Спорить с профессором Ф. Томсоном стало в отечественной палеославистике уже своего рода традицией. 1 Оспариваются прежде всего те выводы общекультурного характера, которые он довольно искусственно присоединяет к своим конкретно- историческим исследованиям. Что касается последних - нельзя не признать, что Ф. Томсон является в настоящее время одним из ведущих специалистов по литературе Slavia Orthodoxa и едва ли не главным специалистом по наименее изученному - переводному - разделу этой литературы. В многочисленных статьях исследователя так или иначе затрагиваются сочинения всех основных деятелей литературной культуры южных и восточных славян, подвергаются анализу десятки и даже сотни оригинальных и - особенно - переводных памятников средневековой славянской письменности. Заинтересованный читатель найдет в работах Ф. Томсона много новых фактов, наблюдений, сопоставлений. Принцип максимального охвата литературы вопроса, которого придерживается ученый, делает многие его труды незаменимым справочным пособием, что является далеко не последним их достоинством, если учесть скудость и несовершенство справочной литературы по культуре славянского средневековья. Коль скоро мы признаем значение работ профессора Ф. Томсона в конкретном исследовании литературного наследия древних славян, не благоразумно ли будет воздержаться от дальнейших с ним споров на теоретические темы? Коль скоро парадоксальные утверждения ученого - например, о знании греческого языка как основном признаке культурного развития - помогают ему работать на благо палеославистики, не благоразумно ли оставить их на совести автора? В конце концов никто не станет отрицать значения "скептической школы" в развитии исторической науки, хотя едва ли кто сейчас присоединится к выводам этой школы. Негативная характеристика древней культуры восточных славян, которая проходит сквозным мотивом в трудах Ф. Томсона, может быть понята как запоздалая реплика "скептической школы".

Споры с профессором Ф. Томсоном оказываются довольно бесплодными еще и потому, что предметом их являются недоказуемые утверждения - аксиомы. Таков, например, один из основных тезисов ученого об "интеллектуальном молчании" Древней Руси (термин заимствован у Г. Флоровского), с которым он дебютировал в славистической науке. 2 Для того чтобы принять или отвергнуть этот тезис, пришлось бы заново написать историю древнерусской, да и не только древнерусской культуры. В значительной степени к области аксиоматики относится и спор о том, существуют ли переводы, выполненные в Киевской Руси. 3 На основании имеющихся в нашем распоряжении данных нельзя неопровержимо доказать киевского происхождения ни одного из соответствующих переводов. Однако нельзя доказать и обратного - того, что соответствующие переводы не могли быть осуществлены в Киеве. Дело, по-видимому, в том, что для средневековых книжников происхождение перевода не имело того значения, которое ему придают современные исследователи. 4 Важнее, наверное, то, что переводчики данной эпохи, где бы они ни подвизались - в Киеве или вне Киева, придерживались одних и тех же принципов перевода. 5

Приведенные соображения отчасти объясняют, почему автор этих строк, он же - первый из оппонентов профессора Ф. Томсона, отказываясь


--------------------------------------------------------------------------------

* Thomson F.J. Gregory Tsamblak: The Man and the Myths. Gent, 1998. 150 p. (Slavica Gandensia. 1998. Vol. 25. N 2: Sonderband).

1 См.; Буланин Д.М. Пятнадцать вопросов проф. Томсону из университета в Антверпене//Русская литература. 1979. N 1.С. 97- 101; Алексеев А. А. Кое-что о переводах в Древней Руси (по поводу статьи Фр. Дж. Томсона "Made in Russia") // ТОДРЛ. 1996. Т. 49. С.278-296.

2 Thomson F.J. The Nature of the Reception of Christian Byzantine Culture in Russia in the Tenth to Thirteenth Centuries and Its Implications for Russian Culture // Slavica Gandensia. 1978. Vol. 5. P. 107- 139.

3 Отрицательная позиция Ф. Томсона по этому вопросу выражена во многих его статьях, из которых главной является следующая: Thomson F.J. "Made in Russia": A Survey of the Translations Allegedly Made in Kievan Russia // Millennium Russiae Christianae: Tausend Jahre Christliches Russland : 988 - 1988. Kuln; Weimar; Wien, 1993. P. 295- 354.

