Проза А. А. Фета сегодня известна немногим специалистам, а словосочетание "Фет-прозаик" кажется оксюмороном. Между тем проза поэта - явление самобытное, многогранное и чрезвычайно объемное. Она представлена рассказами, повестями, критическими статьями, публицистикой и мемуарами.1
Художественная проза Фета - это семь известных на сегодняшний день произведений: повести "Дядюшка и двоюродный братец" (1855) и "Семейство Гольц" (1870), рассказы "Каленик" (1854), "Первый заяц" (1871), "Не те" (1874), "Кактус" (1881) и "Вне моды" (1889). К сожалению, автографы этих произведений неизвестны (за исключением фрагмента рассказа "Семейство Гольц", хранящегося в РО ИРЛИ), а обстоятельства их создания пока мало изучены вследствие недостатка фактической документальной базы. Фетовская проза писалась на протяжении тридцати пяти лет и имела ярко выраженный автобиографический характер.2
--------------------------------------------------------------------------------
1 Современный интерес к прозаическому наследию А. А. Фета выразился в издании объемного тома публицистики поэта, трех томов воспоминаний, в публикации рассказов, повестей, фрагментов путевых записок "Из-за границы", двух отрывков рукописных прозаических сочинений, не законченных автором, "Записной книжки" с афоризмами Фета и некоторых других материалов. См.: Фет А. А. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство / Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. В. А. Кошелева и С. В. Смирнова. М., 2001; Фет А. Воспоминания: В 3 т. Репринт издания 1890 г. Издательское объединение "Культура". [М.], 1992; Фет А. Проза поэта / Сост., предисл. Г. Аслановой. М., 2001; "Крыловские" рассказы А. Фета (Два неопубликованных фрагмента) / Публикация Л. И. Черемисиновой // А. А. Фет и русская литература: Материалы Всероссийской научной конференции "XVII Фетовские чтения" (Курск, 27 - 29 июня 2002 г.) / Под ред. В. А. Кошелева, М. В. Строганова, Н. З. Коковиной. Курск, 2003. С. 14 - 27; Фет А. А. Афоризмы / Публикация Н. П. Генераловой // Там же. С. 8 - 14.
2 Эту черту отмечали многие исследователи прозы Фета. См., например: Садовской Б. Ледоход: Статьи и заметки. Пг., 1916; Тархов А. Е. Проза Фета-Шеншина // Фет А. А. Сочинения: В 2 т. М., 1982. Т. 2. С. 363; Черемисинова Л. И. Гоголевские образы в прозе А. А. Фета // А. А. Фет и русская литература: Материалы Всероссийской научной конференции "XV Фетовские чтения" (Курск - Орел, 1 - 5 июля 2000 г.) / Под ред. В. А. Кошелева, Г. Д. Аслановой. Курск, 2000. С. 195 - 204; Асланова Г. Д. Гоголь и Фет // Н. В. Гоголь: Загадка третьего тысячелетия. Первые Гоголевские чтения. Сб. докладов. М., 2002. С. 179 - 188; Строганов М. В. Из комментария к рассказу "Каленик" // А. А. Фет и русская литература: Материалы Всероссийской научной конференции "XVII Фетовские чтения" / Под ред. В. А. Кошелева, М. В. Строганова, Н. З. Коковиной. Курск, 2003. С. 83 - 92; Земледельцева Т., Евгеньев С. Т. Сюжетная про
стр. 141
--------------------------------------------------------------------------------
В рассказах и повестях Фета отразились разные периоды его жизни: в "Первом зайце" и "Дядюшке и двоюродном братце" - детство и студенческая юность, в рассказе "Кактус" запечатлен эпизод из истории взаимоотношений с университетским другом Ап. Григорьевым, в трех прозаических сочинениях воспроизводится период армейской службы в кирасирском Военного Ордена полку, дислоцировавшемся в Новороссийском крае ("Каленик", "Семейство Гольц", "Не те"), последний рассказ - "Вне моды" - автобиографический портрет Фета последних лет жизни.
"Каленик" (1854) - первый рассказ поэта, написанный, по его собственному признанию, "от скуки одиночества". "Однажды Тургенев объявил мне, - вспоминал Фет историю публикации этого произведения, - что Краевский желает со мною познакомиться, и мы отправились в условленный день к нему. После первых слов привета Андрей Александрович стал просить у меня стихов для "Отечеств, записок", в которых я еще во времена Белинского печатал свои стихотворения(...). К счастию, новых стихотворений у меня не оказалось, но от скуки одиночества я написал прозою небольшой рассказ "Каленик" и отдал его в "Отечеств, записки"".3
Участие И. С. Тургенева в публикации фетовского сочинения вряд ли ограничивалось только тем, что он познакомил Фета с Краевским. Скорее всего, будучи первым читателем прозаических опытов поэта, он рекомендовал издателю "Отечественных записок" сначала рассказ "Каленик", а затем повесть "Дядюшка и двоюродный братец" (1855), которую, по всей вероятности, читал в ранней редакции.4 Таким образом, Тургенев принимал участие не только в судьбе стихотворений и переводов поэта, но и его прозы. Возможно, сближение с Тургеневым и чтение "Записок охотника" (высоко оцененных Фетом; эта оценка со временем не изменилась) побудили Фета попробовать свои силы в жанре рассказа. Отсюда и близость главного героя рассказа "Каленик" к образам тургеневских крестьян, отсюда же внутренняя полемичность рассуждений повествователя о соотношении рационального и интуитивного в постижении природы.
По всей вероятности, работа над "Калеником" шла в 1853 году, после перевода из Орденского полка, в котором Фет прослужил восемь лет, в лейб-гвардии уланский его высочества наследника цесаревича полк,5 располагавшийся в Новгородской губернии (т. е. после 30 мая 1853 года, когда поэт покинул Новогеоргиевск). Смена места службы влекла за собой утрату привычного образа жизни, старых знакомств и связей. Ностальгия по жизни, прошедшей в Орденском полку, по
--------------------------------------------------------------------------------
и мемуары Фета: проблемы комментария. На материале повести "Дядюшка и двоюродный братец" // Там же. С. 113 - 122; Строганов М. В. Из комментария к рассказу А. А. Фета "Кактус" // XVIII Фетовские чтения: Афанасий Фет и русская литература: Материалы Международной научной конференции "XVIII Фетовские чтения" / Под ред. М. В. Строганова, Н. З. Коковиной. Курск, 2004. С. 96 - 111; Черемисинова Л. И. Афанасий Фет и Аполлон Григорьев: диалог в прозе // Там же. С. 122 - 137.
