LITERARY.RU → ЦЕННОСТНЫЕ УСТАНОВКИ И ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ ПЕРСОНАЖЕЙ В "БЕСПРИДАННИЦЕ" А. Н. ОСТРОВСКОГО → Версия для печати
Готовая ссылка для списка литературы
ЦЕННОСТНЫЕ УСТАНОВКИ И ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ ПЕРСОНАЖЕЙ В "БЕСПРИДАННИЦЕ" А. Н. ОСТРОВСКОГО // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 02 апреля 2008. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1207129951&archive=1675604534 (дата обращения: 15.10.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
ЦЕННОСТНЫЕ УСТАНОВКИ И ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ ПЕРСОНАЖЕЙ В "БЕСПРИДАННИЦЕ" А. Н. ОСТРОВСКОГО // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 02 апреля 2008. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1207129951&archive=1675604534 (дата обращения: 15.10.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
публикация №1207129951, версия для печати
ЦЕННОСТНЫЕ УСТАНОВКИ И ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ ПЕРСОНАЖЕЙ В "БЕСПРИДАННИЦЕ" А. Н. ОСТРОВСКОГО
Дата публикации: 02 апреля 2008 |
|
Персонажи "Бесприданницы" (1879) - представители России на одном из переломов ее общественного и культурного развития. Новое время рождает новые ценности, которые формируют установки, жизненные программы, поведение человека и обостряют проблемы личностной культуры. А. Н. Островский изображает и оценивает эти перемены с точки зрения христианской нравственности, защищая душу, любовь, красоту, единение людей как вечную правду, вечные блага человеческого существования. По словам А. И. Журавлевой, "основой всей деятельности Островского было безусловно твердое нравственное отношение к искусству как делу просвещения и наставления на путь добра, но не с позиции Учителя и Пророка, а средствами художника - через показ житейских ситуаций и возникающих в них нравственных коллизий"1 . Мы ставим своей задачей сначала выявить установки и стиль поведения тех персонажей "Бесприданницы", которые окружают главную героиню, потом - рассмотреть образ Ларисы, выяснить, как особенности ее поведения связаны с действием и конфликтом пьесы. Речь пойдет об этикете, о жестах, игровых и смеховых формах созидания характеров персонажей. Установки в действиях тех из них, кто окружает Ларису Огудалову, едины в своей исходной точке. Каждый исполнен самолюбивых амбиций, жажды "повеличаться", покрасоваться в избранном обществе. Соблазнительна сама мысль стать "притчей на устах у всех". Сфера ценностей, признаваемых этим кругом общества, объемно выражена в словах Кнурова о Карандышеве: "Пожалуй, со своей точки зрения, он не глуп. Что он такое? Кто его знал, кто на него обращал внимание? А теперь весь город заговорит про него, он влезает в лучшее общество" (II; 2)2 . Подняться на более высокую, а значит, и более заметную ступеньку, удержаться на ней - едва ли не единственная цель "героев" "Бесприданницы". Для того чтобы "состояться" в обществе, все настойчиво ищут подобающий внешний облик. Персонажи, озабоченные своим престижем, - Кнуров, Вожеватов, Огудалова, Паратов, Карандышев - неизменно следуют неким правилам поведения, назовем их этикетом, который, однако, никем и ничем не предначертан - не является жестко предписанным, но тщательное соблюдение его негласных установок имеет особое значение в городе Бряхимове. Наиболее яркая фигура в этом отношении - Кнуров. Для него соблюдение этикета - знак причастности к высокому слою общества; ему важно убедить бряхимовцев в своем абсолютном превосходстве, удержать "престол". Эмоциональная атмосфера поведения Кнурова - напряженность и беспокойство. Если дворянский этикет осуществлялся органично и ненапряженно, то купцы пытаются соблюдать этикетные правила с некоторой долей беспокойства и тревоги, заботясь дополнительно о том, чтобы возвеличить себя в глазах общества. (Любопытно, как преображается "этикет", будучи заимствован купцами: розыгрыш Ларисы в "орлянку"- это своего рода перелицовка дворянской дуэли, стр. 4 -------------------------------------------------------------------------------- а "честное купеческое слово" Вожеватова - дурной двойник "слова чести" дворянина.) Итак, Кнурову нужна маска сдержанности и отчужденности, недосягаемости и могущества - все, что заставило бы окружающих почтительно считаться с ним. Но его осмотрительность и осторожность, постоянная оглядка на чужое мнение и т. п. обретают в глазах драматурга комический оттенок. Смешно и то, что этикет соблюдается перед людьми, открыто презираемыми. Выразительны в своем постоянстве реплики Кнурова: "люди посмотрят, скажут", "много у них всякого сброда бывает, потом встречаются, кланяются, разговаривать лезут" (I; 2). Подобные детали готовят читателя и зрителя к смеховому восприятию первого вопроса Кнурова в разговоре с Огудаловой - он задан почти анекдотично, без обиняков, "в дверях": "У вас никого нет?" (II; 2). Персонажи, утверждая себя посредством этикета, стремятся дать понять другим, кто они такие, и подчеркивают при этом различия социального статуса окружающих. В связи с этим вспоминаются "Мертвые души" Гоголя: "Надобно сказать, что у нас на Руси, если и не угнались еще кое в чем за иностранцами, то далеко перегнали их в умении обращаться. Пересчитать нельзя всех оттенков и тонкостей нашего обращения... У нас не то, у нас есть такие мудрецы, которые с помещиком, имеющим двести душ, будут говорить совсем иначе, нежели с тем, у которого их триста, а с тем, у которого их триста, будут говорить опять не так, как с тем, у которого их пятьсот, а с тем, у которого их пятьсот, опять не так, как с тем, у которого их восемьсот, - словом, хоть выходи до миллиона, все найдутся оттенки". Сцена приглашения на обед (I; 3) представляет и Кнурова, и Вожеватова, и Огудалову, и Карандышева виртуозами этикетности, выявляющей социально-иерархические дистанции. Здесь неожиданно соседствуют контрастные варианты обхождения. Кнуров солидно неразговорчив в общении с Огудаловой и как бы не замечает Карандышева. Под стать Мокию Парменычу и Вожеватов, позволяющий небрежно-распорядительный тон с Огудаловой и едкую насмешливость в обращении с Карандышевым. Огудалова свободно переходит от фамильярной манеры говорить с Васей к льстивым заискиваниям перед Кнуровым. И Карандышеву знакомы тонкости обхождения: к Вожеватову он обращается небрежно, а к Кнурову - почтительно-боязливо. Многочисленных оттенков и в самом деле не сосчитать. Каждый демонстрирует свое искусство обхождения. При этом "все себя любят", как скажет Лариса. Этикетное поведение, служащее самоутверждению в земном бытии, лишено одухотворяющего начала и потому воплощает ложную иерархию ценностей. Действующие лица "Бесприданницы", желая восторжествовать в "избранном обществе", ведут борьбу за монополию на веское и внушительное слово. Большое место в высказываниях персонажей занимает рефлексия по поводу должного поведения. Таковы менторские рассуждения Кнурова (I; 2), циничные окрики Огудаловой и ее наставления Карандышеву (II; 5, 6), разъяснение Паратовым своего credo и его нетерпимость к "правилам" других (II; 9), нравоучения и выставляемая напоказ правдивость Карандышева (II; 6, 9). Чужое поведение критикуется, свое же возводится в принцип по фамусовской логике: "Не надобно другого образца". Резонерство персонажей "Бесприданницы" выглядит неорганичным, подобно моралистическим маскам героев "Недоросля" Фонвизина. Перекличка резонеров "Бесприданницы" и пьес классицизма имеет пародийно-комический характер. Если герои трагедий и комедий XVIII в. носят маски проповедников новой морали, то персонажи "Бесприданницы" строят из себя "идолов" мещанской среды. Это резонерство предстает искусственным и смешным потому, что не имеет под собой какой-либо нравственной основы. Они возводят амбицию, позерство, ложь в ранг серьезного и высокого принципа. Герои Островского любуются собой в формах резонерства. стр. 5 -------------------------------------------------------------------------------- Паратов и Карандышев объединены автором в их лицедействе, направленном на импозантное и