Пушкин о своем понимании стиля прозы в разговоре с П.Миллером высказался так: "? писать повести надо? просто, коротко и ясно". Возьмем эти слова в качестве ориентира и идеала для нашего разговора о "Метели".

В центре внимания исследователей "Повестей Белкина" находятся три взаимосвязанные проблемы: автора, жанра и интерпретации нравственно- духовного содержания этих произведений.

Начнем с проблемы автора. Одной из самых глубоких работ по этому вопросу является очерк С.Бочарова "Пушкин и Белкин" в его книге "Поэтика Пушкина" (М., 1974). Автор этого исследования делает краткий обзор проблемы Белкина, отмечая, что "вопрос о Белкине был поднят в русской критике Аполлоном Григорьевым", что в литературоведении оформилось два направления в понимании этой проблемы: "положительное", "утверждающее принципиальную важность образа Белкина" (А.Григорьев, Н.Лернер, В.Узин, В.Виноградов, А.Гукасова и др.), и "отрицательное" (Н.Черняев, Н.Любович, В.Гиппиус, Н.Степанов и др.).

С.Бочаров утверждает, что "к образу подобного типа у литературоведения не хватает подходов", что "белкинский контекст сопутствует повестям", что образ Белкина очень неопределенный, но "в неопределенности Белкина и состоит его композиционное значение для повестей", что "Белкин не является стилистическим лицом, он присутствует? без своего слова и голоса, как чисто композиционное лицо".

Кратко и в самом общем виде дадим свое понимание и решение этой проблемы конкретно в отношении повести "Метель". Как сказано в примечании издателя "Повестей Белкина", историю о Марье Гавриловне Белкин услышал от "девицы К.И.Т.". Таким образом, в повести в образах рассказчицы, мнимого автора (Белкина) и подлинного (Пушкина) выражены три точки зрения и три уровня понимания. Для их определения будем использовать такие понятия, как здравый смысл, ум и мудрость.

Образ Пушкина, гениального художника слова, который определенно высказался о своем понимании прозы ("Точность и краткость - вот первое достоинство прозы. Она требует мыслей и мыслей - без них блестящие выражения ни к чему не служат") и цели искусства ("Цель художества есть идеал?"), нам в общих чертах ясен. Характер Белкина проясняется из примечания издателя и повести "История села Горюхина". Значительно сложнее реконструировать образ девицы К.И.Т.

Здравым смыслом ограничено позиция простого, наивного и доброго "покойного Ивана Петровича Белкина" ("прозаическая" точка зрения), напоминающего нам, как верно заметил Н.Лернер, лермонтовского Максима Максимыча.

Позиция умного и образованного человека выражена в ироническом слове девицы К.И.Т. ("высокомерная" точка зрения), которая "знакома с русской и иностранной литературами, с греческой мифологией? цитирует Грибоедова, итальянские стихи" (Н.Черняев).

Но до сих пор исследователями, кажется, не учитывалось то, что рассказчиком является именно "девица", т.е. незамужняя женщина, видимо, старая дева из круга знакомых Белкина. Именно этим психологически можно объяснить ее тон, пронизанный иронией, ее снисходительную "взрослую" насмешку над молодыми героями повести. В этой иронии проявляется инстинкт самосохранения, помогающий не утратить душевное спокойствие и уважение к себе и даже почувствовать свое превосходство над другими одинокой женщине, умной и начитанной, но, видимо, некрасивой и небогатой и потому не имеющей семьи и детей.

Девица К.И.Т. иногда, когда ирония приобретает язвительный оттенок, немного напоминает нам графиню-внучку Хрюмину из комедии Грибоедова "Горе от ума", которую княгиня характеризует так: "Вот нас честит! Вот первая, и нас за никого считает! Зла, в девках целый век, уж Бог ее простит". Графиня- внучка умно и тонко посмеивается и над Чацким, хотя тот из-за своей гордыни и полной поглощенности мыслями о Софье совершенно не чувствует этой иронии.

стр. 43


--------------------------------------------------------------------------------


При сопоставлении разных точек зрения самым сложным является выявление и осмысление позиции Пушкина ("поэтической" и мудрой), выделение его голоса. Простое и доброе отношение к героям повести объединяет Белкина и Пушкина, ироничное и "сложное" - девицу К.И.Т. и автора. Но характер иронии в последних двух голосах часто является разным: снисходительная насмешка - в одном случае и добрый юмор - в другом.