4 См.: Franklin S., Shepard J. The Emergence of Rus: 750- 1200. London; New York, 1996. P.241-242.

5 Буланин Д. М. Древняя Русь // История русской переводной художественной литературы: Древняя Русь. XVIII век. Т. 1: Проза. СПб.; Kuln. 1995. С. 41-43.

стр. 211


--------------------------------------------------------------------------------

полемизировать с ученым по общетеоретическим вопросам, предлагает внимательнее присмотреться к методике его конкретных исследований. В качестве образца для критического разбора взята монография Ф. Томсона о Григории Цамблаке - одном из наиболее значительных литературных деятелей славянского средневековья, жизнь и творчество которого остаются вместе с тем изученными далеко не удовлетворительным образом. Герой книги Ф. Томсона вызывает безусловный научный интерес по целому ряду причин. Мало того, что "жизнь и деятельность Киевского митрополита Григория Цамблака представляет одну из самых темных страниц русской истории " - заявление, сделанное сто лет назад, 6 но сохраняющее силу и в наше время. Мало того, что Григорий Цамблак - кажется, единственный писатель домосковской эпохи, чьи творения были соединены в отдельный сборник, и это - неоспоримое свидетельство их авторитета (с. 113-116). Мало и того, наконец, что жизнь и деятельность героя книги являются ярким подтверждением единства культуры Slavia Orthodoxa, ибо Григорий Цамблак в равной мере принадлежит истории Болгарии, Сербии, Молдавии, Московской и Западной Руси. Григорий Цамблак - первый из славянских средневековых писателей, чьи творения в восприятии современников и потомков оказались противопоставлены личности их творца. Память о Григории Цамблаке сохранилась сугубо отрицательного свойства - как о схизматике, в связи с его поставлением в Киевские митрополиты без санкции Константинопольского патриарха. Он подвергался проклятию в архиерейской присяге (с. 109-110), возможно, его имя включалось иногда в анафематствования, читавшиеся в Чине православия. 7 Однако Никоновская летопись, осуждающая поставление Григория в Новогрудке митрополитом Киевским, замечает вместе с тем в связи с его смертью: "Toe же зимы умре Григорий митрополит Цамблак на Киеве, родом болгарин, книжен зело, изучен убо бе книжной мудрости вся-цей из детства, и много писаниа сотворив, остави" 8

Данная ситуация в принципе противоречит существовавшим в Slavia Orthodoxa представлениям о писателе и писательском труде. Труд писателя рассматривался как акт благочестия, 9 так что отступление от благочестия творца влекло за собой отрицание благочестивости его творений. В случае с Григорием Цамблаком славянское средневековье нашло, как кажется, выход, связав литературное творчество писателя с тем периодом его жизни, который предшествовал поставлению Григория в митрополиты Киевские: по представлениям того времени, став схизматиком, Григорий неминуемо утрачивал право быть религиозным писателем. Эта истина предельно ясно сформулирована в сообщении о Цамблаке, которое читается в "Степенной книге": "Цамблак же многа писания сотворив, бе бо от юности изучен всякой книжьной премудрости, а отнеле же воскочи на Киевскую митрополию, всего три лета пребысть и жития сего отиде" . 10 Ф. Томсон справедливо отмечает, что в заглавиях сочинений Цамблака, получивших распространение в славянской письменности, он никогда не называется митрополитом Киевским, в том числе в заглавии его Похвального слова отцам Констанцского собора (с. 89). Для обозначения сана, который носил автор произведений, подписанных именем Григория Цамблака, изобретается даже искусственный - не засвидетельствованный современными источниками титул "епископа" или "архиепископа Российского" (с. 114-115). Закрепившееся таким образом отделение творений Григория Цамблака от биографии писателя способствовало резкому обособлению двух типов источников, касающихся его жизни и деятельности: это, с одной стороны, сочинения из так называемой "Книги Григория Цамблака" и другие произведения, приписываемые нашему герою и ничего не сообщающие об их составителе (чему, конечно, способствовала и их жанровая природа); это, с другой стороны, несколько документов церковного и светского характера, касающихся Григория Цамблака и умалчивающих о его литературной деятельности. Такое положение вещей явилось той питательной средой, на которой развилась мифологизация биографии и творчества Григория Цамблака. Похоже, что начало этого процесса восходит к глубокой древности: подвергнутый проклятию Цамблак стал связываться с лучше известным на Руси Флорентийским собором - и, соответственно, был объявлен не только схизматиком, но и вероотступником, он мог смешиваться с более поз- дним митрополитом Киевским Григорием (1458-1472) и т. д. (с. 89- 90,109). Стечением времени масштабы мифологизации лишь увеличились, чему в немалой степени способствовал "интернациональный" размах деятельности