3 Фет А. Мои воспоминания. 1848 - 1889: В 2 ч. М., 1890. Ч. 1. С. 37.
4 Об этом свидетельствует письмо Фета к Краевскому от 15 февраля 1855 года. Окончательный текст повести Тургенев передал Краевскому, но, о чем сожалел Фет, "не нашел времени (...) пересмотреть" (письмо Фета к Краевскому от 8 мая 1855 года) (см.: ОР РНБ. Ф. 391 (А. А. Краевского). Ед. хр. 786").
5 Судя по "Летописи жизни А. А. Фета", поэт, "прикомандированный к лейб-гвардии уланскому его высочества полку, сдает должность адъютанта Орденского полка" поручику А. С. Мусину-Пушкину 2 мая 1853 года; 3 июля "Фет приезжает в Петербург и является в уланский полк, отбывающий лагерный сбор в Красном Селе" (Блок Г. П. Летопись жизни А. А. Фета / Публикация Б. Я. Бухштаба // А. А. Фет. Традиции и проблемы изучения: Межвузовский сборник научных трудов. Курск, 1985. С. 155). А. Григорович, историограф и бывший офицер 13-го Драгунского полка, указывал, что "перевод А. Фета в л. -гв. уланский полк поручиком состоялся 28-го января 1854 года" (см.: Григорович А. А. История 13 Драгунского Военного Ордена генерал-фельдмаршала графа Миниха полка. Т. II. 1809 - 1860 гг. СПб., 1912. С. 182).
стр. 142
--------------------------------------------------------------------------------
товарищу детства И. П. Борисову, с которым связано поступление на военную службу в этот полк (знаменательно, что рассказ был напечатан с посвящением И. П. Борисову), по славному денщику Каленику Вороненке, по армейскому быту, по доброму начальнику К. Ф. Бюлеру, по друзьям-однополчанам и соседям-помещикам - вот чем наполнен этот рассказ.
Ретроспекция определяет поэтику данного произведения, его пространственно-временную организацию. Повествователь "Каленика" находится в светской обстановке, далеко за пределами Малороссии. "На днях случилось со мной следующее, - рассказывает он. - После обеда у знакомых, отдыхая, в числе прочих, на креслах, в кабинете, я, от нечего делать, начал рассматривать лежавшую близ меня иллюстрированную натуральную историю".6 Неожиданно увиденное изображение зимского щеня7 напомнило повествователю о событиях недавнего прошлого: "С первого взгляда на этот политипаж я почувствовал, что уношусь из кабинета куда-то далеко; и когда глаза мои прочли французскую подпись "Ziemsky", я невольно вскрикнул; но так громко, что присутствующие расхохотались. Разгадайте мне, каким образом в то же мгновение душа моя осветилась палевыми лучами заходящего южного солнца, наполнилась благоуханием вечерней степи, и мне показалось, что я опять молод, что там, далеко, будут меня поджидать каждую минуту..." (с. 8). Представшие в воображении картины из прошлой жизни явились сюжетной основой рассказа.
Таким образом, художественное пространство "Каленика" разделяется на "здесь" и "там". Художественное время тоже многомерно, совмещает различные хронологические точки отсчета. Значительность временной дистанции, отделяющей момент рассказывания от времени, изображенного в тексте, специально подчеркнута автором. Такова типичная установка автобиографических произведений, которые строятся как воспоминания о прошлом.
Повествование дробится на ряд фрагментов, "картин" из прошлой жизни, в центре которых образ Каленика. Внешняя несвязность этих микросюжетов друг с другом, обусловленная "капризами" памяти, компенсируется ассоциативным сцеплением мыслей и впечатлений автора. Не линейная композиция с последовательным развертыванием действия, не "нанизывание" эпизодов характеризуют нарративный тип "Каленика". Его неоднородное, усложненное повествование по форме напоминает мозаику, которая встроена в своеобразное обрамление. Рассказ о денщике с необычным именем Каленик8 (история его появления в эскадроне, портретное описание, необычность поведения) помещен внутри истории о встрече в степи с зимским щенем и о случившейся затем грозе. (Это тот самый эпизод, который
--------------------------------------------------------------------------------
6 Фет А. А. Сочинения: В 2 т. / Подгот. текста, сост., коммент. А. Е. Тархова. М., 1982. Т. 2. Проза. С. 7 - 8. Далее рассказ "Каленик" цитируется по этому изданию с указанием в скобках номера страницы.
7 Z(i)emsky, зимское щеня - подземное животное, грызун, Spalax typhlus; различные названия его: слепое-щеня, слепыш, слепец, зинске-щеня, медведка (Даль В. Ш. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1980. Т. IV. С. 229). "Натуральная история", которую рассматривал повествователь, - вероятно, одно из изданий сочинения известного натуралиста Жоржа-Луи Леклерка де Бюффона (1707 - 1788) "Histoire naturelle", которое выходило многочисленными тиражами, как правило, снабженное красочными политипажами. Обнаружить именно ту книгу, которую держал в руках повествователь, не удалось, однако уже в издании 1802 года содержится довольно пространное описание зимского щени, отнесенного к разряду грызунов (Т. 8. Р. 172 - 173). Следует отметить, что написание по-французски названия зверька (le Zemni) отличается от того, которым пользуется Фет.
8 Каленик - просторечная форма от святцевого имени "Каллиник", которое относится к числу малоупотребительных имен греческого происхождения: kallos - красота, nike - победа. См.: Петровский Н. А. Словарь русских личных имен: Ок. 2600 имен. 3-е изд. М., 1984. С. 127. Возможно, в украинском языке есть документальное имя Каленик (см.; Керст Р. И. Типы именований мужчин в памятниках украинского языка XVI в. // Антропологика. М., 1970. С. 259).
