В 1912 году в журнале "Аполлон" появилась статья Максимилиана Волошина, озаглавленная "Апофеоз мечты и смерти" и посвященная французскому писателю Огюсту Вилье де Лиль-Адану. 1 В статье Волошин, в частности, пересказывает известный эпизод из жизни Вилье де Лиль-Адана, когда тот выставил свою кандидатуру на вакантный королевский престол Греции. Дело в том, что Вилье был прямым потомком последнего великого магистра Ордена Иоаннитов, геройски защищавшего остров Родос от войск султана Сулеймана Великолепного, и теоретически мог претендовать на престол. Однако друзья Вилье не могли не осознавать фантастичности затеянного предприятия: с одной стороны, они знали за Вилье склонность к химерическим прожектам, на осуществление которых он тратил свою немалую энергию, с другой - понимали, что для Вилье, как для поэта, устремленность к мечте была гораздо важнее ее реализации. Реальные властные полномочия не интересовали его, ему достаточно было ощущать себя королем, правителем той области духа, куда могут проникать лишь те, кто наделен поэтическим воображением. Вот как Вилье ответил, в изложении Волошина, на вопрос Малларме о том, что бы он сделал, если бы его действительно избрали эллинским королем: "О, я бы устроил торжественный въезд: цветы... фанфары... В великолепном царском облачении я вхожу во дворец... и затем выхожу к народу на балкон - один, совсем нагой. Я показался бы так на мгновение и затем скрылся в своем дворце. Больше они бы не видели меня никогда. Я бы правил невидимый". 2

В том же 1912 году в сборнике "Земля" выходит роман Федора Сологуба "Дым и пепел", 3 в котором имеется похожий сюжетный ход: доктор химии и поэт Георгий Триродов выставляет свою кандидатуру на престол королевства Соединенных Островов. Соединенные острова находятся, как и острова греческого архипелага, в Средиземном море, и когда Триродов пишет письмо премьер-министру Островов, объявляя о своих претензиях, он идет по стопам Вилье де Лиль-Адана, написавшего аналогичное послание императору Наполеону III. Эти детали можно счесть простым совпадением; с другой стороны, невозможно отрицать тот факт, что Сологубу было знакомо творчество французского писателя. В списке книг, находившихся в его библиотеке, значится только русский перевод сборника Вилье "Жестокие рассказы" (1908; перевод под ред. В. Брюсова), однако Сологуб мог иметь представление и о другом ключевом произведении Вилье - романе "Будущая Ева" (1886). Русский перевод романа вышел лишь в 1911 году; 4 в то же время интересные аналогии, которые прослеживаются между "Будущей Евой" и сологубовской трилогией, заставляют предположить, что оригинальный текст мог быть известен русскому писателю еще раньше.

Действительно, на наш взгляд, Триродов совмещает в себе черты главного героя романа - Томаса Эдисона - и самого Вилье де Лиль-Адана. Обратимся сначала еще раз к воображаемой сцене прибытия Вилье в Афины. Вилье-король ведет себя довольно странно: он выходит на балкон один, обнаженный, и затем навеки скрывается от глаз подданных. Но вспомним, что новый король - поэт, и тогда его поведение станет совершенно понятным. Для Вилье поэзия - это апофеоз одиночества, и поэт, прозревающий мировые истины, не должен отдавать их на потребу толпы. Подобно волшебнику, он правит невидимый, недоступный жадным взорам тех, кто лишен поэтического дара. Сартр полагал, что "бытие-для-другого" есть постоянный факт человеческой реальности и постигается оно человеком в форме направленного на него взгляда. 5 Рассматривание с этой точки зрения равнозначно обладанию, и когда Вилье становится невидимым для других, он как раз освобождается от того контроля, который другие навязывают человеку, рассматривая его. Однако перед тем как скрыться, он выставляет себя на обозрение, но выставляет обнаженным (вспомним афоризм Сологуба: "Нагое тело свято; одетое - грязно. Ибо одежда - покров для грязи" 6 ). В отличие от сказочного голого короля, правившего с помощью иллюзии, Вилье в этом акте максимального самораскрытия, наоборот, разрушает иллюзионное пространство власти, демонстрируя свое настоящее, ничем не искаженное, "чистое" я. Подданные видят своего настоящего короля, а не того, кого они хотят видеть. Этот контакт с истинной реальностью не должен длиться дольше мгновения, иначе он будет профанирован длительностью: поэт-король исчезает навсегда. Если голый король, воображающий себя одетым, - это пустота, за которой не скрывается никакой реальности, то обнаженный поэт- король - это реальность, исчезновение которой ведет к образованию пустоты, отсылающей к этой исчезнувшей


