М. Ю. Лермонтов

Утес


Ночевала тучка золотая
На груди утеса-
великана;
Утром в путь она
умчалась рано,
По лазури весело
играя;

Но остался влажный
след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.




В произведении, если можно так сказать, два "героя": "тучка золотая" и "утес-великан". Соответственно, можно выделить связанный с ними событийный план, выраженный глаголами: "ночевала", "умчалась", "задумался", "плачет", - а также наречием "утром". Стихотворение состоит из двух строф, первая из которых описывает внешний план события, вторая - последствия этого события для "старого утеса".

Основными образами-символами стихотворения являются "тучка" и "утес". Важным образом-символом, завершающим стихотворение, является "пустыня".

Тучка - уменьшительное от общеславянского туча. Суффиксальное производное от той же основы, что лит. tankus 'густой', др.-инд. tanakti 'сгуститься, свернуться'. Слово туча восходит к *tanka и буквально значит 'сгусток' (облаков). Ср. тучи сгустились [Шанский, Боброва 1994; С. 328]. В словаре В. И. Даля толкуется прежде всего как "что-либо огромное, пухлое, тучное, громоздкое, объемистое и рыхлое, составное, сборное, куча", затем как "огромное множество, туча, бездна", и лишь в конце как "грозовое облако, дождевое, градовое, к ненастью" [Даль 1998; Т. 4; С. 445].

В современном русском языке на первом месте значение "большое, обычно темное густое облако, несущее дождь, снег или град", на втором - "множество, густая движущаяся масса" [Ожегов 1990; С. 815].

Этот образ-символ в стихотворении М. Ю. Лермонтова чрезвычайно сложный, многозначный в плане культурных коннотаций.

А. Н. Афанасьев, один из основоположников мифологической школы в толковании дохристианских элементов культуры, считал, что "первобытный народ уподобил грозовое облако плугу... С началом весны Перун одолевал демонических змеев (зимние тучи), запрягал их в громовой плуг и бороздил облачное небо. В результате из-под власти нечис-

стр. 59


--------------------------------------------------------------------------------

той силы освобождались небесные стада. Весенняя гроза воспринималась как светоч жизни [Афанасьев 2006; С. 178, 180]. О связи туч с образом Перуна в древнем славянском сознании пишет и М. Семенова: "У славянского Перуна волосы были как грозовая туча - черно-серебряные" [Семенова 2005. С. 28 - 29].

В христианской культуре слово туча, естественно, потеряло непосредственную связь с Перуном. В словаре Даля, как мы уже говорили, на первом и на втором месте зафиксированы не первичные значения этого слова. Однако ни одно из них не несет отголоска древней славянской культуры. Но в конце словарной статьи Даль приводит среди примеров использования родственных слов фразу Жуковского: "Владыка... тучеподобный... тебе поклоняюсь" [Даль 1998; Т. 4; С. 446] - здесь "тучеподобный" в сочетании со словом "владыка", скорее, имеет значение 'властный, грозный' (через уподобление Перуну!).

Слово туча, тем более тучка, можно считать синонимом лексемы облако, которая также имеет свои культурные коннотации. Облако есть символ теофании - явления Бога. Этот образ часто использовался в Библии для обозначения присутствия Божьего среди избранного народа. Так, например, исход евреев из Египта сопровождался явлением на небе облака; днем оно осеняло евреев (темное), а ночью освещало им путь (светлое и сияющее). "Господь же шел перед ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью" (Исх. 13). В раннем христианстве облако стало синонимом пророка, поскольку пророк - это сеятель божественной истины, обеспечивающий появление всходов и плодоношение. Также, в более абстрактном плане, символика облаков связана с идеей изменчивости и обманчивости внешних форм... [Словарь символов и знаков 2004; С. 271].