стр. 143
--------------------------------------------------------------------------------
неожиданно возник в воображении повествователя при рассматривании французского иллюстрированного издания.)
Перед нами, таким образом, своеобразное "воспоминание в воспоминании": объединенные в мозаику отдельные картины прошлого обрамляются воспоминанием о зимском щене и застигшей путников грозе. Такая форма углубляет пространственно-временную перспективу текста, актуализирует творческую позицию читателя, вынужденного выстраивать реальную последовательность событий прошлого.
Название "Каленик" отсылает к повести Н. В. Гоголя "Майская ночь, или Утопленница", к образу тезки фетовского героя - "подгулявшего мужика", который шатается по улицам в поисках своего дома, пританцовывая при этом и разговаривая вслух с самим собой. Его появление на страницах гоголевского повествования сопровождается следующим монологом: " - Да, гопак не так танцуется! То-то я гляжу, не клеится все. Что ж это рассказывает кум?.. А ну: гоп трала! гоп трала! гоп, гоп, гоп! - Так разговаривал сам с собою подгулявший мужик средних лет, танцуя по улице. - Ей-богу, не так танцуется гопак! Что мне лгать! ей-богу, не так! А ну: гоп трала! гоп трала! гоп, гоп, гоп!".9
Между двумя Калениками (фетовским и гоголевским) нет типологического сходства. Их роднят разве что имя (хотя это совпадение носит скорее окказиональный характер) и некоторая "странность" поведения: один разговаривает сам с собой и танцует на улице, другой отличается поразительной интуицией, которой руководствуется в жизни, вопреки здравому смыслу. Оба, таким образом, ведут себя соответственно своей природе, не задумываясь над своими поступками. По справедливому замечанию Г. Д. Аслановой, "образ Каленика у Фета в отличие от одноименного комического персонажа Гоголя несет глубокую философскую идею о непостижимой мудрости простых людей, которым природа открывает свои тайны".10
У фетовского Каленика Вороненка есть реальный прототип с тем же именем. Это денщик поэта, служивший с ним в течение нескольких лет в Херсонской губернии. Имя "Каленик" упоминается на страницах книги мемуаров Фета "Ранние годы моей жизни" (1893) в связи с повествованием об отдельных событиях армейского периода.11 Фет выделяет два качества своего денщика - его искусность как кучера и "смешливость".12 Последнее становится своеобразным лейтмотивом образа Каленика в рассказе.
Автобиографизм не исключает перекличек с гоголевской повестью. А. А. Фет подчеркивает эту связь, начиная свой рассказ шутливой реминисценцией из "Майской ночи": "Есть люди, которые нередко вслух разговаривают сами с собою. Не знаю, чего это признак и как бы растолковал доктор Крупов подобную манию? Но я должен сознаться, что нередко вслух разговариваю сам с собою. В настоящую минуту делаю то же самое..." (с. 7). Настойчивое повторение мотива "разговора вслух с самим собою" в данном случае выражает своеобразие повествовательной манеры Фета, чем-то, как это ни парадоксально, напоминающей Гоголя. Рассказ "Каленик" представляет собой воспроизведение внутреннего монолога повествователя. Он заявлен как устный и, следовательно, предполагает наличие слушателей. Автор многократно прерывает свою речь обращением к слушателям, создавая иллюзию непосредственного общения.13
--------------------------------------------------------------------------------
9 Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 8 т. / Под общей ред. В. Р. Щербины. М., 1984. Т. 1. С. 114.
10 Асланова Г. Д. Указ. соч. С. 181. Говоря о "гоголевском начале" в рассказе "Каленик", исследовательница замечает, что это "подражание (...) имеет определенный иронический оттенок" (С. 182).
11 См.: Фет А. Ранние годы моей жизни. М., 1893. С. 456, 472, 491.
12 "Мой кучер со смехом объявил, что ехать нельзя, так как у нетычанки украдено дышло"; "Каленик с тем же детским смехом объявил, что дышло наше и лежало-то возле самой нетычанки под сеном..." (Там же. С. 456).
13 Повествователь и автор в рассказе А. А. Фета - одно и то же лицо. Это обусловлено своеобразием поэтики автобиографического произведения. "Типологическая особенность автобиог-
стр. 144
--------------------------------------------------------------------------------
Шутливая маска "повествователя-болтуна" (не намек ли на гоголевского рассказчика Рудого Панька?), разговаривающего с собою вслух, позволяет автору выступить в качестве собственного адвоката. Он "оправдывает" перед читателями возможные "недоделки" своего создания (вспомним, что это первое прозаическое выступление Фета), объясняя их непредсказуемостью, неуправляемостью человеческой мысли: "Загляните в себя: что такое мысль? Какой это своенравный, неуловимый деятель: а между тем у ней есть своя, строгая, беспощадная логика, сокровенная, загадочная, как самая мысль, не зависящая от нашей воли и потому неизбежная, как судьба..." (с. 7). Следующий далее рассказ иллюстрирует это авторское умозаключение. Его повествовательная нить как будто соответствует природе человеческой мысли, прихотливой, петляющей, самовластно перескакивающей от одного эпизода к другому, вызывающей при этом многочисленные ассоциации и возвращающейся опять на круги своя.
Художественная имитация устного слова оказалась неподвластной Фету. Авторская речь в рассказе "Каленик" - книжная. В отличие от характерологического, изображающего слова Гоголя, фетовское слово стремится адекватно выразить мысль и правдиво воспроизвести хранящиеся в памяти события. "Как правдивый рассказчик (курсив мой. - Л. Ч.), - пишет Фет, вспоминая историю переправы через замерзшую речку в феврале месяце, - я должен добавить, что один из вожатых, захотев, вероятно, скорее до нас дойти и избрав для этого тот путь, по которому шел Каленик с кнутом, едва только начал пробовать лед своим шестом, провалился по пояс" (с. 15). Установка на правдивое воспроизведение виденного, слышанного, пережитого - характерная черта Фета-прозаика.