--------------------------------------------------------------------------------

2 Волошин М. А. Апофеоз мечты. С. 29.

3 Земля. 1912, N 10/11. По сути, несмотря на подзаголовок "роман", "Дым и пепел" являлся четвертой, заключительной частью романа "Навьи чары". Во втором издании "Навьих чар" Сологуб изменил название всего цикла на "Творимую легенду", а "Дым и пепел" стал третьей и последней частью трилогии.

4 Вилье де Лиль-Адан О. Собр. соч. М., 1911. Т. 2 - 3. Среди других дореволюционных переводов Вилье на русский язык: "Трирассказа" (Тифлис, 1892); "Герцог Портландский" (СПб., Б. г.); "Тайна эшафота" (М., 1909); "Терзания надежды" (М., 1910).

5 См.: Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. М., 2000. С. 276 - 323.

6 Неизданный Федор Сологуб / Под ред. М. М. Павловой и А. В. Лаврова. М., 1997. С. 198.

стр. 218


--------------------------------------------------------------------------------

реальности. Его власть целиком переносится из реальной сферы в символическое пространство языка.

Герой "Будущей Евы" инженер Томас Эдисон 7 также правит миром с помощью слова: его приказы передаются исполнителям по сложной системе фонографов, телефонов и других акустических аппаратов, так что сам инженер остается невидимым для тех, кому отдает распоряжения. По сути, общение его ограничивается лишь двумя людьми: английским лордом Селианом Эвальдом и его возлюбленной Алисией Клери, и то он нуждается в них лишь постольку, поскольку заинтересован в выполнении задачи, которую поставил перед собой еще до визита лорда, а именно в материализации бесплотного женского образа, созданного им в своей лаборатории с помощью хитроумных манипуляций с электричеством. Дело в том, что Эдисону удалось открыть секрет изготовления искусственной плоти, и он ожидал лишь случая, чтобы облечь в эту плоть ту, которая существует пока только в виде потенциальности. Это недовоплотившееся существо носит имя Гадали и представляет собой "внешнюю оболочку электромагнитного устройства". 8 Задача Эдисона состоит в том, чтобы вдохнуть в нее жизнь, придав ей внешний облик живой женщины. Но сначала он должен отторгнуть этот облик от той женщины, которая станет исходным материалом для манипуляции, достойной средневековых каббалистов. Подруга лорда Эвальда Алисия как нельзя лучше подходит для этой цели: она обладает совершенным телом античной Венеры и ничтожной, пошлой душой мещанки, и такой дуализм души и тела становится для лорда Эвальда источником нравственных страданий, приводящих его на грань самоубийства. Эдисон берется помочь другу, отторгнув от Алисии ее внешний облик и приложив его к бесплотной Гадали. Но его замысел этим не ограничивается. "А внешний облик, столь сладостный для вас и столь для вас губительный, я воссоздам в некоем Видении, которое будет полным ее подобием и чье человеческое очарование превзойдет все наши ожидания и мечты, - говорит изобретатель, обращаясь к лорду. - А затем взамен души, которая так отвращает вас от живой, вдохну в это ее подобие душу иного рода, быть может, недостаточно сознающую себя собой (а впрочем, что знаем мы обо всем этом? да и не все ли равно?), но способную воспринимать и впитывать в себя впечатления в тысячу раз более прекрасные, возвышенные, благородные, то есть душу, отмеченную печатью того непреходящего духовного начала, без которого человеческая жизнь не более чем комедия. (...) Я повергну к своим ногам Иллюзию! Я возьму ее в плен, превращу в реальность. Я заставлю Идеал, заключенный в видении, материализоваться и явить себя вашим чувствам как ЖИВОЕ СУЩЕСТВО". 9

