23 - 25 апреля 2012 г. в Ясной Поляне прошли очередные, 16-е Толстовские чтения. Эти конференции, посвященные памяти выдающегося ученого, основателя московской этнолингвистической школы, академика Н. И. Толстого (1924 - 1996), начались 16 лет назад, их инициатором и основным участником стал Отдел этнолингвистики и фольклора Института славяноведения РАН (зав. отделом - С. М. Толстая). В чтениях участвуют коллеги из других отделов Института славяноведения, из МГУ им. Ломоносова, других городов России и из некоторых зарубежных стран; среди участников - ученики Н. И. Толстого и ученики его учеников. Проходившие сначала в Москве, в последние годы заседания были перенесены в Ясную Поляну, поэтому культурная программа конференции неизменно включает экскурсию в музей-усадьбу Л. Н. Толстого "Ясная Поляна".

Недалеко от Тулы в местечке Кочаки на территории Свято-Никольского храма похоронен Никита Ильич Толстой (рядом с другими представителями рода Толстых). Каждый год по дороге в Ясную участники Чтений заезжают в Кочаки, чтобы посетить его могилу и отдать дань памяти, уважения и любви к Учителю.

Тематика всех Толстовских чтений так или иначе связана с работой над этнолингвистическим словарем "Славянские древности", детищем Н. И. Толстого; последний, пятый, том словаря должен выйти в 2012 г. На чтениях делается попытка, по словам С. М. Толстой, "осмыслить сам язык культуры, состав его единиц, их соотношение, т.е. "грамматику" языка культуры, его важнейшие категории и структуру". Чтения 2012 г. были посвящены одной из таких общих категорий - проблеме синонимии в языке и народной культуре.

Данная категория была рассмотрена с разных точек зрения, в применении к разным славянским языкам и традициям, разным фрагментам традиционной культуры - календарной обрядности, свадьбе, суевериям и гаданиям. Речь шла как о синонимии внеязыковой (знаковой, функциональной, концептуальной), так и синонимии языковой, если понимать язык в этнолингвистическом аспекте как инструмент выражения и описания духовной культуры, а также как один из источников формирования самой культурной реальности.

Конференцию открыл доклад С. М. Толстой "Синонимия и изофункциональность", в котором были изложены основные теоретические положения, касающиеся возможности и особенностей применения понятия синонимии к языку традиционной культуры.

Применительно к языку культуры синонимия может пониматься, по аналогии с языком, как семантическое сходство культурных знаков. Как и в случае языка, так и в случае культуры, главной проблемой при изучении синонимии становится проблема экспликации значения и способов сравнения значений разных знаков. Однако необходимо учитывать, что в языке культуры знаком может быть любой элемент окружающего мира и мира человека (явление природы - солнце, луна, дождь, ветер, радуга и т.д., растение, животное, любое свойство, отношение, состояние, чувство, действие, событие, ситуация и т.д.), которым может приписываться то или иное символическое значение. В культуре более сильную, чем в языке, роль играет прагматический фактор, прежде всего цель и оценка. Отсюда явный сдвиг культурной синонимии в сторону изофункциональности: синонимами становятся знаки, играющие одинаковую роль (символическую, магическую, мифологическую)

стр. 115
в культурном тексте (обряде, поверье, изображении, фольклорном тексте). В языке культуры, в отличие от вербального языка, синонимами могут быть неоднородные в логическом отношении элементы - предмет и действие (битье и палка, метение и веник, кормление и пища), действие и лицо (подпрыгивание и человек высокого роста), предмет и лицо (новорожденный и его рубашечка, которую протаскивают сквозь прокоп в земле, фата и невеста) и т.д. Это также связано с символическим характером культурных знаков и ролью магии в их использовании

Формирование и состав синонимических рядов для культурных знаков зависит от характера и количества признаков, положенных в основу (более абстрактный признак, например хороший-плохой, формирует более многочисленный синонимический ряд, более конкретный признак или совокупность нескольких признаков сужает ряд синонимов). В языке культуры синонимия понимается более свободно, поскольку главный признак, но которому уподобляются культурные знаки - это функция, что означает больше возможностей для уподобления знаков.

Интересными в языке культуры предстают соотношения понятия синонимии и метафоры, синонимии и метонимии, синекдохи, синонимии и символики, синонимии и магии. Например, синонимичными могут быть метафора и ее основание (девушка и калина/роза), часть и целое (живое дерево и его ветка, песок - и Земля), родовое и видовое понятия (дерево и явор/рябина), предмет и его хозяин (шапка и человек - хозяин шапки), агент и объект действия (молния и дерево, пораженное молнией) и т.п. Синонимичными оказываются все виды границ, безотносительно к категории времени и пространства (межа, граница села, порог, окно, полночь, полдень, наступление весны, новогодье).

