Пушкин сказал, что слава бывает тихой. Действительно, есть в литературе такие деятели, которые приходят, создают то, что принимается в конце концов как должное, и уходят, выполнив свою миссию. Их имена хотя и пользуются уважением, однако затмеваются впоследствии более яркой славой новых гениев.

Вклад Готхольда Эфраима Лессинга (1729-1781), теоретика литературы, драматурга, критика и поэта эпохи Просвещения, в европейскую культуру общепризнан. Лессинг создал современный тип журнальной критики и явился одним из основоположников демократического театра XVIII-XIX веков. Шедшие по его стопам И. В. Гете, Ф. Шиллер, романтики несколько заслонили его в глазах потомков, как новые здания скрывают домик основателя города.

В России произошло, собственно, то же самое. Лессинг вспоминается нами в связи с историей и теорией литературы, иногда - с историей русской сцены, но, когда мы говорим о связях культур России и Германии, мы называем первым не его имя, мы говорим о "небе Шиллера и Гете", о Генрихе Гейне, о Гегеле и о Ницше, о Томасе Манне и Генрихе Белле. Но если нам напомнят, что новая немецкая литература начинается с Лессинга, то едва ли кто-нибудь станет возражать. Русская революционно-демократическая критика - особенно Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов, чьи мнения оказали сильное влияние на наше литературоведение XX века, - много сделали для российской славы Лессинга. В России представляли себе Лессинга прежде всего первым по времени теоретиком реалистического искусства (если понимать реализм в соответствии с принципом эстетики Чернышевского "прекрасное есть жизнь") и мастером журнальной борьбы за искусство демократическое и реалистическое. В драматургии он, как было известно, умеренный последователь Шекспира и непосредственный предшественник Шиллера. Но в Россию Лессинг пришел в ином облике, чем тот, в котором его стали воспринимать у нас с середины XIX века и в общем воспринимают до сих пор.

Немецкие лессинговеды сетуют на то, что все еще отсутствует академическая полная биография Лессинга, хотя о писателе накопилась огромная литература, включая десятки биографических исследований. История восприятия наследия Лессинга в России представляет собой сходную картину. Среди немалого количества работ, касающихся прямо или затрагивающих косвенно эту тему, все еще нет ее полного, аналитического обзора. Поэтому наметим основные вехи истории "русского" Лессинга, уделив главное внимание восприятию его эстетических идей.

Имя Лессинга впервые появилось в русской печати в 1765 году, на титульном листе его комедии "Молодой ученый", переведенной Андреем Нартовым- сыном. Произошел переход из одного "национального времени" в другое:

стр. 90


--------------------------------------------------------------------------------

знакомство с автором состоялось тогда, когда на родине творчество его приближалось уже к зениту - написана первая бюргерская комедия "Мисс Сара Сампсон", в "Письмах о новейшей литературе" создан новый жанр журнальной критики, началась работа над новаторским трактатом по эстетике "Лаокоон".

Культура России все еще наверстывала отставание от европейского Просвещения, тогда как немецкая культура совершила именно в это время мощный рывок к новым идеям и темам, опередив даже питавшие ее французскую и английскую мысль. Этот рывок был совершен Лессингом.

Для русских читателей и зрителей 1760-1770-х годов Лессинг оставался комедиографом-моралистом, но больше был он известен как баснописец, обновивший античную традицию прозаической басни-притчи. "Лессинг есть баснотворец, исполненный смысла, которого назвать можно немецким Езопом", - сообщалось в журнале "Чтение для вкуса, разума и чувствований" за 1791 год, поскольку, как там было сказано, "немецкие писатели еще сохраняют несколько простых нравов". 1 Между тем к этому времени прошло уже десять лет, как Лессинг умер, вкусив от непростых нравов своего отечества.

Басни Лессинга много переводились и печатались в русской периодике, а в 1816 году были изданы отдельно. Ими занимался В.А. Жуковский. 2 Переводятся они и в дальнейшем. Однако трактат Лессинга "Рассуждения о басне", в котором высказывался новый взгляд на этот жанр и содержались ростки учения о типичности и символике в литературе, так и остался непереведенным.

Мимоходом - в переводной статье, предложенной первым переводчиком Лессинга А. А. Нартовым, - были упомянуты "Письма о новейшей литературе", хотя названное там 152-е письмо Лессингу не принадлежало. 3 И другие материалы, связанные с Лессингом, попадали к русским читателям в составе переводных текстов. Так, о его замысле пьесы о Фаусте стало известно из предисловия к "Библиотеке немецких романов", переведенной Василием Левшиным (1780), а из перевода знаменитого сочинения пастора И. Ф. Иерузалема в защиту немецкой литературы от насмешек Фридриха II у нас впервые узнали о том, что Лессинг, "не бывши еще в Италии, единственно по совершенному сея (т. е. древнегреческой. - Р.Д.) учености знанию, писал рассуждение о Лаокооне...". 4 Здесь отмечен действительно любопытный факт: Лессинг анализировал особенности позднеантичной скульптурной группы "Гибель троянского жреца Лаокоона с сыновьями", не видев ее и руководствуясь только ее графическим изображением.

Но в общем русские современники Лессинга могли вскоре после его смерти уже составить себе представление о его заслугах. В журнале "Растущий виноград" Лессинг был назван одним из тех, кто освободил немецкую литературу от подражательства французам, 5 - проблема, столь же актуальная и для литературы русской. Через несколько лет (1789) молодой Николай Карамзин уже уверенно назовет имена Лессинга, Гете и Шиллера как преобразователей немецкого театра и укажет на берлинского просветителя Ф. Нико-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Ч. 2. С. 254.

2 См.: Реморова Н.Б. Жуковский и Лессинг: Перевод прозаических басен // Реморова Н. Б. В. А. Жуковский и немецкие просветители/ Под ред. Ф. 3. Кануновой. Томск, 1989. С. 235- 249.

3 См.: Опыт трудов Вольного российского собрания при имп. Моск. ун- те. 1774. Ч. 2. С. 254.

4 Иерузалемово творение о немецком языке и учености (...) / Пер. Андрея Мейера. СПб., 1783. С.42.

5 1785. Октябрь. С.50.

стр. 91


--------------------------------------------------------------------------------

лай как на последнего остающегося в живых участника знаменитого триумвирата, "друга Лессингова и Мендельзонова". 6

В истории восприятия Лессинга в России очень важен ее "карамзинский" период. Сделанный Карамзиным перевод гражданской трагедии Лессинга "Эмилия Галотти" (первый вариант перевода - 1786, второй - 1788) привел ее на русскую сцену. 7 Это было также большое событие в истории русской театральной эстетики. Появился образец психологической драмы, а в предисловии к ее изданию и в позднейшей рецензии переводчика был поставлен вопрос о художественной правде. Правдивость означала для Карамзина, как и для Лессинга, естественность чувств и поведения актеров. "Натура дала ему живое чувство истины", - сказал Карамзин об авторе "Эмилии Галотти". 8 Театральный журнал "Гамбургская драматургия", издававшийся Лессингом, был Карамзину, по всей вероятности, хорошо знаком.

Карамзин первым указал на Лессинга как на литературного критика нового типа. В полемическом примечании к статье "О суждении книг" издатель "Московского журнала" заявил, что евангельская цитата "Не судите, да не судимы будете" к жанру рецензий неприложима. "Но неужели вы хотите, чтобы совсем не было критики? - обратился он к своему оппоненту и привел неопровержимый аргумент: Что была немецкая литература за тридцать лет перед сим и что она теперь? И не строгая ли критика произвела отчасти то, что немцы начали так хорошо писать?" А на слова о том, что "охота к суждению трудов чужих всегда была пищею мелких умов", Карамзин ответил: "Лессинг, Мендельзон судили книги, но можно ли назвать их мелкими умами?" 9 Здесь явственно имелись в виду "Письма о новейшей литературе".

В "Письмах русского путешественника" то и дело с почтением упоминается имя Лессинга и затрагиваются темы, отразившиеся в его сочинениях. В Мангейме Карамзин рассматривает копию статуи Лаокоона, в соборе Страсбурга, при виде мраморного надгробия Морица Саксонского работы Ж. Б. Пигаля, он размышляет о том, что античное олицетворение смерти в виде гения с опущенным факелом предпочтительнее скелета (в композиции Пигаля присутствуют обе фигуры). Можно предполагать здесь знакомство Карамзина со статьей Лессинга "Как древние изображали смерть", хотя этой темы после Лессинга и до Карамзина касались многие, в том числе И. Г. Гердер и Ф. Шиллер.