Эдисон хочет, беря на себя функции Бога, не только создать совершенное тело, но и вдохнуть в него душу; более того, в идеале существа, подобные Гадали, должны населить собой всю землю, вытеснив человечество. Не к этой ли цели стремится и Георгий Триродов, когда строит планы по превращению людей в человекобогов? Его детская колония - это лаборатория ученого и мага, в которой он ставит опыты по преобразованию "энергии живых и полуживых тел" в новую энергию; с помощью этой энергии можно, скажем, изменить время обращения Луны вокруг своей оси, удержать на ней воздух и превратить ее тем самым в колонию Земли или же можно преобразовать саму Землю в планету Ойле, на которой люди будут вкушать полноту блаженства первобытия. В этой лаборатории "ужас и восторг живут (...) вместе". 10


--------------------------------------------------------------------------------

7 В рецензии на русский перевод романа Волошин пишет, что у Вилье "Эдисон изображен не таким, каков он есть, а таким, каков он должен быть, - т. е. в том неизбежном легендарном преображении, без которого человек не должен входить в историю" (""Грядущая Ева" и Эдисон", цит. по: Волошин М. А. Лики творчества. С. 608).

8 Вилье де Лиль-Адан О. Будущая Ева // Вилье де Лиль-Адан О. Избранное. Л., 1988. С. 68.

9 Там же. С. 72 - 73.

10 Сологуб Ф. Творимая легенда. М., 1991. С. 31.

стр. 219


--------------------------------------------------------------------------------

Перед тем как покинуть колонию на стеклянном шаре, Триродов подробно объясняет Елисавете свое представление о преобразовании энергий. По его мнению, мир организован в пассивные массы материи, состоящей из атомов, и в активные токи энергий, возникающие за счет незаметного для человека умирания атомов. "И потому мир состоит из множества стремящихся во все стороны тел разного размера и из бесчисленного множества со всех сторон повсюду стремящихся энергий". 11 Если представить, что некогда в беспредельности эфира как совокупности мировых энергий существовал лишь один материальный атом, то такой атом "подвергался бы действию со всех сторон устремленных энергий. Поэтому он был бы в постоянном равновесии". 12 Это равновесие, согласно Триродову, равнозначно блаженству невозмутимого покоя. Действительно, этот атом был бы "центром мира, средоточием всех мировых энергий. Если бы он был при этом же существом разумным и свободным, то он был бы разумным и свободным абсолютно. Он мог бы расточить свою энергию на созидание своего мира по своей воле". 13 Триродов хотел бы сам стать этим разумным и абсолютно свободным атомом, который является средоточием всех мировых энергий и может творить новые миры, ни с чем и ни с кем не считаясь: его свобода - это свобода от других, это абсолютная суверенность сверхволи. Но для того чтобы возник такой атом, необходимо вначале высвободить мировые энергии, а это возможно только в результате разложения материи. Вот для чего Триродову нужны воспитанники его колонии: из их тел и созидается новый напоенный энергией мир - проект, достойный садовских либертенов-сверхчеловеков!