В отдельных сферах культуры синонимия очень значима, например механизм "синонимизации" особенно характерен для некоторых видов фольклорных текстов, таких, как снотолкования, проклятия, запреты, гадания. Синонимы в образуемых в данных случаях рядах не всегда поддаются однозначному толкованию, например, ряд знаков, предвещающих дождь в сновидениях, включает: яркое солнце, грибы, рыба, покойник, плакать/слезы, которые объяснимы - т.е. символика их соотносима - лишь на более глубинном уровне.

Каждый отдельный элемент по разным признакам может входить в разные "синонимические ряды", например, веретено по признаку остроты может входить в ряд предметов-оберегов, по характерному действию вращения - в ряд крутящихся предметов или соответствующих действий, по принадлежности к женской сфере - к ряду женских символов и т.д. Отношения синонимии могут связывать также свойства предметов и их признаки. Как показал в своей известной работе Н. И. Толстой, семантические оппозиции типа "мужской-женский", "правый-левый", "верх-низ" и т.д. могут во многих контекстах приравниваться друг к другу, и тогда правые члены оппозиций (мужской-правый-верх и т.д.) образуют один синонимический ряд, а левые члены оппозиций (женский-левый-низ и т.д.) - другой.

Доклад вызвал оживленную дискуссию. Обсуждалась проблема вариативности/синонимии фольклорного текста, применимости понятия изофункциональности для народных легенд, соотношения вариативности и изофункциональности, условия синонимичности вариантов фольклорных текстов; уточнялись вопросы соотношения значения и функции знака. В результате обсуждения было признано, что функция - это один из видов семантики и в языке культуры семантика часто сводится к функции. Противопоставление этих двух категорий порой трудно осуществимо, но в случае если функция плохо выражена, при различии значений знака можно говорить о синонимии. Фольклорный текст, в связи со спецификой жанра, следует изучать с учетом его жанровых особенностей.

Следующие три доклада объединяла лексикологическая направленность, выявление культурной семантики избранных групп славянской лексики и фразеологии.

Доклад Е. Л. Березович "К "синонимии" переносных значений соматической лексики (на материале славянских языков)" был посвящен анализу синонимических рядов, в которые вступают соматизмы в переносных (метафорических и метонимических) значениях. Рассматривались случаи, когда разные соматизмы (термины, относящиеся к телу) имеют одинаковые или сходные переносные значения, представленные в дериватах и фразеологии; при этом имеет место также сходство мотивационных моделей. В центре внимания докладчицы были синонимические ряды, связанные с соматизмом "кожа" ("шкура"). Материалом для наблюдений послужили данные разных славянских языков и диалектов. Автор приходит к выводу, что наиболее регулярно "кожа" вступает в синонимические

стр. 116
отношения с теми соматизмами, которые, как и она сама, обозначают "нетопографические" части тела, т.е. такие, которые не имеют закрепленного места на "карте" организма: "тело (плоть)", "кровь", "мясо", "кости". Большинство синонимических рядов основано на способности таких слов метонимически замещать человека, ср., к примеру, выражения, имеющие мотивацию "те, кто обречен на смерть": рус. диал. шкура 'сверхсрочнослужащий в царской армии', литер, пушечное мясо = укр. гарматне (редк. воєнне) м 'ясо {пушечное (военное) мясо) 'о солдатах, насильственно или бессмысленно посылаемых на смерть', рус. жарг. мясо 'солдаты неквалифицированных родов войск', диал. мослы 'бранно по отношению к солдатам', польск. диал. kosc и словен. диал. meso 'солдат, посылаемый на смерть'.

И. А. Седакова в докладе "Синонимия и антонимия 'легкости' в славянских языковых и культурных контекстах" проанализировала полисемию 'легкого', которая способствует развитию синонимических рядов ('быстрый', 'счастливый', 'приятный' и др.) и порождает этикетные и прочие словесные клише. В народной культуре 'легкость' противостоит 'тяжести' и 'трудности', что отчетливо эксплицируется в обрядах и поверьях, связанных с рождением, вступлением в брак и смертью, а также в демонологии и народной медицине. Синонимами 'легкости' выступают не только вербальные, но и предметные (пух, перо, соломинка) и акциональные (дуть, обмахивать) знаки.

