способностей коммуниканта:

- умение выражать заданный смысл разными способами (способность к перефразированию);

- умение извлекать из сказанного смысл и различать при этом внешне сходные, но разные по смыслу высказывания (различение омонимии) и находить общий смысл у внешне различных высказываний (владение синонимией);

- умение отличать правильные в языковом отношении предложения от неправильных;

- умение выбрать из множества средств выражения мысли то, которое в наибольшей степени соответствует ситуации общения и с наибольшей полнотой выражает личностные характеристики его участников.

Другими словами, это способность человека к успешной коммуникации, основанной на его уровне владения языком и языковыми нормами, на его умении производить и понимать тексты различных типов;

5) коммуникативных знаний, умений и навыков участников коммуникации:

- умение эффективно формировать коммуникативную стратегию;

- умение эффективно пользоваться разнообразными тактическими приемами коммуникации;

- умение эффективно представлять себя (или свою компанию) как участника процесса общения, владеть коммуникативными нормами, устанавливать и поддерживать коммуникативный контакт.

Развитие и совершенствование вышеуказанных компонентов, характеризующих идеального участника общения, возможно лишь при использовании в процессе обучения русскому языку коммуникативно-прагматического подхода. Этот подход расширяет сферу изучения языка, поскольку предполагает обращение к вопросам его использования человеком в разных областях и ситуациях общения. Именно коммуникативно-прагматический подход позволяет осмыслить общение как форму эффективного речевого воздействия людей и "побуждает обратить внимание на формирование духовной культуры, нравственно-этических и эстетических основ поведения человека"4. В связи с этим интересной представляется мысль исследователя В. А. Сидоренкова, что при таком подходе основным противоречием, определяющим изучение языка, оказывается не противоречие между учеником и учителем, а противоречие между родным языком как объектом изучения и учащимся как субъектом учебной деятельности. Оно разрешается в процессе осознаваемого субъектно-объектного взаимодействия, когда учебная деятельность школьника превращается в поиск неповторимого "Я"5. О том, насколько уникальна каждая говорящая личность и как это значимо для процесса общения, писал

стр. 47


--------------------------------------------------------------------------------

известный французский языковед Э. Бенвенист: "Язык возможен только потому, что каждый говорящий представляет себя в качестве субъекта, указывающего на самого себя как на "я" в своей речи. В силу этого "я" конституирует другое лицо, которое, будучи абсолютно внешним по отношению к моему "я", становится моим эхо, которому я говорю "ты". И полярность эта к тому же весьма своеобразна, она представляет собой особый тип противопоставления, не имеющий аналога нигде вне языка. <...> Положение человека в языке неповторимо"6.

Осознавая исключительную роль личности, участвующей в общении, рассмотрим некоторые возможности развития ее коммуникативной компетенции. В связи с этим приведем фрагмент прагма-лингвистического анализа, который способствует совершенствованию навыков интерпретации текста, дает возможность оценить коммуникативную компетенцию собеседников, уровень их взаимопонимания, позволяет продемонстрировать прагматическую значимость коммуникативных качеств речи.

Не всегда можно судить по внешней форме высказывания о том, что имеет в виду участник общения. Формула говорящий хочет сказать наглядно характеризует прагматическое значение речевого действия особого типа - косвенного речевого акта (далее КРА).

Как правило, в случае косвенного речевого акта говорящий намеревается дать понять слушающему, с какой целью к нему обращается. При этом говорящий рассчитывает на то, что слушающий распознает его намерение. Иными словами, говорящий, используя КРА, рассчитывает на коммуникативную компетенцию слушающего, а также на определенные условности, установления, традиции речевого поведения в обществе.

Канонический пример КРА - это вопрос в значении побуждения. Такой речевой акт (РА) может являться и традиционно употребляемой речевой формулой в закрепленной за ней речевой ситуации, и высказыванием, которое может быть понято, только исходя из конкретной ситуации общения.