Показателен эпизод с Дмитрием Матовым - провокатором, которого революционеры, в их числе и Триродов, приговаривают к смерти. Сначала они намереваются повесить его, но у Триродова свои планы на счет Матова: ему хочется поэкспериментировать с телом провокатора. И действительно, ему удается превратить Матова в куб, который он ставит на своем столе. Если бы Матова повесили, то энергия его тела была бы утрачена; манипуляции же Триродова приводят к тому, что Матов не умирает окончательно, но продолжает жить в виде полуорганической массы, из которой он может быть извлечен по желанию манипулятора. Характерно, что Матова Триродов превращает в куб: тело помещается тем самым в абстрактное пространство умозрительной геометрической фигуры. 14 Вспомним, что воздушный корабль, на котором Триродов и обитатели его колонии отправляются на Соединенные Острова, также имеет форму геометрической фигуры, на этот раз шара. Триродов сводит все телесное многообразие мира к набору исходных идеальных форм, из которых он сможет создать новый мир, управляемый сверхволей поэта-Творца. По сути, он не убивает, а перераспределяет мировую энергию, из которой и творится новый мир.

Тем же самым занимается и Эдисон: он вскрывает телесную оболочку, чтобы проникнуть в средоточие энергий. Овладев этими энергиями, он приступает к воссозданию материи, которая отныне будет неподвластна распаду и смерти. Поразительно, как велико и у Вилье, и у Сологуба желание подробно, со множеством деталей передать ход мыслей обоих изобретателей: так, две главы третьей части трилогии полностью посвящены описанию триродовской летающей оранжереи и изложению его взглядов на возможность радикального преображения физического мира. У Вилье же подробнейшее описание устройства андреиды, искусственной женщины, занимает одну из шести книг, составляющих роман. Претендующее на научность изложение как нельзя более адекватно передает маниакальную сосредо-


--------------------------------------------------------------------------------

11 Там же. С. 469.

12 Там же. С. 468 - 469.

13 Там же. С. 469.

14 Что касается Вилье, то он, как отметил М. Ямпольский, сближает в своем романе женское тело и конус (см.: Ямпольский М. Наблюдатель: Очерки истории видения. М., 2000. С. 226).

стр. 220


--------------------------------------------------------------------------------

точенность экспериментаторов, их холодность и бесстрастность, их способность подходить ко всему живому как к безличному сгустку энергии.

Уединение - одно из необходимых условий успешности эксперимента. Дом Эдисона похож на осажденную крепость: опутанный тысячами электрических проводов, он возвышается в центре пустынного парка. Дом Триродова также стоит в середине старого сада, обнесенный каменной стеной. Внутренние помещения его залиты ясным и неподвижным электрическим светом. 15 Если в дом Триродова ведет подземный ход, то под домом Эдисона расположены обширные подземелья, в которых находятся усыпальницы индейских алгонкинских племен. В одном из этих подземелий и обитает андреида Гадали. Вообще теллурическая, как сказал бы Ролан Барт, тема является одной из центральных в обоих романах. Спуск в подземелье несет глубокий символический смысл, представая в качестве мистической инициации в сферу бессознательного. Когда Эдисон и лорд Эвальд сходят в подземелье, они уподобляются Игитуру Малларме, спускающемуся в гробницу, где погребены его предки. К слову, Вилье де Лиль-Адан был в числе первых слушателей этого сибиллического текста Малларме. Но и Триродов также способен общаться с представителями подземного мира, он наделен даром не только воскрешать из мертвых (эпизод с мальчиком Егоркой), но и погружать других в летаргический сон, разрушая границу между жизнью и смертью. Триродов использует в своих экспериментах как свои магические способности, так и научные познания (не будем забывать, что он доктор химии); другими словами, он ухитряется сочетать в себе качества ученого (и в этом отношении он похож на сугубого позитивиста Эдисона) и качества поэта (что делает его похожим на создателя образа Эдисона - Вилье де Лиль-Адана). Эдисон же, напротив, целиком полагается на свой интеллект, перед которым меркнут любые тайны бытия. Вот почему таинственный спуск маллармеанского Игитура в недра земли превращается в романе Вилье во вполне комфортное путешествие на механическом подъемнике.

