В настоящее время уже невозможно представить практику преподавания русского языка как неродного без учета национально-культурной специфики языковой системы и речевой деятельности. В этой связи русское словообразование не только представляет собой благодатный материал для изучения морфологической структуры слова, а следовательно, и грамматики, но и дает возможность познакомить учащихся с русской языковой картиной мира. Одним из эффективных приемов, позволяющих выявить специфический характер словарного состава русского языка, и в частности производной лексики, является сопоставительный анализ однокоренных слов и их соответствий в родном языке учащихся. "Стоит проследить за словами, связанными между собой одним и тем же лексическим корнем, - корневое, коренное родство покажет направление народной мысли"1 .

В данной статье нам хотелось бы рассмотреть словообразовательное гнездо в его отношении к лексической семантике, т.е. привлечь внимание к содержательной стороне процессов словообразования. Актуальность такого подхода подтверждена лексикографической практикой - недавним появлением "Толкового словообразовательного словаря русского языка" И. А. Ширшова2 , где совокупности производных слов представлены с одновременной фиксацией их лексических значений. Объектом нашего исследования стали аналогичные (условно эквивалентные) русские и татарские словообразовательные гнезда. Национально-культурная специфика словообразовательного гнезда как лексической микросистемы обнаруживается, с одной стороны, в количестве образующих его единиц и их структурной организации (в соотношении словообразовательных цепочек и парадигм внутри гнезда), с другой стороны, в различии способов словообразования в одной и той же смысловой области. Остановимся на последнем факторе более подробно.

Лексико-семантический аспект сопоставительного анализа предполагает как идентификацию понятийного содержания дериватов (производных слов), так и сравнение языковых средств и способов его выражения. По словам Л. В. Щербы, "мир, который нам дан в нашем непосредственном опыте, оставаясь везде од-

стр. 36


--------------------------------------------------------------------------------

ним и тем же, постигается различным образом в различных языках"3 .

Как известно, разные лексико-семантические и тематические группы слов, как, собственно, и части речи, обладают разными словообразовательными возможностями. Для носителей любого языка наиболее значимыми являются, например, такие тематические объединения слов, как названия лиц, наименования натурофактов (естественных живых и неживых предметов - природных географических объектов, атмосферных явлений, животных, растений, минералов и др.) и артефактов (результатов трудовой деятельности человека - орудий труда, помещений, вместилищ разных форм, различных продуктов духовной деятельности людей - так называемых концептуальных артефактов, или артефактов коллективного сознания) и т.д. "В тематических группах, - пишет АХ. Шайхулов, - отражается (в каждом языке своеобразно и в значительной мере субъективно) чтение реалий в самой объективной действительности. Поэтому сопоставление и сравнительное их изучение может способствовать выяснению различий в познании и сегментации разными языками одного и того же кусочка действительности, равно как и различий в культуре народов, материальной и духовной"4 . С этой точки зрения особый интерес представляют имена натурофактов, поскольку они отражают наивное сознание человека, познающего окружающую его действительность, и в первую очередь природные объекты и явления, животный и растительный мир. Сравнение лексического состава словообразовательных гнезд данной семантической сферы позволяет установить сходства и различия в назывании разного типа реалий, а также выявит производные, выступающие носителями определенной концептуальной информации.

Для межъязыкового сопоставительного анализа мы взяли две русские лексемы: слово лошадь - 'крупное домашнее животное, используемое для перевозки людей, грузов и т.п.' и его лексический синоним конь - 'лошадь (преимущественно о самце; в речи военных, в коннозаводческой практике, а также в поэтической речи)'. В татарском языке им соответствует только одно слово - am (лошадь, конь). Таким образом, в нашем исследовании два русских словообразовательных гнезда сравниваются с одним татарским. В чем же заключается их своеообразие?

Для русского языкового сознания актуальным является выражение отношения человека к данному животному и его оценка, поэтому в исследуемых словообразовательных гнездах много производных с субъективно-оценочным значением: лошадка, лошадушка, лошаденка; конек, коник, коняшка, коняга. В татарском языке данное словообразовательное значение является нерегулярным, а выражающие его словообразовательные типы непродуктивными, поэтому большинство подобных существительных в русско-татарских словарях попросту отсутствует.

