Исполняется 80 лет со дня рождения Николая Александровича Равича (1899 - 1976 гг.) - видного советского писателя, драматурга, историка, общественного деятеля. Участник Октябрьской революции и гражданской войны, он в 1919 г. стал членом Коммунистической партии, связав с ней всю свою жизнь. События 1917 - 1920 гг. были затем освещены им в мемуарно-художественной книге "Молодость века" (1960 г.). Едва закончилась гражданская война, как он выехал в Афганистан, где работал генеральным консулом РСФСР в Герате. Затем - снова дипломатическая деятельность (в Турции и других странах). Об этом времени он рассказал в книге "Война без фронта".

Возвратившись на родину, Н. А. Равич с 1926 г. занялся литературной деятельностью, с 1934 г. являлся членом Союза писателей СССР. Ему довелось общаться е многими выдающимися людьми - партийными и государственными деятелями, полководцами, писателями, учеными. Он дружил с композитором Д. Д. Шостаковичем, писателем Л. М. Леоновым, военным деятелем и дипломатом С. И. Араловым, акад. Л. В. Черепниным. В "Молодости века", "Войне без фронта", в художественно-биографических очерках "Вечный свет" и "Портреты современников" Н. А. Равичем создана галерея образов, нарисованных большим мастером слова. Это, по его собственному выражению, "зримые лица" живых людей, таких, какими я видел и знал их"1 . Эта галерея включает Ф. Э. Дзержинского, А. В. Луначарского, Г. В. Чичерина, В. В. и Н. В. Куйбышевых, А. М. Коллонтай, М. Л. Сулимову, П. А. Бляхина и многих других. Перед нами портреты писателей и ученых, журналистов и деятелей искусства - А. Н. Толстого, М. Е. Кольцова, Л. Д. Ландау, А. А. Богомольца, К. И. Чуковского, Б. А. Лавренева, С. И. Голубова, В. И. Пудовкина. На страницах книг Н. А. Равича мы встречаем запоминающиеся, основанные на личных воспоминаниях характеристики Н. И. Подвойского, П. Е. Дыбенко, В. А. Антонова-Овсеенко, Я. Х. Петерса, В. М. Познера, В. П. Потемкина и многих иных памятных нашей истории деятелей. Созданная им биографическая галерея, богато документированная, оснащенная письмами из личного архива, - определенный вклад в историю советского общества в целом, советской литературы и искусства в частности.

Н. А. Равич с первых дней своей литературной деятельности увлекся исторической тематикой. Любовь к истории сделала его не только выдающимся историческим писателем, но и подлинным специалистом-ученым, обладавшим профессиональными знаниями в области прошлого нашей Родины. Н. А. Равич - автор пьесы "Машинист Ухтомский" (вариант: "Снег и кровь", 1934 г.) и сценария кинофильма "Суворов" (1940 г., совместно с Г. Гребнером). Заслуженную популярность завоевала не раз переиздававшаяся его "Повесть о великом поморе" (1947 г.), повествующая о жизни М. В. Ломоносова. Во многих странах опубликован роман "Две столицы" (1962 г.) - об А. Н. Радищеве и екатерининской эпохе.

Положительную оценку общественности получили документальные очерки Н. А. Равича о зарубежных странах - "По дорогам Востока" (1958 г.), "Размышления в пути" (1961 г.), "В новой Германии" (1961 г.), "В центре Европы. Чехословацкие зарисовки" (1962 г.), "Австрийская мозаика" (1964 г.), "По дорогам Европы" (1964 г.), "Из голландской тетради" (1965г.), "Из быта Бухареста" (1966 г.), "Румынская зима" (1967 г.). Эти очерки не только имеют познавательный интерес, но и являются своеобразным источником, свидетельством эпохи. Высокие качества

1 Н. Равич. Портреты современников. М. 1977, стр. 5.

стр. 80

отличают работы Николая Александровича и как переводчика (с польского и французского).

