М. М. Бахтин одним из первых сформулировал едва ли не главную черту поэтики Вяч. Иванова: "Вяч. Иванов все время цитирует".1

Отсюда - опасность "заблудиться" в этом лесу цитат и реминисценций, пытаясь установить их источники, а еще более - их смысл и функцию. Однако спасает от такой участи другая особенность ивановской поэтики, проницательно уловлен-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 379. Цитируемая лекция была прочитана Бахтиным в 20-е годы и тогда же записана Р. М. Миркиной (подробнее об этом см.: Там же. С. 374 - 383). Даже учитывая тот факт, что речь идет о тексте, который, возможно, лишь в известной мере сохранил его идеи и стиль, следует признать, что Бахтин довольно проницателен как в анализе философии и поэтики поэзии Вяч. Иванова в целом, так и в интерпретации отдельных его стихотворений.



стр. 108


--------------------------------------------------------------------------------

ная тем же Бахтиным: "У Иванова же все идет по логическому пути. Через все звенья его символов можно провести графическую линию, настолько сильна их логическая связь. Если для поэтов обычно характерно психологическое и биографическое единство, то у Вяч. Иванова единство чисто систематическое. Все темы его поэзии представляют очень сложную единую систему. Его тематический мир так же един, отдельные моменты его тематики так же взаимно обусловлены, как в философском трактате".2

Кажущаяся сложность, а зачастую и "непонятность" поэзии Иванова во многом объясняется ее цитатной природой. Но стоит раскрыть источники цитат и реминисценций - и многое у Иванова оказывается на удивление простым и понятным.

Стихотворение Иванова "Poσαλια των αγιων Νικoλαων" (1911) смущает читателя уже своим древнегреческим заглавием. Переводится оно как "Розалии св. Николая". Но почему стихотворение "Poσαλια των αγιων Νικoλαων" имеет посвящение: "Е. В. Аничкову"? И как связаны языческий праздник Розалий и почитаемый христианский святой?

Разгадка обнаруживается благодаря авторскому примечанию к стихотворению, в котором указаны две статьи историка литературы и фольклориста Е. В. Аничкова: "Микола угодник и св. Николай" и "St. Nikolas and Artemis".3

В первой статье, "Микола угодник и св. Николай", Е. В. Аничков рассматривает происхождение культа св. Николая на Руси, его функции спасителя на водах, помощника и покровителя рыбаков, купцов, вообще мореплавателей. В этом контексте легко прочитываются следующие мотивы стихотворения Иванова:



Пусть роза мирликийская
Венчает хор свирельный,
Лачуги бедных рыбарей,
Их невод самодельный,
И страсти мореходные,
И якорь корабельный.4





Пожалуй, необходимо уточнить эпитет "роза мирликийская". Он восходит к названию города, где возник культ св. Николая, - Миры из Ликии. Название этого города как места рождения и смерти св. Николая было хорошо известно из популярных на Руси житий этого святого. А традиционная церковная "титулатура"


--------------------------------------------------------------------------------

2 Там же. С. 377. В свою очередь С. С. Аверинцев подчеркивает: "Символы у него действительно составляют систему в полном смысле этого слова: систему такой степени замкнутости, как ни у одного из русских символистов" (Аверинцев С. Системность символов в поэзии Вячеслава Иванова // Аверинцев С. Поэты. М., 1996. С. 170). См. также: Аверинцев С. Стратегия цитаты в поэзии Вячеслава Иванова// Europa Orientalis. 2002. Т. XXI. N 1. С. 12).