--------------------------------------------------------------------------------

6 С(околов Пл.). Киевский митрополит Григорий Цамблак: (Очерк его жизни и деятельности) // Богословский вестник. 1895. N 7. С. 52.

7 Евгений, митрополит (Болховитинов). 1) Описание Киевософийского собора и Киевской иерархии... Киев, 1825. С. 103; 2) Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви. 2-е изд. СПб., 1827. Т. 1. С. 101- 102. Заметим, впрочем, что К. Никольский не знал подобных списков (Никольский К. Анафематствование (отлучение от церкви), совершаемое в Первую неделю Великого поста: Историческое исследование о Чине православия. СПб., 1879. С. 273).

8 Полное собрание русских летописей. СПб., 1897. Т. 11. С. 235.

9 См. подробнее: Буланин Д.М. Античные традиции в древнерусской литературе XI-XVI вв. Mtinchen, 1991. С. 220-223. (Slavistische Beitrage, Bd 278).

10 Полное собрание русских летописей. СПб., 1908. Т. 21. Ч. 1. С. 480.

стр. 212


--------------------------------------------------------------------------------

нашего героя. У некоторых историков, не свободных от националистического уклона, возникал соблазн узурпировать наследие Цам-блака в пользу своей национальной культуры. Достаточно сказать, что, обсуждая национальную принадлежность писателя, его признавали греком и влахом, полувлахом (семивлахом, производя отсюда имя Цамблак), сербом и болгарином или полусербом-полуболгарином (с. 18). С такого рода мифами и вступает в поединок профессор Ф. Томсон.

Однако прежде чем заняться мифоборчест-вом в рамках целой монографии, Ф. Томсон счел нужным расправиться с наиболее уязвимым мифом о Григории Цамблаке, создателем которого был автор самого обстоятельного исследования жизни и творчества писателя-А. И. Яци-мирский. 11 Согласно предположению А. И. Яци- мирского, писатель не умер в 1419/1420 году, как о том сообщают летописи: с именем Гавриила Цамблак принял схиму в Нямецком монастыре, где еще раньше, в 1403-1406 годах, он подвизался в качестве игумена. По мнению А. И. Яцимирского, Григорий Цамблак может быть отождествлен с Гавриилом Урицем - одним из наиболее активных книгописцев Нямецкого монастыря, чья деятельность по переписке книг продолжалась вплоть до середины XV века. 12 Гипотеза А. И. Яцимирского о тождественности Григория Цамблака и Гавриила Урица не была принята большинством рецензентов его книги, не согласились с ней и многие последующие исследователи творчества славянского писателя. Как справедливо указывает Ф. Томсон, обнаружение кодекса, переписанного Гавриилом Урицемв 1412/1413 году, т. е. до того, как Цамблак был поставлен Киевским митрополитом, лишает гипотезу А. И. Яцимирского всяких оснований. 13 Однако Ф. Томсон не ограничился констатацией этого факта: вслед за Э. Тюрдеаню 14 он утверждает, что А. И. Яцимирский фальсифицировал те источники - послания, колофоны, глоссы, на которых основывается его идентификация знаменитого писателя и писца Гавриила Урица. Следует отметить, что материалов для столь серьезного обвинения, которое выдвигает Э. Тюрдеаню и вслед за ним Ф. Томсон, явно недостаточно. Тот факт, что цитируемые А. И. Яцимирским тексты не видел никто, кроме него самого, - а таков главный аргумент Э. Тюрдеаню и Ф. Томсона, не дает состава преступления. Сведения, имеющиеся в нашем распоряжении, позволяют думать, что А. И. Яцимирский, подобно многим другим исследователям христианских древностей Востока, изымал - а попросту воровал рукописи или части рукописей из посещавшихся им молдавских монастырей; утверждения ученого, что он покупал какие-то рукописи у некоего отца Феофила Гепецкого, 15 едва ли кого-то могут ввести в заблуждение. Все ли присвоенные А. И. Яцимирским рукописи сохранились в его коллекции, находящейся ныне в Библиотеке Российской Академии наук, остается невыясненным, тем более что ни Э. Тюрдеаню, ни Ф. Томсон не произвели сплошного просмотра всего, что входит в эту коллекцию. 16