Повествовательная речь Фета аналитична. Автор передает ход своих рассуждений, ставит сам себе вопросы и, отвечая на них, строит умозаключения. Например: "Сообразя все эти обстоятельства, я невольно подумал: а может быть, Каленик тут бы и четверкой проехал? Убеждение его разве ничего не значит? Впрочем, нет. Он не имел твердых убеждений. Убеждение предполагает анализ, а мудрость давалась ему синтетически. Он только непостижимым чутьем угадывал кратчайший путь к истине, не зная и нисколько не заботясь о том, дойдет ли он до нее. Вот вам на это доказательство..." (с. 15).
Все произведение оказывается центростремительным, направленным на подтверждение авторской мысли о непостижимости тайн природы. Такая целеустремленность, подчиненность изобразительного начала описательно-философическому, вероятно, стали одной из причин, заставивших Фета впоследствии признать отсутствие у себя "эпической жилки".14
"Мозаичность", прерывистость повествовательной линии усиливает структурообразующую роль рассказчика. Его речь связывает между собой различные сцены, подчиняя их выражению авторской идеи о таинственности и загадочности жизни, о непостижимости тайн природы, о красоте мира, об истинной мудрости и преимуществах иррационального познания.
Пространные авторские размышления включают в себя вопросы предполагаемого адресата и ответы на них: "Как это старо! - говорите вы. Согласен. А между тем я беспрестанно в своих монологах натыкаюсь на подобную сторону..." (с. 7); "Отчего же такая доверенность к изречениям Каленика? - спросите вы. Очень просто: слова его постоянно оправдывались на деле..." (с. 9); "Если вы бывали в Малороссии, то знаете..." (с. 11); "Знаете ли вы, что такое учебный плац в степной
--------------------------------------------------------------------------------
рафической прозы, - отмечает Н. А. Николина, - максимальная близость повествователя к автору. Образ повествователя в ней не просто одна из речевых масок автора, но и непосредственное самовыражение его как определенной языковой личности, обладающей конкретной биографией" (Николина Н. А. Поэтика русской автобиографической прозы. М., 2002. С. 112).
14 См.: Фет А. Мои воспоминания. Ч. 1. С. 7.
стр. 145
--------------------------------------------------------------------------------
губернии?" (с. 12); "Видите ли вы эту кожаную сигарочницу?.." (с. 12); "Вот вам на это доказательство. Вы помните, как предсказание Каленика насчет грозы... Не думайте, чтоб это была острота - нет..." (с. 15) и др.
Включенность в повествовательную структуру "Каленика" адресата - абстрактного читателя, настойчивые обращения к нему в тексте скрепляют между собой эпизоды, позволяют переходить от одной темы к другой, вводя новую серию воспоминаний, а также акцентируют внимание на важных для автора мыслях. Поддержание контакта с адресатом связано с моделированием в тексте аналога условий речевой коммуникации, с созданием иллюзии непосредственного общения.15 Это помогало Фету реализовать свой замысел - написать рассказ в форме произвольного монолога "вслух с самим собою" (с. 7).
Дискретность композиции рассказа, которую автор объясняет "прихотливостью" и "своенравием" человеческой мысли, отчасти обусловлена теми литературными "образцами", реминисценции из которых встречаются в тексте. Так, в цитировавшемся ранее начальном отрывке рассказа упоминается герой повести А. И. Герцена "Доктор Крупов" (1847): "Не знаю, чего это признак и как бы растолковал доктор Крупов подобную манию..." (с. 7). "Пунктирность" ведения повествовательной линии напоминает манеру Герцена. Сравним: "...снова обращаюсь к прерванной нити моего жизнеописания..." - в повести Герцена; "Если б я не боялся слишком часто прерывать нить повествования..." - у Фета. Разговор "вслух с самим собою" рассматривается в обоих произведениях как признак некоторого расстройства ума ("мании" - Фет, "поврежденности" - Герцен). Однако если это придает фетовскому повествователю оттенок неординарности, выделяет его из окружающего мира (такая семантика подчеркивается грамматической формой "Есть люди...", начинающей рассказ "Каленик"16), то у Герцена связано с трактовкой безумия как свойства избранных натур (в повести Герцена "официальные, патентованные сумасшедшие" - "в сущности и не глупее и не поврежденнее всех остальных, но только самобытнее, сосредоточеннее, независимее, оригинальнее, даже, можно сказать, гениальнее тех").17
Вкрапление элементов интертекста, так же как и наличие адресата в структуре произведения, разрушает замкнутость внутреннего мира "Каленика", делает повествование более объемным. Помимо уже названных примеров межтекстового взаимодействия, в рассказе Фета есть цитата из Шекспира ("в объяснениях своих они говорят только слова и слова" (с. 7)), отсылки к древним мифам о Гелле, Европе (их славу пытался затмить Каленик своими поступками), Автомедоне (шутливое именование Каленика-возницы), а также к мифу об Исиде (Изиде). Они углубляют временную перспективу произведения, вписывают автора в литературный контекст эпохи.18
Упоминание имени древнеегипетской богини особенно важно в контексте фетовского рассказа. Утверждение, что "природа все-таки - древняя Изида" (с. 7),
--------------------------------------------------------------------------------
15 Николина Н. А. Указ. соч. С. 161.
16 Фету нравилось стихотворение М. Ю. Лермонтова "Есть речи - значенье..." (1839), начальный фрагмент которого он неоднократно цитировал в своих критических и публицистических статьях. Аналогично начинается стихотворение Ф. И. Тютчева "Есть в осени первоначальной..." (1857). Анализ его в статье "О стихотворениях Тютчева" (1859) Фет начинает так: "В изображении осеннего вечера поэт как бы идет мимо всего общеизвестного и останавливается на чертах, которые подсмотрел сам, а потому прямо начинает стихотворение формою речи, указывающею на присутствие не всеми видимого: "Есть в светлости" и т. д." (Фет А. А. Сочинения. Т. 2. С. 154 - 155). Как видим, поэт довольно точно чувствовал функцию отдельной детали в структуре целого произведения, значимость первого аккорда в тексте.
17 Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1955. Т. 4. С. 251.
18 О литературном контексте рассказа "Каленик" см.: Черемисинова Л. И. Гоголевские образы в прозе А. А. Фета. С. 195 - 204; Асланова Г. Д. Указ. соч. С. 179 - 188; Строганов М. В. Из комментария к рассказу "Каленик". С. 83 - 92.