Разное понимание исследователями повести "Метель" в значительной степени объясняется тем, какой из голосов они слышат в качестве доминирующего. Но в то же время все три голоса объединяет нечто общее - "женское", что позволяет им органично соединяться и затрудняет их разделение (напомним слова друга Белкина из примечания издателя: "? стыдливость была в нем истинно девическая").

Приведем очень интересные суждения Ю.Лотмана о Пушкине и "женской точке зрения" на мир из его книги "Беседы о русской культуре" (СПб., 1994):

"Пушкин сам, в несколько шутливой форме, сблизил свои взгляды с женской точкой зрения - наивной, но на самом деле глубокой. В незавершенном "Романе в письмах" (1829) Лиза (а ее словами - не без лукавства - сам Пушкин) говорит: "Теперь я понимаю, за что Вяземский и Пушкин так любят уездных барышень: они их истинная публика".

? "Женский взгляд" при упоминании имени человека прежде всего видит ребенка, а затем уже - процесс его формирования. "Мужской взгляд" подчеркивает в человеке его поступки, то, что он совершил? Историк, кладущий в основу источники, написанные "с мужской позиции", видит перед собой мир "взрослых" людей. Исторические характеры он видит в их результатах, а не в процессе становления?

Интересно, однако, что взгляд, характеризуемый здесь как "женский", Пушкин в другом месте рассматривал как свой собственный и этим обосновывал мысль о схожести восприятия мира женщинами, сохранившими естественные вкусы, и поэтами? Так называемый женский взгляд становится реализацией вечно человеческого" (с. 58, 73, 74).

Скажем несколько слов и о жанре "Метели". Исследователи определяют его по-разному: Н.Лернер и П.Дебрецени считают "Метель" анекдотом (и тем самым выражают точку зрения Белкина, назвавшего в "Истории села Горюхина" свои повести анекдотами), "Н.Любович, В.Гиппиус, А.Глассе - литературной пародией (и этим, скорее, выражают точку зрения девицы К.И.Т.), М.Гершензон и А.Кандинский-Рыбников - символической притчей, Н.Степанов - "романтической повестью из провинциальной жизни", Е.Маймин - "романтической новеллой", в которой есть "реалистическое изображение действительности", Г.Макогоненко - социальной реалистической повестью.

Нам кажется наиболее убедительной позиция Е.Мелетинского: ""Метель" является идеальной новеллой? Сама краткость новеллы как ее исходное свойство способствует концентрации, заострению, использованию символики, богатству ассоциативных связей и четкой структурной организации, так как новелла стремится на минимальной площади выразить максимум содержания?В новелле преобладает действие? Наше литературоведение склонно полностью зачислять Пушкина-прозаика в "реализм", тогда как на самом деле в новеллах Пушкина есть и доромантическая строгость, идущая еще от XVIII века, и романтическая полупародийная игра с традиционными повествовательными сюжетами, и осмеяние романтических штампов, и элементы подлинного социального реализма?" (Историческая поэтика новеллы.

М., 1990. С. 234, 246, 257).

Основной проблемой нашей работы является интерпретация нравственно- духовного смысла "Метели". Сразу определим главную тему и проблему новеллы. Это произведение о счастливой судьбе Марьи Гавриловны и Бурмина и печальной судьбе Владимира Николаевича. Почему именно так сложились их судьбы? Почему у одного судьба отнимает любимую, лишает семейного счастья и, наконец, жизни, а другому дает все? Чем определяется судьба человека - случайностями, социальными законами быта (Н.Берковский, Г.Макогоненко), роком или Провидением (М.Гершензон, О.Поволоцкая, А.Кандинский- Рыбников, С.Кибальник)? Именно на эти вопросы мы и должны найти ответы в

стр. 44


--------------------------------------------------------------------------------

тексте произведения, для этого и нужен анализ повести.

Уже в первой фразе новеллы ("В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную?") в слове нам соединяются и звучат все три голоса: девицы К.И.Т., Белкина и Пушкина. В последующих двух предложениях первого абзаца доминирует голос Белкина, просто рассказывающего об идиллической жизни и быте семьи доброго Гаврилы Гавриловича и допускающего простую стилистическую ошибку в соединении союзом и определений, не являющихся однородными членами ("стройная, бледная и семнадцатилетняя").