Типичным примером традиционно употребляемого КРА, в значительной степени обусловленного этикетом, является использование вопроса с отрицанием в качестве просьбы. Носителю русского языка вполне привычны формулы вежливой просьбы: - У вас нет...? - Не могли бы вы...? - Вы не скажете...? Не будете ли вы так любезны...? - Не будете ли вы столь любезны покорректнее сформулировать свой вопрос? - сладко улыбаясь, спросил Игорь (Экслер). - Вы не могли бы вызвать к телефону Полину Александровну? (Рыбаков.)

Употребление отрицания отчасти объясняется правилами вежливости, отчасти спецификой РА просьбы, в котором говорящий стремится при помощи отрицания обозначить свою зависимость от адресата. В вопросах с отрицанием во 2-м лице глагол мочь указывает на вежливую просьбу: - А ты не можешь ко мне заглянуть?.. По старой памяти (Каверин). В 1-м лице глагол мочь с отрицанием используется, как правило, в КРА предложения: - Я приехал, чтобы спросить, не могу ли я чем-нибудь помочь вам? (Каверин.)

В вопросах, не содержащих отрицания, компоненты Могу я? Можно? в сочетании с инфинитивом, называющим речевое действие (например, просить, благодарить) или заменяют высказывание, равное действию (Могу я вас попросить? = Я вас прошу): - А знаете что... Могу я вас попросить посмотреть некоторые мои работы? (Катериничев), или указывают на прямой РА испрашивания разрешения: - Можно водички? Во рту что-то пересохло. (Катериничев.) - Могу я поговорить с Марком Захаровичем? (Катериничев.) Однако подобный тип вопроса можно представить и как сжатую цепочку РА7, выражающих просьбу, причем общеупотребительного характера: - Можно? <Если можно, то дай-то - Можно поговорить? <Если можно, то пригласите. >

В случае благоприятного общения адресат, как правило, реагирует на пропущенное, но подразумеваемое звено в цепи и выполняет действие. Вернемся к рассмотренным примерам: - Можно во-

стр. 48


--------------------------------------------------------------------------------

дички? Во рту что-то пересохло. - Может, лучше коньяку? (Катериничев.) Адресат согласен выполнить просьбу и предлагает лучший вариант. - Могу я поговорить с Марком Захаровичем? - Вы не сможете с ним поговорить. - Он заболел? - Нет. Он умер (Катериничев). В случае отказа адресат объясняет его причину, как правило, объективного характера (в данном случае смерть лица).

При конфликтном общении адресат реагирует на вопрос именно как на испрашивание разрешения: - Можно мне узнать, что случилось (=объясните, расскажите)? - Нельзя, освободите помещение. (Из разговора.)

К подобным сжатым цепочкам РА общеупотребительного характера можно отнести этикетное использование императивов Извините? Простите? в форме вопроса. Именно вопрос является сигналом непонимания адресатом сообщаемой информации и одновременно косвенной просьбой пояснить посылаемое высказывание. Приблизительно это может означать следующее: "Простите, но я вас не понимаю. Не могли бы вы пояснить, что имеете в виду?" - О чем вы собираетесь разговаривать с сэром Джоном? - О птичках. - Простите? - Русская идиома. Я не знаю, о чем мы будем разговаривать с сэром Джоном (Катериничев). - Вы уверены, что не перепутали что-нибудь... - Опять? - Извините? - Кто может быть уверен нынче хоть в чем-то? (Катериничев.)