3 См.: Аничков Е. В. 1) Микола угодник и св. Николай // Записки Нео-Филологического общества (бывшего Отделения филологического общества по романо-германской филологии) при Имп. Санкт-Петербургском университете. СПб., 1892. Вып. II. N 2. С. 1 - 55; 2) St. Nikolas and Artemis // Folklore. 1894. Русскую версию последней статьи см.: Аничков Е. Св. Николай и Артемида Эфесская // Записки Восточного отделения Археологического общества. 1895. IX. В 1905 - 1912 годах. Е. В. Аничков находился в дружеских отношениях с Вяч. Ивановым и постоянно бывал на знаменитых "ивановских средах": "Из частых на "башне" - запомнились: Е. В. Аничков, профессор и критик..." (Белый А. Начало века. М.; Л., 1933. С. 10; см. также: Белый А. Между двух революций. Л., 1934. С. 82, 96). Е. В. Аничкова как частого посетителя "ивановских сред" упоминает и Н. Бердяев (см.: Бердяев Н. "Ивановские среды" // Иванова Л. Воспоминания: Книга об отце. М., 1992. С. 322). См. также в мемуарной книге Ремизова "Кукха": "Среда у Вяч. Иванова. Коновод Аничков. И бесчисленное количество новых" (Ремизов А. Кукха: Розановы письма// Ремизов А. Собр. соч.: В 10 т. М., 2002. Т. 7. С. 50). Вяч. Ивановым была написана статья о Е. В. Аничкове для "Нового энциклопедического словаря" Брокгауза и Ефрона (см.: Иванов Вяч. Аничков Евгений Васильевич // Новый энциклопедический словарь / Брокгауз и Ефрон. Т. 2).

4 Иванов Вяч. Cor ardens. М., 1911. Т. П. С. 117.



стр. 109


--------------------------------------------------------------------------------

св. Николая включает упоминание места его рождения: святитель, архиепископ Мирликийский чудотворец.5

Но более важен другой мотив, касающийся связи имени св. Николая и праздника Розалий (Росалий):



В Росалий весенние
Святителя Николы
Украсьте розой, клирики,
Церковные престолы (...)6





Именно об этом приурочении имени св. Николая к языческому празднику Росалий пишет Е. В. Аничков: "Старые языческие весенние праздники заменялись христианскими и к ним приурочивались обряды соответственных старых языческих празднеств. О таком празднике идет речь и в разбираемом здесь "ином житии св. Николая": "когда наступило время Руссалий (των ρoσσαλιων) предка нашего святого, Николай пошел в митрополию на собор (...)". Известие о существовании этого праздника Руссалий в Ликии, и притом связанного с именем св. Николая, имеет для нас двоякую важность. (...) Мы видим, что имя св. Николая является связанным с весенним праздником..."7

Становится понятно, почему стихотворение посвящено теме "весенних Росалий святителя Николы". Соединение праздника Руссалий (Росалий) с именем св. Николая восходит к исследованию Е. В. Аничкова, которое оказывается ключом для понимания текста Иванова. Дальнейшее рассмотрение темы Росалий позволяет, однако, выявить ряд мотивов, не отмеченных Аничковым, но важных для Иванова. Это мотивы, которые мы находим в третьей строфе стихотворения:



И розами по кладбищам
Усопших одаряйте,
И в розах с домочадцами
За кубком вечеряйте:
Приблизятся ли родичи -
Дверей не затворяйте.8





Появление у Иванова мотивов "кладбища" и "поминовения усопших" ("родичей", т. е. предков) связано с тем, что Росалий - это праздник поминовения умерших предков, во время которого на могилы возлагались венки из роз, а предки в этот день, согласно представлениям древних греков, выходили из могил и принимали участие в ритуальной трапезе ("вечере") вместе с живыми. В сонете "Розалии" (вошел в тот же сборник "Cor ardens") Иванов так описывает этот обычай:



И выходили гости на гостины,
Могильный сонм веселых сатурналий.

И шли в венках живые в сад печалей -
На дерн и мрамор сеять роз первины;
И вечеряли пращуры из глины,
В гирляндах роз, на вечери Розалий.9





Обычай возлагать венки из роз на могилы предков упоминает и А. Н. Веселовский в своей статье "Из поэтики розы": "Роза - символ смерти; любовь и смерть


--------------------------------------------------------------------------------

5 См., например: Вознесенский А., Гусев Ф. Житие и чудеса св. Николая Чудотворца, архиепископа Мирликийского и слава его в России. СПб., 1899.