стр. 146
--------------------------------------------------------------------------------
достаточно традиционное для русской литературы первой половины XIX века,19 в рассказе Фета играет ключевую роль. Комментируя этот образ, А. Е. Тархов писал: "Изида - божество Древнего Египта; здесь в смысле: таинственная, непостижимая святыня".20 Трактовка образа Изиды, принятая в греко-римском мире, - "та, у которой тысяча имен",21 - в какой-то мере объясняет причину этой непостижимости. Множественность ликов природы делает невозможной разгадку ее тайны, а потому привести, по словам Фета, "отрывочные явления" природы "к единому знаменателю" (с. 7) - задача непосильная ни для науки, ни для искусства.
В рассказе "Каленик" действительно речь идет о непостижимости тайн природы. Однако здесь нет мотива трагического разрыва человека с природой, который появится позднее в лирике Фета (в "воробьевский" период), нет изображения "равнодушной природы",22 манящей человека своими тайнами и никогда не открывающей их. Человек рассматривается в нем как часть природы. Он не унижен и не раздавлен природной мощью, напротив, столь же загадочен, таинствен, как сама природа. Именно с этих позиций представлен главный герой рассказа Каленик. Неординарный, по-своему гениальный, живущий вопреки общепринятым нормам, а потому часто смешной, он подобен древней Изиде необъяснимостью своих поступков. Тайну его пытается разгадать автор на протяжении всего рассказа. Вот почему Каленик, этот "истый хохленок" (с. 10) по прозвищу "астроном", стал объектом художественного осмысления Фета, первым героем его прозаических сочинений.
Каленик - большой оригинал, причем его оригинальность граничит с чудаковатостью. Писатель подчеркивает в нем и эту "чудинку", выделяющую его из разряда "людей обыкновенных" (с. 18), и его незаменимость на службе и в быту - следствие необъяснимого природного таланта. Чудаковатость, "внешняя" проявлялась в пристрастии Каленика к трем предметам: к красной рубахе, к новым, сшитым собственными руками сапогам и к бирюзовому картузу с кисточкой. Последний стал своеобразным атрибутом внешнего облика героя, его главной "достопримечательностью". "С донышком на китовом усе", этот картуз имел вид "перегнутого листа для насыпания дроби в узкогорлую бутылку" (с. 10).
Поведение Каленика противоречило общепринятым стандартам. "...Во все продолжение службы его у меня, - пишет автор, - я не мог им нахвалиться. Правда, все поручения он исполнял по-своему: но как результат оказывался удачным сверх ожидания, то к странному исполнению все привыкли" (с. 10). Это свойство героя Фет иллюстрирует различными историями из жизни Каленика. Вот одна из них: "С лошадьми, за которыми он смотрел у меня пять лет, он тоже обходился по-своему. На водопой водил обыкновенно к реке всю четверку; а когда лошадей бывало более, то и в этом случае водил всех разом и каждый раз, когда лошади с водопоя начинали играть, упускал, заливаясь со смеху, заводных и падал с той, на которой сидел. Эта проделка повторялась решительно каждый день" (с. 10).
--------------------------------------------------------------------------------
19 См. комментарий А. П. Могилянского к рассказу И. С. Тургенева "Поездка в Полесье" (1857), тесно связанному с замыслом "Записок охотника" и даже включенному в 1860 году (в издании Н. А. Основского, которым занимался от имени Тургенева Фет) в знаменитый цикл (Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч.: В 12 т. М., 1980. Т. 5. С. 436). Любопытно, что именно в этом произведении повествователь заявляет о том, что раскрыл тайный смысл природы (Там же. С. 147). См. об этом также: Строганов М. В. Из комментария к рассказу "Каленик". С. 87.
20 Тархов А. Е. Комментарии // Фет А. А. Сочинения: В 2 т. М., 1982. Т. 2. Проза. С. 381.
21 Мифологический словарь / Главный редактор Е. М. Мелетинский. М., 1991. С. 257.
22 В этой связи представляется несколько неуместной параллель "человек перед лицом "равнодушной природы"", которую проводит М. В. Строганов, анализируя литературный контекст рассказа "Каленик". См.: Строганов М. В. Из комментария к рассказу "Каленик". С. 87 - 90.
стр. 147
--------------------------------------------------------------------------------
Фрагменты, из которых складывается целостный облик Каленика, рисуют человека наивного, безыскусного, несколько чудаковатого, привлекающего естественностью и независимостью своего поведения, вместе с тем от природы одаренного, обладающего "неисчерпаемой мудростью" (с. 8). Этот самородок поражал окружавших обширностью своих познаний и точностью прогнозов. "Жаль, что на все расспросы относительно источника его сведений он, как истый мудрец, отвечал "не могу знать", - комментирует повествователь, - а то, быть может, он открыл бы нам такие истины, до которых люди не дойдут и через 500 лет, а может быть, и никогда" (с. 9).
"Мудрость" и "образованность" в данном высказывании Фета разведены, подобно тому как противоположны интуиция и разум. Эта оппозиция проходит через все повествование. Люди, обладающие "природным чутьем", противопоставлены в нем "благоразумным людям" (т. е. "обыкновенным"). Истина дается первым как откровение, синтетически, в то время как "благоразумные люди" постигают ее через анализ, посредством рациональной деятельности. Характерна в этом отношении эволюция образа Каленика. "Вероятно, вследствие образования, - пишет Фет, - он уже считал для себя неприличным отвечать на вопросы о погоде, а я подозреваю, что он совершенно утратил свое второе зрение и вошел в чреду обыкновенных людей, о которых говорить более нечего" (с. 18). Как видим, "образование" разрушило природный талант Каленика, притупило интуицию и нивелировало его личность. Мысль о неоднозначной роли образования в жизни общества получила развитие в публицистических статьях поэта 70 - 80-х годов. Но в них она приобрела иное звучание, рассматривалась вне зависимости от иррационального познания.
