Вышел из печати двадцать восьмой выпуск "Временника" - первая книга, подготовленная недавно преобразованной Пушкинской комиссией РАН (редколлегия: чл. -корр. РАН Н. Н. Скатов, Ю. М. Прозоров, В. П. Старк. Ответственный редактор В. П. Старк). Напомним, что предыдущий выпуск "Временника" (N 27) вышел восемь лет назад и был по решению Пушкинской комиссии прежнего состава заменен иным серийным изданием "Пушкин и его современники", выпущенным к настоящему времени тремя выпусками. Именно там, в частности, читатели найдут библиографические обзоры пушкиноведческой литературы за 1990 - 1994 годы. Казалось бы, было бы уместно в предисловии сообщить об этом, как и вообще о реорганизации комиссии.

"Настоящий выпуск "Временника Пушкинской комиссии" (двадцать восьмой), - сообщает читателям новая редколлегия, - сохраняет традиционную структуру данного издания 1 и продолжает разработку тем и проблем пушкиноведения, ставя главной задачей подготовку материалов для Полного собрания сочинений А. С. Пушкина" (с. 3). Внешне структура "Временника" действительно в основном соблюдена.

В первом разделе "Материалы и сообщения" помещены две статьи. В первой из них рассказана история появления на антикварном рынке пушкинского перебеленного автографа начальных строк "Сказки о мертвой царевне". К сожалению, направленная в Берлин, где проводился аукцион, в качестве эксперта Р. В. Иезуитова принесла лишь коммерческий успех устроителям (рукопись была продана за 260 000 марок при начальной цене 75 000 марок), но новых сведений о манускрипте взамен не получила: в каталоге аукциона была опубликована только первая страница автографа (она во "Временнике" и воспроизведена), но пушкинистке "не было разрешено изучить его более детально, а тем более получить полную копию всего рукописного текста" (с. 8). Очень жаль - тем более, что новый обладатель рукописи остался неизвестным. Мне кажется, что эксперт мог бы настоять на детальном изучении манускрипта.

Вторая статья, принадлежащая перу ответственного редактора, озаглавлена широковещательно: "К истории дуэли А. С. Пушкина по дневнику гр. В. Н. и Н. П. Паниных", что ни в коей мере не соответствует действительному ее содержанию. Названная супружеская чета не фигурирует в известном справочнике знакомых Пушкина ("Пушкин и его окружение" Л. А. Черейского), что и справедливо, как можно убедиться, внимательно ознакомившись с указанной публикацией. Единственное твердое упоминание в дневнике о Пушкине содержится в записи от 12 ноября 1836 года (здесь и далее даем тексты источника в переводе с французского): "София Карамзина и Левенштерн у Лилли, которая рассказывает мне ужасную историю анонимных писем Пушкину" (с. 38). Кто такие Левенштерн и Лилли, публикатору осталось неведомым, а всю полученную новую информацию можно было уместить в короткой заметочке. Остальные цитации из дневника посвящены описанию обычного светского времяпрепровождения, где между прочим мелькает и имя Дантеса - и не случайно: Панины - особы его круга. Характерно, что в письме к своему названному отцу Дантес так сообщал о пьяном скандале в Кавалергардском полку: "Мы должны были уволить Тизенгаузена, брата графини Паниной, и Новосельцева, офицера, только что поступившего в полк". 2 Явной оплошностью публикатора является демонстрация двух других выписок из дневника (от 8 и 9 ноября 1836 года). Фотокопия, приведенная на с. 32, неопровержимо свидетельствует, что здесь назван не Пушкин, а некий другой человек, фамилия которого начинается на букву "Т" (может быть, Тучков?). С ним графиня, очевидно, была близко знакома (ср., например, запись от 9 ноября: *Т(...?) находит, что я вела себя тактично").

Небрежность (с претензией на сенсационность) редактора при собственной публикации вполне прослеживается и в подготовке многих других материалов нового "Временника". Так, раздел "Заметок" открывается работой Э. М. Афанасьевой ""Отцы пустынники и жены непорочны..." К проблеме религиозного диалога А. С. Пушкина и П. А. Вяземского", где сообщается о реминисценциях у Пушкина из "Молитвенных дум" его друга. Автору осталось неведомым, что такое наблюдение было высказано за несколько лет до нее. Если бы ответственный редактор внимательно читал рукопись "Временника", он не мог бы не обратить внимания на указанную в обзоре "Пушкиниа-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Странной новацией нового выпуска "Временника" является обозначение копирайта на с. 2: "Российская Академия наук и издательство "Наука", серия "Временник Пушкинской комиссии (разработка, оформление). 1962 (год основания). 2002"". Почему права на "разработку" издания отобраны непосредственно у Пушкинской комиссии, остается загадкой.

2 Витали С. Пуговица Пушкина. Калининград, 2001. С. 80.

стр. 240


--------------------------------------------------------------------------------

ны-1995" (см. с. 43) статью А. Н. Архангельского, напечатанную в академическом журнале "Русская речь". Что же касается "религиозного диалога" двух поэтов, то было бы уместно упомянуть о его продолжении в творчестве Вяземского, одним из последних стихотворений которого стала "Молитва" ("Бывают дни, когда молиться так легко..."). 3