Кстати, нужно отметить и внешнее сходство двух персонажей: Триродова и Эдисона. Первому около 40 лет, возраст второго указан более точно - 42 года. Их волосы уже тронуты сединой... Но главное, что их сближает, - это все-таки не внешнее сходство, а глубоко запрятанное равнодушие к людям. Действительно, Эдисон, понимая прогресс как самораскрытие своего собственного гения, готов пожертвовать ради него тысячами жизней: так, в романе рассказывается об одном из экспериментов, во время которого Эдисону пришлось пустить навстречу друг другу два пассажирских поезда. Испытывалась новая система остановки поездов на полном ходу. Однако машинисты не точно выполнили указания инженера, и поезда столкнулись, что не произвело на Эдисона ни малейшего впечатления. 16 Точно так же и декларируемые Георгием Триродовым прогрессивные социальные взгляды скрывают за собой лишь желание утвердить в мире примат его суверенной воли. "Судьба влечет меня. Я хочу быть королем, - заявляет он. - (...) Чтобы преодолеть, победить, сделать по-своему, над миром случайностей вознести знак моей воли. Чтобы расширять жизнь, умножать ее". 17 Суверенный Творец должен "про-


--------------------------------------------------------------------------------

15 "Они пошли вверх по лестнице, узкой, очень пологой, с широкими и невысокими ступенями и частыми поворотами в разные стороны, под разными углами, с длинными площадками между маршей, - и на каждую площадку выходила какая-нибудь запертая плотно дверь. Ясный и неподвижный был свет. Холодная веселость и злость, неподвижная, полускрытая ирония были в блеске раскаленных добела проволочек, изогнутых в стеклянных грушах" (Сологуб Ф. Творимая легенда. С. 66).

16 "Через несколько секунд сотни жертв катастрофы - мужчины, женщины, дети вперемежку, раздавленные, обугленные, - усеяли все окрестности; в числе их были оба машиниста и кочегары, чьи останки так и не удалось разыскать.

- Безмозглые недотепы! - пробормотал физик" (Вилье де Лиль-Адан О. Будущая Ева. С. 31).

17 Сологуб Ф. Творимая легенда. С. 442.

стр. 221


--------------------------------------------------------------------------------

жить", "исчерпать" все формы жизни, познать все страсти и пороки; результатом подобного "исчерпания" будет апатия и самоуглубленность. "Иногда я чувствую, что люди мешают мне, - говорит Триродов. - Докучают и они сами, и дела их, маленькие, обычные. И что они мне? Одно есть несомненное - только Я. Тяжелое бремя быть с людьми". 18

Триродов и Эдисон свободны от желания, направленного на кого-либо, будь это Гадали или Елисавета; их желание замкнуто на самом себе и представляет собой энергию, в которой сжигаются оппозиции любви и ненависти, добра и зла. В этом смысле они являются наследниками героев маркиза де Сада, которые, будучи личностями целостными, суверенными, отнюдь не нуждаются в своих жертвах. Как отметил Морис Бланшо, герои Сада апатичны, при этом их апатия - это "дух отрицания, приложенный к человеку, который выбрал для себя быть суверенным. Это, некоторым образом, причина, или принцип, энергии. Сад, кажется, рассуждает почти что следующим образом: современный индивид являет собой некоторое количество силы; большую часть времени он свои силы растрачивает, отчуждая их в интересах тех подобий, призраков, каковые называются другими, Богом, идеалом; через это разбазаривание он напрасно исчерпывает свои возможности, их проматывая, но еще больше он не прав в том, что основывает свое поведение на слабости, поскольку растрачивает себя ради других потому, что считает необходимым на других опереться. Роковая непоследовательность: он ослабляет себя, тщетно растрачивая свои силы, и он тратит силы, потому что считает себя слабым. Но истинный человек знает, что он одинок, и он согласен на это; все то в себе, что - будучи наследием семнадцати веков малодушия - соотносится с другими, он отвергает; например, жалость, благодарность, любовь - эти чувства он разрушает. Разрушая их, он восстанавливает свою силу, которую ему понадобилось посвятить этим своим расслабляющим импульсам и, что еще важнее, из этой работы по разрушению он извлекает начало истинной энергии". 19 Вот почему так бесстрастно и равнодушно смотрит Триродов на обнаженную свою любовницу Алкину и относится к своей невесте Елисавете как к сестре; вот почему Эдисон рассматривает женщину лишь как объект манипуляций; оба они, подобно целостному человеку Сада, подвержены всем страстям и потому бесчувственны.

