В статье, вышедшей в журнале "Русская словесность"1, мы сделали попытку сравнения характера русского и чешского текстов с точки зрения их экспрессивности, привлекая образцы современной русской прозы "высокого стиля"2. Однако не каждому попала в руки повесть "Моя Марусечка" А. Васильевой, не каждый читает "трудных" авторов вроде Личутина. А насколько мне известно, почти все зачитываются современным русским детективом, который переживает настоящий бум, о чем свидетельствуют и число выпускаемых произведений, и их тиражи, и переводы на многие языки мира.

Правда, не все интеллектуалы признают детектив как жанр, да и многие из тех, кто его читают, мысленно себя упрекают "в испорченном вкусе". Есть еще одна причина, мешающая публикации текстов о русском детективе, - тот факт, что этот жанр и без того "не нуждается в рекламе", что читателей полезно ориентировать на другую литературу, ту, которая более благородна, но с точки зрения публикационных возможностей и тиража является "золушкой".

Однако рассматривая списки наиболее читаемых книг в мире, можно убедиться, что повсюду фигурируют книги Дэна Брауна, прежде всего "Код да Винчи" и "Ангелы и демоны". А когда эти романы прочитаешь, с удивлением обнаружишь, что для довольно серьезных тем автор также выбрал жанровый облик детектива. Даже диву даешься - детектива довольно "примитивного", без психологических амбиций. И если сравнить с русским детективом, то, на мой взгляд, у русских более тонкая психологическая зарисовка характеров (ведь все-таки был Достоевский и его школа), более непосредственная реакция на злобу дня, более адекватный способ описания быта (для русиста-иностранца очень интересный и полезный), более эмоциональный подход к своим героям, которые, таким образом, и для читателя становятся "своими"3.

Есть целая плеяда современных женщин - авторов детективов: Маринина, Донцова, Полякова, Дашкова, Степанова и многие другие, в том числе зарубежные. Есть серия "Детектив глазами женщины", есть "Иронический детектив".

Ср. слова, высказанные в связи с творчеством норвежской писательницы - автора детективов, полицейских романов - А. Холт: "Само определение жанра "женских" полицейских романов было составлено для англоязычной литературы. Именно при помощи этого определения книги Холт комментировались как полицейские романы, написанные с феминистской точки зрения, а также как тексты, содержащие положительные ролевые модели женского поведения и идентичности... С такой же точки зрения рассматривались и романы Марининой на парижской конференции осенью 2001 г."4.

Для женского детектива вообще, для Марининой особенно, типична тема неэффективности законодательства и бессилия правоохранительных органов, тема безнаказанности преступников и тема оправданности индивидуального возмездия.

Показателен в этом отношении один из ее первых романов "Не мешайте палачу"5. Его главный герой, Павел Дмитриевич Сауляк, и есть палач, смертью наказывающий тех, которые раньше по его приказу совершали самые страшные преступления. (По его приказу, хотя не по его воле: он сам беспрекословно подчинялся воле других, как его с детства научили в испорченной среде военных и номенклатурных кадров.) Итак, самые страшные преступления, умышленно направленные на самых незащищенных - детей, стариков, - преступления не раскрытые, так что на этой основе можно было возмутить общественное мнение и добиться свержения органов власти и права в тех районах, где мафия нужда-

стр. 66


--------------------------------------------------------------------------------

лась в смене кадров и назначении своих людей.

Однако в романе два главных героя: Павел и следователь Настя Каменская. И оба они работают "вслепую". Она выполняет приказ привезти его живым после отбытия наказания в зоне (куда он нарочно укрылся) в Москву, но кто за этим приказом (та же мафия), не знает даже ее начальник, который такой приказ дал. А Павлу совсем непонятно, кто эта женщина, выдающая себя за частного детектива, - хотя он скоро понял одно: без нее он бы ни одного дня не остался в живых. И постепенно складывается между ними кружево тонких психологических отношений, очень хрупкое состояние доверия. Деликатность еще и в том, что он - мужчина, она - женщина. Маринина, на мой взгляд, здесь оказывается не только мастером психологии, но и мастером пера.