6 Иванов Вяч. Cor ardens. T. II. С. 117. Стихотворение вошло в цикл "Эпические сказы и песни".

7 Аничков Е. В. Микола угодник и св. Николай. С. 11.

8 Иванов Вяч. Cor ardens. Т. П. С. 117.

9 Там же. С. 153.



стр. 110


--------------------------------------------------------------------------------

уже у древних сплетались в символе мирта, сплетаются и в современных западных поверьях о розмарине. (...) весной не только обновляется все живущее, но и усопшие, души предков временно оживают, показываются на земле, общаются с людьми, желанные и страшные, таинственные. И для них наставала весна, расцветала роза: весной, когда совершались по них поминки, на римской тризне (escae rosales) главную роль играли розы; их делили между присутствовавшими, гирляндами украшали гробницы; обряд этот называли Rosaria или Rosalia. Он обобщился: розы стали принадлежностью похорон, их возлагали на изображение ларов - предков, домовых..."10

Об этом обычае Иванов, много лет посвятивший изучению мифологии древних греков и древних римлян, был прекрасно осведомлен. Поэтому неудивительно то, что в его поэме "Феофил и Мария" (вошла в книгу "Rosarium" сборника "Cor ardens") мы находим описание праздника роз как поминального дня:



Вина, веселий и своеначалий
И навиих гостин пришла пора -
Дни майской розы, праздники Розалий.

Несут невеста и жених с утра
На кладбище цветочные корзины;
Погасло солнце - хоровод, игра,

Семейный пир в венках. Уж в домовины
Живые шлют гостей. Приспел конец
Веснянкам. У невесты вечерины (...)11





Этот обычай Иванов объясняет в примечании к поэме и возводит его к древнегреческому празднику Анфестерий: "В античной Греции Розалиям соответствовали Дионисовы Анфестерий (роза посвящена Дионису). Веселая встреча весны соединялась с угощением усопших ("навьи гостины"), души которых выходили в эту пору из подземного царства и смешивались с толпою пирующих живых родичей, а потом изгонялись последними, при посредстве заклинаний, с лица земли в подземные жилища..."12

В своей докторской диссертации "Дионис и прадионисийство" он снова подчеркивает поминальный характер древнего праздника: "Анфестерий с их навьим днем (chytroi) были праздником предков, гостей и выходцев из мира загробного".13 При этом он отмечает: "Анфестериям, под именем Розалий - празднества роз, суждено было надолго пережить языческую Элладу".14 Весенние Розалии (с их


--------------------------------------------------------------------------------

10 Веселовский А. Н. Из поэтики розы //Привет. СПб., 1898. С. 2. Статью А. Н. Веселовского "Из поэтики розы" Иванов несколько раз упоминает в примечаниях к книге "Cor ardens".

11 Иванов Вяч. Cor ardens. T. II. С. 192.

12 Там же. С. 208. Древнегреческий праздник Анфестерий Иванов сближал с римскими Сатурналиями: "Сатурналии соответствовали дионисическим Анфестериям..." (Иванов Вяч. Религия Диониса: Ее происхождение и влияния // Вопросы жизни. 1905. N 6. С. 219). Это объясняет, почему в сонете "Розалии" в связи с праздником весенних Росалий упомянуты и "веселые сатурналии". И Розалии, и Сатурналии восходят к религии Диониса.

13 Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. Баку, 1923. С. 153.