Доводы в пользу факта фальсификации документов были бы более основательны, если бы обвинители могли привести другие случаи, когда А. И. Яцимирский обнаружил недобросовестность в ссылках на источники, - примеры, независимые от его гипотезы, отождествляющей Цамблака и Гавриила Урица. Примеры, на которые ссылается Э. Тюрдеаню, не могут поколебать презумпцию невиновности почтенного ученого, ибо они также основаны на argumentum ex silentio - исчезновении соответствующих кодексов. 17 Случаев внутреннего противоречия в данных, которые содержатся в будто бы фальсифицированных документах, - то, на чем обыкновенно попадаются все мистификаторы, - обвинители не приводят. Наконец, прежде чем выносить обвинительный приговор, необходимо найти мотивировку действий подозреваемого в отношении каждой из подделок. Зачем понадобилось А. И. Яцимирскому фабриковать так много источников, показывающих, что Нямецкий монастырь был посвящен Пантократору, - факт, имеющий важное, но не решающее значение в его доказательствах тождественности Григория Цамблака и Гавриила Урица? На этот вопрос обвиняющая сторона не дает ответа. 18


--------------------------------------------------------------------------------

11 Thomson F.J. The False Identification of Gregory Tsamblak with Gabriel Uric: The Full Extent of Alexander Yatsimirsky's Fraud Exposed // Slavica Gandensia. 1996. Vol. 23. P. 117-169.

12 Яцимирский А. И. Григорий Цамблак: Очерк его жизни, административной и книжной деятельности. СПб., 1904.

13 Thomson F.J. The False Identification... P. 135.

14 Turdeanu Е. Gregoire Camblak; faux arguments d'une biographic // Revue des etudes slaves. 1946. Vol. 22. P. 46-81.

15 Thomson F.J. The False Identification... P. 136,146.

16 О рукописях А. И. Яцимирского, поступивших в другие архивохранилища, см.: Исторический очерк и обзор фондов Рукописного отдела Библиотеки Академии наук. Вып. 2: XIX-XX века. М.; Л., 1958. С. 104.

17 Turdeanu Е. 1) L'activite litteraire en Moldavie a l'epoque d'Etienne Ie Grand (1457- 1504)// Revue des etudes roumaines. 1960. Vol. 5- 6. P. 28-30; 2) Le Metropolite Anastase Crimea et son oeuvre litteraire et artistique (1608-1629) // Revue des etudes slaves. 1952. Vol. 29. P. 58; 3) L'activite litteraire en Moldavie de 1504 a 1552 // Revue des etudes roumaines. 1965. Vol. 9-10. P. 140-142. Thomson F. J. The False Identification... P. 158.

18 Ф. Томсон подозревает А. И. Яцимирского и в совершенно бессмысленных - с точки зрения фальсификатора - подделках, в частности в замене имени Гавриила на имя Иоиля в колофоне 1451 года (Thomson F.J. The False Identification... P. 141, note 119). Деятельность того писца Иоиля, о котором