красивое самоутверждение: каждый обдуманно создает свой внешний облик, чтобы выделиться на общем фоне и поразить город. Стихия поведения Паратова - бесшабашность, безудержный разгул, чарующий бряхимовцев, в том числе и Ларису. Карандышев тоже поначалу без осуждения отмечает радостное оживление в городе по приезде "блестящего барина" (II; 6). Но драматург проницательнее своих героев, он не склонен обольщаться "широкой натурой" Паратова. Островский взывает к трезвой и вместе с тем ироничной оценке поведения героя как самопредставления, как "спектакля". Вспомним: Паратова ждут в Бряхимове, но он задерживается, чтобы произвести шум и эффект. О его приезде и отъезде возвещают пушки, о времени пребывания Паратова в Бряхимове говорится: "еще при Паратове" (I; 2). "Сверхзадача" паратовского спектакля - утвердить себя "героем дня", устранить другого претендента на эту роль - Карандышева, досадить купцам-"невежам". Интрига против жениха Ларисы задумывается как цепь издевательств, которые последовательно и искусно осуществляются. "Так у вас это было задумано?" - искренне удивляется Кнуров (III; 4). Неотразимую силу облику Паратова придает свободное владение любым словом: его речь украшена пословицами, поговорками, модными словами, литературными цитатами. Но эта игра вырождается в бесконечное украшательство: слово используется для торжества над другими. Драматург обеспокоен, встревожен очарованием красивого слова. В "Снегурочке" оно - неотъемлемая часть "согласного" мира берендеев, здесь же - вызывает отчуждение и раздоры, превращает человека (в данном случае Ларису, легковерно поддающуюся фальшивой паратовской риторике) в орудие жестокой игры. Красивое слово близко к своему обесцениванию. "Картинное" поведение Паратова имеет свои истоки в романтическом жизнетворчестве начала XIX в. Мы имеем дело с типом гусарского гуляки, бретёра, героя кутежей и забав. Ю. М. Лотман показал, что в контексте романтической эпохи подобное поведение не воспринималось как недостойное и низкое, являясь "знаком вольномыслия"3 . Поступки и слова, позы и жесты Паратова обнаруживают безвкусный наигрыш и эклектику. Рисуясь перед Ларисой, Карандышевым и купцами на манер светского аристократа, он мыслит себя в амплуа дворянского героя-фата. Пушки, шампанское, "большие усы при малых способностях", стилизация под русскую старину - это уже знакомые читателям и зрителям Островского атрибуты куража (Хлынов в "Горячем сердце"), столь характерного для купечества во второй половине XIX в. Всячески противопоставляя себя купцам-"невежам", Паратов и связан с ними, с их манерой существования, не говоря уже о том, что он зависит от их мнения (IV; 7). Карандышев, жаждущий выбиться в люди и утолить жадное самолюбие, противопоставляет себя купцам, которые одолели его своим "фанфаронством", но прежде всего - Паратову, чье поведение он не без оснований оценивает как напускное (I; 4). Герой создает свою "позу". Очень похожий на окружающих в стремлении первенствовать, он осознает именно свои действия как "законные": "Я много, очень много перенес уколов для своего самолюбия; теперь я хочу и вправе погордиться и повеличаться" (II; 6). Цепочка действий Карандышева в пьесе - не только болезненно-напряженное (и тщетное) стремление овладеть словом, но и мучительные, до слез (плачут в драме только Лариса и он), попытки овладеть не свойственной людям его круга манерой поведения. Для достижения цели Карандышев "разные роли разыгрывает, дикие взгляды бросает, отчаянным прикидывается" (I; 2). Но в первую очередь он подражает Сергею Сергеевичу: "Ну чем я хуже Паратова?" - требует он откровенности от Ларисы (I; 4). Он "донашивает" поведенческие одежды своего соперника: пытается устроить пышный обед, произнести на нем речь стр. 6 -------------------------------------------------------------------------------- о своих достоинствах. Среди "поведенческих масок" Юлия Капитоныча - "маленький Паратов", мститель, "грозный муж", морализатор и к тому же - человек, притязающий на изысканность вкуса (турецкое оружие