Весной 1817 г. проездом на юг Александр I остановился в Рязани. 31 мая дежурный флигель-адъютант А. Н. Михайловский-Данилевский, будущий генерал-адъютант и известный военный писатель-мемуарист, встретил около лестницы, ведущей в покои императора, человека с бумагой в руках. Михайловский взял бумагу из рук просителя и увидел, что это стихи. Автором и подателем этих стихов оказался крепостной слуга губернского предводителя рязанского дворянства Д. Н. Маслова. Адъютант пообещал просителю передать стихи Александру I при благоприятном, случае. Но такого момента, видимо, не представилось. Тогда А. Н. Михайловский-Данилевский познакомил с этими стихами своих петербургских друзей, среди которых были В. А. Жуковский, братья Н. И. и А. И. Тургеневы, Ф. Н. Глинка, П. П. Свиньин, (издатель "Отечественных

стр. 200
записок") и другие лица П. П. Свиньин напечатал в апреле 1818 г. в "Трудах общества любителей российской словесности" статью "Природный русский стихотворец", где наряду с биографическими сведениями о крепостном поэте дал высокую оценку его творчеству. Эта статья была перепечатана в "Вестнике Европы" и в "Отечественных записках". Таким образом, о судьбе молодого поэта стало известно не только в столице, но и далеко за ее пределами.

Кто же был человек, судьба которого привлекла внимание ряда литераторов того времени? Родился он в Рязанской губернии в семье крепостных, принадлежавшей одному помещику, имевшему в Рязани свой театр, старший брат поэта работал в театре живописцем-декоратором. Возможно, по просьбе старшего брата владелец Сибиряковых отправил девятилетнего Ивана в Москву учиться в 4-классное народное училище. Занимаясь в училище, где преподавались лишь арифметика, грамматика и катехизис, мальчик проявил огромную любовь к чтению. Он покупал и выменивал у товарищей обрывки печатных листов, старые газеты и журналы, а величайшими сокровищами его "библиотеки" были одна книга альманаха "Аонид" и рукописный список "Бедной Лизы" Карамзина. По окончании училища он получил в награду за отличные успехи в учебе три книги. Затем Иван Сибиряков был отдан для дальнейшего обучения в кондитерскую. К этому времени относятся его первые попытки писать стихи. Однажды брат-художник, будучи в Москве, захватил его с собой в театр, который произвел на юношу потрясающее впечатление. Он стал доставать пьесы, выучивать наизусть и декламировать роли. Когда в семнадцать лет, закончив обучение кондитерскому мастерству, И. Сибиряков вернулся в Рязань, то приложил все усилия к тому, чтобы попасть в состав труппы хозяйского театра, что ему и удалось. Он много и успешно играл на сцене, не прекращая в то же время своих стихотворных занятий.

В 1812 г. Сибирякова продали богатому помещику Д. Н. Маслову, который, получив в командование полк, взял его с собой в поход в качестве слуги. Сопровождая барина, поэт побывал в Польше, Саксонии, Силезии, Пруссии, Богемии, Голштинии. За это время он хорошо освоил немецкий язык. Несмотря на то, что обязанности слуги занимали у Сибирякова много времени, он не прекращал занятий поэзией и написал за это время несколько стихотворений, посвященных подвигам русских войск в Отечественной войне 1812 г., и любовную драму. Общительный, остроумный, он пользовался симпатией окружающих, и ему неоднократно предлагали помочь найти способ не вернуться из-за границы. Но он предпочитал оставаться крепостным, нежели покинуть родину. После возвращения из-за границы ему особенна тягостным стало его бесправное положение крепостного. Этим настроением проникнуты стихи, написанные им в то время:

"Увы, и я, и я рожден
В последней смертных доле,
Природой чувством наделен,
Столь гибельным в неволе!"
Стихотворение, которое поэт пытался подать Александру I, было попыткой обратить внимание императора на несчастную судьбу крепостного стихотворца.