В докладе "К вопросу о синонимии мифологических персонажей: синонимические ряды имен словацких демонов" М. М. Валенцова рассматривала принципы формирования синонимических рядов терминов- имен словацких мифологических персонажей (МП), отметив, что лексическая синонимия связана с синонимией самих демонических сущностей. Иначе говоря, синонимичные имена МП, обусловленные сходством отдельных характеристик или функций этих персонажей, в свою очередь являются причиной изменения старых образов и формирования новых. Были проиллюстрированы примерами следующие принципы формирования синонимических рядов имен словацких МП: восприятие иноязычных по происхождению лексем (striga, bosorka, vaserman), иногда вместе с денотатом (permonik); пополнение ряда за счет диалектных (ареальных) названий (vila -rusalka-poludnica); образование терминов на основе тропов (метафоры, метонимии и т.п.) (mora: hnetuch, prilihac, sedielko, nocnica); возникновение терминов в результате развития полисемии и расхождения значений опорной лексемы (boh, bohyna, bohynka); семантические изменения, обусловленные функционированием демонологических текстов в рамках устной диалектной формы речи. Былички и другие демонологические рассказы бытуют преимущественно в диалектной разговорной форме, которой свойственна "приблизительность словоупотребления", "варьирование словообразовательной и лексической синонимии", "диффузия семантики" (определения Т. С. Коготковой). Исследователи не обращали должного внимания на данную особенность диалектного слова, важную для понимания изменений в семантике демонологической лексики и формирования новых пучков признаков, описывающих старо-новые МП.

Следующий блок докладов был посвящен исследованию синонимии в обрядах семейного цикла славян - свадебном и похоронном.

А. В. Гура в докладе "Этнокультурная синонимия в свадебном обряде" показал, что в славянской свадьбе синонимия представлена в предметном, персонажном, акциональном и других кодах. Различаются изофункциональные и "синонимичные" единицы. Если знаки выступают в обряде в идентичных ритуальных актах в одной и той же позиции, но не являются эквивалентными по смыслу, то такие знаки - этнодиалектные варианты, а не синонимы (например, невесту вводили в дом жениха по полотну, по красной нити, кожуху и под.). Если же предметы используются в аналогичной функции и объединяются общей семантикой, например семантика изобилия у разных видов зерна, которым осыпают молодых, то эти виды зерна можно считать синонимами. Изофункциональные и "синонимичные" предметы, выступающие в одном и том же контексте, могут существенно различаться признаками, мотивирующими их сходную ритуальную функцию и синонимичное значение (ср. предметы, которые подкладывали под постель молодым). Нередко один и тот же смысл передается в обряде несколькими семиотическими средствами одновременно с помощью разных кодов. Докладчик показал разнообразие и изменчивость функций ритуальных предметов, отметив, что практически по каждой из них предмет может входить в разные изофункциональные ряды. Этим свойством обусловлено появление в обряде различных гибридных форм предметов со взаимопересекающимися названиями, например

стр. 117
комбинации хлеба и деревца (моравский свадебный хлеб в форме дерева), гибридных форм жезла, знамени и деревца и др. В докладе были выделены основные проблемы в исследовании данной темы: 1) следует ли разграничивать понятия изофункциональности и синонимии, изофункционального и синонимического ряда, а в итоге - функции и значения; 2) как соотносятся между собой понятия этнокультурного синонима и локального варианта (например, конкретные виды свадебного каравая как наддиалектного инварианта); 3) как измерять семантическую близость и определять границы синонимии, можно ли распространять понятие синонимии на сложные знаковые комплексы (вроде целых обрядовых церемоний), на знаковые единицы разных кодов, которые идентичны между собой по смыслу (например, курица, телушка, яблоня, роза, ступа как символы невесты), но к которым принцип изофункциональности не всегда применим.

Иной - ареалогический - аспект рассмотрения вопроса о синонимии в свадебном обряде у славян был выбран Е. С. Узеневой в докладе "Реализация основных мотивов свадьбы в балканской и карпатской региональных традициях". Были рассмотрены разные обрядовые действия, имеющие сходную мотивировку или сходные функции и выражающие общую содержательную идею, которые образуют синонимический ряд, парадигму действий. Наиболее отчетливо в рамках одного варианта свадебного обряда представлено использование широкого спектра различных категорий синонимов: знаков разных кодов, знаков, находящихся в отношении метонимии, знаков-символов, знаков-метафор. Это предмет и действие (зерно и осыпание им), лицо и предмет (невеста и части ее одежды), часть и целое (целый хлеб и кусок), метонимические символы (знамя, деревце, красный цвет украшений, барашек, горячая сладкая водка, сладкий хлеб, целый хлеб, золотая фольга в букетах, целая фляжка с вином и прочее как символы девственной невесты). Приводившиеся в докладе примеры синонимии включают не только синонимы предметного, персонажного и акционального рядов, но и вербального (обрядовой терминологии). Концептами-синонимами, соотносимыми как с текстом свадебного обряда, так и с его терминологическим оформлением, являются витье, кружение, верчение. Докладчица поставила вопрос о правомерности сопоставления синонимических рядов различных локальных и региональных традиций, вместе с тем отмечая, что, как показывает материал, во многом синонимические ряды в балканской и карпатской традициях совпадают. Специфика каждой из традиций заключается в выборе синонимов, их иерархии и мотивировках.