и дешевые ковры в гостиной). При этом его легко сбить с принятого на себя тона, он как будто бы постоянно забывает текст своей роли. (Напомним в связи с этим показательное словечко "уж", гротескно использованное Островским в качестве речевого лейтмотива "бессловесной" Анфусы Тихоновны в "Волках и овцах".) В словесной дуэли с Паратовым Карандышев значительно уступает своему сопернику, его речь полна заученных штампов. "Топорщится", - оценивает поведение Карандышева Паратов. И это, по сути, справедливая характеристика карандышевской манеры самоутверждения - корявой, нескладной, неуклюжей. Не уступая другим в желании "повеличаться", Карандышев всегда более унижен, всегда более жертва (в том числе и в разговорах с Ларисой); ему последовательно отказывают в праве на человеческий жест и торжественное слово. Рядом с его величаниями - слезы, рядом с масками - душевная обнаженность. И неудивительно, что Карандышев, с неустойчивостью его поведения, столь стремительно и легко надевает на себя маску мстителя, считая свои действия нормальными и законными: "Для меня нет теперь ни страха, ни жалости; только злоба лютая и жажда мести душат меня. Я буду мстить каждому из них, пока не убьют меня самого" (III; 14). Выстрел в Ларису поэтому естественно воспринять как следование поэтике маски: Карандышев стремится доказать, что его пистолеты - вовсе не бутафория. Карандышев, произносящий "живое слово", конечно же, остается в памяти читателя и зрителя. Вместе с тем автору понятно отвращение Ларисы и ее матери от семейной жизни с Карандышевым: он лишен житейских способностей, выделки характера. Жесткое карандышевское "я хочу и вправе", как видно, встречает не менее жесткое "А по какому праву? " со стороны драматурга. В сознании персонажей "Бесприданницы", отдающих дань этикету и жизнетворчеству, остается непреодоленной, если можно так выразиться, оппозиция "столица - провинция". В миросозерцании драматурга, как убедительно показала А. И. Журавлева, эта оппозиция была преодолена4 . Поэтому он отчужденно, с резкой и последовательной критичностью воспринимает стремление героев возвыситься над Бряхимовым и из него уйти. Европа и столица для купцов - непререкаемая норма, образец, ради которого можно презреть все свое, близкое и привычное. Знаменателен в этом отношении мотив Парижа в пьесе. Лариса нужна Кнурову и Вожеватову, чтобы покрасоваться на парижской выставке. Именно на это рассчитывает Огудалова, унижаясь перед купцами. Шутовская изнанка подобных стремлений представлена в пьесе образом Робинзона: обещанный, грезившийся ему Париж оказался всего-навсего трактиром на городской площади под таким названием. Смех людей, окружающих Ларису, подобно соблюдению этикета, продиктован желанием поставить себя над другими. В этом смехе легко просматриваются надменность, бесчеловечность и преступная жестокость. Ведущая интонационная манера Вожеватова - язвительность, отчужденная насмешливость. Можно сказать, что в начале первого действия Вожеватов исполняет сольную смеховую партию: "Вот потеха-то была!", "смешно даже", "только насмешил всех" (I; 2). Язвительной репликой Вожеватов обороняется от фамильярности Карандышева: "Значит, и я к избранному обществу принадлежу? Благодарю, не ожидал" (I; 3). Смех Вожеватова не знает границ. Объектом осмеяния становится поведение людей, близко знакомых с детства: "чувствительность" Ларисы, забота матери о своей дочери. При этом Вожеватов лицемерно хвастается своим "нравственным, патриархальным" воспитанием (I; 2). Главное же, Вожеватов вместе с Паратовым (последний от действия к действию все более берет "смеховую инициативу" в свои руки) предпринимает стр. 7 -------------------------------------------------------------------------------- ряд цинических издевательств над теми, кто заведомо слабее них: над Робинзоном, над Карандышевым, а тем самым - над Ларисой, невестой Юлия Капитоныча. Одно из "правил" Паратова - "никому ничего не прощать; а то страх забудут, забываться станут" (II; 9). Подобные "жестокие игры" составляют сюжетный