Малышевские чтения, традиционно проходящие в Пушкинском Доме в первую неделю мая, в этом году были посвящены памяти академика Александра Михайловича Панченко. Год назад Александр Михайлович открывал своим докладом XXVI Чтения, много и с неизменным уважением говорил о своем друге, коллеге и наставнике В. И. Малышеве. XXVII Малышевские чтения "уравняли" любящих друзей и увлеченных своим делом профессионалов В. И. Малышева и А. М. Панченко: в прозвучавших выступлениях и воспоминаниях они снова были вместе, как на фотографии 1969 года, встречавшей собравшихся в Большом конференц-зале Института русской литературы.

Заседание открыл канд. филол. наук Ю. М. Прозоров - ученый секретарь Пушкинского Дома. В своем выступлении он отметил глубокие взаимосвязи, которые существовали между традицией Малышевских чтений и научной биографией академика А. М. Панченко. Одной из составляющих выступления Ю. М. Прозорова стала попытка определить особенности научной позиции А. М. Панченко. Признавая и почитая науку как важнейшую форму освоения и понимания мира, А. М. Панченко сумел не просто создать ряд талантливых исследований по истории русской культуры, но и открыть целые культурно- исторические материки, каким было открытие стихотворной культуры XVII века. А в поздних сочинениях ученого, прежде всего в его лучшей книге "Русская культура в канун Петровских реформ", в лекциях и беседах 1990-х годов обнаружили себя и иные тяготения: ученый испытывал не меньшее, чем к науке, доверие к непосредственному опыту, здравому смыслу, к практической мудрости, к бытовому и социальному факту. Наука, как подчеркнул Ю. М. Прозоров, для А. М. Панченко была одной из специализированных форм, в которой воплощаются ценности и цели более широкие и универсальные: знание и истина. В выступлении Ю. М. Прозорова была затронута еще одна проблема, постоянно занимавшая А. М. Панченко: проблема адресата филологического творчества и текста. По-своему решая ее, ученый шел к большой аудитории и находил ее на путях телевизионного просветительства. Опыт удался: словом А. М. Панченко литературоведение, не переставая быть академическим и научным, достигало внимания не одной филологической среды, но и общества в целом.

В выступлении заведующего Древлехранилищем им. В. И. Малышева В. П. Бударагина особое место занял сюжет "А. М. Панченко и Древлехранилище Пушкинского Дома". К моменту выхода в 1965 году путеводителя по фондам Древлехранилища А. М. Панченко оказался самым деятельным искателем рукописной старины из числа всех сотрудников и аспирантов Отдела древнерусской литературы, которых Малышев подвиг на археографические поиски. Он оказался избранным Малышевым в спутники по археографическим экспедициям, хотя, как известно, Владимир Иванович предпочитал ездить за рукописями в одиночку. В. П. Бударагин особо подчеркнул, что Малышев прекрасно понимал научный масштаб своего "воспитанника по археографии", дорожил его мнением, а для Панченко Малышев пребывал в строгом пиетете обращения "Владимир Иванович", и до последних дней жизни эти слова были для Александра Михайловича волшебными: лицо его просветлялось, он вспоминал что-то свое, особенно ему дорогое. А еще у обоих было Древлехранилище. В. П. Бударагин напомнил, что с именем Александра Михайловича связано, в частности, археографическое открытие Пинеги, о горячем желании ученого написать книгу о Владимире Ивановиче Малышеве и созданном им Древлехранилище. К сожалению, книга осталась ненаписанной и это - утрата вполне конкретная, уже невосполнимая. Тональность, заданная выступлением Владимира Павловича Бударагина, определила всю программу XXVII Малышевских чтений: лейтмотивом дня 7 мая 2003 года стали слова, которыми В. П. Бударагин закончил свое выступление: "Вечная Вам память, Владимир Иванович и Александр Михайлович!"

Рабочая программа XXVII Малышевских чтений, как всегда, была разнообразной и насыщенной.