В начале XIX века о Лессинге пишут в русских журналах уже также как и о мыслителе, точнее - как о защитнике религиозной свободы. В московском "Патриоте" публикуется известие о премьере в Гамбурге последней драмы Лессинга "Натан Мудрый". "Сия драма почитается в Германии лучшим произведением славного Лессинга, - сообщает издатель журнала Владимир Измайлов. - Она писана стихами, против обыкновения, и не походит, как замечают французские критики, ни на греческую трагедию, ни на Шекспировы драмы". Нова не только форма - первое применение в немецкой драматургии нерифмованного пятистопного ямба, по образцу Шекспира, - нова и смела тема. "Главным поучением сего сочинения - отмечается в журнале, - есть терпимость вер. Лессинг говорил не один раз, что счастлива та земля, где позволят его "Мудрецу" явиться на сцене". 10


--------------------------------------------------------------------------------

- 6 См.: Карамзин Н. М. Избр. соч.: В 2 т. М.; Л., 1964. Т. 1. С. 123, 129.

7 См.: Kafanova О. В. Nikolaj Michajlovic Karamzin (1766-1826) // Wegbereiter der deutschslawischen Wechselseitigkeit. Berlin, 1983. S. 167-174.

8 Московский журнал. 1791. Ч. 1. Кн. 1. С. 72.

9 Там же. 1792. Ч. 5. Кн. 2. С. 278, 281.

10 Патриот. 1804. Т. 2. Кн. 1. С. 91.

стр. 92


--------------------------------------------------------------------------------

Тогда же, в другом московском периодическом издании, в переводном обзоре немецкой культурной жизни, "особливо" упоминается "бессмертный Лессинг" и опубликованные им "Отрывки одного неизвестного", т.е. так называемые "Вольфенбюттельские фрагменты". 11 Это сочинение покойного священника-вольнодумца Г. С. Реймаруса, направленное не только против церкви, но и против христианства, которое предлагается заменить деизмом, или "естественной" религией, Лессинг напечатал в 1770-х годах в своем изложении и с критическими примечаниями, в которых, частично солидаризируясь с автором (имя которого он скрыл), а также и возражая ему, отталкиваясь от его мыслей, ратовал за христианство, но открытое для обсуждения и развития, а главное - веротерпимое, в котором божественное откровение мыслится как голос высшего Разума.

Насколько широко была знакома с этими идеями русская публика "дней Александровых прекрасного начала" - трудно теперь судить, однако, как видим, кто-то о них знал. "Терпимость вер" являлась изначально основанием новой русской, петровской, петербургской культуры. Не случайно и Жуковский вспомнил в это время о "Натане Мудром". 12

В новой общественной и культурной обстановке выявляются иные стороны наследия Лессинга. Самосознание гражданина соединено с патриотическим мужеством в одноактной трагедии Лессинга "Филотас", и Александр Бенитцкий представляет в Вольное общество любителей словесности, наук и художеств, по-видимому в 1805 году, ее перевод. Другой поэт преромантического направления Владимир Бриммер начал свою литературную деятельность первым русским переводом из "Лаокоона". Его частичный перевод глав XX и XXI был предварен в журнале "Лицей" самым важным тезисом, который выдвинут в них: "Поэт не должен изображать телесную красоту, но он может превратить ее в прелесть, ибо прелесть есть красота в движении" 13 Преодоление статичности было одним из главных требований Лессинга, предъявляемых к литературе, и именно в эти годы реформ и предчувствия большой войны русская литература остро нуждалась в новой поэтике, которая приблизила бы ее к пониманию реального хода жизни.

Лессинг, теперь уже вместе с Шекспиром, Гете и Шиллером, участвует в обновлении русского театрального репертуара, и возникает потребность в его мыслях о драматургии. Юный Вильгельм Кюхельбекер выписывает суждения Лессинга о театре в рукописный лицейский "Словарь". В "Вестнике Европы" печатается перевод письма Лессинга "О трагедии" как руководство для деятелей театра. Это основная часть письма Лессинга к Ф. Николаи 1756 года, свидетельство давнего спора трех друзей - Лессинга, Николаи и Мозеса Мендельсона о сущности трагедии. Не ужас и не удивление, но сострадание - основа трагедийного жанра. Так считает Лессинг, переосмыслив своего любимого Аристотеля. Этим он сводит трагедию с котурнов и приравнивает ее к бюргерской (гражданской в его понимании) драме. Но это и не сентименталистское понимание сострадания как сочувствия. Лессинг нащупывает новую, еще неведомую эстетикам задачу искусства - не назидательную, но помогающую человеку открыть в себе чувство активной гуманности. "Самый сострадательный человек есть самый добрый и самый ревностный исполнитель всех общественных добродетелей, всех подвигов великодушия, - так передает русский переводчик мысль Лессинга, высказан -


--------------------------------------------------------------------------------

11 См.: Науки, искусства, ученые, художники и университеты в Германии // И отдых в пользу. 1804. С. 109, 120, 122, 129.

12 В статье "О поэзии древних и новых" (Вестник Европы. 1811. Ч. 55. N 3. С. 204).

13 О пределах поэзии в отношении к телесной красоте (Отрывок из Лессингова "Лаокоона")//Лицей. 1806. Ч. 1. Кн. 3. Отд. "Эстетика". С. 15-26.

стр. 93


--------------------------------------------------------------------------------

ную в упомянутом письме к Николаи. - Посему, кто делает нас сострадательными, тот делает нас лучшими, и трагедия, делая одно, делает и другое, или она делает одно для другого". 14 После недавней ожесточенной войны, отечественной и всеевропейской, слово Лессинга должно было звучать актуально.

В это время была обнародована еще одна характеристика Лессинга, составленная автором, чей авторитет был в Европе очень высок. О Лессинге написала в своей книге "О Германии" (1810) Жермена де Сталь. Там было сказано о Лессинге в основном все, что и теперь мы о нем знаем, - о его фанатичном стремлении к истине, писал ли он о литературе, театре или богословии, о его основополагающей роли в истории немецкой сцены и об исключительной действенности его критики, о его литературных произведениях, во главе которых поставлен "Натан Мудрый". То, что писали у нас о Лессинге в пушкинскую эпоху, было во многом подсказано, стимулировано книгой мадам де Сталь.

Глава из книги Сталь "Лессинг и Винкельман" была переведена в "Трудах Вольного общества любителей российской словесности". 15 Ясность и изящество слога писательницы были утрачены, но осталась особенность подлинника: Винкельман представлял для мадам де Сталь и для ее вдохновителя А. В. Шлегеля больше интереса, чем Лессинг. Во многом различаясь между собой, немецкие и русские романтики здесь, по-видимому, сходились во мнении. Отношение Винкельмана к античности было более идеологизированным, более пафосным и понятным. "Лаокоон" мог восприниматься просто как предварительная ступень к гражданственной античности Винкельмана, и спор между Лессингом и Винкельманом был в этом случае уже маловажен. 16

Пушкинская эпоха предпочитала Лессинга - драматурга и театрального критика. Гоголь в "Петербургских записках 1836 года" призывал "строгого, осмотрительного Лессинга" взглянуть на русский театральный репертуар. 17 Лермонтов будет в своих пьесах ориентироваться на Лессинга. Переведя пятую статью "Гамбургской драматургии", Степан Шевырев напомнил, что "не худо иногда поверять свои мнения суждениями опытнейших критиков, нам предшествовавших, мнениями наших великих учителей". 18 Тем не менее в отзыве о спектакле "Эмилия Галотти" 1831 года пришлось напоминать еще и о том, кто такой Лессинг: "великий учитель" оказался подзабытым. 19

Харьковский профессор и переводчик Иван Кронеберг счел необходимым основательно познакомить в 1830-х годах своих студентов с заслугами Лессинга, "первого, кто проложил путь для новых исследований и рассыпал искры, впоследствии возгоревшиеся и излившие новый свет". "Я тем более считаю нужным о нем говорить, - писал Кронеберг в своем издании "Брошюрки", - чем менее он у нас известен". 20 Он относил Лессинга к тем


--------------------------------------------------------------------------------

14 О трагедии. (Сокращ. из Лессинга) // Вестник Европы. 1816. Ч. 86. N 5. С. 38 (пер. Г. Сокольского).

15 1820. Ч. 11. С. 315-324.

16 Ср. перевод, сделанный В. И. Григоровичем из "Лаокоона" (Журнал изящных искусств. 1823. Ч. 1, N 5. С. 381-400; N 6. С. 460-483) (автор статьи выражает признательность К. Ю. Лаппо-Данилевскому за указание на эту публикацию).