Мемуарно-художественные книги Н. А. Равича "Молодость века" и "Война без фронта" стали заметным явлением в советской мемуаристике. Как известно, мемуары - жанр древний. Они пишутся с незапамятных времен, успешно соперничая в читательской аудитории как с научно-популярной литературой, так и с исторической беллетристикой. Однако для историка мемуары не просто чтение, а документ эпохи и, следовательно, важный источник. Источник своеобразный, неповторимый. Его уникальность состоит в том, что участники событий порой сообщают сведения, которые не содержатся (а в ряде случаев и не могут содержаться) ни в каком другом документе. Вместе с тем мемуары порою доставляют специалистам немало хлопот. Не в том, конечно, дело, что события предстают в мемуарах сквозь призму личного восприятия автора, ибо эта обязательная особенность мемуаров составляет, пожалуй, едва ли не главную ценность их, хотя всегда требует соответствующей корректировки. И не в том дело, что автор рассказывает лишь про то, что он видел и в чем участвовал, ибо это вполне естественно и неизбежно. Сложность заключается в другом. Нередко автор, вольно или невольно, сдвигает пропорции событий. Если он находился в центре тех или иных событий, то и события кажутся ему центральными. Если был участником или свидетелем незначительного эпизода, последний может приобрести не присущую ему значительность. В результате нередко достоинства мемуаров оборачиваются недостатками, а призма личного восприятия дает неверное отображение.

Сложность еще и в том, что большинство мемуаров (не считая, разумеется, дневников) пишется значительно позже происшедших событий, а человеческая память несовершенна. С годами происходит неизбежная эволюция сознания очевидца. Его отношение к фактам и явлениям меняется, иными становятся оценки. В данной связи следует сказать, что книги Н. А. Равича исторически достоверны. Их автор сочетал в себе талант мемуариста, ученого и писателя. Умело включая в текст документы (причем некоторые из них ранее не публиковались) и описания общеисторического плана, он четко определяет место того или иного эпизода в ходе событий, определяет честно и добросовестно - без натяжек, без сдвигов исторической перспективы. Много в его книгах исторических деталей и бытовых зарисовок. Порой они настолько характерны, столь верно передают обстановку и дух эпохи, что возникает мысль: не является ли это обобщенным писательским образом? Возможно, что и так. Но выбрать из множества деталей самые верные и самые типичные - искусство мемуариста. Ведь мемуарист не протоколист. Его искусство, в частности, должно заключаться не в фиксировании любых встреченных фактов, а в высокой наблюдательности, в умении найти обобщающую деталь и из нескольких штрихов воспроизвести один, более крупный и выразительный. Причем сами эти эпизоды, детали и штрихи, даже при обобщении, должны сохранять историческую достоверность, а не придумываться.

Книги Н. А. Равича содержат не только частные факты, эпизоды и зарисовки, хотя бы и типичные. Судьба бросала его на важные участки борьбы за Советскую власть, делала очевидцем крупных событий. Вот вместе с ним мы оказываемся в Киеве 1919 г., отражающем наступление войск Деникина; в Одессе, освобожденной от интервентов; в Афганистане и Турции. Вместе с ним становимся очевидцами борьбы с мятежом Григорьева на Украине, с басмачами в Средней Азии... И о чем бы ни писал Н. А. Равич, им строго соблюдалось требование, которое историк предъявляет мемуарам: сказано то, чего нет в документах; увидено так, как мог увидеть только свидетель, и все это без выдумки, без искажения. Автор знал цену факта, и факты, им приводимые, достоверны. Они не противоречат документам, а дополняют их. Перед нами правда истории, увиденная глазами умного и честного наблюдателя, непосредственного участника событий.

Своеобразной общественно-литературно-научной заслугой Н. А. Равича являлась его деятельность в качестве председателя Комиссии по художественно-исторической, историко-революционной, биографической и мемуарной литературе Правления Союза писателей РСФСР. Созданная в 1964 г., комиссия включала известных писателей, литературоведов, историков, старых большевиков. Активными ее участниками были