Приведем отрывок, описывающий, как они из-за нелетной погоды вынуждены были провести ночь в общем для них номере гостиницы (она ведь не может упустить его из виду, вся суть ее задания в том, чтобы довезти его живым):

- Выключите свет. Пожалуйста, - попросил он.

Было в его тоне что-то такое, что заставило Настю послушно встать и щелкнуть выключателем. Теперь комната освещалась только светом фонарей и прожекторов, горящих на улице и аэродроме. Заснешь тут, пожалуй, с раздражением подумала она. Самолеты ревут прямо над головой, а на соседней кровати - тяжело больной человек. Обстановочка для здорового отдыха самая что ни на есть подходящая.

Павел лежал так тихо, что Настя постепенно стала успокаиваться. Когда у человека что-то болит, он обычно не может лежать неподвижно, крутится с боку на бок, пытаясь найти положение, в котором боль будет не так ощущаться. Ей удалось немножко расслабиться, и поскольку она поняла, что заснуть в таком грохоте все равно не сможет, то попыталась хотя бы мысли привести в порядок. Она методично, минуту за минутой мысленно проживала минувший день, вспоминая каждое слово Павла, каждый его жест, каждый взгляд. Что нового и ценного она сумела узнать о нем сегодня?

- Настя, - донеслось до нее с соседней кровати.

Она подпрыгнула как ужаленная. За двое суток он впервые назвал ее по имени. Видно, совсем его припекло. Знать бы только, что именно.

- Да, я здесь, - откликнулась она так же тихо.

- Ты не спишь?

- Нет.

- Посиди со мной.

Уже и на "ты"! Эк вас разобрало, Павел Дмитриевич. Что же с тобой происходит, хотелось бы знать.

Настя торопливо откинула одеяло и села на край его кровати. Ледяные пальцы коснулись ее ладони.

- Тебе холодно? - заботливо спросила она. - Почему ты не укроешься одеялом?

- Не надо, все нормально. Просто посиди со мной.

- Хорошо, конечно.

Она легко сжала его пальцы, но уже через секунду Павел высвободил их из ее руки. Минуты шли, Настя начала мерзнуть, но не смела пошевелиться. Она совершенно не понимала, что происходит, но знала точно, что нельзя нарушать это хрупкое равновесие доверия-отчуждения, которое вдруг воцарилось между ними.

- Будь я проклят, если я когда-нибудь обижу тебя, - внезапно произнес Павел громко и отчетливо.

Настя с трудом сдержалась, чтобы ничего не сказать в ответ. Только нашла в темноте его руку и легко погладила холодные пальцы.

- Ложись, - сказал он уже тише. - Не обращай на меня внимания, я несу всякий бред. Ложись.

Она молча встала и перешла на свою кровать. До самого утра он больше не произнес ни слова. (С. 91.)

Обратим внимание на некоторые детали поведения, и языка. В соответствии с новейшими достижениями психологической науки внимание обращается на физические стороны поведения героя: если он лежит не шевелясь, ему уже не так плохо. Если он говорит громким, внятным голосом, он считает содержание говоримого очень существенным. Настя с самого начала настаивала на обращении только по имени и на ты (по соображениям безопасности), однако Павел не подчиняется этому требованию, а