Один из первых исследователей фетовской прозы Б. Садовской отмечал, что рассказ "Каленик" представляет собой "микрокосм миросозерцания Фета в его основных началах".23 Аналогично рассуждал А. Е. Тархов: "Свой первый рассказ поэт сделал выражением своих любимых идей об отношениях человека и природы: перед вечными тайнами жизни бессилен разум человека, и природа открывается лишь "непостижимому чутью" таких людей, как Каленик, который есть "дитя природы" и от нее наделен стихийной мудростью".24
"Литературным предшественником" фетовского Каленика, по всей вероятности, был герой рассказа И. С. Тургенева "Хорь и Калиныч" (1846). Их имена не просто созвучны, а являются производными от одного и того же имени - Каллиник. Учитывая автобиографический характер произведения А. Фета и наличие прототипа главного героя, данный факт можно считать простым совпадением, как и то, что собака Полутыкина и фетовский Каленик имели одну и ту же кличку - Астроном. Тем не менее у Каленика и Калиныча много общего.
Тургеневский Калиныч обладал "самым веселым, самым кротким нравом",25 "не любил рассуждать и всему верил слепо", "стоял ближе к природе" (с. 15), чем его друг Хорь, был одарен необъяснимыми способностями: "заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей; пчелы ему дались, рука у него была легкая" (с. 14), и пр. Оба героя - "дети природы", хорошо разбираются в природных явлениях, обладают так называемым "вторым зрением", которое помогает им ориентироваться в мире и делает их незаменимыми помощниками своих хозяев. "Калиныч (...) каждый день ходил с барином на охоту, - пишет Тургенев, - носил его сумку, иногда и ружье, замечал, где садится птица, доставал воды, набирал земляники, устроивал шалаши, бегал за дрожками; без него г-н Полутыкин шагу ступить не мог" (с. 10). Каленик, по словам Фета, "на охоте (...) был незаменим: не держа
--------------------------------------------------------------------------------
23 Садовской Б. Указ. соч. С. 69.
24 Тархов А. Е. Указ. соч. С. 364.
25 Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч.: В 12 т. Т. 3. С. 10. Далее рассказ "Хорь и Калиныч" цитируется по этому изданию, в тексте указывается страница.
стр. 148
--------------------------------------------------------------------------------
отроду ружья в руках, он с козел так зорко все видел, что был мне чрезвычайно полезен" (с. 11). Сцена охоты, описанная далее Фетом, - достаточно красноречивое тому свидетельство. Любопытно, что характер участия в охоте Каленика и Калиныча примерно одинаков.
Эпизод, в котором Каленик предсказывает наступление грозы, перекликается с финальной сценой тургеневского очерка: "Мы поехали; заря только что разгоралась. "Славная погода завтра будет", - заметил я, глядя на светлое небо. "Нет, дождь пойдет, - возразил мне Калиныч, - утки вон плещутся, да и трава больно сильно пахнет"" (с. 18). Аналогичное предсказание Каленика Фет сопровождает следующим комментарием: "Когда Каленик с обычным смехом пророчил грозу, небо было совершенно чисто, заря погорала цветом добела, а не докрасна раскаленного железа, а между тем, услыхав "хи, хи - будет гроза" - и "хи, хи, не доедем", я убедился, что это так же верно, как то, что нам до места оставалось верст пятнадцать" (с. 8 - 9). За умение ориентироваться в мире природы, прогнозировать ее явления Каленик прославился в полку, получив кличку "астроном".26
Ко времени знакомства с И. С. Тургеневым (это произошло 24 мая (5 июня) 1853 года в селе Волково Орловской губернии27) Фет был восторженным почитателем его таланта, о чем писал позднее в книге воспоминаний: "Конечно, я очень обрадовался предстоящей мне встрече, так как давно восхищался стихами и прозой Тургенева".28 Вторая половина 1853 года - время интенсивного общения с Тургеневым, к которому Фет "питал", по его собственному признанию, "фанатическое поклонение".29 Поступив на службу в уланский полк, Фет проходил лагерные сборы под Петербургом и почти ежедневно бывал у Тургенева. "Именно Тургенев, - утверждает Л. М. Лотман, - открыл Фету доступ в избранный круг лучших русских писателей и "переломил" его судьбу и его социальное самочувствие, приобщив его к жизни литературной среды".30
"Записки охотника" могли быть известны Фету и по журнальным публикациям, и по изданию 1852 года. К сожалению, мы не знаем фетовской оценки этого произведения Тургенева, относящейся к началу 50-х годов. Зато есть более поздние свидетельства. Эта книга неоднократно упоминается Фетом на страницах публицистики. По крайней мере дважды он обращается к очерку "Хорь и Калиныч", а именно - к впечатлившему его образу Хоря: в "Заметках о вольнонаемном труде" (1862)31 и в брошюре "На распутье. Нашим гласным от негласного деревенского жителя" (1884).32
В "Заметках о вольнонаемном труде" есть замечательная зарисовка с натуры - описание Хоря; поэт рассказывает о посещении этого тургеневского героя в деревне Хоревка Жиздринского уезда Калужской губернии: "В запрошлом году, в сезон тетеревиной охоты, мне привелось побывать у одного из героев тургеневского рассказа "Хорь и Калиныч". Я ночевал у самого Хоря. Заинтересованный мастерским очерком поэта (курсив мой. - Л. Ч.), я с большим вниманием всматривался в личность и домашний быт моего хозяина. Хорю теперь за восемьдесят лет, но его
--------------------------------------------------------------------------------
26 "Я бы назвал Каленика скорее метеорологом, - отмечает Фет, - но и астрономом его можно было назвать. Он отлично знал, или, лучше сказать, чувствовал, какая теперь четверть луны, который час дня или ночи и сколько прибыло или убыло во дне часов" (с. 15).
27 См. об этом: Генералова Н. П. И. С. Тургенев: Россия и Европа. Из истории русско-европейских литературных и общественных отношений. СПб., 2003. С. 377.
28 Фет А. Мои воспоминания. Ч. 1. С. 4.
29 Там же. С. 33.
30 Лотман Л. М. Тургенев и Фет // Тургенев и его современники. М., 1977. С. 27.
31 Фет А. А. Заметки о вольнонаемном труде // Фет А. А. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство / Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. В. А. Кошелева и С. В. Смирнова. М., 2001. С. 100.
32 [Фет А. А.] На распутье. Нашим гласным от негласного деревенского жителя. М., 1884. С. 7 - 8.