стр. 81

уже ушедшие от нас Л. Б. Черепнин, М. Л. Сулимова, С. И. Радциг, А. Л. Дымшиц, Л. В. Никулин, А. К. Югов. Комиссия развернула большую работу по уточнению тематики художественно-исторических произведений, по налаживанию творческих контактов между писателями и учеными, с тем чтобы исторические романы, пьесы, повести, рассказы в характеристике эпохи, в оценках событий и персонажей опирались на достижения современной науки, не следовали надуманным, научно не обоснованным, отвергнутым в новейших исследованиях концепциям и взглядам. На заседаниях комиссии обсуждались многие рукописи, завязывались оживленные дискуссии. Резкой критике подвергались творения отдельных мемуаристов, которые искажали факты, стремясь главным образом к рекламированию своих - действительных или мнимых - заслуг, а не к правдивому освещению минувшего. Вместе с тем Н. А. Равич настойчиво добивался того, чтобы возможно большее число участников великих событий Октябрьской революции и социалистического строительства оставили свои воспоминания, чтобы ни одно свидетельство современников не затерялось, не пропало для будущих поколений. "Для будущей истории Советского государства важно, чтобы никто из нас, свидетелей великих перемен, не умолчал о том, что помнит и пережил"2 .

Помнятся организованные Н. А. Равичем встречи писателей и историков. В ходе этих встреч писатели делились своими замыслами, ученые рассказывали о новых открытиях, новых проблемах, встающих перед исторической наукой, и путях их решения. Личный авторитет Николая Александровича, его принципиальность, эрудиция, обаяние в решающей мере способствовали тому, что заседания комиссии становились настоящей школой для всех участников. Н. А. Равич высоко ценил значение истории как науки, играющей важную роль в воспитании молодежи, обобщающей и осмысливающей накопленный опыт, помогающей движению вперед. Он писал: "История не только рассказывает о прошлом, она учит, обобщает наш опыт, помогает предвидеть будущее"3 .

Не все задуманное успел он реализовать. В его архиве сохранился ряд рукописей, не увидевших свет. Ниже публикуются написанные им в 1966 г. заметки об историко- художественной литературе.

Член-корреспондент АН СССР Ю. А. Поляков

СОВРЕМЕННОСТЬ И ДНИ МИНУВШИЕ

Н. А. Равич

21 апреля 1964 г. Секретариат Правления СП РСФСР вынес постановление: "Для разработки вопросов, связанных с художественно-исторической, историко- революционной, биографической и мемуарной литературой, Секретариат Союза писателей РСФСР считает целесообразным создать Комиссию Правления Союза писателей РСФСР по художественно-исторической литературе. В состав Комиссии включить представителей от Союза писателей РСФСР и Института истории Академии наук СССР". Впоследствии состав Комиссии расширился: в нее были введены известные писатели, работающие в области исторической тематики и живущие в различных городах СССР, представители Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, старые большевики, военные историки. Однако основная работа по-прежнему проводилась группой писателей и учеными Института истории.

Пора подвести некоторые итоги этого содружества. Когда Комиссия приступила к работе, перед ней встал ряд вопросов. Прежде всего никто не знал, сколько у нас

2 Н. Равич. Молодость века. Война без фронта. М. 1972, стр. 4.

3 Там же.

стр. 82

писателей работает в различных жанрах художественно-исторической литературы, сколько литературоведов и критиков занимаются разработкой вопросов, с нею связанных, и каковы границы этих жанров. Например, во многих издательствах существуют редакции "Художественно-документальной прозы". Но что это за "художественно-документальная проза"? Если исключить из нее очерк на современную тему, то выяснится, что все произведения, которые проходят через такие редакции, относятся к тому или иному жанру художественно-исторической литературы. К "художественно-документальной прозе" принадлежат мемуары, биографический роман, очерки по истории фабрик и заводов и пр. Практически вся советская литература, литература социалистического реализма, отражающая правду жизни и опирающаяся на фактические материалы, по природе своей исторична.

Роман о коллективизации сельского хозяйства, написанный на основании точных фактов в 30-е годы, сегодня уже исторический роман. Когда в 1932 г. вышла "Поднятая целина" (ч. 1), то вряд ли М. А. Шолохов думал о том, что через несколько десятилетий это произведение станет одним из лучших исторических романов. К лету 1920 г. у А. Н. Толстого уже было готово начало первой части романа "Хождение по мукам", который тогда, в разгар гражданской войны, являлся самым современным романом. А теперь "Хождение по мукам" по праву входит в золотой фонд советской исторической литературы. Таким образом, вопрос о том, каким сроком во времени определяется черта, отделяющая произведение, написанное на историческую тему, от произведения, созданного на современную тему, во многом спорен.