Вопрос как КРА, распознаваемый вне речевой ситуации в силу традиционного употребления, возможен при выражении предложения. В русском языке в таком значении регулярно используются вопросительные конструкции с модальным глаголом хотеть: - Хотите, я подарю вам эту пластинку? - О нет! - с удивлением воскликнул Коншин. <...> Не только это неожиданное предложение - многое в этот вечер показалось Петру Андреевичу странным (Каверин). - Хочешь, я сварю кофе? (Рыбаков.) Замещая побудительную частицу давай (те) (Сравним: Давайте, я подарю... Давай, я сварю...), глагол хотеть подчеркивает признание главенствующей роли адресата в ситуации общения; говорящий сигнализирует, что выступает инициатором действия в интересах адресата и при этом оставляет право выбора или явную возможность отказа за последним. Подобные конструкции могут быть сжаты, например, до называния только предлагаемого объекта. Сравним: - Хочешь, я сварю тебе кофе? - Хочешь кофе? - Кофе? - Приготовьте шерри и двойной бурбон. - Кофе? - спросил он Олега. - Пожалуй (Катериничев). Олег выпил и набросился на еду. <...> - Теперь - медку? Под чаек? (Катериничев.)

Как косвенное предложение, употребляемое традиционно и распознаваемое вне контекста, в русском языке опознается отрицательно-вопросительная конструкция почему бы не + инфинитив глагола, обозначающего рекомендуемое действие. Использование наречия почему в таких моделях придает высказыванию особый оттенок: говорящий знает, что нет особых причин для невыполнения действия, просто собеседник воздерживается, не выполняет данное действие: - Иногда у него возникали и свои собственные предложения. Я вот подумал... почему бы тебе не разрисовать стены школьного зала? (Алексин.)8 Однако адресат может не только просто воздерживаться от совершения действия, но (чаще) и не предполагать о возможности его совершения или заведомо исключать его из предполагаемых вариантов: - Знаете, береженого бог бережет. Почему бы вам не уехать к отцу или к дяде? - Уехать? - удивился Саша. - Я не вижу причин (Рыбаков). Этим отчасти объясняется использование формального вопроса о причине (почему) в сочетании с частицей бы, привносящей, наряду с оттенком вежливости, оттенок желаемой необходимости совершения действия в пользу адресата, которую осознает говорящий. Кроме того, исполнителем не обязательно мыслится адресат, это может быть и сам говорящий, от которого исходит предложение. Готовность говорящего совершить действие в пользу адресата формирует дополнительное намерение дать адресату знать, что говорящий сам заинтересован в по-

стр. 49


--------------------------------------------------------------------------------

ложительном настрое адресата и готов способствовать ему в успешной организации положения вещей вокруг: - Почему бы нам не устроить конференцию с вашим докладом? В самом факте такого предложения была невысказанная, но подразумеваемая поддержка (Каверин).

Вопрос также является типизированной формой косвенного побуждения категорического типа - требования, запрета. Довольно категоричны конструкции с вопросительными словами что (чего), где и носят риторический характер: - Что вы стоите? - закричал Сольц. - Идите отсюда (Рыбаков). У выхода из магазина их ждала серая от злости Ира. - Где вы бродите? <...> Весь магазин 15 метров! А вы там целый час провели! (Экслер.) Такие модели выражают эмоции участника общения. Говорящий подчеркивает отсутствие причины не совершать действие, сигнализирует о своем эмоциональном состоянии, как правило, негативном (раздражении, недовольстве) и тем самым побуждает не только совершить действие, но и сделать это немедленно.

Примером косвенного требования, запрета, которые легко опознаются вне речевой ситуации, может служить особый случай косвенного побуждения, когда в РА закрепляется лексический состав: Сколько можно?! Сколько раз тебе говорить! Какое ты имел право ...?!: - Мы ждем вашего решения... - Повременить... - Вы отдаете себе отчет? (Катериничев.) Используя подобные модели, говорящий явно рассчитывает на способность адресата распознавать основное и сопутствующее намерение, которые он подразумевает в высказывании. Такие РА демонстрируют совмещение несогласия говорящего с адресатом и требования к адресату изменить линию поведения.