В русском словообразовательном гнезде наличествуют многочисленные наименования лиц, имеющих непосредственное отношение к данному животному: лошадник, лошадница - 'любитель, любительница, продавец лошадей'; конюх - 'работник, занятый уходом за лошадьми; тот, кто ухаживает за лошадьми'; конник - 'конный воин, кавалерист, всадник'; конногвардеец - 'солдат или офицер гвардейского конного полка'; коновал - 'знахарь, лечащий лошадей'; конокрад - 'вор, занимающийся кражей лошадей'; коновод - 'тот, кто присматривает за лошадьми спешившихся всадников'; коневод - 'человек, занимающийся коневодством'; коннозаводчик - 'владелец конного завода'; коногон - 'погонщик лошади, возивший вагонетку в шахте при конной откатке угля'; конюший - 'придворный чин в Московском государстве XV-XVII вв., лицо, ведавшее Конюшенным приказом; слуга, заведующий конюшней, конюхами; главный конюх'. Наименования артефактов в русских словообразовательных гнездах немногочисленны: конюшня - 'помещение для содержания лошадей'; коновязь - 'устройство для привязывания лошадей на открытом месте'; конка - 'городская же-

стр. 37


--------------------------------------------------------------------------------

лезная дорога с конной тягой'. Перечисленные дериваты в татарском языке отсутствуют, поэтому их значения передаются при помощи словосочетаний или описательных конструкций: конюх - am караулы (букв, тот, кто смотрит за лошадьми), конюшня - am абзары (хлев, стойло для лошадей).

В татарском языке от слова am образуются глаголы, обозначающие действия (движения) человека как в прямом значении (по отношению к этому животному), так и переосмысленные. Например, в татарском словообразовательном гнезде наличествуют глагольные лексемы ат-лан-у (сесть, сидеть верхом) и ат-ландыр-у (сажать, подсаживать, подсадить на коня), обладающие специфической внутренней формой. (Под внутренней формой слова нами понимается семантическая и структурная соотнесенность составляющих слово морфем с другими морфемами данного языка, а также признак, положенный в основу номинации при образовании нового лексического значения5 .) В русском языке также существуют глаголы, мотивированные названиями животных, например, бык - бычиться, обезьяна - обезьянничать, однако ни одно из словообразовательных значений, присущих этому разряду слов, не раскрывает внутреннюю форму татарской лексемы: атлану - это не только 'садиться верхом на коня', но и 'сидеть на ком- или чем-либо в соответствующей позе', например, муенга атлану 'сесть на шею' - в буквальном и в переносном смысле; урындыкта атланып утыру 'сидеть верхом на стуле'. В данном случае в основе называния действия лежала ассоциация по форме - пространственному соположению субъекта и объекта (человек на коне - человек на стуле). В русском языке для выражения этого значения используется словосочетание сидеть верхом.

Татарское словообразовательное гнездо включает в себя и другие производные глаголы, это прежде всего глагол ат-ла-у (шагать; ступать; поступь, походка), от которого образуются составные дериваты и глагольные формы: атлап бару (идти шагом), атлап чыгу (перешагнуть); атлап кую (шагнуть); атлатып (шагом); атлату - понуд. к атлау; а также аткуну (устар., ночевать при лошадях, в ночном). Наименования лиц среди татарских однокоренных слов немногочисленны и малоупотребительны: субстантивированное прилагательное атлы (верховой, всадник, ср. атлы милиция - конная милиция); атменэр (устар., всадник, наездник, седок); атчабар (устар., гонец, посыльный).

В татарском словообразовательном гнезде с исходным словом am есть производные, семантическая структура которых содержит ярко выраженную концептуальную информацию. Лошадь выступает как символ богатства и благосостояния: ат-тун (собир. богатство, букв. лошадь и шуба); атлы-тунлы (самостоятельный, зажиточный, букв, имеющий коня и шубу); атлык (средства, деньги для покупки лошади; припасенный корм для лошади); ат-туар (собир. лошадь и другой домашний скот); атсызлык (положение безлошадного крестьянина; бедность, нужда).

Следует заметить, что татарские наименования животных, так же как и в русском языке, могут мотивировать глаголы, обозначающие характерные для человека состояния и действия. Так, от существительного эт (собака) образуется глагол этлэну - 'мучиться, измучиться, прилагать большие усилия', ср. в русском "устал как собака"; от слова кэжэ (коза) глагол кэжэлэну - капризничать, артачиться, упорствовать, ср. в русском "упрямый как козел"; угез (бык) - угезлэну (упрямиться), ср. другое значение в русском языке: бычиться - 'быть угрюмым, хмурым'. Наименования животных в татарском языке могут выступать в качестве производящих основ и для отвлеченных существительных со значением 'свойства характера человека'. Наряду с существительным дунгыз-лык (свинство), словообразовательная структура и значение которого в обоих языках совпадает, в татарском имеется ряд специфических производных: бозау-лык (от бозау - 'теленок') - мягкотелость, ср. в русском не мычит, не телится; этэч-лек (от этэч - 'петух') - драчливость, ср. в русском пе-

стр. 38


--------------------------------------------------------------------------------

тушиться; эт-лек (от эт - 'собака') - подвох, подлость, свинство, ср. в русском собачиться, лаяться в значении 'ругаться, ссориться'. Несмотря на кажущееся сходство, словообразовательная и семантическая структура данных производных представляет собой уникальное явление и носит национально-специфический характер. При сравнении подобных слов двух языков татарские учащиеся проводят параллели в способах их образования и во многих случаях не находят ожидаемых структурных соответствий. Таким образом, в рамках словообразовательной теории специфика языкового мышления тесно связана с понятием внутренней формы слова, поскольку именно она может стать источником национально-культурной информации. Сопоставительный анализ однокоренных слов в двух языках позволяет установить, как работает механизм языкового сознания при назывании одних и тех же предметов, какие признаки и ассоциации кладутся в основу наименования различных реалий объективной действительности.