И следующую статью ответственный редактор В. П. Старк читал невнимательно. Иначе бы он, наверное, понял, что цитируется здесь, на с. 146, пушкинская заметка о "вечном мире" в неточном (на это в литературе обращалось внимание) переводе с французского по Большому академическому изданию. В оригинале: "Us verront que nous sommes destines, a manger, a boire et a ctre libres", т. е. "Они убедятся, что наше предназначение есть, пить (а не жить) и быть свободными". Столь же непростительная (как для автора, так и для редактора) ошибка в цитировании на той же странице, чуть ниже: "Мечта о желанном будущем нашла воплощение в строках позднего стихотворения ("Он между нами жил...", 1834). Пушкин мечтает о том времени, "когда народы, распри позабыв, в единую семью объединятся"" (у Пушкина: "в великую семью соединятся"). Вся же заметка построена как спор с Ю. М. Лотманом, которого автор поняла явно превратно. Исследователь заметил, что эпиграф, избранный Пушкиным, дает "возможность истолковать причину небоязни смерти.., как следствие разочарованности и "преждевременной старости души"". И. В. Кощиенко почему-то связывает это с образом Онегина и пространно повествует о том, что подлинным трагическим героем шестой главы является отнюдь не Онегин, а Ленский. 4 Стоит ли ломиться в открытую дверь? "Преждевременная старость души" - примета не только Онегина, но и Ленского, который "пел поблеклый жизни цвет / Без малого в осьмнадцать лет". Отнесение эпиграфа шестой главы к судьбе Ленского настолько самоочевидно, что комментаторы романа на этом обычно и не останавливались. Впрочем, в обширной онегинской литературе можно, конечно, найти проходные рассуждения и на эту тему. Ср., например: "Мысль, заложенная в эпиграфе из Петрарки... обостряет раздумья читателей о жизни Ленского и причинах его гибели. Эпиграф отражает также размышления Пушкина о трагической судьбе декабристов" и пр. 5

Однако и маститые авторы отдали во "Временник" далеко не лучшие свои работы. Статья Н. К. Телетовой продолжает ее изыскания о роде князей Ржевских, но ее фантастическая идея о "бунте генеалогического материала" в "Арапе Петра Великого" не более чем красивая фраза. Собственно нового материала для комментария исторического романа Пушкина статья в общем-то не содержит. Заметки А. А. Гозенпуда о "Моцарте и Сальери" - популярная работа, написанная, видимо, не для научного издания, а потому и почти лишенная справочного аппарата и соотнесения с новейшими работами о пушкинской трагедии. 6

Небрежность редактуры прослеживается не только в работе с отдельными авторами, но и в композиции "Временника". Так, работа Н. А. Карпова, содержащая свод упоминаний Пушкина в переписке Погодина и Шевырева (по печатным и архивным источникам), была бы более уместна в разделе "Обзоры", как и работа А. В. Дубровского, продолжающая его публикации о псевдопушкиниане. Совершенно за пределами тематики "Временника", по сути дела, оказывается "Дневник баронессы Н. П. Вревской (фрагменты). По материалам семейного архива Вревских". Этот материал, опять же по редакторской небрежности, напечатан почему-то с предуведомлением: "Публикация и примечания В. Ф. Рожнова" (во всех остальных материалах "Временника" фамилии авторов и публикаторов указываются без такого выделения). Сам же дневник баронессы повествует об истории усадьбы Голубово в конце XIX - начале XX века, а потому публикация была бы уместна в серийном издании Пушкинского заповедника "Михайловская Пушкиниана", выходящем достаточно часто.

В разделе "Хроника" нынешняя редколлегия отказалась от публикации выборки материалов "По страницам газет", которая помещалась в десяти предыдущих "Временниках" и давала широкую панораму освоения наследия Пушкина в современной культуре. Возобновлены, впрочем, публикации отчетов основных пушкинских музеев страны (почему-то, однако, обойден Музей-заповедник "Болдино"). В свое время Пушкинская комиссия отказалась от таковых, учитывая активную издательскую деятельность самих музеев. Не могу не откликнуться на самоотчет Г. Н. Василевича, директора Государственного музея-заповедника "Михайловское". Это, по тону, победная реляция о коренных преобразованиях в Пушкинском заповеднике за последние годы. Если бы она оттенялась выборкой многочисленных тревожных газетных откликов по поводу этих "преобразований", то была бы воссоздана более объективная картина.


--------------------------------------------------------------------------------

3 См.: Молитва поэта. Сост. и вступит, статья В. А. Сапогова. Псков, Сельцо Михайловское, 1999. С. 42.

4 Читали ли рецензенты эту заметку? Кажется, что они не могли не обратить внимания на эти неточности.

5 Соловей Н. Я. Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин". М., 1981. С. 98.

6 Редактор мог бы сопроводить эти заметки хотя бы ссылкой на книгу: "Моцарт и Сальери". Трагедия Пушкина. Движение во времени. Антология трактовок и концепций от Белинского до наших дней. М., 1997. 935 с. (Сер. "Пушкин в XX веке". Вып. 3).

стр. 241


--------------------------------------------------------------------------------

В заключение уместно коснуться проблемы современных серийных пушкиноведческих изданий. Их немало; кроме упомянутых выше, назовем еще "Болдинские чтения" и "Московский пушкинист". "Временник Пушкинской комиссии", очевидно, должен в этих условиях сохранить свою оригинальную специфику (не говоря уж о высоком профессиональном уровне). Публикации 28-го выпуска "Временника" мало отвечают заявленной задаче "подготовки материалов для нового Полного собрания сочинений А. С. Пушкина". К сожалению, ныне эта задача не осознается в качестве первоочередной даже Российским гуманитарным научным фондом, как об этом свидетельствует содержание рецензируемой книги. Здесь обозначено, что финансовая поддержка Фонда была оказана лишь публикациям В. П. Старка, А. В. Дубровского, С. В. Березкиной (заметка об освобождении, царской милостью, от долгов имения отца поэта).

В условиях современной агрессии массовой культуры (а эта тенденция отчетливо обозначилась в юбилейной Пушкиниане) особо ответственна роль новой Пушкинской комиссии РАН. Первый же ее блин вышел комом.

стр. 242