Туча, облако всегда связываются в сознании людей с водой. Согласно архаическим космогоническим представлениям, вода рассматривается как основа всех вещей. Вода в грозовой туче - животворящее, очищающее начало. Небесная вода предстает как живая. Во всех архаических культурах нашло отражение представление об оплодотворении земли небесным семенем. Поэтому вода воплощала оплодотворяющую, одухотворяющую способность мужского начала. Кроме того, в древних культурах вода связывается с женским началом. При этом наряду с мягкостью и податливостью отмечается особенная сила и устойчивость воды. В Библии вода отождествляется с первозданным хаосом. Также она выступает как символ всеоживляющего благословения Божьего. С другой стороны, она предстает как орудие гнева Господня. Библейское выражение "находиться во глубине вод" означает "страдать". В христианской традиции вода фигурирует в обряде крещения, которое символизирует очищение, обновление и освящение [Словарь символов и знаков 2004; С. 42 - 47].

Слово тучка автор использует с метафорическим эпитетом "золотая". Тогда в пейзажном плане она воспринимается как тучка, освещенная закатными лучами солнца, такому восприятию способствует глагол "ночевала".

Золото во всех культурах связывалось с солнцем, солнечным светом и, опосредованно, являлось воплощением Божественного разума. Золото связывалось с представлением о достоинстве, величии, власти, высшем проявлении любви. В негативном аспекте оно выступает в качестве символа упадка, развращенности, тления. В христианской культуре с золотом соотносятся представления о Божественном духе, свете, славе, любви и т. д. [Словарь символов и знаков; С. 142- 143]. В Библейском контексте "тучка золотая" может трактоваться и как то самое светящееся облако, свидетельствующее о Богоявлении, и как явление пророка.

Следовательно, в соответствии с культурными пластами, воздействовавшими на значение этого слова и проявившимися в данном контексте, образ тучка золотой можно истолковать как:

1) природное явление (на основе прямого значения и этимологии слова, а так-

стр. 60


--------------------------------------------------------------------------------

же на основе значения метафорического эпитета и глагола "ночевала", использование которого свидетельствует об олицетворении);

2) как образ красивой ветреной кокетливой женщины (на основе восприятия воды, составляющей тучку, как женского начала; уменьшительного суффикса в слове "тучка"; метафорического эпитета "золотая", придающего в таком восприятии словосочетанию значения "божественно красивая, вызывающая любовь"; последних двух строк первой строфы: "Утром вдаль она умчалась рано, / По лазури весело играя" (тучка может "умчаться", только если поднимется сильный ветер - на основе этой ассоциации создается ощущение ветрености, если речь идет о женщине);

3) как символ сложного, многогранного и противоречивого чувства любви (на основе общефилософского представления об амбивалентности воды в выражении и мягкого, податливого женского начала, и оплодотворяющей, одухотворяющей способности мужского начала; на основе оксюморонного значения словосочетания: "тучка" - сгусток темной хаотичной субстанции; и золотая - "божественная, светлая" (в Библейском представлении));

4) как атрибут высших божественных сил, связанных с Перуном-громовником, символ очищения (на основе древних славянских верований);

5) как образ-символ всеоживляющего благословения Божьего, Богоявления (на основе Библейских представлений и легенд);

6) как образ-символ явления пророка (на основе ранних христианских представлений) ;

7) как символ потенциального страдания и кары Господней (также по Библейским представлениям); эту коннотацию поддерживают такие словосочетания второй строфы о "старом утесе", как "влажный след в морщине", "тихо плачет".

Второй образ-символ выражен существительным "утес" с приложением "великан". Следовательно, нам предстоит анализ культурных коннотаций обоих этих слов.

Слово утес - исконное, восходит к общеславянскому глаголу тесать. В разных языках слова с этим корнем означают: в авест. - 'создавать', в греч. - 'плотник', 'искусство', в др. -в. - нем. - 'топор'. Утес буквально - "стесанная (т. е. гладкая) скала" [Шанский, Боброва 1994; С. 336,316].