Вот отрывок из письма в Комиссию одного из самых видных советских писателей, работающих в области исторической тематики: "Я лично не могу относить к исторической тематике ни гражданскую войну, ни те революционные (и даже дореволюционные) события, участником которых было наше поколение, ибо метод работы над этим материалом все еще иной, чем над материалом столетней давности и старше. В этом - принципиальная разница". Данная мысль не нова. Я учился у П. Г. Виноградова, известного историка западного средневековья, который всегда говорил, что занятия новой историей предназначены для людей легкомысленных, ибо должно пройти не менее двух- трех столетий, прежде чем прошлое, очищенное от всякой шелухи и тщательно изученное, станет предметом серьезного научного исследования. Известно, что на Западе существует большая группа авторитетных историков, приравнивающих все труды, относящиеся к XX в., к публицистике, поскольку их авторы в той или иной степени подвержены влиянию идеологии политических партий. Мы, однако, знаем, что дело вовсе не в теме и не в эпохе, над которой работает историк или писатель, а в подходе к ней. Одни и те же события можно истолковывать по-разному.

Возвращаясь к вопросу о том, каким пределом времени определяется историческая тема в советской литературе, следует сказать, что практически этот вопрос давно решен. Из 842 писателей, работающих в СССР в области художественно-исторической литературы (числились по сведениям Комиссии к моменту написания этого текста), 3 /4 посвятили свои произведения послеоктябрьской тематике. Совершенно очевидно, что наша художественно-историческая литература может успешно развиваться только в том случае, если она будет опираться на советскую историческую науку, действовать согласно ленинскому указанию, что историю нельзя ни улучшать, ни ухудшать. Писатель имеет исчерпывающие исторические материалы - научные труды, многочисленные воспоминания, документы, обширные систематизированные и обработанные архивные материалы, сборники на разные темы и всем этим может и должен пользоваться. Особенно много материала накоплено для эпохи до конца второй мировой войны. Именно этой датой мы и определяем ту тематическую черту, которая, на наш взгляд, отделяет литературу историческую от современной.

Советская художественно-историческая литература охватывает несколько жанров: исторический роман, биографический роман, мемуары, художественно-исторический очерк. Не все они развиваются равномерно. Если, например, исторический роман составляет золотой фонд нашей литературы, то это еще нельзя сказать о мемуарной литературе или о романе биографическом. А между тем без мемуаров не может быть ни исторической науки, ни художественно-исторической литературы. По образному выражению К. Н. Бестужева-Рюмина, "в одной строке мемуаров иногда

стр. 83

разъясняется то, что остается темным в целых фолиантах дипломатических и официальных бумаг". Мемуары дают разностороннюю картину жизни общества, его быта, социальных отношений, отражают язык эпохи. Я бы сказал, допуская вольность сравнения, что хорошие мемуары, как хорошее вино, со временем становятся ценнее. Приведу пример. Известно, что мемуары - древнейший род художественной литературы. Классическая эпоха знает только двух авторов мемуаров - древнегреческого писателя V - IV вв. до н. э. Ксенофонта и древнеримского полководца Гая Юлия Цезаря. Оба они вошли в историю как блестящие мастера художественного слова. Ксенофонт за свой точный и ясный язык был прозван "аттической пчелой". Про мемуары Цезаря Цицерон писал: "Они наги, прямы и красивы, с них сняты всякие украшения речи, как одежда. Нет ничего приятнее для истории, чем чистая и блестящая краткость". Цезарь написал "Записки о Галльской войне" в семи томах в 51 г. до н. э. (восьмой написан после его смерти легатом Авлом Гирцием) и "Записки о гражданской войне" в трех томах. Известно, что Ф. Энгельс пользовался "Записками" Цезаря, работая над своим классическим трудом "Происхождение семьи, частной собственности и государства" (1884 г.). Следовательно, мемуары Цезаря послужили для него важным источником через 1935 лет.

Мы недостаточно уделяем внимания мемуарной литературе. Многие драгоценные мемуары лежат под спудом просто потому, что ими никто не интересуется. Зато значительное количество мемуаров серых, поражающих убогостью мысли, узостью кругозора и отсутствием культуры, выходит в свет. Издательства в таких случаях оправдываются тем, что напечатаны воспоминания "бывалых людей", которым помогали "литобработчики". Это напоминает дублирование кинокартин, когда один актер открывает рот, а другой за него говорит. Некоторые наши военные мемуары похожи на журнал боевых действий, написанный примерно таким языком: "Когда неприятель занял Воробьевку, я приказал обстрелять Куреневку".