К эпитету бледная, в котором мы слышим голос рассказчицы, можно использовать в качестве комментария фрагмент из работы Ю.Лотмана, который отмечает, что в эпоху романтизма "бледность (если не естественная, то создаваемая с большим искусством!) стала обязательным элементом женской привлекательности?Теперь кажется красивой и начинает нравиться бледность - знак глубины сердечных чувств" (с. 53).

Следующие три абзаца (из которых читатель узнает о взаимоотношениях Марьи Гавриловны и "бедного армейского прапорщика", об их "страстной" любви, тайных встречах и переписке, о решении "венчаться тайно") пронизаны явной иронией, которую многие исследователи приписывают только Пушкину и говорят о "развенчании романтического", "искусственно-книжного" (Н.Степанов) восприятия жизни.

Другую крайнюю позицию занимает О.Поволоцкая, видящая в героях "Метели" "воссоздание цельного, самобытного, героического русского характера". По ее мнению, "герои осуществляют в своих отношениях программу поэтического романного поведения, реализуют в своей жизни высокую версию о самих себе", а ирония принадлежит не Пушкину, а повествователю (Москва. 1989. N 6. С. 190, 191).

Нам кажется, в этой иронии можно выделить разные оттенки, разные голоса. В словах: "следственно, была влюблена", "предмет, избранный ею" и др. - звучит отчетливо выраженная ирония девицы К.И.Т. В тоне рассказчицы проявляется и собственное разочарование в романтических надеждах юности, и насмешка умного читателя над сентиментальной и романтической литературой, над "французскими романами", на которых была воспитана Марья Гавриловна (ср. с противоположным утверждением В.Виноградова в книге "Стиль Пушкина": "Рассказчица в "Метели"? окружена атмосферой сентиментального "романтизма". Она погружена в нее вместе с Марьей Гавриловной и Владимиром").

Девица К.И.Т. напоминает нам умного и разочарованного Онегина, с иронической улыбкой наблюдающего за пылко влюбленным Ленским. По словам А.Лежнева, ирония вносит "с собой сугубо прозаическую интонацию и скептическую, хотя и добродушную усмешку" (Проза Пушкина.

М., 1966. С. 165).

И в то же время текст пронизан тонкой авторской иронией: Пушкин не только видит стереотипы поведения и чувств героев, но и понимает, как верно отмечает В.Вацуро, "что самые эти стереотипы могут быть предметом иронии лишь до определенной степени, ибо они суть лишь исторически и социально обусловленные формы, в которых протекает подлинная человеческая жизнь" (Записки комментатора. СПб., 1994. С. 38).

Фраза: "Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и, следственно, была влюблена" - напоминает нам строки из второй главы "Евгения Онегина":

Ей рано нравились романы;

Они ей заменяли все;

Она влюблялася в обманы

И Ричардсона, и Руссо.

Возникающая ассоциация с Татьяной Лариной в открыто ироничную фразу вносит высокое, поэтическое начало. В понимании и оценке образа Марьи Гавриловны для нас очевидна правота не Н.Черняева ("? похожа на Татьяну, как плохенькая пародия на чудесный оригинал"), не Н.Берковского ("обыкновенная барышня", "обыкновенная дамская душа"), не Г.Макогоненко ("практический и прагматический характер"), а В.Виноградова: "? образ Марьи Гавриловны мыслится как художественное реалистическое воплощение русского женского характера. Это русский тип барышни-дворянки, окруженной атмосферой

стр. 45


--------------------------------------------------------------------------------

французских романов, которые, однако, не заглушают в душе девушки патриотических чувств и религиозных традиций" (Стиль Пушкина. М., 1941. С. 559).

Теперь обратимся к очень важной фразе: "Марья Гавриловна долго колебалась; множество планов побега было отвергнуто". Как можно объяснить эти сомнения героини? Очевидно, что это не проявление расчетливости или нерешительности характера, не сомнения в своем чувстве или в любви Владимира Николаевича ("они клялись друг другу в вечной любви"), не страх нарушить "волю жестоких родителей". Следующая страница повести показывает, что Марья Гавриловна больше всего переживала и боялась за своих родителей, понимая, какой удар нанесет им своим побегом.

Особое значение для понимания "Метели" имеют сны героини. М.Гершензон в статье "Сны Пушкина" приходит к следующему выводу: "Он понимал сон, очевидно, как внутреннее видение души? во сне скрыто пророчество, мудрое и верное, потому что основанное на тончайших показаниях чувств" (Статьи о Пушкине. М., 1926. С. 109).