14 Там же. С. 166. Этот вывод Иванова восходит в том числе и к статье А. Н. Веселовского "Из поэтики розы": "Возложение цветов на могилы усопших было запрещено, но обычай не вымер, о нем говорят бл. Иероним и Пруденций; в Германии еще и теперь удержалось название Rosengarten для кладбища, а Розалии перешли в западном обозначении Троицына дня: Пасха роз (rosarum, rosata), что отвечает славянской "русалии"" (Веселовский А. Н. Из поэтики розы. С. 3). В другой статье А. Н. Веселовский приходит к заключению, что "весенние русалии, главным образом, поминальный обряд; русалки = manes, покойники (...) весенние русалии совершались в России на кладбищах и скудельницах" (Веселовский А. Генварские русалии и готские игры в Византии // Журнал министерства народного просвещения. 1885. N 9. С. 9, 14). Об этом см. также: Котляревский А. О погребальных обычаях языческих славян. М., 1868. С. 250 - 251; Зеленин Д. К. Очерки русской мифологии. Пг., 1916. Вып. 1: Умершие неестественною смертью и русалки. С. 222.



стр. 111


--------------------------------------------------------------------------------

культом умерших и обычаем поминальных тризн), сохранившиеся в Византии в христианскую эпоху и приуроченные к имени св. Николая, провоцируют и мотив пира, который появляется в 4-й строфе стихотворения Иванова и определяет главный его сюжет: пир-беседа, на который собираются уже христианские святые:



Разгонит роза темный полк,
А крест крепит победу.
В блаженных кущах смех и толк:
Сошлись на пир-беседу.15





Иванов упоминает двух святых, св. Илью и св. Николая. Но главным героем сюжета оказывается, разумеется, св. Николай. Впрочем, сюжет этот не встречается в известных житиях св. Николая.

На праздничном пиру св. Николай сидит рядом с Ильей-пророком, который угощает его вином:



И нектарного пития
Хмелиною червонной
Николу потчует Илья.16





И совсем уж непонятен следующий мотив: Никола засыпает во время пира и роняет ковш с вином, но оно чудесным образом не проливается. В это время его будит Илья-пророк и начинает стыдить:



Да гром святого разбудил.
"Проснися, полно, сродник!" -
Илья, смеясь, его стыдил:
"Опять ты, колобродник,
На землю, в море ль уходил?"17





На что св. Николай отвечает:



"Вздремнул я, брат! Красу морей
Вдруг буря возмутила;
Три сотни, боле, кораблей
Чуть-чуть не поглотила;
Из сил я выбился, ей-ей, -
Едва лишь отпустила..."18





Источником этого сюжета является духовный стих "Св. Никола и триста старцев иноков",19 который начинается с описания пира: "Поставлены столы золотые / Посажались все святые".20 Среди прочих святых на этом пиру присутствуют Никола и Илья Громовник. На пиру Никола засыпает, чаша с вином падает из его руки, но вино не проливается:



Встает с заздравного чашей святитель Никола,
Возговорит за чашей в честь во славу Христову;
Но ему немного задремалось,
За дремотой выпустил он чашу,
На столы золотые чаша пала,
Ни разбилась, ни вино не пролилось.21






--------------------------------------------------------------------------------

15 Иванов Вяч. Cor ardens. Т. П. С. 117.

16 Там же.

17Там же. С. 118.

18 Там же.

19 Бессонов П. Калики перехожие. Сборник стихов и исследование. М., 1861. Т. 1. С. 578 - 580 (N 130).

20 Там же. С. 578.

21Там же. С. 578 - 579.



стр. 112


--------------------------------------------------------------------------------

Илья Громовник стыдит Николу, а тот оправдывается тем, что во сне ему приснилось, как буря чуть не потопила корабль, на котором триста старцев-иноков плыли ко Святой Горе (т. е. к Афону), а Никола пришел им на помощь и спас от гибели:



И пошел я, и им подсобил я.
И вывез я триста старцев,
Вывез по здорову и в весельи,
И отходили они к Святой Горе славной,

Вот тут-то мне и задремалось,
И я выпустил из руки чашу.22





Как видим, Иванов использовал сюжет этого духовного стиха, хотя и несколько изменил некоторые детали. Триста старцев-иноков, плывущих на корабле к Святой Горе, превращаются в триста кораблей. Чаша с вином, которую в духовном стихе роняет задремавший на пиру св. Николай, в ивановском стихотворении оказывается едва не пролившейся. Нет здесь и упоминания Святой Горы. Но главный мотив духовного стиха сохранен: св. Николай задремал на пиру, потому что во сне спасал мореплавателей, попавших в бурю.