Возьмем для анализа слова других лексико-семантических рядов: "участки растительности: поля, леса, заросли" и "водные пространства; водоемы; прилегающие к ним участки суши", входящие в одну понятийную сферу "земля, ее строение; природные образования"6 , а именно семантические универсалии - слова лес, поле, река и море как обозначения пространственно-природных образований, куда направлена трудовая деятельность человека.

В русском словообразовательном гнезде "лес" наличествуют наименования, характеризующие лицо по действию (по профессии): лесник, лесничий, лесоруб, лесовик, лесовод, лесозаготовитель; названия сфер материального производства - с очевидной направленностью на достижение определенной цели (выращивание, заготовка и переработка леса): лесозаготовки, лесокомбинат, лесопитомник, лесопилка, леспромхоз, лесоповал, лесосплав; названия машин и механизмов: лесоспуск, лесоукладчик, лесовоз; названия локальных участков, отведенных под производство: лесополоса, лесосека, лесопосадка и множество других слов (а соответственно и понятий), не характерных для лексического состава татарского словообразовательного гнезда с вершиной урман (лес). С точки зрения Т. И. Вендиной образ жизни народа не мог не сказаться на образе его мышления: "существование тесных эмоционально-когнитивных и аксиологических, потребностно-мотивационных связей русского народа с окружающим его миром вело к актуализации в каждой семантической сфере макрокосма своих характерных мотивировочных признаков и оценок"7 . Таким образом, более дифференцированное означивание реалий в русском языке, в сравнении с татарским, обусловлено в первую очередь внеязыковыми факторами, лежащими в основе не только словообразовательных, но и понятийных несоответствий.

В татарском словообразовательном гнезде с исходным словом урман (лес) производных немного: урман-дала (лесостепь); урманлау (облесить); урманлан-дыру (облесить, облесение); урманлы (лесистый); урманлык (место, поросшее лесом) ; урманчы (лесник); урманчык (роща, небольшой лесок); урманчылык (лесоводство). Поэтому производные наименования русского словообразовательного гнезда передаются на татарский язык, как правило, описательным способом^ например: лесоруб - урман кисуче; лесосека - урман булемтеге {букв, участок леса); лесопилка - такта яру заводы (завод, где делаются доски) и др.

Сопоставительный анализ словообразовательных гнезд с исходным словом поле (в татарском языке - кыр) также свидетельствует о специфике производных наименований. Следует отметить, что в татарском языке русскому слову поле соответствуют два равнозначных эквивалента - кыр и басу. Русское словообразовательное гнездо с вершиной поле отличает наличие большого количества производных слов, отражающих трудовую деятельность современного человека: полевик, полевод, полеводство, полеводческий, полевые; полезащитный, весенне-полевой, многопольный, одно-польный, трехпольный и др., так как в

стр. 39


--------------------------------------------------------------------------------

процессе называния, по словам М. Н. Янценецкой, первостепенное значение приобретают социальные характеристики объекта, т.е. такие его признаки, причина возникновения которых лежит в производственной деятельности человека или в области его производственных и связанных с ними отношений8 . Для русского словообразовательного гнезда номинациями с идиоэтническим компонентом значения являются производные существительные полевка (мышь), перекати-поле (растение) и полюшко (уменьш.-ласкат.): полюшко-поле.

В татарском языке от основы басу (поле, нива, пашня, посевы) производные не образуются, а в словообразовательном гнезде с исходным словом кыр (поле, нива) имеются несколько специфических по своей структуре номинаций: кырдаш (сосед по полю); кыркан, кырлач (иван-чай, кипрей); кырлык (семена сорной травы в зерне, ср. рус. плевел); другие слова эквивалентны русским производным: кырчы (полевод), кырчылык (полеводство). От основы кыр в татарском языке, возможно, образовано и прилагательное кыргый (дикий) и далее кыргый-лану (дичать), однако мы ограничимся производными одного семантического ряда.