17 См.: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Л.: Изд. АН СССР, 1952. Т. 8. С. 182.

18 Об умеренности огня в актере (Из "Драматургии" Лессинга) // Молва. 1833. Ч. 5. N 58. С.230-232.

19 Санкт-Петербургский вестник. 1831. Т. 2. N 20. С. 148-149. В. Н. Коновалов в содержательной статье "Лессинг в русской критике и эстетике XIX века" (Deutsch-russische Sprach- und Literaturbeziehungen im 18. und 19. Jh. Frankfurt a. M., etc, 1994. S. 115-127) несколько преувеличивает, как нам кажется, значение Лессинга для русской мысли первой трети XIX века.

20 Русские эстетические трактаты первой трети XIX века: В 2 т. M., 1974. Т. 2. С. 302.

стр. 94


--------------------------------------------------------------------------------

писателям, которые "требуют не столько разбора их сочинений, сколько того, чтобы мы следовали за направлением их духа вообще и взвесили бы силу, которая в них обитает". Напомнив о правдолюбии немецкого критика и о его "свободе самомышления", Кронеберг продолжал внушать слушателям и читателям представление о творческой "образовательной силе" Лессинга, "возбуждающей к самодеятельности" и "развязывающей дух". Но - заметим - Кронеберг при этом сожалел, что "критику Лессинга можно уподобить землетрясению, все разрушающему. Все поле покрыто развалинами, нового здания не видно". 21 Историческая миссия Лессинга представляется законченной, остается лишь культурно-воспитательное воздействие его наследия.

Это мнение мы видим подправленным у Пушкина, в его известном высказывании 1830 года по поводу "Марфы Посадницы" Погодина. Уже существует эстетика Канта и Лессинга, которая "развита с такой ясностию и об- ширностию", считает Пушкин, а мы "все еще остаемся при понятиях тяжелого педанта Готшеда". 22 Здесь поставлены рядом имена мыслителей, понимавших эстетику различно, но для Пушкина важна их общая черта - освобождение способности суждения об искусстве от застывших догм, предписанных во время оно "учеными без вкуса и гения", как назвала Готшеда мадам де Сталь. И все-таки, создавая в своем романе в стихах сцену чтения накануне гибели Ленского по аналогии со сценой перед самоубийством героя в романе Гете "Страдания молодого Вертера", Пушкин вместо "Эмилии Галотти", которую читает Вертер, дал в руки своему поэту перед роковой дуэлью стихи Шиллера - новое время требовало новых "песен".

Никакого специального отношения Пушкина к Лессингу не удается отметить, кроме того что Пушкин читал о нем несомненно - в книге де Сталь по крайней мере, и воспринимал его как литературного реформатора. В эстетике Лессинга Пушкину должно было импонировать учение о гении, который сам определяет литературные нормы, и, конечно, мысль о независимости творческой личности - от власти, от толпы, от быта. Человек иной культуры и иной эпохи, Пушкин еще решительнее противопоставлял поэта "толпе", настаивая на том, что поэзия имеет цель в себе самой, у нее своя особая миссия. "Ты сам свой высший суд, Всех строже оценить умеешь ты свой труд" ("Поэту"). И Лессинг мог сказать еще в молодости - в стихотворной басне 1750-х годов "Солнце", приравнивая поэзию к не зависящему ни от кого светилу:

Поэты, пламень ваших строк

Коль глупой черни невдомек,

Учитесь, вопреки невеждам и неверам,

Самих себя ценить и солнце брать примером.

Мысль Лессинга о "вечно длящемся мгновении" в скульптуре ("Лаокоон", часть первая, глава III) можно применить к теме скульптуры в пушкинской лирике. Эта мысль присутствует, например, в стихотворении "Царскосельская статуя" (1830), где бронзовая фигурка девушки символизирует застывшее, а "вечная струя" воды - бегущее время, наглядно демонстрируя правоту лессинговского наблюдения.

Лицейский учитель Пушкина А. И. Галич в своей "науке изящного" не останавливался на Лессинге. Но он усматривал в реальности "позорище нераскрытых идеалов", а в литературе - устремление к "какой-то цели вы-


--------------------------------------------------------------------------------

21 Там же. С. 303, 304.

22 Пушкин. Полн. собр. соч. Л.: Изд. АН СССР, 1949. Т. 11. С. 177.

стр. 95


--------------------------------------------------------------------------------

сшей", 23 что можно было бы принять за романтическую позицию, если бы за ней не стояла эстетика немцев XVIII века, и Лессинга в их числе.

Ко второй половине 1830-х годов Лессинг становится в Германии классиком. Выходит в свет Полное собрание его сочинений (Берлин, 1838-1840). Но споры о нем не утихают, отзываясь так или иначе в русской мысли. В первом русском научном труде по европейским литературам - "Истории поэзии" С. П. Шевырева (1835) Лессинг рассматривается с точки зрения позднего немецкого романтизма, скорее всего вслед за книгой "К истории религии и философии в Германии" (1834) Генриха Гейне, как "Мартин Лютер нового словесного образования". 24 А в "Отечественных записках" 1840 года появляется первая на русском языке (переводная) монографическая статья о Лессинге. Неизвестный автор статьи занимает позицию, близкую к мнению влиятельного, радикально и националистически настроенного, немецкого критика В. Менцеля. В менцелевских славословиях Лессингу сохранялась определенная "кислинка": не нравилась холодность Лессинга по отношению к прусскому государственному патриотизму. И автор статьи заявляет, что Лессинг "более старался действовать на свой век, чем на потомство" и уж никак не достоин сравнения с Лютером, ибо вел "стрельбу без цели". 25

Но русскому образу Лессинга 1840-х годов были присущи и другие черты. Хорошо помнилось, что Лессинг был разрушителем литературной и общественной косности, и его пример пришелся весьма кстати демократической журналистике эпохи Виссариона Белинского. Русский критик не раз упоминал имя своего немецкого предшественника и почти всегда - с положительными эпитетами: "пламенный, энергический", "литературный Лютер". 26 Лессинг подтверждал созидательную роль разрушительной критики. В Германии, как отметил Белинский в программной "Речи о критике" (1842), "литературный переворот совершился не чрез великого поэта, а чрез умного, энергического критика - Лессинга". 27 И хотя миссия Лессинга могла казаться тогда Белинскому, как и некоторым другим его современникам, исторически завершенной, он обратился к лессинговской эстетике в статье "Взгляд на русскую литературу 1848 года". Строгое разграничение задач изобразительных искусств и литературы, предпринятое Лессингом за век до этого, для Белинского уже не актуально, но одна из главных мыслей русского критика - о влиянии "картин поэта" на понимание жизни полностью совпадала с убеждением автора "Лаокоона" о способности этих картин (Лессинг избегал, правда, слова "картина" в применении к литературе, опасаясь ассоциаций с живописью; он предпочитал говорить "иллюзия", "фантазия", "мечтание" - "Лаокоон", главы ХШ, XVII) вскрывать истину, производить, как выразился Белинский, "поэтический анализ общественной жизни". 28

Настоящее возрождение интереса к Лессингу принес этап восприятия наследия немецкого критика в России, связанный с именем Николая Чернышевского. Известной работе Чернышевского "Лессинг, его время, его жизнь и деятельность", опубликованной в "Современнике" в конце 1856-го и начале 1857 года, - первому научно-публицистическому исследованию русского автора об иностранном писателе, уделяли много внимания все, кто писал о судьбе наследия Лессинга в России (В. Каплинский, В. Р. Гриб, Г. М. Фрид-


--------------------------------------------------------------------------------

23 См.: Галич А. Опыт науки изящного. СПб., 1825. С. 71.

24 См.: Шевырев С. История поэзии. 2-е изд. СПб., 1887. Т. 1. С. 46.

25 Лессинг, его жизнь и творения // Отечественные записки. 1840. Т. 13. N 11. Отд. II. С.25-38.

26 См.: Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1953. Т. 3. С. 104; Т. 5. С. 292.

27 Там же. Т. 6. С. 287.

28 См.: Там же. Т. 10. С. 317.