стр. 67


--------------------------------------------------------------------------------

меняет свой подход только тогда (и только временно), когда ему плохо и он начинает нуждаться в поддержке и близости Насти. Сама Настя с ним мысленно обращается то на ты, то на вы, то по имени, то по имени-отчеству: Уже и на "ты"! Эк вас разобрало, Павел Дмитриевич. Что же с тобой происходит, хотелось бы знать. Но это тоже не однозначно. Вспоминаются слова Булата Окуджавы: Зачем мы перешли на ты? / За это нам и перепало / На грош любви и простоты. / А что-то главное пропало. Однако между Настей и Павлом ничего главного не пропало, есть в книге ситуации, когда она даже теряет бдительность, вполне доверяясь ему (а он ведь обладает не только очень сильной волей, но и способностью внушения своей воли людям). Она даже в один момент поймала себя на мысли: а что будет со мной, когда я благополучно кончу свою миссию? Уже никогда больше его не увижу? Любовь? Нет, не любовь, а какое-то чувство страшной потери чего-то только-только приобретенного, очень важного, хотя сам не совсем понимаешь, почему. Одним словом, блестящее описание сложных человеческих отношений - а она ведь подсознательно начинает понимать, кто он, она ведь очень опытный следователь, и все-таки в данный момент ее кредо звучит: "не мешайте палачу". И жажда справедливости, и жажда милосердия наконец ведут к единственному возможному исходу - не помешать Павлу покончить с собой, после того как он покончил с преступниками, которых знал только он один. Не оптимистично? Аморально? Может быть, да. Зато ощущение от книги сильное, с привкусом трагичности жизни вообще, и русской в особенности. И Павел Сауляк один из тех книжных героев, которые запоминаются.

Приведем текст из еще одного романа Марининой - "Стилист"6. Этот роман выбираем и потому, что он по своей теме близок нашему филологическому мировосприятию. Между прочим, не так уж часто является героем детектива филолог, ученый, переводчик. Однако дело в том, что он за большие деньги продает плоды своего умственного труда японскому богачу-графоману, который их под своим именем печатает во всем мире и пользуется славой известного писателя, тогда как настоящий автор считается только переводчиком его романов. Ведь литература - это сегодня тот же бизнес, между большими издательскими домами существует лютая конкуренция, там тоже встречается мафия, хотя и другая.

Средневековые легенды начинались со слов, которые принято называть INCIPIT. Начало текста вообще очень важно для всего произведения. Оно "задает тон", способно или сразу привлечь, или сразу оттолкнуть внимание читателя. Приведем начало романа "Стилист":

В последние месяцы он перестал любить ночь. Он начал ее бояться. В ночное время особенно остро ощущались беспомощность и уязвимость. В наступающей тишине каждый звук, даже самый невинный, был для него предвестником невидимой, но неуклонно надвигающейся опасности. Он гнал от себя эти мысли, но они возвращались снова и снова, и не было от них спасения.

Хотя, казалось бы, чего ему бояться? Никаких ценностей он в доме не хранит, только деньги на расходы. Гонорары в тот же день кладет в банк, каждые десять дней снимая проценты. На проценты и живет. Много ли ему надо, безногому инвалиду? Да и сам он разве нужен кому-нибудь? Чего он боится?

Ответа он не знал. Но все равно боялся. Каждую ночь. И проклинал тот день, когда природа решила одарить его хорошим слухом. Не каким-то сверхъестественным, а просто хорошим. Нормальным. Сколько людей на свете, которые из-за болезней или травм начинают хуже слышать! Почему он не такой? Слышал бы чуть-чуть похуже - а спал бы себе спокойно по ночам. Никакие звуки не тревожили бы его. Так нет, ноги теперь не ходят, почки плохо работают, даже зрение ухудшилось, а слух - как у новорожденного. Смеется над ним судьба.

Он повернулся на другой бок, удобнее устраиваясь в мягкой уютной постели. Через неделю у него день рождения. Сорок три стукнет. Много? Мало? Кто знает... С чем он придет к очередному рубежу?

стр. 68


--------------------------------------------------------------------------------

Он - состоятельный человек. Это несомненно. Двухэтажный кирпичный дом на юге Москвы, в районе коттеджной застройки. Счета в банке.

Он признанный специалист в своей области. Это тоже сомнению не подлежит. Достаточно взглянуть на книжные полки, уставленные его книгами. Его собственные труды по китайской литературе, по японской филологии, а также множество повестей и романов, на титуле которых стоит: "Перевод В. А. Соловьева". Он - уникальный филолог, работающий с двумя сложнейшими языками, японским и китайским.

Он - инвалид, передвигающийся в коляске. На костылях ходить он тоже может, но очень недолго. Из спальни - в ванную. Из кабинета - в туалет. Вот и все. Дом строили специально для него, между этажами - не лестница, а длинный пологий пандус. Хорошо, что к тому времени, как отказали ноги, он уже был достаточно богат. Деньги позволяют избежать многих унижений. И решают все проблемы. Ну, почти все. (С. 5, 6.)

