25 июля 2004 года исполняется 75 лет со дня рождения выдающегося русского писателя Василия Макаровича Шукшина.

В. М. Шукшин в своих произведениях сосредоточил внимание на неповторимости, своеобразии человеческой личности, устремляясь в нравственную, психологическую глубь личности, проникая в загадки тех или иных поступков человека, открывая особенности характеров во взаимоотношениях людей нашего времени (1). Характеры шукшинских героев раскрываются прежде всего в диалоге, который играет в рассказах писателя главную композиционную роль.

Диалог в произведениях В. М. Шукшина представлен и как обмен репликами между персонажами ("Вянет, пропадает", "Срезал", "Обида"), и как "пытание героем самого себя" ("Страдания Ваганова", "Думы"), и как полемика героя с чужим сознанием ("Алеша Бесконвойный", "Штрихи к портрету"), и как разноголосье в речи самого героя ("Раскас", "Миль пардон, мадам!"). Через диалог писатель раскрывает социально-ти-

стр. 62


--------------------------------------------------------------------------------

пические и индивидуальные свойства характеров. Отражением авторского поиска универсального национального характера является приверженность В. М. Шукшина к особому человеческому типу - обычному человеку с необычным складом души, "чудику".

Бронька Пупков, Андрей Ерин, Сергей Духанин, Монька Квасов, Пашка Холманский, Венька Зяблицкий, Василий Евгеньевич Князев, по меткому выражению критиков, "чудики", "странные люди", "традиционные дурачки", "вечные шуты", "баламуты", "болтуны", "острословы", "правдоискатели", "мечтатели", "фантазеры".

Воссоздание этих характеров, странных, чудаковатых, но самобытных и талантливых, ищущих выхода своим нерастраченным силам, нашло отражение в поэтике Шукшина. Это "светлые души", для которых не являются абстрактными такие понятия, как доброта, честность, порядочность, человечность.

"Чудикам" противопоставлены "античудики", "энергичные люди": "хозяин бани и огорода", который "за две морковки изувечит", "свояк Сергей Сергеевич", развращенный жульничеством, дурными привычками деревенский делец Баев, "крепкий мужик" Шурыгин, "крепкая нравом" теща Зяблицкого Елизавета Васильевна, тесть Ивана Наум Кречетов. Все это люди с "ожиревшей душой", "темные души".

Особую модель поведения представляют такие герои, как "профессиональный разоблачитель" Глеб Капустин, "непротивленец Макар Жеребцов", "генерал Малафейкин", деревенский "психопат" Кудряшов, "мужик Дерябин", "вечно недовольный Яковлев". Этим героям свойственно гордое сознание своей непогрешимости и неограниченного права всех обличать.

В. Шукшин дает готовые типы людей, характеры которых в ходе развития действия не претерпевают эволюции. Диалогическое столкновение позволяет выявить скрытый потенциал героев, нравственно противостоящих друг другу ("Заревой дождь", "Свояк Сергей Сергеевич", "Волки", "Беседы при ясной луне").

В рассказе "Волки" беда чуть не приключилась с двумя деревенскими жителями - Иваном и Наумом, когда они однажды поехали в лес за дровами. Неожиданно на них напала стая волков. Наум растерялся и струсил, зять его, Иван Дегтярев, проявил в решительную минуту самообладание. Брошенный тестем во время нападения волчьей стаи, он испытывает чувство отчаяния, когда сталкивается с предательством. Наум Кречетов, испугавшись возможной ответственности за бегство, позвал милиционера, перед которым он постарался очернить зятя, обрисовать его опасным человеком. Диалог выявил непримиримые характеры героев:

- Я ж тебе бросил топор? Ты попросил - я бросил. Чево еще от меня требовалось?

- Самую малость: чтоб ты человеком был. А ты - шкура. Учить я тебя все равно буду.

- Учитель выискался! Сопля... Гол как сокол, пришел в дом на все готовенькое да еще грозится. Да еще недовольный всем: водопроводов, видите ли, нету!