стр. 96


--------------------------------------------------------------------------------

лендер, Г. В. Стадников, В. Н. Коновалов, немецкие авторы Р. Грегор, Р. Лауэр и др.). Блестящая работа русского мыслителя и революционера, сделавшего почти исчерпывающий для своего времени обзор идей и литературного творчества Лессинга и одновременно окрасившего тему отчетливой общественно-демократической тенденцией, надолго утвердила немецкого просветителя в рядах писателей, близких по духу русской революционной демократии. По общей направленности это был гимн литературе, которая активно воздействует на общественное сознание и служит социальному освобождению народа. Лессинг превратился у Чернышевского в "диктатора" немецкой культуры, заслонив собой Гегеля и Канта, а Гете и Шиллер оказались всего лишь его учениками. Только такие личности, писал Чернышевский о Лессинге, "сообщают своею преобладающею силою правильность хаотическому волнению сил, приводящих в движение массы". 29

Чернышевский выделил в эстетике Лессинга отвечающий собственным взглядам тезис о том, что "поэзия есть драма (т. е. движение, развитие. - Р. Д.) жизни", а человеческая жизнь - это "единственный и коренной" объект литературы. 30 Собственно, идея диссертации Чернышевского "Эстетические отношения искусства к действительности" (1855), состоявшая в том, что прекрасное идентично понятию жизни, была близка мысли Лессинга о "высшей красоте" как идеале искусства и сущности бытия ("Лаокоон", часть первая, глава II), хотя на понятии жизни сделан в диссертации более сильный акцент, чем у Лессинга. Чернышевский возвел и философию Л. Фейербаха к Лессингу, несколько преувеличив, соответственно своему представлению о Лессинге, преемственность между ними, которая, по-видимому, действительно существует. 31 Первым в русской печати Чернышевский указал на заслуги Лессинга перед немецкой классической философией.

Похожие взгляды на Лессинга выражал Николай Добролюбов. В рецензии на русский перевод "Лаокоона" (помещена в "Современнике" за 1859 год, N 6) он истолковал понятие действия, доступного изображению в поэзии, как воздействие на душу человека и, почти цитируя Чернышевского, отметил, что "с появлением "Лаокоона" жизнь в своем течении, а не бездушная форма признана существенным содержанием поэзии". 32

Слегка изменены акценты также и в переводах Чернышевского из Лессинга, приложенных к очерку, особенно во втором "Разговоре Эрнста и Фалька". Злободневный для эпохи Просвещения диалог о масонстве Чернышевский передает как беседу об идеальном государственном устройстве, наподобие высоконравственного улья или муравейника. Эти образы, кстати, вовсе не были для Лессинга идеальными, скорее всего в них скрывалась ирония, которая не понадобилась Чернышевскому. Еще примечательнее то пояснение, которым Чернышевский сопровождает свой перевод. Если бы Лессинг дописал "Разговоры", считает он, то они "кончились бы провозглашением, что немцы должны, покинув пустую игру в масоны, подумать о приобретении гражданских добродетелей и действительном улучшении своего национального быта". 33 Этот политический эвфемизм прямо привязывал Лессинга к идее народной революции.

Монография имела, как видим, глубокий российский подтекст. "Германия Лессинга - это и Россия Чернышевского", как замечает современный иссле-


--------------------------------------------------------------------------------

29 См.: Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.: В 15т. М., 1948. Т. 4. С. 48, 71.

30 См.: Там же. С. 151-152.

31 См. комментарий (Там же. С. 891).

32 См.: Добролюбова. А. Собр. соч.: В 9 т. М.; Л., 1962. Т. 4. С. 415.

33 Там же. С. 214.

стр. 97


--------------------------------------------------------------------------------

дователь. 34 Но и фигура Лессинга сама по себе приобрела новую яркость, приблизилась к русскому читателю в напряженную предреформенную эпоху жизни России.

Тем не менее портрет Лессинга, созданный в очерке Чернышевского, кажется несколько подретушированным. Лессинг Чернышевского - могучий боец, не знающий компромиссов. "Человек энергического ума и смелого характера, он ненавидел то, что называется "половинчатостью" (...); чего он хотел, того хотел не шутя, что говорил, то говорил вполне, до конца..."; это "человек крайних убеждений", как Рахметов из будущего романа Чернышевского "Что делать?" или почти современные ему тургеневские герои Инсаров и Базаров. 35 Но этот рыцарь без страха и упрека трагически одинок в своей борьбе ("литературный бобыль"), 36 что роднит его, кстати, и с образами русских "нигилистов", и с фигурами "лишних людей" в русской литературе. Он человечен и добр. "Жесточайшему врагу своему, - сообщает Чернышевский, - он прощал все, как скоро узнавал о какой-нибудь неприятности, поразившей этого человека: тогда все прежние причины осуждать его или досадовать на него забывались Лессингом для желания чем возможно облегчить его судьбу и утешить его". 37 Одиночка, переворачивающий всю национальную культуру, жесткий критик - и добрый человек, способный к всепрощению, - здесь есть какая-то противоречивость. Автор стремился создать портрет идеального общественного деятеля, мыслителя, публициста и революционера, но Лессинг нелегко вмещался в эту раму. Он не был одинок в своей деятельности, хотя его личная судьба не была счастливой. Он и в критике своей не был жесток к оппонентам, он был просто страстным полемистом, ищущим истину в споре, он вообще не был человеком крайностей. Душевная мягкость, миролюбие и милосердие, не исключающие сильной воли, - такие качества ставил на первое место его Натан Мудрый (в VII явлении третьего действия драмы). Это были свойства характера М. Мендельсона, прототипа лессинговского героя, и они являлись для Лессинга лучшим образцом человеческих качеств. "Если существовал человек, который был лучше, чем могли сказать о нем его сочинения, то это был Лессинг", - считал в свою очередь М. Мендельсон (письмо 1781 года).

В кругах деятелей русского освободительного движения Лессинг не мог не привлечь к себе внимания Александра Герцена. И Герцену, как и ему, пришлось с помощью "нравственной силы" преодолевать сопротивление косной среды и противостоять "гнусности" деспотизма. И Герцен понимал свою борьбу как ответ на "огромную потребность света", которая ощущалась в России середины XIX века точно так же, как и тогда, когда она вызвала к деятельности Лессинга. Эти и подобные мысли о Лессинге встречаются в дневниках Герцена 1843 года, во вступительной главе "Прощайте!" к книге "С того берега" (1849). 38 Для Герцена, боровшегося с Российской империей почти в одиночку, образ Лессинга - одинокого борца был так же привлекателен, как и для Чернышевского. Но Искандеру нравственная ценность личности немецкого критика была еще важнее. Даже Б. Спиноза казался ему особенно близким Лессингу не в области философии, а именно как трагическая фигура борца- одиночки.


--------------------------------------------------------------------------------

34 Коновалов В. Н. Указ. соч. С. 122.

35 Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.: В 15 т. Т. 4. С. 135, 137.

36 См.: Там же. С. 146.

37 Там же. С. 221.

38 См.: Герцен А. И. Собр. соч.: В 30т. М., 1955. Т. 3. С. 15. Варианты этих суждений о Лессинге - в пятой и шестой частях "Былого и дум" (Там же. Т. 10. С. 195; Т. 11. С. 217).

стр. 98


--------------------------------------------------------------------------------

Но в отличие от Чернышевского, Герцен задумался над трактатом "Воспитание человеческого рода", который фактически являлся философским завещанием Лессинга. В четвертой статье цикла "Дилетантизм в науке" (1843) Герцен отметил это произведение как подтверждающее поступательность истории и все-таки некую ущербность исторического прогресса. "Лессинг назвал развитие человечества воспитанием, - пишет он, - выражение неверное, если взять его безусловно, но в известных пределах оно удачно. В самом деле, человечество доселе имеет явные признаки несовершеннолетия". 39 Вслед за Шиллером, развивающим в своей работе "Об эстетическом воспитании человека" мысли Лессинга и Канта о необходимости совершенствования морального самосознания личности, Герцен видел в человеческом обществе прежде всего совокупность индивидов, и именно их моральным состоянием объяснялись и его мизантропия, и его надежды. Русская публицистика и литература натуральной школы, народничества и российского марксизма охотно опирались на такие категории, как народ, сословие, позже - класс, доступные отображению в лице своих "типичных представителей", или, по выражению советского историка литературы, своих "коллективных героев". 40 Взгляд эпохи Просвещения на человека был, может быть, отвлеченнее, но и пристальнее - как на суверенную личность. Так смотрели на него Лессинг, Кант, Шиллер, так смотрел на человека Герцен, да и все великие мастера русской литературы. Недаром Герцен в том же "Дилетантизме в науке" противопоставил Просвещение всем тем эпохам немецкой культуры, которые создавали, по его мнению, почву для романтизма. "Более истинное, несравненно глубочайшее влияние произвела литературная эпоха, начавшаяся с Лессинга, - говорилось во второй статье этого цикла, - космополитическая и совершеннолетняя (заметим это парадоксальное противопоставление зрелости XVIII века более поздней, "несовершеннолетней" эпохе. - -Р.Д.)> она старалась развить национальные элементы в общечеловеческие; это была великая задача и Гердера, и Канта, и Шиллера, и Гете". 41