стержень пьесы. Ведь скорбный финал "Бесприданницы" - это непредусмотренная развязка задуманного и разыгранного Паратовым и Вожеватовым "спектакля". Приехавшему в Бряхимов проститься с холостой жизнью Паратову хочется повеселее провести время: "Главное, чтоб весело" (I, 7). Есть и свой "потешный господин", Робинзон. Вожеватов, главный сообщник Паратова в придумывании потех, обещает Робинзону взять его в Париж, отчего тот приходит в восторг... Лишь позднее обнаруживается, что Париж - это лишь городской трактир. Паратову приходит в голову "блестящая мысль" широкого размаха: высмеять слабого соперника и таким образом унизить его, сделать из Карандышева "потешного господина". Лариса в четвертом действии тоже напоминает "потешную госпожу", которая оказалась ненужной Паратову по окончании спектакля. Такого рода, с позволения сказать, развлечения и шутки рождают чувство безысходности в Карандышеве, надлом и отчаяние, являются одной из причин его выстрела в Ларису. Последний поступок предстает как приговор жестокости умышленных издевательств над "смешным человеком". Но Карандышев не только жертва злобного смеха, он и сам не чужд искусу надменной насмешливости. В этом - жесткость подачи драматургом персонажа. Карандышев стремится отомстить смехом и осознает эту месть как законную: "Я хочу и вправе погордиться и повеличаться", "три года я терпел унижения, три года я сносил насмешки прямо в лицо от ваших знакомых, надо же и мне, в свою очередь, посмеяться над ними" (II; 6). Слова "посмеяться" и "повеличаться" в устах Карандышева оказываются едва ли не синонимичными. Сказанное, однако, не означает, что автор оценочно уравнивает своих смеющихся героев. "Каждому из них надобно "потешиться", но Паратов, разумеется, делает это более умело, изощренно и... более жестоко, чем Карандышев", - справедливо пишет Б. О. Костелянец5 . Задуманное Карандышевым торжество обернулось против него, в чем, казалось бы, повинен он сам. В этом Юлия Капитоныча пытаются убедить окружающие. Но драматург не забывает, что Карандышев - жертва жестокости "сильных мира". Персонажи, объединившиеся в издевательствах над беспомощным Карандышевым, выглядят у Островского тем более отталкивающими, что сами они весьма осмотрительны. С их точки зрения (как не вспомнить пословицу "человек человеку волк"), лучше быть сильным или хотя бы выглядеть таким, чем обнаружить слабость и быть осмеянным. Озабоченные внешними приличиями персонажи комически боятся стать поводом для насмешки, ибо осмеянный человек возвыситься над другими уже не сможет. В этом отношении насмешливость героев "Бесприданницы" функционально уподобляется престижному этикету: это ложные нормы жизни в изображенной среде. В сфере деловых забот герои выглядят не лучше, чем в сфере развлечений. Более того, в играх, которые можно назвать святотатством и кощунством, неприглядное существо персонажей пьесы предстает с предельной отчетливостью. Из всего сказанного вытекает, что между ценностными установками персонажей, окружающих Ларису, очень много общего. Все в очень большой мере сосредоточены на своем внешнем облике во имя самоутверждения, желания первенствовать. Все стремятся к лидерству за счет человеческого достоинства других. Подобная расстановка персонажей нарушает традиционное построение драмы: героиня - женщина, заслуживающая любви, как жертва окружающих; сострадающие мать и отец; достойный или недостойный претендент на руку и сердце юной героини. В "Бесприданнице" эта привычная схема решительно отвергнута: мать Ларисы не жертва, а ви- стр. 8 -------------------------------------------------------------------------------- новница ее драмы, претенденты на руку героини противопоставлены не как достойный - недостойный, а как счастливый - несчастливый, причем удачливых претендентов двое - Паратов и Кнуров. Персонажи "Бесприданницы" сопоставлены не по принципу контраста, а по принципу вариации одного и того же жизненного существа. Автору, думается, было важно, чтобы читатель и зритель осознали одно и то же жизненное явление