Вопрос является настолько типизированной формой выражения косвенного побуждения, что может оформлять как КРА, свободно распознаваемые вне контекста, так и КРА, обусловленные ситуацией и демонстрирующие практически все разновидности побуждения смягченного, нейтрального и категорического типа (от просьбы до угрозы).

КРА просьбы регулярно использует вопросительные конструкции для запроса информации о возможности приобрести (у адресата) интересующий говорящего объект или осуществить говорящим линию поведения (определенные действия), в которой он сам заинтересован. В таких вопросах отсутствует отрицание, привычное для модели просьбы, однако намерение легко распознается адресатом. В случае достижения говорящим цели он может рассчитывать на две возможные реакции адресата. Собственно положительный ответ на вопрос расценивается как обещание, что накладывает определенные обязательства на адресата и дает гарантии говорящему - отправителю КРА: - И ночью тоже не приду. Ты за меня бельишко получишь? - Хорошо, - сказал Андрей (Пелевин). Адресат может сразу отреагировать исполнением просьбы, подтвердив тем самым, что цель КРА достигнута: - Ты дашь мне на сегодня туфли? - Нине не хотелось давать свои единственные выходные туфли, но не терпелось, чтобы Варя наконец убралась. - Возьми (Рыбаков).

КРА предложения использует вопросительные конструкции с личными формами глагола быть в будущем времени. Это вопрос о согласии, желании адресата, как правило, что-нибудь есть, пить или, реже, совершить другое действие: - Проводила, - Маруся зажгла свет, - чай лить будете? (Рыбаков.) Такие косвенные предложения можно отнести к сжатым, поскольку из коммуникативной ситуации следует, что говорящий не только осведомляется о желании, но и сигнализирует о готовности способствовать осуществлению действия, например, приготовить чай или / и принять совместное участие: Лешаков усмехнулся криво, вытянул из пачки сигарету, спросил Гринева: - Будешь? - Нет. - Олег жестко свел губы (Катериничев).

Более явно намерение предложить что-либо выражается формами 1 л. мн. ч.: - У меня на шестое два билета в Деловой клуб. Будут танцы. Пойдем? - Конечно (Рыбаков). Они подошли к ее дому. - Зайдем, посидим? (Рыбаков.) Эти формы являются показателями прямого предло-

стр. 50


--------------------------------------------------------------------------------

жения совершить действие. В косвенные РА рассматриваемые высказывания переводятся посредством вопросительной формы. Такие РА можно отнести к "полукосвенным", поскольку в них практически сохраняется первичная цель. Так, произнося следующее высказывание, говорящий вовсе не пытается что-то скрыть или завуалировать. Вопрос только вносит дополнительные оттенки, которые могут сигнализировать о степени неуверенности адресанта в том, что его предложение будет принято: - Встретимся? - Где это мы встретимся? - Возле парка? - Придумал... На Девичку приезжай (Рыбаков), о желании подчеркнуть приоритет адресата в принятии окончательного решения: - Идем назад? - Я здесь постою немного. Догоню тебя через минут пять (Пелевин). Отметим, что глагольные формы несовершенного вида в подобных конструкциях придают динамичность коммуникативной ситуации, подчеркивают желание говорящего без промедления совершить предложенное действие: Олег назвал место и время. - Теперь - все. Действуем? - Нет. У меня вопрос (Катериничев). Использование настоящего времени в значении будущего создает впечатление уже совершаемого действия, о чем может свидетельствовать реакция адресата на подобную форму предложения: - Валим отсюда? - Погоди, не гони. Бумаги бы посмотреть (Катериничев).

Еще более динамичными представляются вопросительные конструкции косвенного предложения с глаголом в форме прошедшего времени мн. ч. Фактически говорящий озвучивает ожидаемый результат. Форма вопроса и множественное число свидетельствуют о желании удостовериться в согласии (подтверждении) адресата и совместном участии обеих сторон коммуникативной ситуации: - Ладно. Понял. Не настаиваю. Разъехались? - Разъехались (Катериничев). - Тут такая тишь да гладь, что, я чаю, до зеленых инопланетян никто не объявится. Исчезли? - Исчезли (Катериничев).