Источник, которым воспользовался Иванов, - сборник духовных стихов "Калики перехожие", изданный П. Бессоновым. На тот момент этот сборник был самым полным и самым известным в ряду ему подобных. Подтверждается это и изучением других стихотворений Иванова из цикла "Эпические сказы и песни". Так, стихотворение "Сон Матери-Пустыни" восходит к духовному стиху "Сон Пресвятыя Богородицы" (варианты этого духовного стиха опубликованы в сборнике П. Бессонова под N 565 - 621), а стихотворение "Три гроба" восходит к духовному стиху "Хождение Богородицы" (варианты его опубликованы в сборнике П. Бессонова под N 390 - 400).23

Еще ранее, в сборнике Иванова "Кормчие звезды" (цикл "Райская мать"), мы найдем переложения и стилизации русских духовных стихов (стихотворения "Под древом кипарисным", "Стих о Святой Горе"). В качестве эпиграфа к циклу он избрал цитату из духовного стиха "Царевич Иосаф, пустынник. Быль и разговор с пустыней":24



Придет мать-Весна красна,
Лузья, болоты разольются,
Древа листами оденутся,
И запоют птицы райски
Архангельскими голосами.
А ты из пустыни вон изыдешь,
Меня, мать прекрасную, покинешь.25





Нет сомнений, что Иванов довольно хорошо был знаком с текстами русских духовных стихов.26 Тем более интересно отметить, что в одних случаях он стремился сохранить и передать их ритмическую структуру (духовные стихи написаны тоническим или так называемым "народным стихом"), а в других - нет. В стихотворениях "Зарница", "Под древом кипарисным", "Стих о Святой Горе", "Сон Мате-


--------------------------------------------------------------------------------

22 Там же. С. 580.

23 Помимо текстов этого духовного стиха из сборника П. Бессонова в качестве источников стихотворения "Три гроба" можно предположить также духовные рождественские песни, в которых встречаются сходные мотивы (см.: Шейн П. Белорусские народные песни. СПб., 1874. N 724 - 728).

24 См.: Бессонов П. Калики перехожие. Т. 1. С. 216 (N 50).

25 Иванов Вяч. Стихотворения. Поэмы. Трагедия: В 2 кн. СПб., 1995. Кн. 1. С. 91.

26 Стихотворение "Сон Матери-Пустыни" имело еще и подзаголовок "Духовный стих" как явное указание на его жанр. О роли духовных стихов в творчестве Вяч. Иванова, в частности в "Повести о Светомире Царевиче", см. также: Топорков А. Л. Фольклорные источники "Повести о Светомире Царевиче" В. И. Иванова // Europa Orientalis. 2002. Т. XXI. N 2. С. 213 - 260.



стр. 113


--------------------------------------------------------------------------------

ри-Пустыни. Духовный стих" мы видим имитацию ритмики духовных стихов; стихотворения "Милость мира", "Три гроба", "Poσαλια των αγιων Νικoλαων" и "Святая Елисавета" написаны силлабо-тоническими размерами (двусложниками): "Милость мира" написана четырехстопным ямбом, "Три гроба" - четырехстопным хореем, "Святая Елисавета" - трехстопным хореем, а разбираемое нами стихотворение - трехстопным ямбом. Все эти размеры традиционно использовались в русской поэзии для имитации "народного стиха" в стилизациях и переложениях фольклорных (или псевдофольклорных) сюжетов, но преимущественно - четырехстопный хорей, трехстопный хорей и трехстопный ямб.27