В докладе "Семантика "наоборот" и ее реализации в славянских похоронных ритуалах" А. А. Плотникова рассмотрела различные ритуально-магические действия, которые совершаются в рамках славянского похоронно-поминального обрядового комплекса вопреки обычному порядку вещей и привычному ходу событий. Речь шла о переворачивании различных предметов (посуды и других емкостей), о движении в обратную сторону по горизонтали (справа налево, с запада на восток) и о других пространственных обращениях. Ритуально-магические действия, выполненные "наоборот", связаны с общей семантикой предотвращения опасных для жизни человека событий: они исполняются во избежание новой смерти в доме, для "выпроваживания" души умершего, для предотвращения "возвращения" умершего к живым, превращения его в вампира и т.п. Были представлены синонимические ряды действий, которым приписывается аналогичный смысл, например переворачивание, разбивание, закапывание, пускание по воде использованной для мытья покойного посуды и др.

Среди докладов, в которых речь шла о календарной обрядности, два были посвящены греческой традиции. К. А. Климова рассматривала "Синонимию продуцирующих обрядов греческого календарного цикла" - элементы предметного, акционального и вербального кодов календарных обрядов Новой Греции. На основании сопоставительного анализа функций этих элементов были выстроены синонимические ряды в рамках одного кода, например изофункционального использования предметов, обеспечивающих плодородие и благополучие, таких, как "волосатый" (поросший водорослями) камень, "новая" вода, ветка кизила, хлеб и т.д.; изофункциональных действий - ритуальные удары палкой, поливание водой, символический сев и т.д.; изофункциональных вербальных формул - (И в следующем году того же!), (Будьте железными (здоровыми)!), (В дом... Из дома...) и др. Наибольший интерес представляет межкодовая синонимия, например общая продуцирующая функция предмета (ветка кизила), действия (разбивание плода граната) и вербальной формулы (Будьте крепкими, как кизил!). Обращает на себя внимание большое сходство греческих и славян-

стр. 118
ских символов плодородия, используемых в календарных обрядах, среди которых камень (поросший или голый), вода, ветка или палка плодового дерева, выпечка, огонь, выставление семян под звезды и др.

О. В. Чёха в докладе "Семантика начала в новогреческом календарном году" рассматривала языковую и обрядовую синонимию "первых" дней разных вариантов нового года в новогреческом народном календаре: первого января, первого марта и первого сентября, для обозначения которых используются названия: (досл. 'первое число года'), (досл. 'начало года'), реже (досл. 'новый год'). В соответствии с делением хозяйственного года на две половины, границами которых служат дни св. Георгия и св. Дмитрия, первым днемили (первым праздником в году) в некоторых локальных традициях называют день святого Георгия (23.04), Крестовоздвижение (14.09), день св. Никиты (15.09), св. Дмитрия (21.09) и некоторые другие даты (в этой связи особенно примечательно, что первое марта - - не получает названия типаили. Несмотря на то, что значительная часть "новогодней" обрядности приурочена к дню Рождества или Пасхи (ср. в этой связи терминв значении 'Рождество' (о-в Керкира)), она не находит отражения на языковом уровне, т.е. в названиях этих праздников.

Тему новогодья в календаре продолжила О. В. Трефилова в докладе "Изофункциональность инициальных календарных обрядов в культуре славян". Были рассмотрены обряды начала нового года, приуроченные к разным календарным датам: Новому году, Ивану Купале, Троице, Пасхе, Вознесению, Трифонову дню. Выстроены изофункциональные ряды "начинательных" действий (засекание дерева, ритуал-диалог, битье зеленой веткой, возжигание костров) в рамках различных праздников, и на основе одинаковых и изофункциональных действий сделан вывод о синонимии обрядности некоторых праздников (например Рождества и Юрьева дня). Некоторую синонимичность можно усматривать и в праздниках, в которые, по поверьям, "открываются небеса", - Сочельник, Рождество, Новый год, Благовещение, Вознесение.