как многоликое, в его разнообразных поведенческих вариациях. Неприглядное существо персонажей "Бесприданницы" порою обладает неким эстетическим колоритом, обманчиво привлекательным. Этим "блеском" прельщается и Лариса, но, в отличие от окружающих, - искренне и простодушно. В этом она жертва не только "жестоких игр", но и узости своего кругозора, собственной недальновидности. Лариса, конечно же, резко отличается от других персонажей, но в какой-то мере и подобна им. Эта особенность пьесы давно замечена исследователями. А. И. Журавлева отмечает мотив торга, сопровождающий действия героини6 ; Лариса, по верному наблюдению Б. О. Костелянца, безжалостно вымещает свои обиды на Карандышеве7 . Но до сих пор не вполне ясно, как сложность образа героини сопряжена с существом драматизма пьесы. Вольнолюбивая натура Ларисы сопротивляется упрекам и притязаниям, убивающим живые чувства, ей стыдно за притворство и ложь матери. Ее "простоватость", в глазах Вожеватова, - это дорогие Островскому искренность и независимость самопроявления, способность самозабвенно любить: "А уж как она его любила, чуть не умерла с горя... Бросилась догонять" (I; 2). Есть в поведении Ларисы и то, что называют "свободно-личностной театральной выразительностью", непреднамеренно обретающей колорит внешней эффектности8 . Вожеватов так опишет притягательную силу поведения Ларисы: "Ездить-то к ней все ездят, - потому что весело очень - барышня хорошенькая, играет на разных инструментах, поет, обращение свободное, оно и тянет" (I; 2). Игра в жизни Ларисы - средство подлинного самовыражения. В русской реальности последних десятилетий XIX в. "человек томится, не чувствуя себя самим собой в своем ежедневном существовании - неосуществлении... Страсть к театру рождается здесь предоставляемой тебе обратной возможностью, в театре: "ты - ты", - пишет И. Н. Соловьева9 . Обратим внимание, как Вожеватов в начале сцены нашептывает Ларисе слова незатейливой песенки, намекая об общем желании услышать что-либо легкое и неглубокое (III; 1). Лариса же будет петь "Не искушай меня без нужды", приводя окружающих в восторг теплотой и искренностью выраженных чувств. Сфера поистине игрового в образе Ларисы сопоставлена по контрасту с "жестокими играми" Паратова. Для Ларисы игра не способ возвеличить себя, она "выпевает" душу в романсе. Лариса, как видно, резко выделяется на общем фоне, и сама отчасти это понимает. Встречая вокруг восторг, она оказывается во власти искушения выглядеть исключительной личностью, которой подобает поклоняться. Поэтому ей и ненавистен Карандышев; она выше своего жениха и нередко подчеркивает это превосходство. Вставая на сторону "сильных", Лариса "разъясняет" себя Карандышеву, унижает его, смеется над ним вместе со всеми. При этом в Ларисе (хотя это далеко не главное в ней) сказывается склонность к игровому авантюризму. Она едет с Паратовым за Волгу по велению чувства, но ей не чужд и расчет на случайный крупный выигрыш: "Или тебе радоваться, мама, или ищи меня в Волге" (III; 13). Двойственность Ларисы сказывается и в наивности, даже некоторой искусственности ее мечтаний о деревенской жизни. Ведь быт, где она могла бы устроиться с Карандышевым, не обещает ей праздника и просветления. В Бряхимове, по словам Гаврилы, даже по праздникам "тоска", и жизнь не сулит ей ничего иного. Тетка Карандышева, вечные жалобы на бедность, неустроенность - все отдает косностью и непросветленностью. В глазах драматурга опасения Ларисы стр. 9 -------------------------------------------------------------------------------- опошлиться и погибнуть в сфере низкого быта обоснованны и реальны. В этом отношении выразителен в словах Ларисы мотив бегства. Но "тихая семейная жизнь" с Карандышевым в сознании героини не является бытовой реальностью. Это смутная, даже беспредметная мечта о "каком-то рае" (I; 4). Тихая семейная жизнь не означает для Ларисы осознания ее причастности к сфере житейских буден, тем более - ответственности за домашний очаг. С признанием обыкновенности своего удела ей примириться