Между тем мемуары имеют значение не только как информация о прошлом, но и как материал для размышлений. До середины XIX в., когда на историю некоторые смотрели скорее как на искусство, чем как на науку, мемуары служили основным источником и для исторической науки, и для художественно-исторической литературы. Однако при всех преимуществах мемуарной литературы она имеет и обратную, опасную для истины сторону. Автор мемуаров всегда пристрастен. Он высказывает личную оценку событий и поступков других лиц. К тому лее человеческая память несовершенна. Даже стараясь быть объективным, мемуарист, иногда совершенно непроизвольно, способен допускать грубые фактические ошибки. Наконец, он порою склонен преувеличивать свое значение в описываемых событиях.

И простые дневники, которые велись по свежим следам фактов и имеют преимущество перед мемуарами, написанными много лет спустя, нередко изобилуют извращениями действительности. Выяснение личности автора и степени доверия, которого заслуживают его сообщения, наконец, сопоставление одних мемуаров с другими не могут дать совершенной картины прошлого, если одновременно не пользоваться материалами документальными, включая архивные.

В конце ноября 1965 г. состоялся Всероссийский пленум Комиссии по художественно- исторической литературе, посвященный советской мемуаристике. На этом широком совещании подверглись анализу мемуары историко-партийные, по внешней политике и военные, включая воспоминания партизан. На пленуме не велось разговора о мемуарах литературных, ибо они требуют особого обсуждения. В прениях по докладам выступали писатели, научные работники, деятели нашей партии, видные военачальники, активные участники трех революций и гражданской войны, социалистического строительства, Великой Отечественной войны, партизанского движения. Ставился там вопрос и относительно исторического романа. В данных беглых заметках я хотел в этой связи поделиться некоторыми мыслями о технике работы писателя над историческим романом и положении его в ряду литературных жанров. Советский исторический роман заслуженно приобрел мировую славу, и А. М. Горький недаром им гордился. Он писал: "Вместо слащавых и лубочных сочинений Загоскина, Лажечникова, Данилевского и прочих авторов столь же малоценных и малоисторических книг у нас создан исторический роман, какого не было в литературе

стр. 84

дореволюционной". Причина успеха заключалась в том, что советский исторический роман, унаследовав лучшие традиции исторической прозы русских классиков XIX в., сумел по-новому показать прошлое на основе марксистско-ленинского понимания законов исторического процесса. Произведения М. Шолохова, К. Федина, А. Н. Толстого, А. Серафимовича, А. Чапыгина, А. Фадеева, Ю. Тынянова, В. Шишкова переведены на множество языков. Вообще большинство советских исторических романов изданы огромными тиражами и получили широкую известность как в СССР, так и за рубежом. Это объясняется тем, что, помимо своего художественного значения, они написаны на фундаментальной научной основе и охватывают все этапы развития человеческой цивилизации. История России, отечественного революционного движения, Советского государства отражена в литературе особенно богато.

И все же развитие исторического романа отстает от общего развития советской литературы. Причин такого отставания несколько. Прежде всего нет должного понимания того, что художественно-историческая литература обладает огромным идейно- воспитательным значением. Часто историко-революционную тему противопоставляют современной, не понимая, что они взаимодействуют и дополняют друг друга. Крупное талантливое произведение исторического характера, написанное с партийных позиций, обладает современным звучанием и значением. Между тем исторические романы редко печатаются в наших толстых журналах. Забыто одно из основных положений, которые высказывал неоднократно Горький: "Не зная прошлого, нельзя понять настоящее и построить будущее".

Во всей нашей огромной художественно-исторической литературе едва ли можно насчитать полтора десятка литературоведов и критиков, специально занимающихся данным жанром. Это приводит к тому, что издательства, особенно периферийные, часто выпускают неудачные произведения дореволюционных и современных авторов, изобилующие грубыми ошибками. Приведу два примера: роман Загоскина "Рославлев" был недавно издан огромным тиражом. Там император Александр I изображен как любимый народом царь; помещики там живут душа в душу с крестьянами, которые никогда не сидят без пирогов и браги. Другое издательство массовым тиражом выпустило один из самых слабых романов А. Дюма "Учитель фехтования", где стилем салонной болтовни описывается движение декабристов, которому придан автором авантюрный характер.