Продолжением интерпретации идей Лессинга русской демократической критикой и отчасти возражением Чернышевскому стали статьи Петра Лаврова. Одна из них появилась как рецензия на упоминавшийся уже перевод "Лаокоона". 42 Указав на своевременность перевода, который мог бы помочь решению спора о роли искусства в обществе, Лавров занялся вопросом о том, в какой мере литература способна отражать жизнь. Ссылаясь на пример русских писателей от Пушкина и Лермонтова до Тургенева и А. Майкова, он, так же как Добролюбов, понимает лессинговское "действие" в литературе как воздействие на читателя, но рассматривает эту функцию не в социальном, а скорее в психологическом смысле. Лессинг предъявлял к искусству требование гармонии, напоминает Лавров, в ней проявляется, по мнению немецкого мыслителя, принцип красоты. Стройность, пафос, художественный идеал, но также и моральный идеал общества - таковы, с точки зрения Лаврова, составные части понятия прекрасного. Основная роль искусства - нравственная, примиряющая крайности. Так проявляется в искусстве, по словам П. Лаврова, "человеческое начало, способное воцариться над человечеством". 43 Еще одна поправка сделана Лавровым к мнению Чернышевского - в искусстве обнаруживается противоречие. "Художник, живя в обществе, находясь под влиянием его требований, - пишет Лавров, - не может


--------------------------------------------------------------------------------

39 Там же. Т. 2. С. 298.

40 См.: История русской литературы: В 4 т. Л., 1982. Т. 3. С. 53.

41 Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 3. С. 27.

42 Библиотека для чтения. 1860. Т. 158. Отд. "Критика". С. 1-58.

43 См.: Там же. С. 54-55.

стр. 99


--------------------------------------------------------------------------------

быть чужд его временных влечений, его нравственных, политических, религиозных споров (...)". Но в этом есть определенная опасность для художника: "Это начало, чуждое его личности, (...) тяготеет на его произведениях. Искусство перестает стремиться к красоте, своей единственной цели (...). Оно делается одним из средств общественной жизни". Однако все- таки без этого искусство также не может жить - "горе тому художнику или ученому, который вне общества или науки не сочувствует ничему житейскому...". 44

Над этим противоречием в свое время размышлял Лессинг, и над ним же билась русская литературная мысль. Оно, очевидно, органически свойственно искусству, если прислушаться к тому, что говорил Пушкин о сложных взаимоотношениях поэта и Аполлона ("Поэт", 1827). Художник не просто служит жизни, он сам - ее часть, повторяющая все ее противоречия.

Лавров собирался писать и о философских взглядах Лессинга, но из задуманного им цикла появилась только первая статья, где говорилось о Дени Дидро, французском единомышленнике немецкого просветителя. 45

Обращался к авторитету Лессинга и Аполлон Григорьев, формируя в 1850-х годах принципы своей "органической критики". У Лессинга, как и у Белинского, которых он ставил рядом друг с другом, он ценил правдолюбие и "критику духа", равноудаленную и от плоской утилитарности, и от поклонения художественной форме. Однако ему ближе был все-таки Гердер с его представлениями о народной душе, выраженной в национальном искусстве. Да и славянофильская доктрина, к которой тяготел тогда Ап, Григорьев, если говорить о ее немецких корнях, восходила, как известно, скорее к Шеллингу и романтикам, чем к идеям Просвещения. 46 Впрочем, русский поэт и критик увлеченно пытался славянизировать и Лессинга, назвав его однажды Богумилом Ефремом Лесником. 47

Очень доброжелательно был встречен упоминавшийся выше перевод трактата "Лаокоон", сделанный литератором Е. Н. Эдельсоном, сотрудником "молодой редакции" журнала "Москвитянин". 48 Переводчик сумел виртуозно передать своеобразную, во многом индивидуальную и новаторскую для своего времени терминологию оригинала и, кроме некоторых спорных конъектур, смог адекватно донести ее до русского читателя. Эстетику Лессинга с тех пор стали понимать "по Эдельсону". Так, замеченная уже нами контаминация понятий "действие" (передача движения времени) и "воздействие" (на читателя и зрителя) в литературе и изобразительных искусствах восходит именно к переводу Эдельсона.

Эстетический трактат Лессинга приобрел сравнительно широкую известность в России, - и одноименная скульптура стала у нас, как и у немцев, ассоциироваться с именем немецкого просветителя. Алексей К. Толстой иронизировал в послании к своему однофамильцу Ф. М. Толстому (1869):

Увы, не Лессинг я! Зачем, Глумясь, равнять пригорок с Этной? Я уступаю место всем, А паче братии газетной.


--------------------------------------------------------------------------------

44 Там же. С. 52.

45 [Лавров П. Л.]. Дидро и Лессинг // Отечественные записки. 1868. Т. 176. N 1. 1-я пагин. С.147-212.

46 См.: Григорьев А. А. Критический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства (1858) // Григорьев А. А. Литературная критика/ Сост., вступ. статья и прим. Б. Ф. Егорова. М., 1967. С. 121-127, 148, 161.

47 См.: Григорьев An. О правде и искренности в искусстве, по поводу одного эстетического вопроса // Русская беседа. 1856. Кн. 3. Отд. "Науки". С. 13.

48 Лаокоон, или О границах живописи и поэзии: Соч. Лессинга / Пер. Е. Эдельсона. М., 1859.

стр. 100


--------------------------------------------------------------------------------

Не мню, что я Лаокоон, Во змей упершийся руками, Но скромно зрю, что окружен Лишь дождевыми червяками. 49

Следующим приметным событием в истории "русского" Лессинга был первый перевод "Натана Мудрого" (опубликован в "Вестнике Европы" за 1868 год). Впервые был написан очерк об этой пьесе и составлены русским автором научные примечания к ней. Переводчиком и исследователем произведения Лессинга выступил видный журналист и драматург Виктор Крылов. 50 Несмотря на то что уже имелся ряд статей о немецком писателе, переводы, труд Чернышевского (на который глухо, не упоминая запретного имени автора, ссылается Крылов как на "наиболее подробную" работу 1850-х годов), он сетует, как обычно, что имя Лессинга до сих пор встречается в русской печати "мимолетным поминовением" . 51 Поэтому перед переводчиком встала задача возродить образ Лессинга в памяти читателей.

Крылов защищает последнюю драму Лессинга и ее создателя от обвинений в принижении и критике христианства. Но при этом и социальный протест в ней у Крылова приглушен, а религиозная терпимость, провозглашенная в "Натане", противопоставлена не только "безверию модных вольнодумцев" XVIII века, но и современной нетерпимости в вере и "убеждениях". Лессинг, в интерпретации В.А. Крылова, "могучий боец", но, в отличие от мнения Н. Г. Чернышевского, только "боец разума". 52

Перевод В. Крылова, немного тяжеловесный, но добротный, роскошно изданный А. Ф. Марксом, вызвал несколько примечательных откликов. Но не литературные достоинства подлинника или просчеты перевода отмечались рецензентами, а актуальный смысл драмы. В журнале "Еврейская библиотека" (1875, т. 5) Владимир Стасов даже пожурил переводчика за то, что тот придает пьесе слишком большое "художественное значение". Главное, что "никогда, ни в какие времена, даже между самими евреями, не восставало более могучего, более энергического (эпитет, данный Лессингу Белинским! - Р. Д.), более талантливого защитника их прав, чем Лессинг". 53 Вслед за Крыловым оживляет читательские представления о немецком просветителе критик, литературовед и публицист, близкий к народничеству, Владимир Лесевич: "Не один читатель вспомнит, быть может, при этом о том прекрасном далеке, из которого идет свет этой идеи (имеется в виду притча о трех одинаковых кольцах, символизирующих равноценность иудаизма, мусульманства и христианства, положенная в основу драмы Лессинга. - Р.Д.) в нашу непроглядную тьму..." 54 Так же как и Стасов, Лесевич попенял переводчику за то, что в своем очерке о пьесе он притупил ее общественную остроту и обошел молчанием ее "эзотерический смысл" (противоцензурный эвфемизм слова "политический"), "Я не стану, однако же, полемизировать с г. Крыловым, - писал рецензент, - вполне понимая причины, побудившие его поставить вопрос таким образом, а нахожу, что он сделал прекрасно,


--------------------------------------------------------------------------------

49 Толстой А. К. Собр. соч.: В 4 т. М., 1963. Т. 1. С. 409.