Данный диалог между Иваном и его тестем, с отсутствием внешнего и внутреннего контакта, свидетельствует о глубокой драматичности ситуации. Речевое поведение Ивана обнаруживает эмоциональную доминанту: обычно спокойный и добрый герой испытывает взрыв ярости. Для него тесть - "змей", "шкура". Сильный гнев, вызванный подлостью тестя, выражается синонимическим рядом глаголов:

- Предал, змей! Я тебя проучу! Не уйдешь ты от меня, остановись лучше. Одного отметелю - не так будет позорно. А то при людях отлуплю. И расскажу все... Остановись лучше!

Использование Иваном глаголов-синонимов "проучу", "отметелю", "отлуплю" свидетельствует не только о желании главного героя наказать тестя за предательство, но и разрядиться, выплеснуть эмоции. Заканчивается рассказ тем, что милиционер предусмотрительно уводит Ивана в кутузку, чтобы он "не наделал глупостей" (5).

Художественному миру В. Шукшина свойственно карнавальное, зрелищное,

стр. 63


--------------------------------------------------------------------------------

балаганное начало, которое отмечалось многими исследователями (2, 3).

Игровое начало присутствует практически в каждом произведении писателя, влияя на развитие сюжета, на поведение персонажей. Шукшинские герои подчас ведут себя в реальной жизни, как в театре, совершенно неадекватно воспринимая окружающую их действительность. В ходе взаимодействия героям Шукшина приходится "проигрывать" широкий репертуар ролей. Ролевые отношения являются одним из средств выражения концептуальной информации текста. В каждом шукшинском рассказе судьба поворачивает человека, выявляя неожиданные грани и скрытые возможности личности. Жизнь главных персонажей, утрачивая определенность, превращается в ежедневный спектакль для окружающих. Диалог в таких рассказах выступает в качестве способа раскрытия речевой маски, традиционно понимаемой как характеристика внешнего своеобразия речи вне зависимости от содержания и отражающей индивидуальные особенности речевого поведения автора и персонажа (4).

Наиболее ярко речевая маска персонажа прослеживается на протяжении всего рассказа "Срезал", являющегося одним из самых зрелищных произведений В. М. Шукшина. С. М. Козловой исследуется вербальная природа "театральности" данного рассказа, его глубинная семантика и особенности текстообразования (3).

Ситуация, описанная в рассказе Шукшиным, необычна: в свободное время Глеб Капустин, житель деревни Новая, развлекался и мужиков развлекал тем, что "срезал" выходцев из своей деревни, добившихся определенных жизненных успехов. Срезал он и очередного "знатного гостя", кандидата наук Журавлева. Строй рассказа - это "спектакль в спектакле". Он создается, во-первых, Глебом Капустиным, который выступает в нем и режиссером, и актером: "... многие, мужики особенно, просто ждали, когда Глеб Капустин срежет знатного. Даже не то что ждали, а шли раньше к Глебу, а потом уж - вместе - к гостю. Прямо как на спектакль ходили". Лицедейство Глеба имеет определенную цель - посрамление "знатного" человека. Кроме того, создателем спектакля выступает сам автор. Он включается в игру как активный наблюдатель: "Все сели за стол. И Глеб Капустин сел. Он пока помалкивал. Но - видно было - подбирался к прыжку. Он улыбался, поддакнул тоже насчет детства, а сам все взглядывал на кандидата - примеривался". Зрителями спектакля являются мужики, жители деревни Новая. Мотив игры постоянно присутствует в тексте рассказа: "Завтра Глеб Капустин, придя на работу, между прочим (играть будет) спросит мужиков: - Ну, как там кандидат-то?"

Четко разработана и сюжетная структура рассказа: сцена приезда Журавлевых, сцена разговора мужиков в доме Глеба Капустина, сцена разговора Глеба с "кандидатами", предполагаемый разговор Глеба с мужиками после очередного "словесного боя". Средством, организующим сюжет "словесно-зрелищного действа", является диалог.

Речевую манеру Глеба характеризует ироничное обращение к собеседнику, что выражается употреблением в речи таких форм, как "господин кандидат", "товарищ кандидат", приложений "вас, мыслителей", высказываний с издевкой типа "кандидатов сейчас как нерезаных собак", "только, может быть, мы сперва научимся хотя бы газеты читать?.. Говорят, кандидатам это тоже не мешает". Речевое поведение Капустина коммуникативно не ориентировано. Это выражается прежде всего в нарушении правил разговора: Глеб не способен определить тему разговора, перескакивает с одного предмета речи на другой: "Ну, и как насчет первичности?" - "Какой первичности?" - опять не понял кандидат... - "Первичности духа и материи". - Глеб "бросил перчатку". "Давайте установим, - серьезно заговорил кандидат, - о чем мы говорим". - "Хорошо. Второй вопрос: как вы лично относитесь к проблеме шаманизма в определенных районах Севера?" - "...Еще один вопрос: как вы относитесь к тому, что Луна тоже дело рук разума?"