невозможно. Поэтому Лариса, оправдывая свое бегство, сочиняет особую роль: героиня, сотворенная из эфира, в образе пастушки с гитарой среди низменной житейской прозы (II; 3). Ее "рай" неестественно идилличен. Островского явно настораживает желание Ларисы сочинить эффектную роль в быту, стремление перенести бесконфликтную идилличность в сферу обыкновенного, "живой жизни". В ее речи есть отголоски сентиментально-чувствительной литературы: "Сергей Сергеич- идеал мужчины", "Я сделалась чутка и впечатлительна" (I; 4), "Я все чувства потеряла, да и рада" (II; 3). Видимо, это результат знакомства с романами, "которые девушкам читать не дают" (они фигурируют в первом разговоре Кнурова и Вожеватова). Драматурга отчуждает от Ларисы непонимание ею простоты и обыкновенности как нормы человеческого бытия. В двойственном освещении дается и отношение героини к Паратову. Восхищаясь им, Лариса до поры до времени не замечает тщеславия, бессердечия в паратовских действиях. При этом искренность чувства Ларисы граничит с "экзальтацией" (IV; 7). Исполненный драматизма разлад героини не только с окружающими, но и с самой собой постоянен. Отсюда, вероятно, и скупое проявление вовне наиболее существенных сторон личности, частое молчание героини. В. Я. Лакшин отмечает молчание героини при ее первом появлении10 , Б. О. Костелянец - в последнем разговоре с Кнуровым11 . В дополнение скажем, что молчание становится лейтмотивом образа Ларисы на протяжении всей пьесы. Так, Лариса отказывается открыто рассказать о своих чувствах матери и Карандышеву: "Ну, я молчу... поиграете вы мной, изломаете и бросите" (II; 6); позднее "Лариса молчит" в ответ на вопрос Паратова о любви к нему (II; 8). Общий смысл молчания Ларисы - выражение душевного смятения, которое, будучи воплощенным в слове, оказалось бы менее впечатляющим. Молчание в "Бесприданнице" выражает и отказ от чувствительной экзальтации, и сопротивление действиям окружающих. В историко-литературной перспективе молчание Ларисы - наследование пушкинского "Евгения Онегина", а также - преддверие чеховского подтекста. Рассмотрим подробнее названные сцены. Лариса не принимает участия в общем разговоре, глядя за Волгу, так как ей не хочется быть свидетелем очередных "унижений" матери. "Опять притворяться, опять лгать" Лариса уже не в силах. Молчание оказывается знаком полного равнодушия к Кнурову, перед которым мать рассыпается в неискренних любезностях (I; 3). О душевных переживаниях героини в сцене предложения Кнурова (IV; 8) мы узнаем чуть позже. Это мучительное осмысление основы своих действий, продиктованных боязнью остаться в одиночестве (т.е. в деревне с Карандышевым): "Жалкая слабость: жить, хоть как-нибудь, да жить.., когда нельзя жить и не нужно" (IV; 9). Это разлад, "разъединение" с самой собой. С другой стороны, молчание превращается в силу, заставившую заговорить "идола". В этом смысле молчание Ларисы функционально близко молчанию Жадова ("Доходное место"), ставшему наивысшим моментом "действительного торжества героя, утверждения своей позиции и своего достоинства"12 . Молчание с Паратовым (И; 8) тоже вызвано внутренней борьбой, но одновременно оно сопоставлено по контрасту с красноречием Паратова. Высокий строй речи, умение вовремя использовать цитату, афоризм, пословицу позво- стр. 10 -------------------------------------------------------------------------------- ляют герою с выгодой для себя использовать любую ситуацию. Это рождает недоверие к красивому слову даже со стороны Ларисы, не говоря уже о зрителях и читателях. Лариса весьма немногословна, но позднее, в кратких репликах, произнесенных "тихо", "опустя голову", столько отчаянной решимости, что даже Паратов переспрашивает: "Как, вы решаетесь ехать за Волгу?" (III; 12). Молчание Ларисы к финалу пьесы делается более твердым и настойчивым. Именно оно готовит появление монолога-исповеди (IV; 9) и заключительное "это я сама" (IV; 12). В завершение отметим, что искренность и человечность, выдвинутые на первый план в Ларисе, не вовсе чужды поведению