Отклонение сексуальности вообще является одной из основных тем двух романов. Так, Триродов и Елисавета, перенесясь на землю Ойле, забывают обо всем земном, в том числе и о сексуальности. Характерный момент: путешествие Триродова и Елисаветы описывается в терминах эротических ("нарастание восторга"), но самого контакта не происходит, он, как сказал бы французский философ Жиль Делез, "отклоняется" или "подвешивается". Все ту же технику недоговоренности, отклонения Сологуб использует и в описании близости Триродова и Алкиной. Характерно, что, думая о смерти своей первой жены, сологубовский герой ставит ее в связь с рождением сына. По представлению Триродова, его жена умерла, потому что родила, утратила невинность. С отказом от деторождения могут быть связаны и отчетливо проявляющиеся в творчестве Сологуба гомосексуальные и травестийные мотивы: те, кто принадлежит одному полу, не могут рождать детей, и их любовь перестает быть растрачиванием себя ради другого, т. е. ребенка.

В "Будущей Еве" также весь сюжет построен на конфликте между низменным и телесным, с одной стороны, и возвышенным и духовным - с другой. Лорд Эвальд соглашается на проведение эксперимента по приданию бесплотной андреиде Гадали телесного облика его любовницы Алисии потому, что хочет преодолеть в себе низменное влечение к Алисии, которая является олицетворением сексуальности. "У меня такое ощущение, - говорит он, - словно я почти безнадежно унизил себя тем, что обладал этой женщиной; и не зная, как обрести искупление, хочу по край-


--------------------------------------------------------------------------------

18 Там же. С. 111.

19 Бланшо М. Сад // Маркиз де Сад и XX век. М., 1992. С. 82 - 83.

стр. 222


--------------------------------------------------------------------------------

ней мере покарать себя за слабость, очистившись смертью". 20 Лорд Эвальд устремлен к духовному, и когда Эдисон предлагает ему создать совершенную женщину, которая отвечала бы этим его устремлениям, он соглашается. Примечательно, что, несмотря на все механистические подробности, которыми изобилует рассказ Эдисона о Еве будущего, ученый упорно избегает говорить о ней как о сексуальном объекте. Новая Ева, которую он конструирует, это в сущности андрогин, находящийся по ту сторону сексуального. Поэтому и любовь лорда Эвальда к ней будет, в отличие от его чувства к Алисии, любовью асексуальной. По словам Эдисона, благодаря Еве будущего сбудутся тайные желания рода человеческого, в том числе стремление к искусственному продолжению рода. 21 Таким образом, насилие, которое осуществляют над природой Эдисон и Триродов, трансцендирует сладострастие и вообще сексуальность: оба героя являются садистами лишь в той мере, в какой насилие позволяет им преодолеть притяжение чувственно-сексуального.

Любопытно, что в своих опытах Эдисон и Триродов используют схожую технику обездвиживания. Так, любовница Триродова Алкина хочет, чтобы тот ее сфотографировал, т. е. обездвижил ее, сделал ее объектом манипуляции. Фотографирует Триродов не только Алкину, но и свою первую жену, а также Елисавету, правда, в последнем случае говорится о некоей новой технике, им изобретенной, - технике светописи. Эта техника светописи очень напоминает то, чем занимается Эдисон. Американский изобретатель говорит: "Я в точности воспроизведу эту женщину, из одной сделаю двух, и в этом мне поможет всемогущий Свет. Направив его на отражающую материю, я освещу вашей печалью воображаемую душу этого двойника, наделенного всеми совершенствами ангелов". 22