Однако можно заметить некоторую закономерность выбора ритмической структуры стихотворений Иванова: те, что являются обработками духовных стихов (с использованием их сюжетов, мотивов, образов), написаны силлабо-тоническими размерами. Те же стихотворения, в которых не используются сюжеты, мотивы и образы конкретных духовных стихов (к их числу надо отнести стихотворения "Зарница", "Под древом кипарисным", "Стих о Святой Горе" - это своего рода подражания духовным стихам), написаны народным тоническим стихом. Исключение в этом ряду - "Сон Матери-Пустыни. Духовный стих", в котором сохранена ритмика духовного стиха и одновременно использованы мотивы духовного стиха "Сон Пресвятыя Богородицы".

С какой целью Иванов включает в свое стихотворение сюжет духовного стиха "Св. Николай и триста старцев иноков"? Ведь главная тема стихотворения - показать связь культа св. Николая с языческим праздником Россалий-Русалий и тем самым объяснить обычай украшать церковь розами (ср.: "Украсьте розой, клирики, / Церковные престолы"; "Когда Николы образа / Все в розовом уборе"28). Подсказку может дать все та же статья Е. В. Аничкова, в которой есть ссылка на сербскую народную песню о том, как св. Николай заснул на пиру и пролил чашу с вином.29

Но главное для Иванова - показать неразрывную преемственную связь между античной Грецией (и особенно религией Диониса) и христианством: "Религия Диониса была тою нивой, ждавшей оплодотворения христианством; она нуждалась в нем, как в крайнем своем выводе, как в последнем своем, еще недоговоренном слове. (...) Христос являл себя как обновленный Дионис, а последний как прообраз Его еще не раскрывшейся во всей полноте идеи..."30

Именно поэтому св. Николай в стихотворении Иванова оказывается еще одним связующим звеном между миром эллинского дионисийства и миром христианским.31 Но св. Николай особенно почитается и на Руси, в мире славянском. Следовательно, византийский αγιoς Νικoλαως; естественным образом называется в стихотворении Иванова Николой (именно такое имя было у св. Николая в русском народном обиходе).


--------------------------------------------------------------------------------

27 См.: Гаспаров М. Л. 1) Современный русский стих: Метрика и ритмика. М., 1974. С. 367; 2) Семантический ореол пушкинского четырехстопного хорея // Пушкинские чтения: Сб. статей. Таллинн, 1990. С. 5 - 14.

28Иванов Вяч. Cor ardens. T. II. С. 117, 118.

29 См.: Аничков Е. В. Микола-угодник и св. Николай. С. 17. Нельзя исключать и того, что к использованию этого духовного стиха о св. Николае Вяч. Иванова подтолкнул А. М. Ремизов, который в 1907 году написал легенду "Никола Угодник" - пересказ того же источника (впервые опубл.: Голос Москвы. 1907. 25 дек. N 298. С. 1 - 2). Причем и он опирался на сборник П. Бессонова "Калики перехожие" и статью Е. В. Аничкова "Микола-угодник и св. Николай" (см.: Ремизов А. Собр. соч.: В 10 т. М., 2001. Т. 6. С. 263, 719 - 721). Об этой легенде Ремизова см. также: Доценко С. Н. Современный апокриф А. Ремизова // Учен. зап. Тартуск. гос. ун-та. 1991. Вып. 881. С. 86 (Блоковский сб. X).

30 Иванов Вяч. Религия Диониса // Вопросы жизни. 1905. N 7. С. 142.

31 Для Иванова значимо и то, что роза - это знак античной культуры (в которой его интересовало прежде всего "дионисийство"), прижившийся и в культуре христианской. Отсюда настойчивое стремление Иванова соединить Розу и Крест распятия (см. об этом: Мурьянов М. Символика розы в поэзии Блока // Вопросы литературы. 1999. N 6. С. 112 - 113).



стр. 114