50 Натан Мудрый: Драматическое стихотворение Готгольда Лессинга / Пер. с нем. Виктора Крылова. С историч. очерком и прим. к тексту перевода. СПб., 1875.

51 См.: Там же. С. 2 (ненумер.).

52 См.: Там же. С. XI, XXXVIII, LXXIII.

53 Стасов В. В. По поводу перевода "Натана Мудрого" // Стасов В. В. Собр. соч. 1847-1886. СПб., 1894. Т. 3. Стб. 1414-1417.

54 Лесевич В. В. Лессинг и его "Натан Мудрый" // Лесевич В. Этюды и очерки. СПб., 1886. С. 86.

стр. 101


--------------------------------------------------------------------------------

не поступив иначе и, по примеру Лессинга, остановясь, когда нужно, на полдороге". В этом замечании скрывалась тонкая ирония, поскольку едва ли Крылов собирался придавать пьесе политическое значение. Не разделяя неприязни Крылова к "убеждениям", Лесевич строго внушает переводчику, сколь необходимы они для тех, кто идет "путем борьбы (...), пока есть еще с кем бороться...". 55 Еще смелее и откровеннее в своем отзыве о "Натане Мудром" Николай Шелгунов в демократическом журнале "Дело". Автор этой драмы для него, как ранее для Чернышевского, - пример общественного деятеля-борца: "...относясь критически к произведениям искусства, Лессинг действовал непосредственно на самую жизнь и, расчищая дорогу искусству, вместе с тем расчищал Германии и ее исторический путь". Идею примирения вер рецензент понимает как призыв к единению человечества. Этот призыв, полагает Шелгунов, был бы еще действеннее, если бы Натан был беден, ибо "историю творят массы обыкновенных людей". 56 Лессинг традиционно сопоставляется с Белинским: "...оба принадлежат к тому порядку людей, которые, разрушая, созидают, уничтожая, творят". 57 Заглавие статьи Шелгунова - "Идеализм всепримиряющей любви" - не совсем соответствует содержанию отзыва, если только не предполагать здесь эзопов язык ("любовь" в значении любви к народу, а всеобщее примирение - объединение ради разрушительно-созидательного общего дела).

Появление русского перевода "Натана Мудрого" еще усилило вовлеченность лессинговского наследия в общественную борьбу. Голос зарождающегося сравнительного лессинговедения кажется российским полемистам неуместным. В 1868 году появился труд профессора Иенского университета Я. Каро "Лессинг и Свифт", касающийся литературных источников "Натана". Но даже терпимый к чужому мнению В. Крылов пренебрежительно отверг это, как он выразился, копание в мозгу Лессинга. Едва ли не один только И. С. Тургенев сумел оценить филологические тонкости разысканий Каро. Но и он - в письме к автору, написанном в декабре 1868 года, - высоко поставив Лессинга - критика, стилиста и человека ("Я чрезвычайно уважаю его ум, его характер, его человечность..."), признался, что видит в его литературном творчестве "одну педагогию" ("Мотивы его всегда верны и глубоки, но поэтической жизни в них нет..."). 58 Это были поздние следы отношения к Лессингу немецких романтиков, усугубленные, возможно, текущими спорами о социальном значении его наследия. Впоследствии похожим образом будет судить о Лессинге А. П. Чехов, отрицая достоинства его драматических произведений и даже его театральных рецензий. 59

Сведения о судьбе наследия Лессинга в России накапливались, и к столетию со дня смерти писателя собралась уже библиография по этой теме (в издании Н. В. Гербеля "Немецкие поэты в биографиях и образцах", 1877), а в 1882-1883 годах, в связи с полуторавековым юбилеем и столетием со дня смерти, одновременно издаются первое и до сих пор единственное собрание сочинений Лессинга на русском языке, под редакцией писателя и ученого Петра Полевого, и большое исследование воронежского филолога С. Смирнова о "Гамбургской драматургии". Оба исследователя, хотя и весьма далекие


--------------------------------------------------------------------------------

55 Там же. С. 104.

56 Языков Н. [Шелгунов Н. В.]. Идеализм всепримиряющей любви // Дело. 1874. N 12. Отд. "Современное обозрение". С. 11, 27.

57 Там же. С. 27.

58 Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем: В 30 т. Письма. М., 1993. Т. 9. С. 107. См. также:

Шульце К. Суждения И. С. Тургенева о Лессинге на фоне революционно-демократической критики // Из истории русско-немецких литературных взаимосвязей. М., 1987. С. 122-128.

59 Об этом см.: Коновалов В. Н. Указ. соч. С. 124-125.

стр. 102


--------------------------------------------------------------------------------

от какого бы то ни было радикализма, опираются на труд Чернышевского, не называя имени "государственного преступника", - настолько плодотворной оказалась его работа о Лессинге для русской литературной мысли.

Между тем исследование Смирнова - это обстоятельный труд по истории формирования эстетических взглядов Лессинга, лишенный каких бы то ни было непосредственных ассоциаций с политикой. Однако само обращение к теме могло означать, что такие вопросы, как эстетика сценического творчества, литературная критика и теория, представляли не только академический интерес, они являлись насущными вопросами русской культурной и общественной жизни. Труд С. Смирнова заканчивался характерной жалобой на то, что в России сочинения Лессинга "до сих пор имели довольно ограниченный круг читателей". 60

Расширить круг читателей Лессинга рассчитывал и П. Н. Полевой. Первый том его пятитомного издания сочинений писателя занят главным образом биографией, написанной редактором. Почти сразу же после смерти Лессинга, как напомнил читателям автор биографии, имя его "стало более известным у нас, нежели в среде всей европейской интеллигенции конца прошлого и начала нынешнего столетия". "Мы можем с гордостью сказать, - продолжил он, - что мы прежде всех европейских народов оценили Лессинга и стали пересаживать его на почву нашей отечественной словесности" . 61 Россия если и не была самой первой страной, где стали переводить Лессинга (первой была Франция, и это отметил сам Лессинг в 14-м выпуске "Гамбургской драматургии"), то по заинтересованности его пьесами, баснями, критикой русские после немцев действительно шли вторыми. В конце статьи Полевого был помещен первый историко-литературный очерк восприятия Лессинга в России, положивший начало русскому лессинговедению.

К исходу XIX века накопилось уже немало книг и статей, оригинальных и переводных, посвященных Лессингу. Несколько меняется интерпретация его наследия. На передний план выдвигаются не качества социального борца, а просветительский гуманизм, способный повлиять на "нравственное развитие всего человечества", - как пишет о Лессинге в серии Ф. Павленкова "Жизнь замечательных людей" ученый и публицист Михаил Филиппов. Конечно, автор думает при этом о "Натане Мудром", о котором стремится даже поспорить, защищая литературные достоинства драмы: в ней, как мы знаем, принято было видеть философскую притчу. Он допускает, правда, наличие там тенденции, но скорее христианско-нравственной, чем социальной. 62 Близок к подобной концепции и Юрий Веселовский, сын известного филолога Алексея Н. Веселовского, в своем литературоведческом очерке о "Натане Мудром". Для него это - "идейная пьеса", и ее идеей служит гуманизм. 63 Стремлением отойти от традиции Чернышевского отмечен и подход к Лессингу Федора Батюшкова в "Истории западной литературы". Его оценки внешне как будто лишены злободневности, часто встречавшейся в российских суждениях о Лессинге. Перед немецким просветителем, считает он, стояла задача "освободить поэзию от служебной роли, признав ее самостоятельной


--------------------------------------------------------------------------------

60 См.: Смирнов С. "Гамбургская драматургия" Лессинга: Критический очерк. Отд. оттиск из "Филологических записок". Воронеж, 1883. Вып. II. С. 196.

61 Лессинг Г. Э. Соч. / Рус. пер. под ред. П. Н. Полевого. СПб., 1882. Т. 1. С. LXXXVII.

62 См.: Филиппов М. М. Лессинг, его жизнь и литературная деятельность: Биографический очерк. СПб., 1891. С. 86-96.

63 См.: Веселовский Ю. Два глашатая терпимости: (Натан Мудрый и Ливанский монах) // Веселовский Ю. Литературные очерки. М., 1910. Т. 2. С. 19-34.

стр. 103


--------------------------------------------------------------------------------

функцией духовной жизни человека". 64 Но и это - элемент традиционного русского спора о "служении муз".