Упомянутая выше статья П. П. Свиньина послужила началом кампании за освобождение Ивана Семеновича Сибирякова. Вслед за Свиньиным выступил с большим стихотворением П. А. Вяземский. Это стихотворение весьма характерно для настроений русской передовой дворянской интеллигенции того времени. Оно проникнуто вольнолюбивым радищевским духом и сыграло определенную роль в судьбе Сибирякова. Вот его начало и конец:

Сибирякову
"Рожденный мирты рвать и спящий на соломе,
В отечестве поэт, кондитер в барском доме!
Другой вельможам льстит; а я пишу тебе...
Кричит себе сын тьмы, сиятельства наследник:
"Не за перо берись: поди, надень передник;
Нам леденцы вкусней державинских стихов".
О век! Злосчастный век разврата и грехов...
Счастлив, кто сам собой взошел на высоту:
Рожденный на верхах все видит на лету,
Надменность или даль его туманят зренье,
стр. 201
За правду часто он приемлет заблужденье,
Обманываясь сам, страстями ослеплен,
Доверчивость других обманывает он.
Но ты страшись его завидовать породе,
Ты - раб свободный, он - раб жалкий на свободе".1
Может быть, именно под влиянием этого стихотворения генерал-губернатор Петербурга, а по совместительству начальник всех имперских театров граф М. А. Милорадович, герой Отечественной войны 1812 г., обратился к владельцу И. С. Сибирякова с письмом следующего содержания: "Милостивый государь Дмитрий Николаевич! Принадлежащий Вам крепостной человек Иван Сибиряков прислал на имя государя императора... стихи своего сочинения. Стихотворение сие показывает, что сочинитель имеет дарования и способности, достойные одобрения. Многие почтенные любители отечественной словесности приемлют живейшее участие в положении Сибирякова, и я со своей стороны почел приятной обязанностью узнать мнение Ваше на счет судьбы сего человека: не расположены ли Вы продать его и за какую именно цену? В таком случае он куплен будет для того только, чтобы получить в то же самое время свободу, которой он столько достоин. Не думаю, чтобы Сибиряков в нынешнем его звании мог быть Вам необходим; ибо человек, которого дарования вывели из круга подобных ему и который по чувствам и мыслям своим выше своего состояния, не может уже быть полезен в оном... Мне приятно надеяться, что Вы сами первый захотите освободить возникающее дарование, которое может принести большую пользу обществу, будучи на свободе и, напротив, совершенно будет для него потеряно в состоянии рабства. Во всяком случае, какие бы Вы ни приняли меры касательно судьбы Сибирякова вследствие сего письма, прошу почтить меня о том уведомлением Вашим".

Ответное письмо Маслова являет собой образчик цинизма и лицемерия: "Письмо Вашего сиятельства о крепостном моем человеке Иване Сибирякове, удостоившемся Вашего внимания стихами его сочинения, присланными на имя государя императора, я имел честь получить. Долгом поставляю уведомить Ваше сиятельство, что означенный Сибиряков по всей справедливости дарованиями заслуживает одобрения. Он, с немалыми издержками будучи воспитан в московских училищах, приспособлен мною к письмоводству и теперь прекрасным отправлением оного и честным поведением заслуживает совершенно мое доверие; почему я не решился бы ни за какую цену его продать опять в крепостное право. Но, почитая священной обязанностью способствовать счастью человека, своими достоинствами умевшего в почтенных любителях отечественной словесности снискать участие к его освобождению, я поставлю приятным долгом содействовать к общему их удовольствию; в особенности лестно для меня исполнить угодное Вашему сиятельству. Но как Сибиряков обучен еще кондитерству, почему для занятия должностей, ныне им отправляемых, должно заплатить значительную сумму, каковой расход при неизбыточном моем состоянии очень чувствительный, то по всей справедливости считаю непревосходную цену получить за него 10000 руб., дабы процентами с оной мог заплатить занимаемую услугу вместо Сибирякова, не стесняя издержек на воспитание малолетних детей моих. Уверен, что проницание Вашего сиятельства, исполненное справедливости, оправдает мое предложение не корыстью, а необходимостью вынуждаемое"2 .