На небольшом пространстве довольно много информации. Главный герой - и известный ученый, переводчик, человек обеспеченный и богатый, но одновременно инвалид, передвигающийся в коляске - и еще больше того: человек, боящийся неизвестной угрозы, которая нависла над ним, пока не совсем конкретной, но тем более устрашающей. С первых строчек первой страницы завязывается интрига, не только герою, но и читателю навязывается ощущение опасности, страха тем более неприятного, что его причина пока совсем скрыта. Герою сорок три года - с точки зрения его профессии лучший возраст. Несколькими, как бы мельком сказанными словами описано его благосостояние, все современные реалии его быта - гонорары, жизнь на проценты, коттедж, который строили специально для него, не с лестницей, а с длинным пологим пандусом, чтобы можно было передвигаться в коляске. Убеждение, что деньги решают все проблемы. И истина, что они не решают самого существенного.

И еще: обратим внимание - ив первом, и во втором отрывке из романов Марининой еще один "герой" - ночь. Ночь как время тревожное. В первом отрывке это дано объективными обстоятельствами: самолеты ревут прямо над головой, и на соседней кровати - тяжело больной человек. И все-таки языковое оформление "снимает" напряжение иронически употребленным деминутивом и разговорным оборотом речи: обстановочка самая что ни на есть подходящая. И ночь постепенно становится союзником, временем успокоения человеческой души, ожидаемого сближения героев, расслабления. А во втором отрывке ночь - это враг. Со всеми своими неуловимыми звуками, темнотой и одиночеством. Драматичность подчеркивается и очень короткими фразами, какой-то несосредоточенностью, недосказанностью.

В современной англоязычной литературе принято говорить о "рамках", "фреймах"7, сценариях, которые - хотя относятся к экстралингвистическим данным, влияют и на оформление самого текста. "Ночь", по-разному языково-стилистически оформленная, и является здесь таким сценарием.

Раздумья над текстами Марининой можно было бы продолжить, но, кажется, в этом больше нет смысла. Настоящая статья не стремится быть рекламой русского детектива. Он, во-первых, в рекламе не нуждается; во-вторых, я и сама понимаю, что есть более "душеполезные" чтения. Но раз многие зачитываются, было бы хорошо, чтобы хоть некоторая часть читателей обратила внимание и на манеру письма, обороты речи, языковое оформление психологических тонкостей. Без ложной скромности, я себя считаю человеком начитанным. И мне кажется, что современный русский детектив в глазах чешского читателя-филолога представляется не таким уж сниженным жанром, чтобы не заслуживать специального внимания.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Трестерова З. Экспрессивная насыщенность русского текста. Глазами чешского читателя-филолога// Русская словесность. - 2005. - N 8. - С. 41 - 44.

2 Напр.: Васильева А. А. Моя Марусечка// Знамя. - 1999. - N 4. - С. 94 - 130. Личутин В. В. Любостай. - М., 2003.



стр. 69


--------------------------------------------------------------------------------


--------------------------------------------------------------------------------

3 Так, "феномену Марининой" посвящен сборник "Творчество А. Марининой как отражение современной российской ментальности" (М., 2002). Авторы статей - из всей Европы, США и других стран мира - с недоумением ищут истоки ее популярности, включая упреки в том, что ее читают "совки". Но ведь увлекаются и люди совсем других убеждений.

4 Леонтьева А. (Берген, Норвегия). О норвежских коллегах Александры Марининой и Насти Каменской // Творчество А. Марининой как отражение российской ментальности. - М., 2002. - С. 37.

5 Маринина А. Не мешайте палачу. - М., 1998.

6Маринина А. Стилист. - М., 2000.

7 См.: Массовая культура на рубеже 20 - 21 вв. Человек и его дискурс: Сб. научных трудов // Под ред. Ю. А. Сорокина и М. Р. Желтухиной. - М., 2003, конкретно в ст. Олянича А. В. - С. 167 - 200.