Два ужасных сна приснились Маше. Первый сон об отце (который "с мучительной быстротой тащил ее по снегу и бросал в темное, бездонное подземелье") только текстом повести объяснить очень трудно, так как Гаврила Гаврилович был добрым, заботливым и нежным отцом. Объяснить отказ родителей можно очень просто: они не поверили в серьезность и глубину чувств дочери и Владимира, в его способность и готовность стать надежным главой семьи; слишком молод он был, легкомыслен и по-детски эгоистичен. Как показывают дальнейшие события, не бедность была главной причиной отказа. Первый сон соответствует "романному" поведению молодых героев в соответствии с литературными образцами, а конкретно - романом Ж.-Ж.Руссо "Юлия, или Новая Элоиза" (вспомним обращенные к Юлии слова Сен-Пре из третьего письма во второй части: "Тирания несговорчивого отца низвергнет вас в бездну").

Второй сон оказывается вещим, предсказывающим Маше скорую смерть жениха (слова: "то видела она Владимира, лежащего на траве, бледного, окровавленного" - напоминают нам Владимира Ленского). По словам М.Гершензона, "Владимир, конечно, не герой, он - бледная личность; Марья Гавриловна могла давно, не давая себе отчета, почувствовать в его фигуре, в глазах, в звуках его голоса - роковую обреченность, судьбу неудачника" (с. 98). С.Кибальник утверждает: "В контексте повести сны могут быть осмыслены только как знаки, поданные Провидением (традиционная для Пушкина 1830-х гг. функция сна). Последующее небывалое сочетание неожиданных совпадений открывает действие Провидения как в самих снах, так и в метели" (Художественная философия Пушкина. СПб., 1998. С. 129).

Кроме того, именно во сне ей открывается то, что, видимо, она чувствовала на подсознательном уровне (и что, может быть, понимали ее мудрые родители), - эгоистический характер Владимира ("душа" видит то, чего не замечает разум), который, даже "умирая, молил ее пронзительным голосом поспешить с ним обвенчаться", т.е. стремился даже перед смертью как можно крепче привязать ее к себе. В своих стихах Пушкин показывает, что истинная любовь бескорыстна; его лирический герой, прощаясь с любимой, искренне благословляет ее на счастье с другим (вспомним стихотворение "Я вас любил"). Такая нравственная высота недоступна для Владимира.

Несмотря на "безобразные, бессмысленные видения" во сне, на жалость к родителям и чувство своей вины перед ними, несмотря на осознание себя "преступницей" (Г.Макогоненко "бунт" Маши называет подвигом) и "угрозу и начальное предзнаменование" в виде метели ("Метель не утихала; ветер дул навстречу, как будто силясь остановить молодую преступницу"), Маша, верная своему слову, данному жениху (который "в каждом письме умолял ее предаться ему, венчаться тайно"), когда "в доме все утихло и заснуло", в санях на тройке с кучером Владимира отправляется в церковь в село Жадрино.

В отличие от Маши Владимир, целый день занятый хлопотами и суетой по организации венчания - уговорами священника, поисками свидетелей между соседними помещиками (по детской легкомысленности все отложил на последний день),

стр. 46


--------------------------------------------------------------------------------

- совершенно не думал о своей ответственности перед любимой и нравственном преступлении перед ее родителями. Голос совести в нем молчал. И судьба в виде метели справедливо наказывает его. В темноте он сбился с дороги и долго блуждал, а к церкви, до которой было "езды всего двадцать минут", он добирается только к утру. М.Гершензон в книге "Мудрость Пушкина" пишет о том, что в этой повести изображена "жизнь-метель не только как властная над человеком стихия, но как стихия умная, мудрейшая самого человека" (М., 1919. С. 47).

Почему мы говорим о справедливости судьбы? Был ли у Владимира и Маши другой выход? Ответ Маши Мироновой Петру Гриневу в "Капитанской дочке" об отказе венчаться без благословения родителей говорит о том, что был. Владимиру надо было смириться с волей родителей Маши, временем и постоянством своего чувства доказать истинность и глубину своей любви. Судьба дала ему первое серьезное испытание в жизни, и он не выдержал его. Слишком эгоистичным, по-детски нетерпеливым и легкомысленным человеком показал он себя в этой ситуации (ср. с другой точкой зрения: О.Поволоцкая в решении героев тайно венчаться видит бунт против уклада, традиций и мировоззрения родового, патриархального быта, когда брак осуществлялся по сговору, а не по любви, видит реализацию "идеи личностного свободного выбора", которую "разрабатывала гуманистическая европейская культура").