Требуемая сумма была чудовищна по размеру. Она в четыре раза превышала огромный выкуп, заплаченный девятнадцать лет спустя за Т. Г. Шевченко. Такой выкуп брали только с таких купчин-богатеев, бывших крепостных, как Гарелины, Морозовы. Но это не остановило инициаторов освобождения поэта. Они превратили дело освобождения Сибирякова в общественное событие. Ф. Н. Глинка размножил переписку Милорадовича с Масловым и вместе с просьбой помочь выкупить Сибирякова разослал ее при посредстве семейства Тургеневых известным ему прогрессивным людям в различные города России. Вяземский дал на выкуп Сибирякова 500 рублей. Деньги поступали отовсюду с такой быстротой, что в августе 1819 г. Сибиряков был выкуплен.

Для характеристики настроений людей, принимавших участие в этом деле, большой интерес представляет переписка А. И. Тургенева с генералом М. Ф. Орловым

1 П. А. Вяземский. Соч. Т. III. СПБ 1880, стр. 210 - 212.

2 "Русский архив". 1873. Кн. 1, стр. 641 - 643.

стр. 202
(будущим декабристом), находившимся тогда в Киеве. Тургенев сообщал Вяземскому в письме от 26 августа 1819 года: "Орлов пишет из Киева: "Сибирякова выкупили, но кто нас выкупит?"... "Дети наши, если все пойдет подобру-поздорову" - буду я отвечать ему"3 . Из какой же неволи должны были выкупать родовитых дворян Орловых и Тургеневых? Организаторы выкупа Сибирякова рассматривали свою миссию значительно шире. Они считали, что состояние рабства распространяется не только на, крепостное крестьянство, но и на весь русский народ, и видели в освобождении Сибирякова лишь частный случай в борьбе за освобождение России от ига самодержавия и крепостничества. Переписка по делу Сибирякова, охватившая значительную часть столичной и провинциальной передовой интеллигенции, служила прекрасным средством агитации не только против помещиков- крепостников типа Маслова, но и, против крепостного права в целом. В этом заключалось большое общественное значение дела о выкупе И. С. Сибирякова.

Как же сложилась дальнейшая судьба героя данной истории? Освободившись от крепостного состояния, жить только литературными трудами он, конечно, не мог. В то время это было трудно даже для людей, гораздо более даровитых и занимавших в обществе значительно более твердое положение. Поэтому А. И. Тургенев устроил его на службу в департамент духовных дел. А вскоре он поступил на сцену Александрийского театра и получил дебют в роли Солимана (комедия "Три султанши"). Однако избалованная петербургская публика не приняла вчерашнего крепостного. Дебют был неудачен, и карьера артиста оказалась для И. С. Сибирякова закрытой. Он перешел на положение суфлера, Это давало ему возможность оставаться в театре и вращаться в родной и близкой ему атмосфере искусства. По словам драматурга и актера П. А. Каратыгина, "он всегда с живейшим участием следил из своей суфлерской будки за игрой артистов, особенно в новых ролях, и, увлекаясь талантливейшими, плакал и подчас аплодировал". Работая в театре, И. С. Сибиряков не прекращал своих занятий литературой. В 1821 г. в журнале "Благонамеренный" было напечатано его стихотворение "А. М. Колосовой", посвященное талантливой артистке в связи с исполнением ею роли Марии Стюарт. В 1830 г. в "Дамском журнале" были напечатаны его стихотворения: "Актриса Ашбрант и кн. Б-ский", "Эпитафия", "К неверной", повесть "Оленька, счастливая сирота", куплеты из водевилей "Другой суженый, или, в день свадьбы дуэль" и иные. Одно его стихотворение было помещено в альманахе "Вечера" в 1831 году. Но в общем жизнь И. С. Сибирякова складывалась нелегко. Обремененный большой семьей, он сильно нуждался. Умер И. С. Сибиряков от холеры, свирепствовавшей в Петербурге в 1848 году.

Такова была судьба человека, во имя спасения которого за шесть лет до 14 декабря 1825 года будущие декабристы развернули широкую пропагандистскую кампанию, направленную в принципе против идеи крепостного права.

3 "Остафьевский архив кн. Вяземских". Т. 1. СПБ. 1899, стр. 295.