виновников ее гибели - Паратову и Карандышеву. Как ни глубока неправота последних, как ни преступны совершенные ими действия, в пьесе (особенно - в финале) оба претендента на любовь Ларисы предстают в иные моменты по-своему человечными, ведущими себя безыскусственно. Знаменательно родство "живых слов" Ларисы с отдельными действиями Паратова и Карандышева. Так, Паратов "задумывается", узнав о свадьбе Ларисы, растерян, долгое время не может опомниться; Карандышев произносит монолог о "смешном человеке". Эти эпизоды пьесы предвещают живые слова героев в финале - слова, оплаченные жизнью Ларисы. Карандышев, мгновенно опомнившись от собственного безрассудства, произносит: "Что я, что я... ах, безумный!" (IV; 11); Паратов репликой "Велите замолчать! Велите замолчать!" властно обрывает им же затеянное кощунственное веселье (IV; 12). Сознавая, что цена этих слов непомерно высока (жизнь Ларисы), отметим, что сожаление о случившемся (если не раскаяние) духовно объединяет бывших соперников с главной героиней. Все вдруг мучительно ощущают собственную неправоту, и обнаруживается, что не одна Лариса способна быть искренней. Это схождение центральных персонажей пьесы, на наш взгляд, таит важную мысль о возможности взаимопонимания людей, о восстановлении нарушенного порядка и единения. Обычная для Островского "крутая" развязка воплощает, как и в "Грозе", христианскую идею: "Любому человеку... в любой момент открыта возможность к раскаянию и возвращению на путь добра. Для него всегда есть надежда на прощение"13 . Итак, персонажи "Бесприданницы" внешностью и манерой себя вести причастны новым, современным им веяниям, но в своей приверженности модным и престижным стереотипам, "подыгрывая" им или слепо подражая, они являются недостойными эпигонами доличностной культуры - пародиями на нее. В поведении действующих лиц, окружающих Ларису, отсутствует цельность и, главное, органика. В этой среде нет места достойным взаимоотношениям: всем управляет жажда превосходства над другими, Островский отчужденно-критически, отстраненно и сурово смотрит на окружение Ларисы и далеко не все принимает в самой героине, от этого общества духовно зависимой. Выступая в качестве наследника крупнейших писателей XIX в., прежде всего Пушкина и Гоголя, автор "Бесприданницы" оказывается на магистрали развития русской литературы эпохи, когда простота, "безэффектность", органическая безыскусственность поведения, его "обыкновенность" все яснее осознавалась как "животворящая святыня" человеческого существования. ----- 1 Журавлева А. И. Церковь и христианские ценности в художественном мире А. Н. Островского //Русская литература XIX в. и христианство. - 1997. - С. 120. 2 При цитировании текста пьес в скобках обозначаются римской цифрой действие, арабской - явление. 3 Лотман Ю. М. Декабрист в повседневной жизни: Бытовое поведение как историко-психологическая категория // Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. - Таллинн, 1992. - С. 319. 4 Журавлева А. И. А. Н. Островский - комедиографам. - 1981. - С. 47. 5 Костелянец Б. О. "Бесприданница" А. Н. Островского. - Л., 1982. - С. 90. 6 Журавлева А. И. Драматургия А. Н. Островского: Пособие по спецкурсу. - М., 1974. - С. 99. 7 Костелянец Б. О. Указ. соч. - С. 66, 67. стр. 11 -------------------------------------------------------------------------------- 8 Хализев В. Е. Драма как явление искусствам. - М., 1978. - С. 39. 9 Соловьева И. Н. В. И. Немирович-Данченко. - М., 1978. - С. 70. 10 Лакшин В. Я. Островский (1878 - 1886) // Островский А. Н. Полн. собр. соч.: В 12 т. - М., 1975. - С. 483. 11 Костелянец Б. О. Указ. соч. - С. 158. 12 Журавлева А. И. Островский - комедиограф. - С 74. 13 Журавлева А. И. Церковь и христианские ценности. - С. 124. стр. 12 Опубликовано 02 апреля 2008 года Полная версия публикации №1207129951 → © Literary.RU Главная → ЦЕННОСТНЫЕ УСТАНОВКИ И ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ ПЕРСОНАЖЕЙ В "БЕСПРИДАННИЦЕ" А. Н. ОСТРОВСКОГО При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!
|
|