Параллельно с истолкованием Лессинга русской критикой и филологической наукой и несомненно оказывая влияние на его русский образ, развивалась история постановок его пьес на русской сцене. Эта история еще не написана и мало изучена. Во всяком случае, в ней звучат великие актерские имена - например, имя М. Н. Ермоловой, чей дебют в роли Эмилии Галотти в московском Малом театре (1870) принес актрисе первую славу. Велико значение для теории и практики театра эстетических правил, разработанных просветителем в "Гамбургской драматургии". Напомним, что Лессинг взглянул на предложенное Аристотелем понятие катарсиса не как на способ очищения от страстей, а как на возвышение души зрителя через сострадание. И отношение к сцене как к "кафедре", с которой драматург и актер могут распространять правду и гуманизм, восходит в конечном счете к Лессингу, который обновил смысл старинного барочного сравнения мира с театром.

Теоретические труды Лессинга не могли быть безразличными даже и для тех деятелей русской культуры, которые далеко ушли от философии Просвещения. Выразительные возможности разных искусств - характерная лессинговская тема - заботили русских модернистов. "Пластика говорит: "Остановись, мгновенье!" Музыка: "Вспомни самого себя!" Поэзия: "Да будет!"" (Максимилиан Волошин, "Horomedon"). 65 К "Лаокоону" обращался А. А. Потебня, разрабатывая в своих "Записках по теории словесности" вопросы соотношения образа и слова.

Переходом к послереволюционному восприятию Лессинга в России стали лекции Анатолия Луначарского, прочитанные в Коммунистическом университете в начале 1920-х годов. Разумеется, он обратился к революционно- демократической традиции и представил своего героя атеистом и "замечательным деятелем юной буржуазии". Традиционным было и разделение Лессинга на замечательного теоретика и не столь замечательного писателя и драматурга. И все же Луначарский смог по достоинству оценить лессинговский гуманизм. "Эта пьеса мало сценична и в театре скучновата, - говорил он в лекциях о "Натане Мудром", - но до такой степени насыщена благородными идеями, такая светлая, что не удивительно, что ее причислили к величайшим шедеврам мировой литературы". 66

Интерпретация Лессинга в советском литературоведении пошла по этому пути: в наследии немецкого просветителя подчеркивались и выделялись признаки, родственные тем, что складывались в идеологии и эстетике советского периода. Марксистский историк литературы Франц Шиллер писал о Лессинге как об "основоположнике революционно-демократической драмы", а также революционно-демократической литературы и эстетики, как о "революционном просветителе". Для него Лессинг - в философии последователь Спинозы и противник не только церкви, но и христианства вообще. И хотя писатель "не дошел до материализма" и "не понял противоречий складывающегося нового буржуазного строя", но именно он заложил основание реалистической немецкой литературы. 67 Разумеется, очерк Франца Шиллера о Лессинге не сводился к этим оценочным определениям. Вслед за Г. Гейне,


--------------------------------------------------------------------------------

64 См.: Батюшков Ф.Д. Глава I: Накануне XIX века. Раздел IV: Германия // История западной литературы (1800-1910) / Под ред. Ф. Д. Батюшкова. М., 1912. Т. 1. Кн. 1. С. 83.

65 Золотое руно. 1909. N 11-12. С. 60.

66 Луначарский А. В. Собр. соч.: В 8 т. М., 1964. Т. 4. С. 222.

67 См.: Шиллер Франц. История западноевропейской литературы нового времени. 2-е изд. М., 1937. Т. 1. С. 140-164.

стр. 104


--------------------------------------------------------------------------------

Н. Чернышевским и Ф. Мерингом исследователь подчеркивал любовь к истине и "непримиримый демократизм" Лессинга, представляющие, как* он писал, "для нас особенно большую ценность". 68 Сближение литературных взглядов Лессинга с принципами русского критического реализма, с одной стороны, и подчеркивание его демократической и гуманистической общественной позиции - с другой, прочно закрепились в советском литературоведении как аксиомы.

Отечественные германисты советского времени много и охотно писали о Лессинге, чье имя было освящено русской революционно-демократической традицией. В общей сложности таких работ после 1917 года и до кризиса и распада советского государства было опубликовано не менее, если не более сотни (российская лессингиана все еще не собрана). Особенно "урожайными" были, как всегда, юбилейные даты - двухсотлетие (1929) и двухсотпятидесятилетие (1979) со дня рождения, двухсотлетие со дня кончины писателя (1981) и ближайшие к ним годы. В Москве в 1979 году состоялась научная сессия с докладами крупных советских исследователей А. А. Аникста, Ю. В. Виппера, 3. Е. Либинзона, С. В. Тураева, Г. М. Фридлендера. По материалам другой лессинговской конференции - в Академии художеств - был составлен прекрасно иллюстрированный сборник докладов, посвященных актуальности идей немецкого мыслителя для современного изобразительного искусства. 69 Советские специалисты по творчеству Лессинга принимали участие в мероприятиях, проводившихся в ГДР в связи с юбилеями Лессинга. Издавались у нас избранные сочинения, драмы Лессинга (1953, 1972, 1980), и отдельно - "Гамбургская драматургия" (1936) и "Лаокоон" (1933, 1957). Университетская германистика изучала стиль Лессинга как образец классической немецкой речи, страстной, прозрачной и четкой по мысли и изложению.

К концу 1930-х годов сложилось русское советское лессинговедение, которое было тогда и впоследствии отмечено неординарными достижениями, хотя и не отменявшими, однако заметно корректировавшими революционно- демократическую "легенду" о Лессинге. 70 Кроме названных выше, отметим работы таких ученых, как И. Л. Альтман, Н. Н. Вильмонт, А. Д. Жижина (изучала отношение Лермонтова к Лессингу), В. М. Жирмунский, Ю. Д. Левин (писал о влиянии шекспиризма Лессинга на восприятие Шекспира в России), Г. В. Стадников, украинский германист Б. М. Гавришкив и др.

К работам, которые во многом определяли высокий уровень изучения Лессинга в России XX века, принадлежат статьи и диссертация рано умершего одаренного филолога Владимира Гриба. Сокращенный вариант его исследования о немецком просветителе вошел в первое издание Большой Советской Энциклопедии (1938) и был в качестве главы "Лессинг" включен в академическую "Историю немецкой литературы" (т. 2, 1963). Взгляды В. Гриба еще находились под сильным влиянием социологизма 1930-х годов, но ученый стремился преодолеть этот перекос. Он показывает, как из отвлеченных просветительских понятий о добре и зле и о человеке как таковом рождается представление Лессинга об истории как качественном развитии, или, по Лессинговой терминологии, - "воспитании". Исследователю казалось, что у Лессинга можно даже отыскать зачатки исторического материализма, что Лессинг в "Воспитании человеческого рода" признает только ис-


--------------------------------------------------------------------------------

68 См.: Там же. С. 164.

69 Лессинг и современность / Отв. ред. М. Лифшиц. М., 1981.

70 Эта легенда возникла в противовес мифу о Лессинге - патриоте воинственной Пруссии XVIII века (см.: Гулыга А.В. Немецкая классическая философия. М., 1986. С. 23).

стр. 105


--------------------------------------------------------------------------------

торическую, преходящую ценность христианства (ради истины, отметим все же, что там, в пар. 53, лучшим педагогом человечества назван Христос). Независимо от этих попыток, продиктованных эпохой, Лессинг предстает в работах В. Гриба как новатор, одним из первых почувствовавший поступь истории. Лессинг, пишет В. Гриб, "сохранив концепцию Просвещения: история - борьба разума с неразумием, (...) делает к ней такие серьезные поправки, которые поднимают его мысль над просветительским горизонтом". 71

Много писал о Лессинге друг В. Гриба выдающийся советский историк и теоретик литературы Георгий Фридлендер. В его деятельности интерес к немецкой литературе сочетался с глубоким изучением проблем литературы русской. Имя Г. М. Фридлендера получило всемирную известность как имя главного редактора Полного собрания сочинений и писем Ф. Достоевского. "Русский" Лессинг представлял собой идеальный объект для исследователя, одинаково свободно работавшего в области истории двух культур - русской и немецкой.