стр. 213


--------------------------------------------------------------------------------

Конечно, в рамках исследования жизни и творчества Григория Цамблака в целом вопрос о предполагаемых фальсификациях А. И. Яцимирского может показаться второстепенным. И все же - если бы, положим, удалось доказать, что эти фальсификации имели место, - они заставляют нас всерьез задуматься: зачем уважающему себя и заслуженно уважаемому ученому начала XX века понадобилось вступать на эту стезю? Не претендуя на окончательный ответ, позволю себе высказать предположение, что ученым, занимавшимся славянской средневековой культурой в рамках исторической школы, было тесно в тех пределах, которые определялись канонами этой культуры. Анонимность большинства сочинений, склонность славянских писателей к абстрагированию и деконкретизации, качества, особенно заметные при сравнении с культурой латинского мира, богатой именами и фактами, могли кого-то ввести в соблазн и побудить "дополнить" отвлеченную культуру конкретными деталями. Разумеется, мое предположение нельзя приобщить к досье, которое собирают Э. Тюрдеаню и Ф. Томсон на А. И. Яцимирского. И все же едва ли не здесь причина навязчивого желания конкретизировать жизнь и деятельность Григория Цамблака - пускай не с помощью фальсификаций, а всего лишь домыслами, желания, которое обнаруживается у многих историков, писавших о нем после А. И. Яцимирского. Их домыслы суть те самые мифы, которые Ф. Томсон обещает дезавуировать в заглавии своей монографии.

К этой задаче ученый подошел с присущей ему основательностью, о чем свидетельствует не только список литературы в конце книги, занимающий тридцать страниц, но и тот факт, что все, включенные в этот список труды - вплоть до румынских изданий XIX века сомнительной научной ценности, используются в книге по ходу изложения. Монография Ф. Томсона состоит из отдельных главок, в которых рассмотрены как эпизоды из жизни Григория Цамблака, о которых мы располагаем сколько-нибудь достоверными сведениями, так и те из них, которые полностью основаны на домыслах историографов: "Семья Цамблаков"; "Год рождения Григория"; "Его отец"; "Отношение Григория к Киприану и Евфимию"; "Образование"; "Пострижение и поставление в сан"; "Отъезд из Тырново"; "Пребывание на Афоне"; "Григорий как исихаст и паламит"; "Переезд в Константинополь"; "Миссия в Молдавии"; "Григорий как посланник"; "Настоятель монастыря в Дечанах"; "Путешествие в Литву в 1406 г."; "Игумен Плинарского монастыря"; "Возвращение в Литву"; "Ситуация в Литве"; "Избрание в митрополиты Киевские"; "Григорий как митрополит"; "Прибытие Григория на Констанцский собор"; "Политическая подоплека посольской миссии Григория"; "Обращение Григория к собору"; "Отношение Григория к унии"; "Результат посольской миссии Григория в Констанц"; "Кончина и репутация"; наконец, в качестве приложения, "Сборник проповедей Григория".

По каждому из перечисленных эпизодов из жизни Цамблака и относящимся к ним проблемам автор добросовестно приводит все без изъятия существующие в литературе высказывания и суждения, хотя большая их часть не выдерживает научной критики и получает со стороны Ф. Томсона более или менее строгую оценку, так что эти высказывания размещаются, в соответствии со своими достоинствами, на своеобразной шкале, где полюсами являются гипотеза - с одной стороны и absurdum - с другой стороны; некоторые домыслы ученый относит к области романистики, причисляя их "to the realm of pure fiction" (c. 27). Библиографическая полнота в некоторых разделах книги Ф. Томсона доходит до педантизма, иной раз велик соблазн обратиться к автору со словами Евангелия: "Не пометайте бисер ваших пред свиниями" (Мф. VII, 6). В самом деле, едва ли критика Ф. Томсона избавит "романиста" от его фантазий и едва ли серьезная наука сильно пострадает от этих фантазий. Так или иначе, досконально разобрав все, что говорилось по тому или иному вопросу, исследователь не боится вернуть обсуждение этого вопроса к исходной точке - к состоянию nescio. Таков вердикт ученого по поводу домыслов об отношении Григория Цамблака к другим представителям рода, о времени и месте его пострижения и поставления в сан, о его пребывании на Афоне и т. д.