стр. 64


--------------------------------------------------------------------------------

Факт перебивки, пересечения речи собеседника ведет к нарушению правил диалога и к коммуникативно неадекватному поведению, что создает картину своеобразного расстройства речи, симптома идиотизма. Глеб Капустин, будучи "хозяином диалогического пространства", как бы "надевает" на себя три маски ("любознательный провинциал", "демагог", "агрессивный идиот"), способствующие созданию драматической напряженности "спектакля".

Мотив игры присутствует в рассказе "Генерал Малафейкин". "Нелюдимый маляр- шабашник" Семен Иванович Малафейкин мечтал занять пост поважнее. Осуществляет свою мечту он весьма своеобразно. Раскрытие этого перевоплощения составляет сюжет рассказа, который удивительно схож с комедией Н. В. Гоголя "Ревизор". Малафейкин, этот новоявленный Хлестаков, поездом возвращающийся домой, выдает себя за лицо "весьма ответственное".

Выгоды от этой роли он никакой не имеет: хочется ему быть на равных с соседями по купе, действительно занимающими какой-то пост. Больше всего привлекает его в этой роли полная бесконтрольная власть над людьми ("Ведь я же тебя, подлеца, из Москвы выселю! - говоришь ему. - Выведешь ведь из терпения - выселю! - Не надо, - просит. - А-а, открыл рот!.. Заговорил?") и возможность пожить красиво ("дача каменная, двухэтажная", "прислуга", "персональная машина", два личных водителя, отдых в лучших санаториях на юге, "буфет: шампанское, фрукты, пятое-десятое..."). Завершает набор всех "прелестей жизни" просмотр фильмов с "голяшками":

- А? - спросил Семен Иванович встревоженно.

-Что? - сказал собеседник.

- Не уважаете с голяшками?

- Да я их... это... я их мало видел.

- Ну что вы! Это, знаете, зрелище! Выйдет такая... черт ее... вот уж она виляет, вот виляет своим этим... Любопытно. Нет, это зрелище, зрелище, чего ни говорите.

- Совсем голые?

- Совсем!

- А как же... разве у нас снимают такие фильмы?

Семен Иванович без опаски, с удовольствием засмеялся.

- Это же не наши. Это оттуда.

- А-а, - сказал собеседник. - Там - да... Конечно.

Вся система речевого поведения Малафейкина определяется его желанием убедить окружающих в достоверности исполняемой им роли. На привычную речевую стихию "генерала" накладываются элементы нового социально-речевого строя. Каждое его слово значительно. Малафейкин употребляет в основном слова и обороты, далекие от городского просторечия. Это, прежде всего, книжная лексика (манкируем, демонстрируем, профилактика). Живописующие подробности "красивой жизни" передаются весьма эмоционально: вопросы, восклицания, переспросы, перебивы. Иногда Малафейкин использует разговорно-просторечную лексику, выполняющую характерологическую функцию.

Безымянные соседи по купе услужливо подыгрывают "генералу Малафейкину":

- Вы не в сторону центра едете? - спросил румяный пассажир. И почтительно посмотрел на Малафейкина.

- А? - встрепенулся Малафейкин. - Я? Нет, нет... Меня... Нет, в другую сторону.

- А то хотел присоединиться к вам.

- Нет, нет... мне в другую.

Перевоплощение героя обнажает истинное лицо обывателя. В героях Шукшина - огромный нереализованный потенциал, их внешние социальные проявления не соответствуют внутренней содержательной сущности. Внутренний мир их скрыт не только для окружающих, но и для самих себя. Раскрытие, реализация - в неожиданных поступках.

Удивительны чудачества егеря Броньки Пупкова ("Миль пардон, мадам!"). Любил он уходить с городскими охотниками - хорошо знал местность, был удачливым охотником, словоохотливым человеком. Бронька любил рассказывать охотничьи истории. Но самый главный свой рассказ он откладывал на последний день:

стр. 65


--------------------------------------------------------------------------------

... - Насчет покушения на Гитлера не слышали?