Доктор филол. наук С. И. Николаев (С. -Петербург) в докладе "Курочка протопопа Аввакума и выдра Яна Пасека" рассмотрел эпизод с "черненькой курочкой" из Жития протопопа Аввакума на фоне знаменитых "Записок" польского мемуариста Яна Пасека (ок. 1637 - 1701), современника Аввакума. Ян Па-

стр. 245


--------------------------------------------------------------------------------

сек посвящает несколько страниц "Записок" - почти всю запись за 1680 год - своей замечательной ручной выдре и ее необыкновенным достоинствам. Несмотря на все громадные отличия, культурные и бытовые, конфессиональные и интеллектуальные, художественное сознание обоих авторов роднит одна черта: Аввакум и Пасек не выискивают экзотическое, а превращают бытовое и повседневное в чудесное и удивительное, уже поэтому они отошли от средневекового мировоззрения, которое при изображении животных обычно преследовало цели аллегорической интерпретации их нравов и свойств в духе христианской экзегезы (ср. "Вертоград многоцветный" Симеона Полоцкого). Но то, что Аввакум и Пасек отошли от средневекового мировоззрения, по словам С. И. Николаева, не значит, что они отошли от литературной традиции вообще. Оба описывают реальных животных, но описывают в классическом жанре "похвалы животным", известном европейской литературной теории и практике с античности. И, как подчеркнул докладчик, описывают по правилам: откуда взялись, как питаются, какая от них польза, какими удивительными достоинствами они обладают и т. д. - просто у обоих авторов риторическая схема наполнена живым содержанием. Описывая и оплакивая своих любимцев, нелепо и нечаянно погибших при трагических обстоятельствах, Аввакум и Пасек вспоминают много времени спустя о давешнем и минувшем, о том чудесном или удивительном, что когда-то было у них.

Свой доклад доктор филол. наук А. В. Пигин (Петрозаводск) посвятил сценам рыбной ловли в древнерусской агиографии. Материалом для доклада послужили жития Антония Римлянина, Варлаама Хутынского, Герасима Болдинского, Антония и Феодосия Сийских, Кирилла Челмогорского и других святых. Сцены рыбной ловли в этих памятниках докладчик сопоставил как с фольклорными источниками (сказки, былички, предания о "знающих" рыбаках), так и с произведениями древнерусского изобразительного искусства. Большое внимание, в частности, было уделено изображению рыбаков в новгородской Фроловской псалтири XIV века (инициал "М"), для интерпретации которого А. В. Пигин привлек предложенную А. М. Панченко концепцию средневековой символики книги ("средника" и маргиналий). Мысль докладчика заключалась в том, что в житиях, как и в новгородском инициале, особым образом совмещаются два плана "рыболовецкого сюжета": христианско-символический, восходящий к Евангелию (рыбная ловля как обретение благодати), и фольклорно-этнографический, связанный с рыболовецкими обычаями и магией (рыбная ловля как промысел). Наиболее близки евангельской первооснове житийные рассказы о чудесном улове: по молитве святого рыбаки вылавливают огромное множество рыбы там, где ранее ничего не могли поймать. Для святых "рыбарей" ловля рыбы - это часть их "труженичества во Христе", укрепление в вере слабых ("уловление человеков"), христианизация мира, подвиг аскезы. В житиях нашли отражение и народные рыболовецкие обычаи и верования (одаривание рыбой святого "хозяина" озера, жертвоприношения водяным духам, изгнание водяных из водоема). Согласно выводам А. В. Пигина, не только средневековый рыбацкий фольклор проникал в жития, но и сами памятники церковной книжности с их евангельской символикой во многом определяли народное понимание "ловитвенного" труда как целостной бытовой и мировоззренческой системы.

Доктор филол. наук Е. М. Юхименко (Москва) выступила с докладом "Старообрядческий опыт церковной археологии". Мощным толчком к изучению отечественных церковных древностей послужила реформа патриарха Никона середины XVII века. Свидетельства памятников художественной и материальной культуры в доказательство своей правоты привлекали обе стороны конфессионального спора, однако наибольших успехов на этом поприще достигли старообрядцы: их собирательство и знаточество послужили началом становления научных знаний о древнерусском искусстве и церковной материальной культуре. Установлено, что в старообрядческих полемико- догматических сочинениях первой четверти XVIII века упоминается около 80 памятников церковной старины. Их подробные описания свидетельствуют, что большая их часть была изучена старообрядцами de visu в древнейших городах и монастырях России. Выявлены принципы подбора и методы работы с вещевыми источниками. Е. М. Юхименко отметила, что рассмотренный опыт церковной археологии отражает глубину познаний и чрезвычайную эрудицию старообрядческих авторов, их склонность к системному подходу. Кроме того, выполненные в начале XVIII века описания предметов церковной старины сохранили для нас ценные свидетельства о конкретном месте нахождения многих реликвий, ныне хранящихся в музейных и церковных собраниях.