Вообще, мотив сведения тела к бестелесному образу пронизывает всю сологубовскую трилогию. Достичь такого развоплощения можно с помощью фотографии и с помощью живописи, недаром в "Дыме и пепле" "тихие" дети - создания Триродова - похожи на силуэты, нарисованные на темном занавесе. Запечатление образа равнозначно уничтожению тела, поэтому и умирает Астольф, отрок-любовник королевы Ортруды, изображенный ею на картине, а другая модель королевы - ее любовница Афра - погружается в гипнотический сон. Эдисон, стремясь отторгнуть от Алисии ее тело и придать его Гадали, также уговаривает Алисию позировать обнаженной. Это необходимо, чтобы, используя технику "фотоскульптуры", сделать слепок с ее тела. В роли скульптора здесь выступает не сам Эдисон, а некая Эни Сована, которая, как выяснится позднее, является медиумом, осуществляющим связь между андреидой Гадали и Эдисоном. Сована, не открывая глаз, ощупывает обнаженную Алисию, а в это время луч света, словно следуя за ее ладонями, скользит по телу модели. Она как будто бы рисует светом, пребывая при этом в состоянии транса, похожего на глубокий летаргический сон. В этом состоянии она пребывает уже давно, с тех пор как после самоубийства мужа оказалась на грани нищеты. Эдисон, который был приятелем ее мужа, поселил ее у себя, надеясь, с помощью магнетизма, вылечить Совану, а точнее, миссис Андерсон. Сована - это имя, которое миссис Андерсон обрела в той области бессознательного" перед тайнами которой отступает даже разум великого ученого. Пока тело ее покоилось без движения в доме Эдисона, ее дух искал возможности нового воплощения, и он нашел его в Гадали. С той поры Сована стремилась лишь к одному: найти тело, которое могло бы заполнить собой пустой каркас Гадали и которое стало бы ее новым телом, восприимчивым к сигналам, посылаемым из области неведомого.

Если Алисия имеет тело, но не имеет души, то Сована, наоборот, имеет душу, но не имеет тела. Такого рода дуализм находит свое соответствие в отношениях ме-


--------------------------------------------------------------------------------

20 Вилье де Лиль-Адан О. Будущая Ева. С. 166.

21 Там же. С. 103.

22 Там же. С. 72 - 73.

стр. 223


--------------------------------------------------------------------------------

жду умершей первой женой Триродова и его второй женой - Елисаветой. Настоящее имя первой жены в романе так и не называется, да и зачем оно, если в той области, куда она отошла, это земное имя, как и имя миссис Андерсон, не имеет никакого значения. Теперь у нее, как и у героини Вилье, новое, а точнее, исконное, первичное, забытое имя Лилит. У Сологуба Лилит зовется Вечной Сестрой, первой женой человека, "обвеянной тишиной и тайною, подобными тишине и тайне могилы". 23 Вторая жена человека - это солнечная Ева, Елисавета, вечная Любовница, Мать его детей. Однако Триродову сына рожает именно его первая жена, она и умерла оттого, что родила, что захотела стать солнечной Елисаветой. Между прочим, Сована, обретя новое тело, тело Алисии, тоже умирает. Когда Триродов дарит Елисавете фотографию его обнаженной первой жены, он делает это с намеком: по-видимому, он хочет, чтобы Елисавета заняла ее место, тоже стала его вечной Сестрой. Триродову, как и лорду Эвальду, нужно, чтобы телесная красота была просветлена духом, и если дух Сованы просветляет тело Алисии, то нечто похожее происходит и с Елисаветой, которая при посредничестве Триродова и Лилит прикасается к тайнам инобытия.