- Слышали.

- Не про то. Это когда его свои же генералы хотели кокнуть?

-Да.

- Нет. Про другое.

- А какое еще? Разве еще было?

- Было. - Бронька подставлял свой алюминиевый стаканчик под бутылку. - Прошу плеснуть. - Выпивал.

- Было, дорогие товарищи, было. Кха! Вот настолько пуля от головы прошла. - Бронька показывал кончик мизинца.

Доверительно, с большим накалом Бронька рассказывал о том, что, выполняя "ответственное задание", совершил неудавшееся покушение на Гитлера. И вот здесь-то и разыгрывалось лицедейство. Суть характера Броньки раскрывается в "спектакле", разворачивающемся перед читателем. Одна из основных функций "спектакля" - не только рассказывать о событиях, а показывать их происходящими сейчас, в настоящий момент, при этом возникает своеобразный эффект присутствия читателя. Все это усиливает подлинность происходящего:

Он идет ко мне навстречу. Генералы все вытянулись по стойке "смирно"... Он улыбался. И тут я рванул пакет... Смеешься, гад! Дак получай за наши раны! За кровь советских людей!.. За разрушенные города и села! За слезы наших жен и матерей!.. - Бронька кричит, держит руку, как если бы он стрелял. Всем становится не по себе.

Речь Броньки достаточно пестра и колоритна. Он использует книжные обороты речи ( ответственное задание, искажение истории, лобовой удар танками ), разговорно-просторечную лексику ( житуха, влопаться, шугануть, приволочь, сызмальства ), бранные слова (шантрапа, мерин гривастый, гад ползучий), неправильные формы слов и предложения ( по истечении пятьдесят лет; стрелил; микроскопически изучил его лисиную мордочку ). В составе речевого портрета шукшинского персонажа много устойчивых выражений: фразеологизмов, идиом, клише (честное партийное; раздуть мировой пожар; Родина тебя не забудет ). В этот рассказ писатель включает вынесенную в заглавие фразу французского этикета, обозначающую вежливое извинение "Миль пардон, мадам!" ( Подходит один генерал, тянется к пакету: давай, мол. Я ему вежливо ручкой - миль пардон, мадам, только фюреру. На чистом немецком языке говорю: фьюрэр! - Бронька сглотнул ).

Важную роль играют жест, мимика, интонация "актера" ( "Бронька весь напрягся, голос его рвется, то срывается на свистящий шепот, то неприятно, мучительно взвизгивает. Он говорит неровно, часто останавливается... скрипит здоровыми зубами, мотает безутешно головой. Поднимает голову - лицо в слезах. И опять тихо, очень тихо, с ужасом говорит: - Я промахнулся" ). Вся система речевого поведения литературного героя по существу диалогична, так как она адресована собеседникам и рассчитана на их определенную реакцию.

В селе давно уже смеются над Бронькой, в сельсовете грозят наказать за "искажение истории", но приходят в село новые люди, и Бронька опять рассказывает про "покушение". Лицедействуя, Бронька пытается осуществить свою мечту. Он мечтает совершить подвиг, пожертвовать собой ради людей. Эта мечта возвышает простого, ничем не примечательного человека, открывает в нем особую глубину.

Итак, в диалогах рассказов В. М. Шукшина всесторонне раскрывается характер человека; шукшинские герои обнаруживают особенности мировосприятия, этические и ценностные ориентиры. Будучи способом раскрытия речевой маски, диалог отражает индивидуальные особенности речевого поведения персонажей.

Литература

1. Толченова Н. П. Слово о Шукшине. - М., 1982. - С. 83.

2. Горн В. Ф. Василий Шукшин. Личность книги. - Барнаул, 1990. - С. 227.

3. Козлова С. М. Поэтика рассказов В. М. Шукшина. - Барнаул, 1993. - С. 120.

4. Винокур Г. О. "Горе от ума" как памятник русской художественной речи // Филологические исследования. - М., 1990. - С. 237.

5. Бельчиков Ю. А. О стиле рассказа В. М. Шукшина "Волки" // Русская словесность. - 2003. - N 7. - С. 60.

стр. 66