стр. 149
--------------------------------------------------------------------------------
колоссальной фигуре и геркулесовскому сложению лета нипочем. Он сам был моим вожатым в лесу, и, следуя за ним, я устал до изнеможения; он ничего. Попал я в эту глушь как раз в Петров день...".33 По тому, с какими подробностями Фет далее изображает быт Хоря и его домочадцев, насколько тщательно прописывает поведение и внешний облик героя, видна степень высочайшего интереса к этому человеку, а через него - к "мастерскому очерку" И. С. Тургенева.
Второе обращение Фета к образам рассказа "Хорь и Калиныч" произошло спустя двадцать два года. В брошюре "На распутье. Нашим гласным от негласного деревенского жителя", подводя итог двух десятилетий, прошедших со дня объявления Манифеста об освобождении крестьян, анализируя современное состояние сельского хозяйства, Фет в очередной раз пишет о неэффективности общинного владения, о необходимости фермерского (хуторского) пути развития русской деревни. Образ Хоря он использует для демонстрации этого пути: "Пока Тургенев в своих чисто художественных "Записках охотника" изображал, без задних мыслей, виденное, он в рассказе "Хорь и Калиныч" дословно передает объяснение умным Хорем источника его благосостояния. Хорь сам говорит, что выпросил у барина позволение выделиться из крестьянского общества и не желает откупаться, чтобы не лишиться покровительства своего барина. (...) Почему бы (...) не дать полной возможности новому Хорю отойти и сесть у нового колодца или запруды особняком от общественных горлодеров и безлошадной голи кабацкой?.." - рассуждает Фет.34
Данный фрагмент из брошюры А. А. Фета показывает, насколько изменился сам поэт за два прошедших десятилетия. Это отразилось, в частности, и в переосмыслении образа Хоря, и в переоценке творчества И. С. Тургенева. "Записки охотника" Фет квалифицировал по-прежнему как "чисто художественное" произведение, написанное "без задних мыслей", потому что в них автор просто "изображал (...) виденное", не допуская тенденциозного освещения фактов. Известно, что прозу Тургенева, особенно написанную после "Отцов и детей", Фет воспринимал негативно именно в силу, как ему казалось, ее тенденциозности.35
Не будет преувеличением сказать, что рассказ "Хорь и Калиныч" (как и "Записки охотника" в целом) был любимым тургеневским произведением Фета. Эти два героя как будто олицетворяют две ипостаси самого Фета, в котором органически сочетались способности рачительного хозяина и поэта, "рационалиста" и "идеалиста". Помимо других достоинств, близкой Фету оказалась очерковая природа произведения Тургенева. Поэт много работал в жанре очерка ("Из-за границы",
--------------------------------------------------------------------------------
33 Фет А. А. Заметки о вольнонаемном труде. С. 100. В примечаниях к цитированному очерку Фета сказано: "Хорь - (...) действительно существовавшее лицо из деревни Хоревка Жиздринского уезда Калужской губернии. После Тургенева и Фета о нем писал журналист И. А. Баталии в заметке "50-летие "Хоря и Калиныча"" (Утро. 1897. 18 января)" (Там же. С. 417). О прототипической основе центральных образов очерка И. С. Тургенева "Хорь и Калиныч" см. в примечаниях к этому произведению: Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Соч.: В 12 т. Т. 3. С. 448.
34 [Фет А. А.] На распутье. Нашим гласным от негласного деревенского жителя. С. 7 - 8. Атрибутируя указанную статью, Н. П. Генералова отмечает: "О том, что эта анонимная брошюра написана Фетом, говорит ряд упоминаний в письмах к нему С. В. Энгельгардт, Н. Н. Страхова, И. П. Новосильцева и др. О несомненной принадлежности этого труда перу Фета свидетельствует не только его проблематика, но и указания биографического характера в тексте" (Генералова Н. П. Указ. соч. С. 398).
35 Эстетические споры И. С. Тургенева с А. А. Фетом на сегодняшний день довольно обстоятельно изучены. Из исследований последних лет стоит отметить: Кошелев В. А О "тургеневской" правке поэтических текстов Афанасия Фета // Новое литературное обозрение. 2001. N 48. С. 157 - 191; Генералова Н. П. Указ. соч. С. 351 - 454. Характер этих споров хорошо передает шуточный рисунок И. С. Тургенева: собака с надписью "Фет" гонит зайца, на голове которого написано: "Ум". Рисунки из писем Тургенева к разным лицам воспроизведены в тридцатитомном собрании сочинений и писем И. С. Тургенева.
стр. 150
--------------------------------------------------------------------------------
"Заметки о вольнонаемном труде", цикл очерков "Из деревни").36 Рассказ "Каленик" своею формой тоже напоминает очерк: доминирующее положение в нем занимает документальное, автобиографическое начало; повествование организуется не событийным рядом, а "описаниями, нередко сопровождающимися рассуждениями".37
Можно согласиться с предположением, высказанным М. В. Строгановым: "Тургенев не просто познакомил Фета с Краевским, а тот выпросил у Фета рассказ, родившийся случайно, "вдруг". Этот рассказ родился именно в это время потому, что он был плодом общения Фета с Тургеневым".38 И хотя исследователь приходит к этой мысли с другой стороны - доказывая актуальность для творческого сознания. Тургенева и Фета наследия таких писателей, как Гете и Тютчев, итоговый вывод его выглядит убедительным. Он совпадает с высказанной точкой зрения о родстве между тургеневским Калинычем и фетовским Калеником.
Не связаны ли мотивы написания рассказа "Каленик" с проблемой восприятия лирики поэта современниками (в частности, И. С. Тургеневым)? Не является ли этот рассказ началом (или предчувствием) эстетических споров Фета с Тургеневым? Известно, что непонимание сути поэтических открытий и природы таланта Фета было свойственно многим читателям, приводило к неадекватному восприятию многих его произведений. Отсутствие логики, туманность и расплывчатость образов в лирических созданиях поэта раздражали тех, кто привык к гармонической точности, ясности, к "поэзии мысли".