Состав словообразовательных гнезд русского и татарского языков с исходным словом море (дингез) различается прежде всего по количеству слов, а также по обозначаемым понятиям. В русском языке производные слова данного класса служат, например, для обозначения участков суши, прилегающей к морю: взморье - 'морское побережье'; приморье - 'местность у моря'; поморье - 'местность, прилегающая к морю, а также старое название северных русских земель'; заморье (устар.) - 'местность за морем'. Кроме перечисленных, можно выделить и другие специфические единицы: заморский - 'иностранный, чужеземный'; поморы (помор, поморянин) - 'название коренного русского населения побережья Белого и Баренцева морей'; мореходка - 'мореходное военное училище' и др. В татарском языке словообразовательное гнездо с исходным словом дингез (море) включает только два производных - дингезче (моряк) и дингез-челек (мореходство, мореплавание), что свидетельствует о неактуальности для татарского языкового сознания развития данной семантической сферы.

Высокую степень коммуникативной значимости лексемы море можно обнаружить в испанском языке. Производные, образованные от основы таг (море), характеризуют физическое состояние водного пространства и окружающей его атмосферы, например наличие или отсутствие волн и их величину: la marejada - сильное волнение на море; la marejadilla (уменьшительное к marejada); la mareta - зыбь на море, легкое волнение на море; el maretazo - шквал, большая волна; la тагеа - чередование морского прилива и отлива, бриз, морской ветерок; а также другие понятия, связанные с мореплаванием: el тагео - морская болезнь; marearse - страдать морской болезнью; тагеат - управлять судном, вести корабль и т.д.

Словообразовательные гнезда с исходным словом река (в татарском - ел-га) в обоих языках характеризуются небольшим количеством номинаций. Больше всего производных в русском словообразовательном гнезде: это слова с субъективно-оценочным значением - речка, реченька, речонка, речушка; прилагательные, характеризующие пространство по отношению к реке - заречный, приречный, поречный, междуречный; наименование местности - заречье, приречье, междуречье; имена лиц по месту жительства - заречанин, заречан-ка; по профессии - речник; наречия - рекой, рекою. В татарском словообразовательном гнезде с вершиной елга производных немного, специфическими среди них можно считать наречие елга-лап (очень много, ручьем, ручьями - течь, литься) и существительное елгалык (овражистая местность).

Таким образом, сопоставительный анализ словообразовательных гнезд с исходными словами лес (урман), поле (кыр, басу), море (дингез), река (елга) обнаружил разную соотнесенность номинативных единиц двух языков с внеязы-

стр. 40


--------------------------------------------------------------------------------

ковыми реалиями и соответствующими им понятиями; показал, что словообразовательное гнездо является не только комплексной (классификационной) единицей словообразования, но и единицей языкового сознания, отражающей коммуникативные и номинационные потребности общества.

Вне всякого сомнения, ярко выраженные различия в словообразовательных структурах русского и татарского языков (специфика способов словообразования, инвентаря словообразовательных средств и значений) обусловлены прежде всего их типологической принадлежностью к языкам флективного (русский) и агглютинативного (татарский) строя. Однако еще в 1888 году А. А. Потебня в своем знаменитом труде "Из записок по русской грамматике" писал: "...И разрушение, и рождение форм, равно как и вещественных значений, ближайшим образом зависит не от наклонностей внешних органов слова, а от известной потребности мысли" (9). Именно "потребности мысли", т.е. языковое сознание народа определяет специфику средств обозначения одних и тех же предметов в разных языках, ментальное содержание номинативных единиц и национальное своеобразие их семантической структуры.

----------

1 Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура. Три лингвострановедческие концепции: лексического фона, речеповеденческих тактик и сапиентемы. - М.( 2005. - С. 355.

2 Ширшов И. А. Толковый словообразовательный словарь русского языка: Комплексное описание русской лексики и словообразования. - М., 2004.

3 Щерба Л. В. Опыт общей теории лексикографии // Избранные труды по языкознанию и фонетике. Т. 1. - Л., 1958. - С. 49.

4 Шайхулов А. Г., Халиуллина Н. У. Аспекты характеристики лексико-семантического развития тюркских языков Урало-Поволжья в контексте алтайского языкового сообщества // Человек в зеркале языка: Вопросы теории и практики /Под ред. И. А. Стернина. - М.: РАН, Институт языкознания, 2002. - С, 55.

5 Лингвистический энциклопедический словарь. / Под ред. В. Н. Ярцевой. - М, 1999. - С. 85.

6 Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений /РАН. Ин-т русского языка. Под общей ред. Н. Ю. Шведовой. Том. 1. - М., 2000. - С. 565.

7 Вендина Т. И. Словообразование как способ дискретизации универсума // Вопросы языкознания. - N 2. - 1999. - С. 30.

8 Янценецкая М. Н. Обобщенно-мотивационное значение в семантической структуре словообразовательного типа // Вопросы словообразования в индоевропейских языках: форма и значение. - Томск, 1985. - С. 7.

9 Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. - М: Учпедгиз, 1958. - С. 57.

стр. 41