Почему автор без малейшей иронии так подробно описывает ночные блуждания своего героя? Почему почти шестая часть всего текста отдана рассказу о страданиях "несчастного Владимира" ("Владимир с ужасом увидел, что он заехал в незнакомый лес. Отчаяние овладело им. Слезы брызнули из глаз его? Владимир схватил себя за волосы и остался недвижим, как человек, приговоренный к смерти")?

В.Виноградова так комментирует это описание: "? метель реалистически воспроизводится во всех фразах ее течения как длительный и разрушительный процесс, как действие грозной и враждебной силы, с которой приходится бороться путешественнику, охваченному сначала нетерпением, затем беспокойством и, наконец, отчаянием".

Наверное, потому, что только страдания, часто необходимые и благотворно действующие на человеческую душу, могут помочь человеку прозреть, пробудить в нем совесть, осознать свою вину, понять нравственно преступный характер своего бунта, прийти к высокому смирению перед судьбой (Н.Гей в своей книге "Проза Пушкина" дает иную трактовку: "Поэтика этого фрагмента способствует представлению о скрытом под сиюминутностью происходящего чуть ли не "героическом деянии"? Он действительно вступает в противоборство с "фатальным" стечением обстоятельств, с судьбой, с роком? И он ведет роковую, безнадежную и поистине героическую борьбу, делая все возможное и невозможное среди хлябей природных и житейских?").

И что же мы видим? В ответ на согласие смирившихся родителей Маши на брак (болезнь дочери - "открылась сильная горячка, и бедная больная две недели находилась у края гроба" - они объясняли тем, что она "была смертельно влюблена во Владимира Николаевича") он "объявил им, что нога его не будет никогда в их доме, и просил забыть о несчастном, для которого смерть остается единою надеждою". В этом "полусумасшедшем письме" звучат детская обида и на Марью Гавриловну, и ее родителей (почему они сразу не согласились), оскорбленное самолюбие и безнадежное отчаяние. Владимир не смог победить ни стихийные силы природы, ни стихийные эгоистические чувства в себе.

Далее автор очень лаконично сообщает о дальнейшей судьбе Владимира: его тяжелом ранении во время Бородинского сражения и смерти в Москве.

О чем говорит эта смерть? Ведь не возмездие же это судьбы, что было бы слишком жестоко и противоречило бы нравственным законам пушкинского художественного мира. Достаточно того, что судьба лишила его любимой и семейного счастья.

Владимир погибает, защищая свое отечество, и такая смерть тогда была завидна. Она делает его в глазах Марьи Гавриловны и читателей героем, отдавшим жизнь за отечество. Он ушел на войну без раскаяния, но самой смертью успел искупить свою вину и оправдать свою жизнь, придать ей абсолютно

стр. 47


--------------------------------------------------------------------------------

высокий смысл. Отныне он, мертвый, принадлежит истории. Именно поэтому "память его казалась священною для Маши; по крайней мере она берегла все, что могло его напомнить: книги, им некогда прочитанные, его рисунки, ноты и стихи, им переписанные для нее".

В следующем фрагменте текста, в рассказе об окончании войны с Наполеоном, снова доминирует ирония рассказчицы. Девице К.И.Т. больше всего запомнилось то, что "музыка играла завоеванные песни" и что "появление в тех местах офицера было для него настоящим торжеством, и любовнику во фраке плохо было в его соседстве".

И вот в "замке" Марьи Гавриловны явился "раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице и с интересной бледностию, как говорили тамошние барышни". А.Еремеев, не заметив, что во сне Маши Владимир тоже был "бледным", выстраивает на этом определении целую концепцию: "? в бледности Марьи Гавриловны и Бурмина Пушкин ощущал? не только исконное, глубинное родство, но и печать потаенного, но верного знака - природа вас создала, чтобы быть вам неразлучным единством? "Бледную" героиню с любимым (но не "бледным"!) женихом Владимиром разлучает метель?" (М.М.Бахтин: Эстетическое наследие и современность. Саранск, 1992. С. 47).

Предыдущие испытания - венчание с неизвестным, болезнь, гибель Владимира и смерть отца - Марья Гавриловна воспринимает как заслуженные ею наказания и смиренно их переносит. И в рассказе об этом мы слышим элегическую ноту, а не насмешку, ибо ирония здесь была бы безнравственной, как любое злорадство (может быть, некоторые читатели различают этот оттенок в голове девицы К.И.Т.?). Перед обретением семейного счастья последним очистительным испытанием для нее становится встреча с Бурминым.