Конфликт с современниками обозначился уже при выходе первых сборников поэта.39 Даже в наиболее глубоких по степени проникновения в своеобразие поэтического дара Фета критических откликах Ап. Григорьева отмечалось: "В небольшой книжке, изданной поэтом в 1850 году, - подле стихотворений истинно прекрасных встречаете такие, которые просто плохи или даже непонятны, встретите по местам такого рода причудливость мотивов, что не можете верить их искренности, такого рода болезненность, которая будто сама собою любуется и услаждается".40 Заметим, что это отзыв лояльной к поэту критики.
"Неясно", "непонятно", "нет глубокого содержания", "неопределенность содержания", "туманно" - таковы обычные отклики читателей на стихотворения Фета. В тургеневском восприятии восхищение лирическим даром поэта совмещалось с критическим отношением, что выразилось в редактировании известного лирического сборника (1856). Однако критическое отношение к творчеству Фета наметилось у Тургенева значительно раньше публикации этого сборника, о чем свидетельствует письмо к П. В. Анненкову от 5 (17) июня 1853 года. "Ах да - у меня на днях был Фет, - сообщал Тургенев своему корреспонденту, - с которым я прежде не был знаком. Он мне читал прекрасные переводы од Горация - иные оды необыкновенно удались - напрасно только он употребляет не только устарелые слова, каковы: перси и т. д. - но даже небывалые слова вроде: завой (завиток), ухание (запах) и т. д. Я всячески старался ему доказать, что "ухание" так же дико для слуха - как, напр., получив (от благополучия). Собственные его стихо-
--------------------------------------------------------------------------------
36 В. А. Кошелев справедливо отмечает, что "образцом" для деревенских очерков Фета 1860-х годов стали "Записки охотника" Тургенева (Кошелев В. А "Лирическое хозяйство" в эпоху реформ // Фет А. Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство. С. 38).
37 Хализев В. Е. Родовая принадлежность произведения // Введение в литературоведение. Литературное произведение: Основные понятия и термины: Учеб. пособие / Под ред. Л. В. Чернец. М., 1999. С. 333.
38 Строганов М. В. Из комментария к рассказу Фета "Каленик". С. 90.
39 См. об этом: Тихомиров В. В. Русская критика XIX века о своеобразии поэзии А. А. Фета // А. А. Фет. Традиции и проблемы изучения: Межвузовский сборник научных трудов. Курск, 1985. С. 101 - 105.
40 Григорьев А. А. Русская изящная литература в 1852 году // Григорьев Аполлон. Литературная критика / Сост., вступит, ст. и прим. Б. Ф. Егорова. М., 1967. С. 86.
стр. 151
--------------------------------------------------------------------------------
творения не стоят его первых вещей - его неопределенный, но душистый талант немного выдохся. Попадаются, однако, прелестные стихи..."41
Неоднозначная оценка оригинальных и переводных произведений Фета сформировалась у Тургенева уже на самой ранней стадии знакомства писателей. Фет вспоминал, что во время первого посещения им Спасского между ним и Тургеневым "поднялся шуточный спор, первый из многочисленных последующих (...) споров".42 Предмет спора, как и подробности разговора, стерся из памяти поэта. Однако это было началом многолетнего, порою драматично развивавшегося творческого диалога. Он продолжился позднее при редактировании од Горация и лирического сборника 1856 года, в интерпретации творческого наследия и осмыслении жизненной позиции обоих писателей. Тургеневское желание "исправить" Фета, сделать его произведения более ясными, понятными побуждало поэта к рефлексии, к постижению природы своего поэтического таланта, заставляло защищаться, дабы сохранить индивидуальность.
"Каленик" был доброжелательно встречен критикой. Среди немногочисленных откликов на него следует отметить рецензию А. В. Дружинина, выступавшего в "Современнике" под псевдонимом "Иногородний подписчик". "О рассказе господина Фета, - писал Дружинин, - (...) нельзя сказать многого, тем более, что мы должны быть снисходительны к первому прозаическому опыту поэта, доставившего нам столько чистых и поэтических наслаждений. Г. Фет может писать прозой и проза его может нравиться - в том нет сомнения, но ему придется много поработать над собою, если он захочет серьезно испробовать свои силы на новой, часто скользкой для поэта дороге".43
Отметив "запутанное начало" "Каленика", отсутствие логической связи между отдельными эпизодами и всем "ходом рассказа", автор статьи обратил особое внимание на главного героя, образ которого, по его мнению, вполне удался. "Вообще весь рассказ, - заключал критик, - имеет свою физиономию, свое значение, и если господину Фету захочется время от времени дарить нас эскизами из быта его подчиненных и товарищей воинов, мы всегда останемся ему благодарными".44
Рассказ "Каленик" был написан в период творческого кризиса поэта. Неоднократно на страницах воспоминаний Фет отмечал, что новых стихотворений у него в то время не было.45 "Неожиданно" появившийся рассказ поведал о необъяснимости стихийных сил природы, этой "древней Изиды", об ограниченности разумного познания действительности и преимуществах иррационального, о том, что "есть люди" необыкновенные, уникальность которых трудно истолковать логически.
Первый рассказ явился попыткой Фета отстоять собственную оригинальность, объяснить правомерность непосредственного восприятия окружающего мира, возможность постижения тайн природы, истинного и прекрасного в ней при помощи чувств, интуитивного знания, божественного откровения. Писатель показывал, что жизнь человека не сводится к рациональному поведению, а гораздо чаще выходит за его пределы. И в словесном отражении нашего мироощущения эмоциональное нередко доминирует над рациональным, гармония, музыкальность слов преобладает над их смысловым содержанием. Эти идеи станут причиной разногласий поэта со многими современниками, в том числе с Тургеневым, творческий диалог с которым позднее во многом определил содержание эстетических и публицистических статей Фета.
--------------------------------------------------------------------------------
41 Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Письма: В 18 т. М., 1987. Т. 2. С. 237.
42 Фет А. Мои воспоминания. Ч. 1. С. 7.
43 Современник. 1854. N 4. С. 106.
44 Там же. Ободряющим был и отзыв Е. Эдельсона в "Москвитянине" (1854. N 7. Апрель. С. 136).
45 См.: Фет А. Мои воспоминания. Ч. 1. С. 35, 37.
стр. 152