Приходится признать, что книга Ф. Томсона очистила наши сведения о жизни и творчестве Григория Цамблака от многих псевдонаучных фантазий. От всех ли? - вопрос, обусловленный претенциозным заглавием книги, которое ко многому обязывает и в котором подлинная личность писателя противопоставлена мифологии. 19 Приходится признать - и здесь мы переходим к критическому разделу рецензии, что довольно существенная часть этой мифологии получила права на существование у столь строгого критика, каким является профессор Ф. Томсон. Более того, сам критик обогатил эту мифологию некоторыми весьма оригинальными элементами. Начнем с предмета исследования. Если учесть исключительную скудость биографических сведений о Цамблаке, естественным было бы сначала подвергнуть всестороннему изучению весь корпус его сочинений, в том числе как потенциальный источник биографических сведений, и лишь затем приступить к жизнеописанию. Вместе с тем, оставаясь реалистами,


--------------------------------------------------------------------------------

идет речь в письме, опубликованном А. И. Яцимирским, относится к XVI веку.

19 Ф. Томсон испытывает особенное пристрастие к подобным интригующим названиям. Ср.: Thomson F.J. 1) The Bulgarian Contribution to the Reception of Byzantine Culture in Kievan Rus': The Myths and the Enigma // Harvard Ukrainian Studies. 1988/1989. Vol. 12/13. P. 214- 261; 2) SS. Cyril and Methodius and a Mythical Western Heresy: Trilinguism (A Contribution to the Study of Patristic and Mediaeval Theories of Sacred Languages) // Analecta Bollandiana. 1992. Vol. 110. P. 67-122.

стр. 214


--------------------------------------------------------------------------------

мы не вправе требовать от слависта, живущего в Бельгии, разработки славянского рукописного материала, на основании которого только и можно восстановить наследие Цамблака в полном объеме. Однако приступая к жизнеописанию писателя до того, как закончено описание его литературного наследия, - а таков случай с книгой Ф. Томсона, исследователь обязан учитывать отмеченный выше разрыв между творениями Цамблака и личностью творца, образовавшийся в его литературной репутации. Иными словами, можно было рассчитывать, что биография писателя, свободная от мифологических наслоений, будет построена только на сообщениях о Григории - церковном деятеле и остережется черпать сведения о нем из корпуса сочинений Цамблака. Конечно, в этом случае биография Григория Цамблака оказалась бы в несколько раз короче - ведь первое упоминание его имени относится к 1401 году, когда Григорий был направлен в Молдавию Константинопольским патриархом Матфеем (хотя и в этом случае предстоит доказать, что упоминаемый в документе аейр Грг)у6р10<э тождествен нашему герою). Однако мы вынуждены констатировать, что рецензируемое жизнеописание писателя, которое противопоставляется прежним мифам, в значительной мере построено на том же основании, что и эти самые мифы, - на собственных сочинениях Григория Цамблака, всестороннее исследование которых - дело будущего.

В биографии Цамблака, составленной Ф. Томсоном, многие эпизоды жизни писателя остаются в прежнем - мифологическом - состоянии. В частности, ученый справедливо предостерегает от попыток делать какие-то выводы на основании того, что сообщается о Григории Цамблаке в заглавиях его сочинений, заглавиях, которые составлялись позднейшими переписчиками (с. 115-116). Между тем сам биограф признает доказанным факт пребывания Цамблака настоятелем в Дечанах, хотя единственное упоминание об этом содержится в заглавии Жития Стефана Дечанского: "Житiе и жителство светаго великомученика въ царехь Стефана Срьбскаго, иже въ Дечахь, съписано Fpiropieм мнихомь и презвiтеромь, игуменомь бывшiимь тоежде обитали". 20 Ссылка на то, что таково название произведения во всех его списках (с. 44), ничего не доказывает до той поры, пока не будет выяснено взаимоотношение этих списков. 21 Столь же неубедительны попытки ученого найти в самом тексте Жития подтверждения тому, что его автор находился в Дечанах, например ссылки на хорошее знание агиографом окрестностей монастыря (с. 42-43). Такого рода ссылки игнорируют жанровые особенности произведения: нельзя не согласиться с самим Ф. Томсоном, что Григорий был "агиографом, а не историком" (с. 46, ср. с. 49) и что опасно принимать "данные агиографии за чистую монету" (с. 29). Добавим от себя, что Григорий писал свои жития и энкомии в той отвлеченной от фактов, абстрагированной форме, которая утвердилась на Балканах, прежде всего, в результате творчества патриарха Евфимия (ср. с. 29, примеч. 143). Декларации, в которых утверждается, что агиограф был свидетелем какого-то события (в случае с Григорием Цамблаком - свидетелем судьбы святотатца), являлись элементом житийного канона, доказывая истинность описанных событий, а противопоставление "нас" святому носит риторический, а не конкретно- исторический характер (с. 43).