Полагаем, что исторические романы дореволюционных авторов нужно выпускать, в первую очередь руководствуясь их художественными достоинствами и соответствием исторической правде, не говоря уже о том, что они требуют серьезных научных пояснений. Не следует забывать, что народ изучает прошлое главным образом посредством художественно-исторической литературы. Это отмечал еще В. Г. Белинский: "Когда мы читаем исторический роман, то как бы делаемся сами современниками эпохи, гражданами стран, в которых совершается событие романа, и получаем о них, в форме живого созерцания, более верное понятие, нежели какое могла бы нам дать о них какая угодно история". Научные труды предназначены для немногих. Некоторые учебники, которые переиздавались из года в год с небольшими поправками, были загромождены мелкими фактами и не соответствовали правилу сочетания краткости с блеском изложения. Вот почему исторический роман, написанный с партийных позиций, на основе знания законов общественного развития, может сыграть решающую роль в формировании мировоззрения молодого поколения. Белинский указывал: "Исторический роман есть как бы точка, в которой история как наука сливается с искусством, есть дополнение истории, ее другая сторона".

К автору исторического романа предъявляются двоякие требования: и как к ученому, который на основе точных фактов должен раскрыть движущие силы эпохи, и как к писателю, который может "в форме живого созерцания дать более верное понятие о прошлом, нежели какое могла бы нам дать о нем какая угодно история". Следовательно, речь идет не столько о количестве художественно-исторических произведений, сколько об их качестве. Чтобы стать историческим писателем, нужно обладать не только большим литературным мастерством, но и высокой научной подготовкой. К тому же жизнь человека слишком коротка, чтобы он мог написать весьма много хороших книг. Конечно, из этого правила бывают исключения, но гениальные писатели рождаются ведь не часто. "Легко пишут только лишенные

стр. 85

самокритики, то есть бездарные писатели, - говорил А. Н. Толстой. - Еще легче - графоманы (взгляните, как Пушкин или Лев Толстой работали над каждой фразой). Труд писателя - тяжелый, утомительный, разрушающий". Следует добавить, что иногда работа над книгой поглощает долгие годы жизни. В особенности это относится к историческому роману, ибо, чтобы написать роман о прошлом, нужно не только изучить множество первоисточников, но как бы внутренне самому пережить все события эпохи, которой посвящено произведение.

Прежде всего необходимо понять основные движущие силы эпохи, диалектику событий. Затем из множества документов, дошедших до нас, деталей быта и наиболее ярких черт характера основных героев отобрать главное. Самое сложное - начать самому жить в той эпохе, страдать и радоваться вместе со всеми персонажами и заставить читателя мысленно перебраться в прошлое. При этом не следует забывать, что советский читатель будет рассматривать прошлое глазами сегодняшнего дня. Наконец, последнее (не по важности): работа над языком. Каков бы ни был характер трактуемого предмета, есть только одно настоящее слово для его обозначения, одно прилагательное для его определения, один глагол для выражения действия. Их-то и надо найти, не удовлетворяясь приблизительными понятиями.

Ученый рассказывает о фактах в их исторической последовательности и взаимосвязи. Писатель при помощи фантазии и творческой интуиции пытается раскрыть их в художественной форме и тоже ответить на вопросы, которые ставит история. Это огромная задача. Насколько ее удалось выполнить, автор никогда заранее не знает. К тому же его язык тоже является зеркалом эпохи. Нельзя восстанавливать полностью язык прошлого, так как он непонятен и чужд современному читателю. Но нельзя и заставлять героев XVII или XVIII в. говорить языком сегодняшнего дня. Язык исторического романа должен быть чист, ясен и богат и с некоторым оттенком своего времени. Как же уловить этот оттенок времени? Словарный запас писателя определяет его творческие возможности. Активный словарный запас Пушкина составлял 21290 слов. В живом русском языке имеется свыше 200000 слов и около 30000 пословиц. Кроме того, собрано около 20000 частушек, которые Горький рекомендовал рассматривать как народное словотворчество, обогащающее наш язык.