Ситуативно обусловленные КРА категорического типа (требования, запреты, угрозы) также могут оформляться при помощи вопроса. При адресации второму лицу такой вопрос, как правило, не требует ответа (хотя и не исключает его возможности), но содержит категоричную рекомендацию к немедленному действию в интересах говорящего: В дверь постучали <...> - Скоро ты там? (= выходи скорее) - спросил голос в коридоре. - Сейчас, - сказал Андрей (Пелевин). Саша встал, выгнул спину. Аверкаев и Морозов положили на него барабан. - Куда плечи опускаешь? (= не опускай плечи) - закричал Аверкаев (Рыбаков). - Эй, - сказал один из ассистентов <...> - ты чего дымишь? (= не дыми) Тут и так воздух спертый. Андрей не ответил. <...> - Глухой? - окончательно выпрямляясь, повторил ассистент. Андрей опять промолчал (Пелевин). О категоричном характере запрета курить и стремлении адресанта немедленно прекратить действие адресата свидетельствует последующая реплика говорящего в ответ на коммуникативную неудачу. Этот коммуникативный ход позволяет восстановить предположительно сжатые высказывания: - Ты глухой? Ты что, не слышал, что я сказал? Почему не реагируешь? Прекрати дымить. О том, что это должно расцениваться как повторное требование (запрет), полученное путем логического вывода, свидетельствует и контекст (повторил ассистент), хотя непосредственного повтора в реплике не наблюдается. Обозначив якобы физический недостаток адресата (глухоту) как причину невозможности реагировать, говорящий тем самым подчеркивает зависимую позицию адресата, давая понять, что лишь этим оправдывает его поведение. В силу категоричности РА говорящий не допускает противодействие со стороны адресата.

Наблюдается использование вопросительных КРА, которые носят, можно сказать, нетривиальный (окказиональный) характер. Это проявляется в совмещении, казалось бы, несовместимых намерений, например угрозы и просьбы: Парень вьипащил из рукава куртки короткую дубинку, гоготнул. - Мы тебя чуть-чуть покалечим, но не до смерти,

стр. 51


--------------------------------------------------------------------------------

лады? (Катериничев.) Просторечная частица лады совмещает в себе значение вопросительности с долей модальной окрашенности. Она выражает желание говорящего получить подтверждение со стороны адресата, фактически это просьба о согласии (= Договорились? Согласен?). Однако, исходя из содержания высказывания, это намерение вторично и возникает с целью установления контакта (насколько это возможно в ситуации угрозы) или проявления ложной демократичности по отношению к адресату, когда последний ограничен в своих действиях.

В сфере побудительных КРА в форме вопроса может функционировать одна и та же модель высказывания, способная выражать различные, нередко противоположные коммуникативные цели. Такая модель содержит, как правило, в начале высказывания вводный компонент может (быть). Определять намерение говорящего, наряду с интонацией и средствами контекста, позволяют формы глагола. Инфинитив и формы 1 л. мн. ч. (совместного действия) передают значение предложения (или безличных конструкций, в состав которых входит инфинитив), при этом инфинитив подчеркивает "отстраненную" позицию говорящего, предлагающего лишь возможную линию поведения: Пакет - плотный, желтый, лежал перед Олегом на столе. <...> Может быть, стоит надеть хотя бы резиновые перчатки? (Катериничев.) Янсон примирительно <...> сказал: - Может быть, дать еще срок? (Рыбаков), а формы совместного действия подчеркивают готовность адресата участвовать в событии: Глинская повернулась к Баулину. - Может быть, передадим в комсомольскую организацию... (Рыбаков.) Вводный компонент выступает в своем прямом значении, совмещающем неуверенность говорящего и ненастойчивый характер побуждения.