Названные примеры аргументации очень характерны для Ф. Томсона, который, в соответствии с принципами исторической школы, черпает из источника лишь конкретные факты, признаваемые или отвергаемые ученым, составляющим событийную историю (ср. знаменитое "wie es eigentlich gewesen war" Л. фон Ранке). Литературная природа источника и, соответственно, - неоднозначность сообщаемых в нем фактов, игнорируются. Это особенно заметно, когда речь идет об интерпретации наиболее известного произведения Григория Цамблака, обладающего особенно сильным "мифогенным" зарядом, - его Надгробного слова митрополиту Киприану. Те, кто пытались проецировать отдельные пассажи этого произведения на биографию автора, а именно понимали относящиеся к Киприану слова "братъ бъаше нашему отцю" в том смысле, что митрополит Киприан приходился Григорию Цамблаку дядей, получили уже хороший урок. 22 Как установил И. Холтхузен, приведенные слова восходят к святоотеческому источнику - составленному Григорием Нисским Надгробному слову Мелетию Антиохийскому, которое послужило одним из источников Надгробного слова митрополиту Киприану. 23 Однако иные специалисты по-прежнему демонстрируют "непонимание риторического характера Надгробного слова" (с. 16). Едва ли можно, в частности, толковать буквально сообщение Надгробного слова о случившейся в Тырново встрече митрополита Киприана и автора слова, который будто бы в то время "отроческый еще носища возрастъ". 24 Дистанцирование автора и предмета похвалы - известный риторический прием, и достигалось оно, помимо прочего, противопоставлением автора, несовершенного возрастом и разумом ("отроческый возрастъ"), и героя энкомия, умудренного годами


--------------------------------------------------------------------------------

20 Давидов А. и др. Житие на Стефан Дечански от Григорий Цамблак. София, 1983. С. 64.

21 Там же. С. 56-62.

22 Дончева-Панайотова Н. Словото на Григорий Цамблак за митрополит Киприан. Велико Търново, 1995. С. 92. (Библиотека "Филология": Литературознание, т. 1).

23 Holthusen J. Neues zur Erklarung des Nadgrobnoe slovo von Grigorij Camblak auf den Moskauer Metropoliten Kiprian // Slavistische Studien zum VI. Internationalen Slavistenkongress in Prag 1968. Munchen, 1968. S. 372- 382.

24 Дончева-Панайотова Н. Словото... С. 84.

стр. 215


--------------------------------------------------------------------------------

и опытом. Между тем, исходя из цитированного сообщения, делают вывод о том, что Григорий Цамблак был младшим современником Киприана, вычисляют год его рождения и т. д. Риторическая топика - ссылки на многую "скорбь", которую претерпел митрополит Киприан на пути в Царьград, служит основанием для датировки этой памятной встречи двух славянских писателей (с. 10). Риторический контраст между москвичами, предстоящими гробу Киприана, и "нашим отечеством", которое его "износе" и которое понимается как Болгария, дает материал для еще более ответственного вывода - что наш герой был болгарином (с. 19). В этой связи следует решительно подчеркнуть, что единственный источник, в котором Григорий Цамблак называется болгарином, - это сообщения русских летописей о его доставлении в митрополиты и о его кончине (ссылки см. с. 19, примеч. 85). Учитывая, что в то время, когда соответствующие известия вносились в летопись, Второго Болгарского царства уже не существовало, а также своеобразие этнических определений, свойственное средневековью в целом 25 и русским источникам в том числе (ср. с. 18), мы остереглись бы делать категорические выводы об этнической принадлежности нашего героя. Впрочем, как справедливо отмечает сам Ф. Томсон, для средневековой культуры Slavia Orthodoxa вопрос этот имел второстепенное значение (с. 19).