Роман Вилье де Лиль-Адана заканчивается довольно неожиданно: лорд Эвальд увозит Гадали, эту новоявленную Лигейю, 24 в свой замок в Англию. Однако во время плавания через океан на борту корабля вспыхивает пожар и специальный гроб, в котором находилась погруженная в забвение Гадали, гибнет в огне. С трудом членам экипажа удается остановить лорда Эвальда, рвущегося в трюм, где находится гроб. 25 В бессознательном состоянии его грузят на спасательную шлюпку; другая шлюпка, в которой находилась мисс Алисия Клери, переворачивается. Так фатум настигает не только продукт человеческого гения искусственную женщину Гадали, но и ту, которая послужила для нее моделью. Утративший свой идеал лорд Эвальд посылает Эдисону телеграмму, в которой объявляет, что собирается покончить жизнь самоубийством.

Концовка романа Сологуба, напротив, обращена в будущее: король Георгий Первый с женой и сыном сходят с воздушного корабля, чтобы "царствовать в стране, насыщенной бурями". 26 Однако вряд ли Триродов будет реально осуществлять властные функции; он, как и Вилье, воображающий себя эллинским королем, - поэт и потому его власть будет прежде всего властью слова. Недаром о его приближении к столице Островов возвещают гигантские огненные буквы, зажегшиеся на вечерних облаках. И уже этого достаточно, чтобы успокоились страсти и в государстве воцарился мир. Разум Эдисона оказался бессильным перед фатумом; Триродов же спускается с неба как древнее божество, как олицетворенный фатум, его пришествие так же неизбежно, как и гибель царя Валтасара, возвещенная пророчеством, начертанным на стене царского чертога (Дан.; 5, 25).

Анализируя различные случаи интертекстуальности, М. Риффатерр разработал понятие "интерпретанты", т. е. некоего "третьего" текста, который вводится в парадигму "текст-интертекст". "Третий" текст, не имеющий видимого отношения к исследуемому тексту, позволяет тем не менее вскрыть глубинные смысловые пласты, не поддающиеся прочтению даже при привлечении так называемого текста-ис-


--------------------------------------------------------------------------------

23 Сологуб Ф. Творимая легенда. С. 452.

24 "Я вложу в эту Тень все песни Антонии сказочника Гофмана, все мистические тайны Лигейи Эдгара По, все жгучие соблазны Венеры могучего Вагнера", - восклицает Эдисон (Вилье де Лиль-Адан О. Будущая Ева. С. 73).

25 Некоторые детали этого кораблекрушения отсылают, возможно, к рассказу Эдгара По "Длинный ларь" (1844), в котором покойницу также перевозят в гробу; ее муж, надеясь спасти гроб во время кораблекрушения, привязывает себя к нему и бросается в воду. "Секунда - и ларь с художником были в воде, и тут же исчезли - навеки" (По Э. А. Полное собрание рассказов. М., 1970. С. 531 ("Литературные памятники")).

26 Сологуб Ф. Творимая легенда. С. 564.

стр. 224


--------------------------------------------------------------------------------

точника. Таким образом, интерпретанта, как поясняет М. Ямпольский, "позволяет окончательно преодолеть представление о связи текста и интертекста как связи между источником и последующим текстом, она снимает примитивное представление о процессах "заимствования", "влияния"". 27 Возможно, Сологуб был знаком с романом Вилье де Лиль-Адана "Будущая Ева" еще до того, как начал писать романы трилогии. Однако более вероятен другой вариант: непосредственное влияние на трилогию оказали другие тексты, например роман Викторьена де Соссэ "Бессмертный идол" (в плагиате из которого Сологуб был уличен современным ему критиком) или некоторые произведения Герберта Уэллса. Что же касается "Будущей Евы", то текст Вилье функционирует как своего рода интерпретанта, позволяющая расшифровать некоторые смысловые коды, содержащиеся в романе русского писателя, например зацикленность автора на идее развоплощения и идее преодоления сексуальности за счет радикального телесного преображения. Таким образом, введение третьего текста, неявно участвующего в формировании смысла, позволяет прочитать анализируемый текст как параграмму (термин Ф. де Соссюра), т. е, как такое поэтическое сообщение, которое состоит из множественных явных и скрытых, анонимных цитат.


--------------------------------------------------------------------------------

27 Ямпольский М. Память Тиресия. М., 1993. С. 83.

стр. 225