Однако если формы совместного действия в качестве исполнителя предполагают только адресата, исключая самого говорящего, речевой акт приобретает категоричный характер и выражает требование, сопровождаемое эмоциями.

Вводный компонент обесценивается в своем значении и скорее нацелен подчеркнуть, что говорящий допускает возможность выбора со стороны адресата: Сашу раздражал ровный фальшивый голос Лозгачева <...> - Может быть, не будем приклеивать ярлыки, товарищ Лозгачев! Вы же в этом уже поупражнялись (Рыбаков). Саша <...> подошел к соседнему столику, мрачно улыбнулся. - Может быть, отстанем? - он умел бить и бил крепко (Рыбаков).

Формы 2 л. будущего времени обращены непосредственно к адресату и интерпретируются в зависимости от ситуации. Вводный компонент делает акцент на возможности, вероятности исполнения ожидаемого действия. Так, описание интонации героини и использование ею традиционно общеупотребительного косвенного запрета (Кто вам позволил?) позволяет определять данный КРА как требование: - Может, вы все-таки объяснитесь, Алексей Юрьевич? - В голосе Жени Ланской зазвенел металл. - Кто вам позволил? (Катериничев.) Наличие высказывания, объясняющего мотив побуждения, снижает степень категоричности и представляет РА просьбы в интересах третьего лица. Говорящий в данном случае просто передает желания непосредственного адресата, находящегося под угрозой пистолета: - Может быть, вы перестанете наставлять на Гринева пистолет, Алексей Юрьевич? Мне не кажется, что он опасен (Катериничев).

Как видим, умение выявить подтекст высказывания, последовательно восстановить то, что подразумевал, но открыто не высказал говорящий, во многом обеспечивает возможность понимания в процессе общения, объясняет особенности разговорной речи (ситуативность, спонтанность и др.), способствует выходу из конфликтных ситуаций и, что немаловажно, повышает коммуникативный статус собеседника. Это значит, что говорящий, рассчитывая на правильную дешифровку своего намерения, предполагает высокий уровень коммуникативной компетенции адресата.

Развитая языковая личность, обладающая высокой коммуникативной компе-

стр. 52


--------------------------------------------------------------------------------

тенциеи, легко преодолевает этапы социальной адаптации, свободно самореализуется в различных областях деятельности и межличностном общении. В связи с этим формированию коммуникативной компетенции как системы речеведческих знаний и практических умений, обеспечивающих эффективную речевую деятельность в конкретных ситуациях общения, необходимо уделять особое внимание.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Глазков А. В. "Школьный русский": прагматический подход // Русская словесность. - 2005. - N 2. - С. 2.

2 Маслова А. Ю. Введение в прагмалингвистику: Учеб. пособие. - Саранск, 2006.

3 См.: Кашкин В. Б. Введение в теорию коммуникации: Учеб. пособие. - Воронеж, 2000.

4 Жданевич Г. Н. Риторический компонент в стандартах языкового образования // Тенденции развития языкового и литературного образования в школе и в вузе: Мат. междунар. научно-практич. конференции 22 - 23 апреля 1998 г. - СПб., 1998. - С. 159.

5 Сидоренков В. А. Курс русского языка в школе как фундамент русской словесности // Тенденции развития языкового и литературного образования в школе и в вузе: Мат. междунар. научно-практич. конференции 22 - 23 апреля 1998 г. - СПб., 1998. - С. 148.

6 Бенвенист Э. Общая лингвистика. - М., 1974.

7 Шатуновский И. Б. 6 способов косвенного выражения смысла // Семантика и прагматика языковых единиц. - Калуга, 2004. - С. 262 - 274.

8 Москаленко Е. Н. Функционально-семантическое поле побуждения в современном русском языке: Автореф. дисс. ...канд. филол. наук. - Таганрог, 1999. - С. 18.