Если мы подсчитаем средний словарный запас, которым оперирует большинство наших авторов, то убедимся, что они не используют и сотой части богатства народной русской речи. Отсюда (за неимением нужных слов или неумением их найти) вытекает та речевая бессмыслица и то отсутствие точности и остроты языка, которые приводят к литературному браку. К тому же живая народная речь вечно течет и изменяется. В каждую эпоху рождаются какие-то новые слова и выражения, а другие, унаследованные от предыдущей эпохи, отмирают. Войны и революции ввели в обращение множество новых слов. Совершенство формы, ясность и точность изложения, обилие тонких деталей, умение пользоваться языком, отражающим свою эпоху, достигаются лишь в результате упорного, неустанного труда. Но для исторического писателя, помимо трудолюбия, необходима еще одна черта: умение из огромного количества материала выжать все ценное, систематизировать и оставить себе. Роман не учебник. Настоящее художественное произведение нельзя написать, заглядывая каждую минуту в первоисточники.

Несколько слов о художественных биографиях. Октябрьская революция, вся история нашей партии и Советского государства, нашей культуры и науки выдвинули такое количество выдающихся людей, что мы особенно нуждаемся в развитии биографического романа. Речь идет не о научной биографии, составленной на основании архивных документов, и не о популярных брошюрах, являющихся компиляцией научных трудов. Художественная биография - не что иное, как исторический роман о конкретном человеке, где достоверность историческая соединяется с достоверностью художественной. Я уже говорил, что английский взгляд на историю как на искусство, господствовавший почти до середины XIX в., рассматривал историка прежде всего как писателя. Художественная биография - жанр, который в свое время был создан Т. Карлейлем. Карлейль считал, что если всякая эпоха имеет свою идею, то человек, выражающий эту идею полнее всего, и есть герой эпохи.

стр. 86

Идеи Карлейля, опровергнутые школой Мишле и в особенности русской исторической школой, признававшими основной движущей силой истории народ, в какой-то степени возродились в художественной биографии как части художественно-исторической литературы. После первой мировой войны биографический роман стал одним из самых популярных жанров в мировой литературе. Авторы таких романов, начиная от А. Моруа и Л. Фейхтвангера и кончая Ю. Тыняновым и А. Виноградовым, вышли в первый ряд исторических писателей. Был создан особый вид исторического романа, где основной темой является жизнь одного человека, написанная на основе точных исторических данных, но художественными средствами. Тут действует не историк, не ученый, а писатель.

Этот жанр для нас чрезвычайно важен потому, что при большом количестве научных биографий и популярных брошюр, посвященных виднейшим деятелям нашей партии, Советского государства, выдающимся полководцам, мы все-таки мало имеем о них сугубо художественных произведений. Советский биографический роман редко выходит из тематики дореволюционного периода. Прекрасная серия биографий "Жизнь замечательных людей", написанных на основе достоверных исторических материалов, пользуется большой популярностью среди советских читателей и имеет огромное познавательное значение. Полагаю, что если бы эти научные биографии приобрели форму биографического романа, то серия только бы выиграла. Мне кажется, что развитию биографического романа мешает то обстоятельство, что издательства и критики предъявляют к нему те же требования, что и к учебникам. Биографический роман должен быть исторически достоверен в общих оценках и характеристиках, в понимании духа эпохи, в изложении основных фактов биографии того лица, которому посвящена книга. В то же время писателю должно быть дано право своего понимания внутреннего и внешнего облика героя и его места в эпохе, своего понимания взаимоотношений между ним и другими людьми. Только при этом условии человек, которому посвящен биографический роман, станет живой, а не мертвой фигурой и останется зримым в памяти читателей.

Может ли существовать "коллективная художественная биография"? Несомненно. Именно это имел в виду Горький, когда говорил об истории фабрик и заводов. История фабрик и заводов - вот коллективная биография нашего рабочего класса. История фабрик и заводов вовсе не состоит из описания того, как рабочие с одних станков переходили на другие, более усовершенствованные, тем самым увеличивая выпуск продукции. Такого рода исторические справки по технике производства никому не нужны, кроме ведомств. Коллективная биография должна состоять из биографий выдающихся представителей нашего рабочего класса, которые помогли превратить отсталую Россию в могучую социалистическую державу, работая непосредственно на производстве. Вот они-то и должны стать героями той великой эпопеи, которую еще предстоит написать.