Описание взаимоотношений между героями и их объяснение снова пронизаны иронией. Но в чем смысл ее? "Мягкая атмосфера юмора" (В.Хализев, С.Шешунова) говорит о том, что это ирония над формой, над литературным языком любви, а не над чувствами героев.

Правы не исследователи, кто говорит о нравственном преображении Бурмина. И для такого вывода есть основания в тексте: "Он казался нрава тихого и скромного, но молва уверяла, что некогда был он ужасным повесою?" Но как объяснить "преступную проказу" Бурмина, когда три года тому назад он так "жестоко подшутил" над чужой невестой, обвенчавшись с нею в метельную ночь в деревенской церкви?

Н. Черняев, не доверяя "обманчивому портрету" Бурмина, "набросанному девице К.И.Т.", и говоря о "решительности и хладнокровии, с которыми он перевенчался, пользуясь общим переполохом", заключает: "? в лице Бурмина Пушкин вывел одного из русских головорезов царствования императора Александра I, прирожденного хищника, весело, хладнокровно и беспечно коверкавшего чужие жизни ради шутки, от скуки, для потехи и для минутного удовольствия" (Критические статьи и заметки о Пушкине. Харьков, 1900. С. 268, 275).

В.Хализев и С.Шешунова не так категоричны в своей трактовке поступка Бурмина: "В импульсивной выходке Бурмина, неожиданной для него самого, сказалось своеволие бесшабашного человека, не пожелавшего задуматься о чужих чувствах и судьбах" (Цикл А.С.Пушкина "Повести Белкина". М., 1989. С. 21). О.Поволоцкая, замечая, что "молодая дворянская Россия оказалась повсеместно зараженной европейским романтизмом, культом свободной воли человека, способного по своему усмотрению распоряжаться своей судьбой", пишет о "поэзии гусарства" "молодого повесы".

Но в тексте повести, кроме "своеволия" и "гусарства", можно обнаружить и другое.

Бурмин, кажется, услышал голос, зов судьбы и пошел ей навстречу. Два события - ночное венчание и чудесная встреча со своей неузнанной женой через три года - только на первый взгляд кажутся просто счастливыми случаями. Как справедливо утверждает С.Кибальник, "мотив случая у зрелого Пушкина вообще связан с темой судьбы", и "именно случай как "мощное, мгновенное орудие провидения" (Пушкин) является одним из сквозных мотивов пушкинского творчества 1830-х годов", и "как один из центральных он звучит в "Метели" То, что иногда

стр. 48


--------------------------------------------------------------------------------

представляется нам действием слепой судьбы, есть на самом деле проявление мудрого замысла Провидения, Промысла" (с. 128, 129, 131).

Пройдя через испытания войной, осознание своей вины перед незнакомой девушкой, муки совести, не пытаясь перехитрить свою судьбу, когда полюбил Марью Гавриловну, Бурмин справедливо заслужил свое счастье. Подобно тому как Россия одержала победу над Наполеоном, герои Пушкина сумели преодолеть свои эгоистические устремления к личному счастью (Л.Толстой в романе "Война и мир" эгоистическое начало в человеке разоблачает именно как наполеоновское). Марья Гавриловна и Бурмин не пытаются обмануть, обойти судьбу, скрыть тайное ночное венчание, и за это они вознаграждены судьбой. По словам Н.Черняева, "в основу "Метели" положена? идея святости брака, как таинства и неразрывного союза" (с. 236). (Ср. с иной точкой зрения. В.Шмид в книге "Проза Пушкина в поэтическом прочтении: "Повести Белкина"" (СПб., 1996) ставит под сомнение искренность пушкинских героев: "Обвиняя себя в "непонятной, непростительной ветрености", Бурмин, может быть, несколько преувеличивает свою сокрушенность. Можно даже рассматривать признание Бурмина как условное средство для победы над чувствительным сердцем Марьи Не показывает ли страдающая от любопытства и нетерпения героиня? крайней ветрености? Она пускает в ход все средства, чтобы победить Бурмина? Не играет ли она с ним столь же жестоко, как он подшутил над ней в бурную ночь? Марья? предназначает ему на будущее роль самоотверженного любовника").

стр. 49