Это стихотворение, как известно, Пушкиным не печаталось, а публиковалось годы спустя по копиям, получив такой вид:

"Когда великое свершалось торжество,

И в муках на кресте кончалось божество,

Тогда по сторонам животворяща древа

Мария-грешница и пресвятая дева,

Стояли две жены,

В неизмеримую печаль погружена.

Но у подножия теперь креста честнаго,

Как будто у крыльца правителя градского,

Мы зрим - поставлено на место жен святых

В ружье и кивере два грозных часовых.

К чему, скажите мне, хранительная стража? -

Или распятие казенная поклажа,

И вы боитеся воров или мышей? -

Иль мните важности придать царю царей:

Иль покровительством спасаете могучим

Владыку, тернием венчанного колючим,

Христа, предавшего послушно плоть свою

Бичом мучителей, гвоздям и копию:

Иль опасаетесь, чтоб чернь не скорбила

Того, чья казнь весь род Адамов искупила,

И, чтоб не потеснить гуляющих господ,

Пускать не велено сюда простой народ?"

(3; 417)1

Пятый стих резко выбивался из общего размера и, конечно, мог радовать позднейший взгляд смелой нарочитостью, вызывающей дополнительный эстетический эффект.

Только к 1954 г. был обнаружен автограф, и среди ряда уточнений оказалось, что в нем пятый стих складывался в рамках принятого здесь, как и в других стихотворениях так называемого "каменностровского цикла", шестистопного ямба:

"Стояли, бледные, две слабые жены..." (17; 28).

Цель определений очевидна: противопоставить умилительную смиренность, "слабость" истинной охраны Распятого суетности "мирской власти", призвавшей вооруженных "грозных часовых".

В поисках же более точных определений поэт зачеркнул слова "бледные" и "слабые", однако лучших сразу не нашел и, видимо, бросил поиски: напомним, что найденный автограф - только черновик. Так и остались голых три слова: "стояли две жены..."

Составители и редакторы "дополнительного" тома "Большого" академического издания Пушкина крупнейшие пушкинисты С.М.Бонди и Т.Г.Цявловская-Зенгер совершенно правомерно вслед за Жуковским (по чьей копии печаталось стихотворение в этом издании) не стали самовольно восстанавливать отмененные поэтом эпитеты в основном тексте2.

Но тут возникает явная неловкость: бесспорно недоработанный пятый стих, его уцелевшие три слова выдаются за окончательную авторскую редакцию, ибо в основном тексте (3; 417) никак не отмечено несовершенство стиха, т.е. его незавершенность. А ведь она ведет если не к утрате, то к ослаблению заявленного самим Пушкиным контраста смиренности и "грозности".

Нам - кому-то из нас - может очень нравиться то, что получилось в результате такой незавершенности (дескать, какая краткость и ритмическая смелость!),- но это не пушкинское решение. Как ни неприятно для глаза, но в строгих изданиях пятый стих следует печатать, например, так:

"Стояли, [бледные], две [слабые] жены"...

Только тогда будут уважены и авторская воля и намерение его поэтической мысли.

1 Текст приводится по изд.: Пушкин. Полн. соб. соч.: В 17 т. 1937-1959. В скобках указываются том и страница.

2 В четвертом издании "Малого" академического образования (Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т. Л., 1977. С. 33), напротив, зачеркнутые Пушкиным определения без оговорок введены в основной текст, что, конечно, является произволом.