Утес - "круча, скала, каменный обрыв, самородная каменная стена" [Даль 1998, Т. 4, С. 519]. Можно предположить, что слово утес исходно обладало образным или, точнее сказать, мифологическим значением - 'гора, скала, стесанная Богом', которое со временем стерлось. В современном языке утес значит 'высокая скала' [Ожегов 1990; С. 840].

Гора, скала в целом олицетворяет идею духовного возвышения; это место пребывания отшельников и мудрецов. Гора связывается с мировой осью, древом жизни, лестницей. В космогонических мифах горы предстают как первозданная суша, явившаяся из воды. Горы - это наиболее предпочтительное место для отправления культа; там часто располагаются алтари, святилища, храмы, религиозные символы. Психологические корни культа гор связаны с представлением о близости последних к небу (и тогда гора предстает как лестница на небеса), о благотворных дождях, даруемых облаками у вершин, о том, что горы с вулканами служат преддверием огненных недр земли. По этой причине горы считаются местом жительства богов... [Словарь символов и знаков 2004; С. 72 - 73]. Не случайно в русском языке есть слово горний - 'высший, духовный'.

Слово великан восходит к общеславянскому вель "большой" [Шанский, Боброва 1994; С. 36]. В словаре В. И. Даля толкуется как "человек или животное необычайно большого роста; гигант, могут, исполин, волот" [Даль 1998; Т. 1, С. 176]. С. И. Ожегов практически дублирует толкование, исключая устаревшие слова: "То же, что гигант" [Ожегов 1990; С. 77].

В мифологической школе вообще было принято считать, что эти исполинские образы... олицетворяли собой массы туч, заволакивающих все беспредельное небо, и те необоримые силы природы, ка-

стр. 61


--------------------------------------------------------------------------------

кими сопровождается их воздушный полет. Великаны признавались за демонов, наводящих ночной мрак, почему самая ночь была олицетворяема как существо исполинское [Афанасьев 2006; С. 412]. А. Н. Афанасьев пишет, что "предания о великанах общи всем индоевропейским народам... На равнинных пространствах Руси не нашлось приличной обстановки для великанов - ни высоких гор, ни циклопических построек, к которым можно было бы прикрепить древние предания об исполинах, а потому предания эти и не получили у нас такой широкой обработки, какую встречаем на Западе. Тем не менее воспоминания о великанских горах и камнях не чужды и русскому народу, так как основы подобных представлений коренились в мифах, вынесенных индоевропейскими народами из общей их прародины. Если бы мы даже не имели никаких данных, кроме поэтического сказания о Святогоре, то одно это сказание служило бы неопровержимым доказательством, что и славяне, наравне с другими родственными народами, знали горных великанов. В колоссальном типическом образе Святогора ясны черты глубочайшей древности. Имя его указывает не только на связь с горами, но и на священный характер этих последних: сила его необычайна... [Афанасьев, 2006. С. 410, 416 - 417].

Большинство современных исследователей считают, что в русских былинах образ Святогора является воплощением былинной первобытной силы. Он возник в не дошедшем до нас мифе, вероятно, посвященном его поединку с змееподобным противником. Связанные с ним сюжеты постепенно забыли, и Святогор вошел в ряд былинных персонажей. До нас дошли сюжеты, где он упоминается наряду с более поздними героями: Ильей Муромцем и Микулой Селяниновичем [Капица 2006; С. 189- 190].

Добавим здесь, что последние исследования древних русских былин доказывают их историческое происхождение, причем в дохристианский период. Л. Прозоров, ссылаясь на работу Р. С. Липец "Эпос и Древняя Русь", доказывает дружинное происхождение русских былин и пишет: "К концу X века уже существовала богатая эпическая традиция. Еще при Игоре и Ольге, а возможно, и в IX веке, эпические сказания заняли место в культурной жизни Руси". Опираясь на работу С. И. Дмитриевой "Географическое распространение русских былин", Л. Прозоров развивает и обосновывает идею их Новгородского происхождения [Прозоров 2006; С. 62 - 63].