Придерживаясь общей концепции, выработанной Н. Чернышевским и В. Грибом и сближавшей мировоззрение Лессинга с идеями русской революционной демократии, а его литературные взгляды - с принципами критического реализма. Г. Фридлендер тщательнее, чем другие авторы, писавшие о Лессинге, занялся вопросами применения идейного наследия немецкого просветителя в советской теории литературы. Но для первых послевоенных лет и последних лет "сталинской эпохи", когда Г. Фридлендер стал писать о Лессинге, имело немалое значение само напоминание о личности этого литературного классика. Когда автор сообщал читателям о том, что Лессинг отстаивал "идеалы гуманизма, разума и свободы", это, на первый взгляд, совпадало со стилистикой официальных политических лозунгов 1950-х годов, но те, кто обращался непосредственно к лессинговским текстам, могли видеть, что смысл этих понятий там раскрывается иначе, чем в словоупотреблении, принятом в газетах и радиопропаганде. "Активный боевой дух", которым было отмечено, как писал Г. Фридлендер, все творчество Лессинга, 72 проявился ведь не только в полемике, но и в ратовании за нравственное воспитание, которое не считалось, с точки зрения исторического материализма, первичным показателем развития человечества. "Моральное мужество" 73 также было наследием Лессинга, необходимым в те тяжелые времена.

Перу Г. Фридлендера принадлежали две монографии, посвященные Лессингу, - очерк творчества (1957), а фактически подробнейшее исследование жизни и всего написанного просветителем, и книга, где преимущественно рассматривались заслуги Лессинга перед театром (1958, в научно-популярной серии "Классики зарубежной драматургии"). Как считал рецензент первой из книг, автору удалось "показать живого Лессинга", нужного современности, а не старого классика, покрытого библиотечной пылью. 74 Это была действительно главная тенденция всех работ этого исследователя о Лессинге. В ряде докладов и статей Г. Фридлендер детально анализировал лессинговскую эстетику, постоянно подчеркивая ее направленность к изображению правды жизни (напомним место из "Гамбургской драматургии", выпуск 56: "И если уж так случается в мире, почему бы не быть этому и на теат-


--------------------------------------------------------------------------------

71 См.: Гриб В. Р. Избр. работы: Статья и лекции по зарубежной литературе. М., 1956. С.138.

72 См. вступит, статью Г. М. Фридлендера к изд.: Лессинг Г. Э. Избр. произведения / Пер. с нем. под ред. А. В. Федорова. М., 1953. С. IX.

73 См.: Фридлендер Г. Готхольд-Эфраим Лессинг (1729-1781). Л.; М., 1958. С. 41.

74 См.: Верцман И. Новая работа о Лессинге // Вопросы литературы. 1958. N 4. С. 234.

стр. 106


--------------------------------------------------------------------------------

ре"?). 75 Давняя мысль русской критики о зернах поэтики реализма, содержащихся в трудах Лессинга, получила у Г. Фридлендера особенно интенсивную разработку. Обоснованием послужило отношение ученого к реализму как к методу, элементы которого могли проявляться в различные эпохи, но достигли полного развития лишь в художественной системе русского критического реализма XIX века. 78 Но если в своих ранних работах Г. Фридлендер слишком прямолинейно судил о "Гамбургской драматургии" как об изложении "теории реалистической драмы" и видел в "Лаокооне" "принципы новой, реалистической эстетики", 77 то позже он стал несколько осторожнее говорить о соотношении литературы и действительности у Лессинга.

Открытое Лессингом в произведениях искусства "распределение" реальности, т. е. анализ и отбор жизненного материала соответственно критерию или идеалу прекрасного ("Гамбургская драматургия", выпуск 70), Г. Фридлендер понимает теперь только как путь в направлении к реализму, поскольку, как он пишет, "идеал возникает из жизни и вместе с тем собирает вокруг себя жизнь, просвечивает ее изнутри, связывает воедино ее, сообщает ей "меру", целостность и определенность". 78 Это уже взгляд на отношение Лессинга к идеалу скорее с точки зрения немецкой классической философии и ее наследницы - марксистской эстетики, чем с позиций Н. Чернышевского.

"Сила идей Лессинга, обеспечившая им огромный успех и широкое влияние на его современников, состояла в признании Лессингом реалистической природы изобразительного искусства и поэзии", - писал Г. Фридлендер. Бесспорно, Лессинг видел во всяком искусстве "отражение реального мира". 79 Дело было, однако, в том, как определять степень близости искусства к его реальным объектам, что понимать под словом "отражение". Лессинг был бесспорно одним из первых, если не первым, кто взглянул на отношение искусства к действительности как на особый способ ее познания. Он еще пользовался термином "подражание", принятым в классицистской эстетике, но придал ему совершенно новый смысл, лишенный какой бы то ни было механистичности. Впрочем, в принятом ныне философском термине "отражение" также сохраняется остаток механистического (из оптики) или биологического (реакция организма на внешнее воздействие) его смысла. Лессинг, разумеется, начисто снял всякую материальную конкретность процесса преображения реальности в произведение искусства. И сделал он это с помощью заимствованного им из древнегреческой философии и обновленного понятия энаргейа, или, если упростить транскрипцию, - энаргея.

Этот нововведенный термин Лессинга был плохо понят критикой и историками эстетической мысли. Русский переводчик "Лаокоона" Е. Эдельсон, встретив термин в авторском примечании к XIV главе трактата, формально верно перевел его словом "наглядность", но тем самым упростил его смысл. 80 Только современники Лессинга швейцарские эстетики И. Я. Бодмер и И. Я. Брейтингер, живописец и писатель И. Г. Фюссли обратили внимание на


--------------------------------------------------------------------------------

75 См., например: Фридлендер Г. М. Эстетические взгляды Лессинга // Вопросы философии. 1954. N 5. С. 109-123.

76 См.: Фридлендер Г. М. Поэтика русского реализма: Очерки о русской литературе XIX века. Л., 1971. С.5-46.

77 См.: Фридлендер Г. М. 1) Готхольд-Эфраим Лессинг... С. 25; 2) Лессинг: Очерк творчества. М., 1957. С.81.

78 См.: Фридлендер Г. М. Лессинг как эстетик и теоретик искусства // Лессинг и современность. С. 78.

79 См.: Фридлендер Г. М. Лессинг и проблема изобразительности в живописи и поэзии // Фридлендер Г. М. Классическое эстетическое наследие и марксизм. М., 1985. С. 58.

80 См.: Лаокоон... С. 369-370.

стр. 107


--------------------------------------------------------------------------------

новаторскую идею Лессинга. В России, как могли мы убедиться, ее суть приметил острый глаз Белинского, обошедшегося, правда, без лессинговского термина. А в наше время к ней вновь вернулся выдающийся филолог и искусствовед-германист Александр В. Михайлов. 81

Энаргея обозначает, так сказать, поэтическую реальность - мир, созданный воображением художника. Этот мир не эфемерен: "...поэт творит в действительном мире возможностей, и его фантазия, или воображение, есть реальная сила". 82 У энаргеи имелась дальняя перспектива, развернутая в эстетику будущего и включающая в себя понятия свободы творчества, и романтического двоемирия, и новых видов искусства, и проникновения аналитической мысли в еще неведомые глубины творческого процесса. Так, Михаил Бахтин нашел в "Лаокооне" Лессинга первую постановку своей проблемы хронотопа, входящего, в сущности, в понятие энаргеи. 83 Охватывается рамками энаргеи и понятие художественного отражения. Если в этом смысле понимать процитированные выше слова Г. М. Фридлендера об идеале, то следует признать их исключительно проницательными и верными.

Таков пока итог двухсотлетнего изучения эстетического наследия Лессинга в России. Мы видим, что оно остается одним из живых источников русской литературной мысли, связывая ее воедино с мировым литературным процессом.

В своей книге о Лессинге петербургский германист Геннадий Стадников отметил некоторое успокоение споров в наше время вокруг имени немецкого просветителя . 84 Философская, эстетическая и литературная стороны наследия Лессинга признаны наконец равноценными и равно посылающими мощный творческий импульс грядущим поколениям людей искусства. Как показала история, слава Лессинга "затихает" лишь на время и затем его мысль снова вспыхивает, подобно проснувшемуся вулкану. 85


--------------------------------------------------------------------------------

81 См.: Михайлов А.В. Из истории эстетики "энаргейи": Бодмер и Брейтингер. Фюссли // Гетевские чтения. 1997 / Под ред. С. В. Тураева. М., 1997. С. 7-46.

82 Там же. С. 15.

83 См.: Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М., 1975. С. 399-400.

84 См.: Стадников Г. В. Лессинг: Литературная критика и художественное творчество. Л., 1987. С.99.

85 В статье использованы материалы Библиотеки герцога Августа в Вольфенбюттеле (ФРГ), где автор работал в 2000 году благодаря стипендии, любезно предоставленной Библиотекой (НАВ - Stipendium Wolfenbuttel).

стр. 108