Доклад доктора филол. наук А. А. Панченко (С. -Петербург) "Иван и Яков - странные святые из болотного края" был посвящен малоизвестному и вместе с тем представляющему значительный историко-антропологический интерес культу святых отроков Иоанна и Иакова Менюжских, чьи мощи по сей день почивают в с. Менюша Шимского района Новгородской области. Основываясь на "Сказании об отроках Иоанне и Иакове", известном в нескольких списках конца XVIII - начала XIX века, а также на обширной коллекции фольклорных записей, собранных в с. Менюша в 2002 году, докладчик реконструировал генезис и динамику легенды о странной гибели и посмертных чудесах Иоанна и Иакова. Речь идет о сложном взаимодействии письменной и устной традиций: основой для текста "Сказания" были, по всей видимости, устные

стр. 246


--------------------------------------------------------------------------------

нарративы местных крестьян, однако современные крестьянские рассказы о святых отроках несомненно вторичны и по отношению к письменному источнику. Любопытно, что этот же сюжет, хотя и без религиозной окраски, был записан на Украине в 1870-х годах и попал в указатель "Восточнославянская сказка" под номером 939 В. Обратившись к культурно- историческому контексту культа Иоанна и Иакова, докладчик указал на соответствующие параллели в культах севернорусских святых XVI-XVII веков и высказал ряд типологических наблюдений касательно подобных явлений массовой религиозной культуры.

Канд. филол. наук А. Ф. Белоусов (С. -Петербург) в докладе ""Тут молва прошла про чубаровцев..." (о городских песнях-хрониках 1920-х годов)" обратился к совершенно не изученному феномену русского фольклора 1920-х годов - песням, повествовавшим о событиях и происшествиях городской жизни. Их докладчик определил как "поздняя историческая песня": создавалась она на основе газетной информации, которая перерабатывалась в соответствии с интересами и вкусами городской среды. Особенности этого процесса А. Ф. Белоусов проанализировал на примере песни, посвященной одному из самых громких преступлений 1920-х годов - так называемому "чубаровскому делу". Автор доклада показал, что песня отражала мнение горожан, напуганных возраставшей волной хулиганства и преступности, и потому одобривших суровый, но, по всей видимости, несправедливый приговор суда по делу хулиганов-"чубаровцев".

Доклад доктора филол. наук Е. В. Душечкиной (С.-Петербург) ""Здравствуй Сетанка!" (об имени дочери Сталина)" выполнен в русле социокультурной проблематики антропонимики и посвящен судьбе литературного имени Светлана, благодаря популярности баллады Жуковского вошедшего в русский именник. Это произошло после 1917 года, когда диктат святцев становится ослабленным или же вообще игнорируемым. Возрастающую в послереволюционные годы популярность имени Светлана Е. В. Душечкина объясняет приобретением именем связи с "советской" символикой слова свет и его семантическими производными - светлый путь, ученье свет, электрический свет и др. В докладе была предпринята попытка объяснить причину наречения этим новым и редким в 1920-е годы именем дочери Сталина (1926 год), на ряде примеров показан процесс повышения к концу 1920-х и особенно в 1930-е годы социального престижа имени Светлана: став именем дочери "вождя всех народов", оно превращается в имя идеологического звучания. Утрата этой связи со временем, по мысли автора доклада, приводит к тому, что в послевоенные годы Светлана превращается в стандартное имя, к середине XX века по частоте своего употребления занявшее одно из первых мест.

Вечернее заседание было посвящено воспоминаниям об Александре Михайловиче Панченко. О нем как о друге, коллеге, профессионале, яркой личности и незаурядном человеке говорили А. Ю. Арьев, В. Резунков, А. С. Кушнер, И. В. Гончаров; воспоминания А. Х. Горфункеля (США) зачитал Н. И. Николаев.

Выступление камерного хора "Россика" под управлением В. С. Копыловой- Панченко завершило XXVII Малышевские чтения. Память об Александре Михайловиче Панченко и Владимире Ивановиче Малышеве сохраняется в сердцах тех, кто знал их лично, рядом с ними работал и продолжает жить в их книгах и в их общем деле - Древлехранилище Пушкинского Дома.

стр. 247