Исчезновение русских богатырей находит свое объяснение в любопытном предании, которое, как пишет А. Н. Афанасьев, сохраняется в памяти нашего народа: "Отчего перевелись богатыри на святой Руси?" Согласно древним мифам о борьбе великанов со светлыми богами весенних гроз, русские богатыри, гордые своею исполинскою силою, вызывают на бой небесных воителей, т. е. ангелов, которыми обыкновенно заменяются молниеносные духи дохристианской эпохи... [Афанасьев 2006; С. 420]. По этому преданию все богатыри, участвовавшие в битве (Алеша Попович, Илья Муромец, Добрыня Никитич), окаменели. Предание это роднится с литовским верованием, что великаны, побежденные богами, были превращены в камни, и со средневековою баснею "о дивьих народах", заключенных в горах Александром Македонским... Самонадеянные, необузданные и дерзкие великаны наполняли некогда весь мир буйствами и враждою, но подобно демонам, низвергнутым в адские вертепы, исчезли с лица земли, и от них ничего не осталось, кроме грубой массы каменных гор и утесов, в которых они улеглись на вечные времена [Афанасьев 2006; С. 422].

Приведем еще одно замечание А. Н. Афанасьева в духе той же мифологической школы, но чрезвычайно интересное для анализируемого текста: "Рождаясь из туманов земли, великаны из нее почерпали и свою мощь и крепость. Сила демонических змеев, по свидетельству сказок, зависит от количества выпиваемой ими живой воды (дождя). И пока они могут втягивать, собирать в себя эту воду, до тех пор остаются непобедимыми" [Афанасьев 2006; С. 422]. На наш взгляд, это замечание может открыть новую

стр. 62


--------------------------------------------------------------------------------

сторону в прочтении второй строфы текста стихотворения М. Ю. Лермонтова. Демоническое, стихийное начало, заложенное в образе гор, благодаря древней славянской мифологии, позволяет по-другому истолковать и одиночество, и слезы "старого утеса".

Исходя из всех приведенных данных, можно сформулировать те значения, в которых образ-символ "утес-великан" может восприниматься в анализируемом произведении:

1) как природное явление - просто высокий утес (исходя из прямого значения анализируемого словосочетания);

2) как мужчина, старый, оставленный ветреной кокеткой (на это значение "работают" образные средства произведения: эпитет "старый" в применении к слову "утес", метафорическое олицетворение "морщина старого утеса", глаголы, связанные со словом "утес" и способствующие созданию олицетворения: "задумался глубоко", "тихонько плачет", а также наречие "одиноко", обычно характеризующее внутреннее состояние человека);

3) как древний русский богатырь (на основе сопоставления с дохристианскими сказаниями о горных великанах и русскими былинными богатырями);

4) как демоническое начало, но уже побежденное (на основе предания "Отчего перевелись богатыри на святой Руси?", сформулированное, возможно, под влиянием оценочного, отрицательного отношения христианской культуры ко всем проявлениям дохристианства);

5) как высшая духовность (на основе и древней славянской, и библейской традиции) .

Образ-символ, завершающий стихотворение, - "пустыня". Образ, чрезвычайно важный в творчестве М. Ю. Лермонтова.

