LITERARY.RU → ПРОБЛЕМЫ КОММУНИКАЦИИ У ЧЕХОВА → Версия для печати
публикация №1203429872, версия для печати
ПРОБЛЕМЫ КОММУНИКАЦИИ У ЧЕХОВА
Дата публикации: 19 февраля 2008 |
Появление книги А. Д. Степанова обозначило удивительный парадокс. Пожалуй, все, кто занимается творчеством Чехова, так или иначе обращаются к вопросам, связанным с проблемами коммуникации - спецификой чеховской поэтики, которая, казалось бы, достаточно очевидна. То, что герои духовно разобщены, не понимают, не слышат и не пытаются понять и услышать друг друга, - такая же безусловная составляющая расхожих представлений о Чехове, как подтекст или бесфабульность его поздних произведений. Но как предмет специального изучения она заявлена - вынесена непосредственно в название книги - впервые. Хочется отметить, что несколько лет назад А. Д. Степановым был сделан доклад, который носил то же название - "Проблемы коммуникации у Чехова"; мне представляется, что тема (на тот момент - постановка проблемы) как бы оставалась за исследователем. Книга А. Д. Степанова заметно выделяется на общем фоне публикаций о Чехове, появляющихся ежегодно, - при всем их многообразии. Прежде всего нужно сказать о том, что она относится к тем немногочисленным в чеховедении исследованиям, которые построены по принципам функционального, а не описательного литературоведения. Литературоведческий подход здесь сочетается с лингвистическими методами анализа текста, ориентированными на объективно существующие факты языка, речи. Особый угол зрения на проблемы коммуникации у Чехова состоит в том, что они рассматриваются в соотнесении с теорией речевых жанров М. М. Бахтина. Иначе говоря, в работе выявляются особенности функционирования в произведениях Чехова разных, с типологической точки зрения, речевых жанров. При этом именно речевой жанр понимается как универсальная категория, "основа основ" коммуникации, организующая, моделирующая ее. Главы книги, исключая введение, строятся по единой схеме, обусловленной необходимостью описания нормы функционирования того или иного речевого жанра (инварианта, который в данном случае является синонимом успешной коммуникации, ее эталоном) и способов ее нарушения, т. е. нарушения условий существования речевого жанра и, следовательно, возможностей успешной коммуникации. Логика построения каждой главы определяется движением от абстрактных теоретических построений к эмпирике, анализу конкретного текста. Идентичное построение глав, "зеркально" отражающих друг друга, высвечивает отдельные аспекты коммуникативной проблематики и дает общее представление о системе речевых жанров у Чехова. Выбранный угол зрения и методологическая установка ("нас будет интересовать в первую очередь изображенная коммуникация, слово героев" - с. 55) позволили автору книги "остраниться" от ставших уже привычными в исследованиях о Чехове способов выявления в тексте точки зрения героя и авторской позиции на основании анализа нарративной структуры и триады автор-повествователь-герой. (Чеховедение на каком-то этапе как будто остановилось, замерло в изучении повествования "в тоне" и "в духе" героя. К сожалению, суждения по поводу субъективного и объективного повествования по существу превратились в бесконечное перепевание концепции А. П. Чудакова, причем в последнее время иногда даже без ссылок на нее.) В данном случае речь идет, конечно, не о пересмотре общепринятых положений, а о попытке обратиться к явлениям несколько иного порядка - к "говорящему герою" и стратегиям его речевого поведения. В результате расширяются уровни литературоведческого анализа, а значит, появляется возможность увидеть ранее не замеченные смысловые оттенки в хорошо известных, уже детально откомментированных текстах - в том же "Архиерее" например, интерпретации которого в количественном отношении не поддаются счету. И, что особенно ценно и важно, открывается возможность установить конкретные формы взаимосвязей отдельных чеховских текстов, подчас довольно далеких друг от друга. При этом исследование базируется на сплошной проработке материала (о чем свидетельствует указатель произведений в конце книги). -------------------------------------------------------------------------------- Степанов А. Д. Проблемы коммуникации у Чехова. М.: Языки славянской культуры, 2005. 400 с. стр. 202 -------------------------------------------------------------------------------- Основываясь на изучении всего корпуса чеховских текстов, А. Д. Степанов предлагает свою типологию речевых жанров, наиболее репрезентативных в связи с поставленными задачами, и показывает многообразие вариантов функционирования одного и того же жанра (спора, проповеди, просьбы, жалобы, исповеди и др.) в творчестве Чехова. На чеховском материале рассматриваются жанры соотносящиеся и противостоящие друг другу, способы их семантизации, исследуется формально-семантический потенциал жанра - его "память" и возможность трансформироваться (деформироваться) в условиях речевой коммуникации. А. Д. Степанов обращает внимание на важное свойство поэтики Чехова - "взаимопереходы" речевых жанров (фатических - в информативные, просьбы - в приказ, исповеди - в самооправдание или обвинение и т. д.). Это наблюдение связывается с идеей "жизненного правдоподобия" в произведениях "бытописателя" Чехова: "Можно, по-видимому, говорить о чеховской стратегии буквального воспроизведения поэтики бытового диалога; здесь сказывается общее стремление создать эффект неотобранного, случайностного - в том числе в коммуникативной области" (с. 300). Отмеченная способность жанра трансформироваться в случаях - показательных для Чехова - изменения коммуникативной ситуации оказывается одним из наиболее существенных, ключевых моментов всех построений. Безусловно интересным представляется в этой связи предположение (хотя, возможно, и нуждающееся в большей конкретизации), что подобная жанровая "аморфность" определяет поэтику ранних чеховских рассказов: "Мы начинали эту книгу с констатации того, что трудно найти общее в разнообразии чеховских текстов, особенно ранних. (...) На наш взгляд, единственная общая черта этих текстов состоит в том, что они всегда представляют собой смешение, переплетение и отрицание действенности определенных речевых жанров. Ранний Чехов экспериментирует с основой основ коммуникации - ее жанровой упорядоченностью" (с. 77). Однако диахронический подход в данном исследовании проявляется, скорее, имплицитно, констатируя универсальные начала чеховской поэтики и определяя характер изменений на уровне порождения речевых жанров при анализе конкретных текстов. "Механизмы" работы Чехова с жанровой системой рассматриваются и в иной плоскости - в связи с проблемой ролевого поведения. Внутри чеховского мира обнаруживается множество составляющих, автономно существующих систем - манер речи, профессиональных, социально-возрастных жаргонов. В категориях данного исследования "каждый персонаж получает свой набор характерных речевых жанров" (с. 79). По мнению А. Д. Степанова, авторская "сверхзадача" состоит в том, чтобы "показать недостаточность заранее установленных знаковых систем, символического порядка, связанного со словом и действием" (с. 228). Ограниченность поведенческих и речевых клише приводит героев к необходимости приспосабливаться к другим языковым системам. Более того, герой Чехова постоянно готов к противоположным высказываниям, готов радикально менять свое мнение: "Субъект по преимуществу пустотен, а значение знака может быть изменено или подменено" (с. 72). А. Д. Степанов убедительно показывает, что этот принцип (при всей его внешней неочевидности) организует сюжеты ранних чеховских рассказов; менее эксплицирован, но столь же важен он и для позднего Чехова. Исследуя этот аспект поэтики Чехова, в методологическом плане автор книги остроумно сочетает бахтинскую теорию речевых жанров и теорию Лотмана о социально-бытовом поведении (многими теоретиками литературы "поэтики" Бахтина и Лотмана до сих пор мыслятся как принципиально несоединимые). Вообще методология занимает довольно большую часть книги - это все введение (т. е. первая глава, интересная не только критикой концепции М. М. Бахтина, но и обзором литературоведческих и лингвистических подходов к проблеме речевых жанров) и, как уже говорилось выше, начала других глав, развивающие теоретические положения общего характера и потому заслуживающие внимания даже вне контекста чеховского творчества. Этот материал в дальнейшем может быть использован при решении задач частного порядка. Нужно отметить, что исследование проблем коммуникации у Чехова выходит далеко за рамки изучения собственно речевых жанров, поиск ведется в более широком направлении. Представлена разработка целого комплекса теоретических вопросов - это и разделы, посвященные "чеховской "семиотике"" и "омонимии знаков", и постоянные выходы к проблеме комического у Чехова, и мн. др. (Нарушение жанровых принципов, множество несоответствий, возникающих таким образом, - благодатная почва для размышлений о комизме писателя; а ведь техника комического у Чехова, казалось бы, достаточно подробно изучена и уже "выпала" из сферы актуального внимания исследователей.) Системность, многоаспектность исследования позволили его автору сделать тонкие наблюдения, связанные с вопросами чеховской этики и философии. Один из разделов монографии называется "Информация vs. этика". В литературоведении отмечалось наличие в повествовательной структуре чеховских текстов разнонаправленных, взаимоисключающих дискурсов, осложняющих понимание текста, оставляющих ощущение неопределенности смысловой перспективы, балансирования смысла. К этой же проблеме обращается А. Д. Степанов, формулируя главную черту чеховского героя-просвети- стр. 203 -------------------------------------------------------------------------------- теля и специфическую особенность художественного мышления писателя: "...Чехов неизменно связывает веру в науку и верность фактам с этической и эстетической глухотой. (...) В этой позиции нет утверждения, что истина недостижима или что к ней не надо стремиться. Но в ней нет и уверенности в доступности непротиворечивого, полного, гармонически воплотившего все стороны человеческого опыта знания" (с. 93). По существу, не отвлекаясь от своей основной задачи, А. Д. Степанов показал, что теория речевых жанров может быть использована при решении самых разных филологических вопросов. И это еще одно безусловное достоинство работы. Все это, на мой взгляд, и определяет особое место данного исследования в современном чеховедении. Аккуратность формулировок, неспешность и основательность в аргументации и выводах - таков стиль изложения - свидетельствуют о сложной и кропотливой работе, далекой от стремления к пафосным заявлениям, но вместе с тем ориентированной на преодоление инерции исследовательского мышления. Попытка рассмотреть парадоксы художественного сознания, не скованного догмами и утопическими настроениями, через проблемы коммуникации и теорию речевых жанров привела, с одной стороны, к теоретическим и типологическим обобщениям, а с другой - позволила наметить новые перспективы в изучении творческого наследия А. П. Чехова. Впрочем, вероятно, и не только Чехова. Понятно, что принятая здесь типология речевых жанров еще будет уточняться - на тех или иных основаниях - и детализироваться. Отдельного разговора заслуживает, например, проблема внешней и внутренней речи (как известно, многообразие форм внутренней речи характеризует как раз именно чеховскую прозу) и др. И конечно, очень заманчивой представляется перспектива применить методологию, разработанную А. Д. Степановым, уже на другом, не-чеховском, материале. стр. 204 Опубликовано 19 февраля 2008 года Полная версия публикации №1203429872 → © Literary.RU Главная → ПРОБЛЕМЫ КОММУНИКАЦИИ У ЧЕХОВА При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна! |
|