Докладом "Изофункциональность суеверий (на примере народных рассказов о "кровавом навете")" О. В. Беловой был открыт блок, посвященный фольклорным жанрам. На примере текстов о "кровавом навете" (приписываемом евреям ритуальном использовании христианской крови), записанных в различных регионах (Подолия, Галиция, Буковина, Белоруссия, польско-литовское пограничье), рассматривались модификации данного суеверия в современном фольклоре - с точки зрения структуры текста (сюжетообразующие мотивы: бочка с гвоздями; добровольное жертвование крови; получение крови в медицинских учреждениях; добавление в мацу, помимо крови, иных субстанций; использование крови при изготовлении мацы для излечения врожденной слепоты, для обеспечения деторождения и т.п.) и бытования сюжета в различных контекстах (приурочивание "навета" к еврейской Пасхе, осеннему празднику Кущей, еврейской свадьбе и даже к Масленице; приписывание его "немцам" и иным "чужакам"). Докладчица на основе собранного материала проиллюстрировала варьирование в пределах одного и того же сюжета "предметного" и "персонажного" рядов суеверий, а также указала на сходную оценку, в связи с "наветом", праздников, обрядов и т.п, как "опасных".

В докладе Л. Н. Виноградовой "Прогностические знаки, предвещающие жизнь/смерть и брак/безбрачие" на материале фольклорных образов подблюдных песен и акциональных форм гаданий были рассмотрены синонимические ряды культурных символов с общим значением, во-первых, "предвестие смерти", а во-вторых - "предвестие замужества". По оценочному признаку (плохое предсказание - хорошее предсказание) эти ряды прогностических знаков вступают в антитетические отношения, однако во многих случаях оба понятия (смерть, замужество) кодируются через одни и те же символические образы. Например, в гаданиях дым от потушенной свечи, идущий в сторону входной двери, означает свадьбу для девушки и смерть для женатых. В подблюдных песнях в том же значении выступают мотивы: "уехать из дома", "смотреть на чужую сторону", "оказаться за рекой", "запряженные кони", "снаряженные сани", "ковать золотой венец", "грести золото лопатами", "растягивать бело полотно" и ряд других.

Аналогичные символы со значением смерти в жанре снотолкований проанализировала М. В. Ясинская в докладе "Логика толкований славянских сновидений". На материале, в основном, польского народного сонника был рассмотрен круг образов-символов, которые являются прогностическими знаками болезни и смерти. Символы-предвестники болезни

стр. 119
и смерти можно представить в виде синонимических рядов, которые могут группироваться внутри семантических полей, метафорически или метонимически связываемых со смертью (копание земли, строительство дома, движение вниз), когда нивелируются категориальные значения и в роли синонимов выступают предмет, действие и атрибут (земля, лопата, копать, черный). С другой стороны, синонимические ряды можно построить внутри каждой из категорий, различные члены которых будут принадлежать различным семантическим полям: предметные (яма, дом, лопата, крест), атрибутивные (белый, грязный, мокрый, ущербный), акциональные (разрушать, терять, падать, копать). Синонимичными между собой также можно считать и сами "сценарии", в которые предметы, признаки и атрибуты объединяются: выпадение зуба, проваливание в пропасть, обрушение стены дома и т.д., так как все они объединены общей функцией: видеть их во сне предвещает болезнь и смерть.

В докладе Т. А. Агапкиной "Изофункциональность и синонимия в фольклоре, верованиях и обрядах, связанных с деревьями" рассматривалась проблема изофункциональности культурных символов, принадлежащих одному классу (классу деревьев и кустарников); а также была сделана попытка установить, насколько включение той или иной ботанической породы дерева в определенный сюжет (текст, верование, обряд) влияет на стереотип этого дерева в традиционных верованиях и фольклоре.

В дискуссии по докладу отмечалась трудность изучения категорий синонимии и даже изофункциональности на тематически ограниченном материале. Вместе с тем, результаты исследования, представленные в докладе, дают дополнительный важный материал для понимания функционирования категории синонимии в культуре.

Конференция была оценена участниками как полезный и необходимый этап в осмыслении механизмов функционирования традиционной духовной культуры и ее терминологии. Отмечалась особая творческая атмосфера конференции, неограниченная свобода дискуссии (вопросы и заинтересованное обсуждение сопровождали каждый доклад), доброжелательность, свойственные встречам единомышленников и коллег, работающих в рамках одной школы, одного направления и, в конечном итоге - для решения одной задачи: реконструкции духовной культуры славян и понимания ее этнической и культурной специфики.