Слово пустыня родственно с общеславянским прилагательным "пустой", буквально - 'необитаемый, незанятый' [Шанский, Боброва 1994; С. 262]. В словаре В. И. Даля определяется как 'необитаемое обширное место, простор, степи' [Даль 1998; Т. 3. С. 542]. Словарь Ожегова фиксирует некоторое изменение, сужение значения: "большое, не занятое людьми пространство, лишенное растительности или со скудной растительностью" [Ожегов 1990. С. 631]. Скорее всего, в слове пустыня для земледельческих культур, какими были славяне, преобладала отрицательная коннотация. Культ Земли, плодородия противостоит образу пустыни. В Библии жизнь в плодородных, благоприятствующих земледелию областях традиционно противопоставлялась существованию в пустыне. Пустыня предстает как наиболее благоприятное место для божественного служения: "Отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение в пустыне" (Исх. 7). Это также и место божественного откровения (Ср. у Лермонтова: "Пустыня внемлет Богу")... Отшельник-пустынножитель представал как образец праведности (ср. у Пушкина: "Отцы-пустынники и жены непорочны"). В православии возникли монашеские сообщества, удаленные от густонаселенных областей и получившие название "пустынь"". Пустыня становится символом презрения к миру и бегством от мира.

Поскольку вода ассоциируется с физической активностью, она выступает как препятствие для развития духа (ср. у Гераклита: "Душам смерть - воде рожденье"). В пустыне 40 дней провел в духовных исканиях Иисус Христос. Именно жаркий климат более всего соответствует духовному началу (которое традиционно соотносится с огнем и воздухом). Пустыня - это сфера аскезы, умерщвления тела для спасения души [Словарь символов и знаков 2004; С. 343 - 345].

Сформулируем значение слова "пустыня" в данном контексте и его культурные коннотации. Итак, "пустыня" в данном контексте может пониматься:

1) как пустота, одиночество (на основе сюжета; здесь образ-символ "пустыни" поддерживается наречием одиноко; тогда образы-символы "пустыня" и "утес-великан" находятся в одном семантическом поле 'одиночество');

2) как сфера высшей духовности, физической аскезы (на основе библейского понимания; тогда образы-символы "пустыня" и "утес-великан" также находятся

стр. 63


--------------------------------------------------------------------------------

в одном семантическом поле 'высшая духовность');

3) как сфера неодухотворенного, неоплодотворенного (на основе древних славянских представлений о роли воды как животворящей силы; тогда образы-символы "пустыня" и "утес-великан" также будут находиться в одном семантическом поле 'неодухотворенное пространство, лишенное жизни');

4) как отсутствие Божественного начала, отсутствие любви ("утес" и "пустыня" в одном семантическом поле);

5) как воплощенное страдание, одиночество, кара господня (также "утес" и "пустыня" в одном семантическом поле).

Таким образом, лингвокультурологический подход к анализу стихотворения М. Ю. Лермонтова помог выявить культурное противостояние образов-символов "тучка золотая" и "утес-великан", а также дифференцирующую роль образа-символа "пустыня", который постоянно находится в одном семантическом поле с образом-символом "утес-великан" и оттеняет его различные культурные коннотации.

Тесное взаимодействие древних славянских и поздних христианских коннотаций, обнаруженных при лингвокультурологическом анализе стихотворения М. Ю. Лермонтова "Утес", углубляет и расширяет понимание всего текста.

Список литературы

Афанасьев А. Н. Мифология Древней Руси. - М.: Эксмо, 2006. - 608 с.

Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. - М.: Рус. яз., 1998.

Капица Ф. С. Тайны славянских богов / Федор Сергеевич Капица. - М.: РИПОЛ Классик, 2006. - 416 с.

Ожегов С. И. Словарь русского языка/ Под ред. Н. Ю. Шведовой. - 22-е изд., стер. - М.: Рус. яз., 1990. - 921 с.

Прозоров Л. Времена русских богатырей. По страницам былин - в глубь времен. - М.: Яуза, Эксмо, 2006. - 288 с.

Семенова М. Мы - славяне!: Популярная энциклопедия. - СПб.: Азбука-классика, 2005. - 556 с.

Словарь символов и знаков/Автор-составитель Н. Н. Рогалевич. - Мн.: Харвест, 2004. - 512 с.

Шанский Н. М., Боброва Т. А. Этимологический словарь русского языка. - М.: Прозерпина, 1994. - 400 с.

стр. 64