В процессе своего мифоборчества автор рецензируемой книги не избежал соблазна пополнить мифологию о жизни и творчестве Григория Цамблака новыми догадками. Это касается языка произведений Цамблака, о котором А. Вайан походя заметил: "Camblak ecrit en slave, mais il pense en grec", 26 Ф. Томсон принимает это заявление за доказанный факт с тем большей готовностью, что, кажется, по его мнению, для писателя знание греческого языка - conditio sine qua поп (бедный Аввакум! бедный Пушкин!). Во всяком случае, к сложным для понимания лексемам цитируемых фрагментов из сочинений Цамблака он предлагает греческие эквиваленты, которые будто бы имел в виду писатель, "думающий по-гречески" (с. 15, примеч. 60, 19, 23, примеч. 108, 28, примеч. 134 и др.). На это можно возразить, что, во- первых, большинство греко-славянских параллелей, которые приводит исследователь, утвердилось в церковнославянском языке задолго до Цамблака ( - "мысльный", и т. д.). 27 Следовательно, нет нужды предполагать подстановку соответствующего значения в каждом конкретном случае. Во-вторых, не лишним будет напомнить, что до нас не дошло ни одной строчки греческого текста, написанной Григорием Цамблаком, - откуда, впрочем, не следует, что он не знал греческого языка, бывшего тогда в обиходе у всех писателей славянского юга. Между прочим, признание Григория Цамблака двуязычным писателем - заключение, для которого имеющийся в нашем распоряжении материал не дает оснований, требует от исследователя дальнейших размышлений, касающихся самого процесса его творчества. Сошлюсь по этому поводу на недавние открытия, связанные с литературным наследием Максима Грека. 28

Предлагаемая Ф. Томсоном характеристика языка Григория Цамблака выглядит тем более легкомысленной, что в отношении подобных догадок, высказанных его предшественниками, ученый демонстрирует строгость и нетерпимость. Лексикология и стилистика - науки, в которых также требуется доказывать каждое положение. Почему читатель должен верить утверждениям исследователя, что стиль какого-то текста "типичен для произведений Цамблака" (с. 90, ср. с. 41- 42)? 29 В настоящее время, когда производятся достаточно сложные отождествления рукописных текстов, выполненных разными писцами, 30 едва ли кто поверит голословным заявлениям о сходстве или различии определенных почерков (с. 27, примеч. 132). 31

Завершая свой разбор жизнеописания Григория Цамблака, считаю своим долгом подчеркнуть, что оно представляет собой очень полезный критический обзор всего, что нам известно о биографии писателя. И все же, прочтя книгу Ф. Томсона, вопреки ее многообещающему заглавию, мы расстаемся далеко не со всеми мифами об этом выдающемся авторе XIV-ХV веков. Хочется думать, что всестороннее исследование его литературного творчества прояснит некоторые из загадок, о которых шла речь. Готов подписаться под заявлением Ф. Томсона о том, что отсутствие на исходе второго тысячелетия критического издания сочинений Григория Цамблака является "позором" для славистической науки (с. 116).


--------------------------------------------------------------------------------

25 Алексеев В. П. Этногенез. М., 1986. С. 28-29.

26 Vaillant A. Cyrille de Turov et Gregoire de Nazianze // Revue des etudes slaves. 1950. Vol. 26. P. 50.

27 См. соответственно: Срезневский И. Материалы для словаря древнерусского языка. М., 1958. Т. 2. Стлб. 1635-1636; Стлб. 87- 90; т. 1. Стлб. 59; т. 2. Стлб. 217-218.

28 Максим. Грек. "Слово о покаянии" и "Слово обличительно на еллинскую прелесть" // ТОДРЛ. 1993. Т. 47. С. 230 (От переводчика). Ср.: Seucenko I. On the Greek Poetic Output of Maksim Grek // Palaeoslavica. 1997. Vol. 5. P. 232-248.

29 Мне уже приходилось писать о бездоказательных датировках переводов ("судя по языку"), которые практикует Ф. Томсон. См.: Буланин Д. М. Пятнадцать вопросов... С. 99.

30 На материале греческих рукописей см. в особенности: Фонкич Б. Л. Греческие рукописи европейских собраний: Палеографические и ко-дикологические исследования 1988-1998 гг. М.,1999.

31 См. также: Thomson F. The False Identification...P. 124- 125.154.

стр. 216