Изучение в школе повести Гоголя "Тарас Бульба" имеет давние традиции. Оно началось еще задолго до революции, продолжалось все годы советской власти и перешло в новую эпоху. Но каждый раз составители учебных книг и учителя, обращаясь к этой повести, испытывают опасения: так ли ее поймут учащиеся? Не окажут ли на них нежелательное воздействие картины кровавых сражений, национальной вражды? Поэтому нередко повесть предлагается учащимся в отрывках или в своеобразных монтажах, из которых изъяты "рискованные" сцены. Известны факты, когда учившиеся в Советском Союзе юные поляки в знак протеста уходили с уроков литературы, когда

начиналось изучение повести "Тарас Бульба". В литературоведении, в критике, в методической литературе сосуществуют два диаметрально противоположных мнения о повести. Одно из них, высказываемое большинством исследователей и преподавателей, связывает повесть со стремлением Гоголя найти идеал человека в далеком прошлом, нарисовать героев, противостоящих низменным и пошлым обывателям современности, показать широчайшую панораму Руси, родины, за которую боролись и умирали необыкновенные люди, богатыри. Неоднократно цитировались слова Белинского о том, что "Тарас Бульба" - "дивная эпопея, написанная кистию смелою и широкою, <...>

стр. 16


--------------------------------------------------------------------------------

резкий очерк героической жизни младенчествующего народа, <...> огромная картина в тесных рамках, достойная Гомера" 1 . Г. А. Гуковский, отмечая, что Гоголь не идеализирует эпоху, вместе с тем говорит о Запорожской Сечи как о воплощении народной вольницы, республиканских тенденций и видит в "Тарасе Бульбе" "героическую поэму о народе" 2 .

Другое мнение можно назвать "кулуарным", публично не высказываемым. И лишь недавно оно громко прозвучало в печати: "Насилие, разжигание войн, непомерная жестокость, средневековый садизм, агрессивный национализм, ксенофобия, религиозный фанатизм, требующий истребления иноверцев, непробудное пьянство, возведенное в культ, неоправданная грубость в отношениях с близкими - те ли это качества, без явного осуждения представленные в повести, которые помогут пробудить добрые чувства у детей, и без того не слишком ласкового XXI века?" 3

Добавим, что "усекновение" повести в учебно-воспитательных целях не решает проблемы: школьники могут прочитать - и читают - ее полный текст самостоятельно. И если учитель стремится оставить от нее на уроках благостное впечатление, то недоуменные вопросы все равно возникнут перед юными читателями, но ответить на них они не сумеют. Не говорим уже о том, что односторонний подход к художественному произведению искажает авторский замысел и обедняет его восприятие.

Очевидно, при изучении повести в школе нужны иные или, во всяком случае, дополнительные акценты. Начнем с того, что перед нами не только апология героизма, свободолюбия, необыкновенных, вольных, ярких характеров (все это бесспорно, и все это обычно отмечается на уроках). Перед нами высокая трагедия. Героический пафос и тонкий юмор писателя пронизаны чувством грусти, а то и скорби. Недаром Ю. Айхенвальд назвал Гоголя "великим насмешником", но и "великим печальником". Все время мечтавший о сильных, крупных личностях, о жизни по законам гуманности, истинного христианства, справедливости, писатель с болью душевной наблюдал торжество пошлости, двоедушия, мелочности нравов. Даже тогда, когда он предавался "веселости, простодушной и вместе лукавой", по слову Пушкина, грусть не покидала его: где-то в тайниках души сохранялось сознание, что радость эфемерна, даже фантастична и в любой момент может быть разрушена злыми силами и какими- нибудь Сторченками из повести "Иван Федорович Шпонька и его тетушка". С годами чувство тоски, грусти от несовершенства жизни усиливалось. Сборник "Миргород", где была помещена повесть "Тарас Бульба", открывается идиллическими, но окрашенными теплым юмором картинками жизни добрых и милых старичков, чьи интересы не простирались дальше пределов небольшой усадьбы. Но и эта идиллия гибнет под властью всеразрушающего времени, и неизбывной печалью веет от последних страниц повести.

По контрасту с узким мирком старосветских помещиков возникают картины удалой Запорожской Сечи. Гоголь неоднократно предупреждает, что дело происходит в "бранное, трудное время", в "тяжелый", "свирепый" XV (или XVII) век. Мир казачества ярок, необычен, но отнюдь не идеален. Его наполняют смелые, отважные люди, они находят "упоение в бою", но они лишены простого человеческого счастья и сознания принадлежности к семейным корням. "<...> они сами собой кинули отцов и матерей и бежали из родительских домов; <...> здесь были те, у которых моталась около шеи веревка и которые вместо бледной смерти увидели жизнь <...>; <...> здесь были те, которые, по благородному обычаю, не могли удержать в кармане своем копейки; <...> здесь были те, которые червонец считали богатством, у которых, по милости арендаторов-жидов, карманы можно было выворотить без всякого опасения что-нибудь выронить. Здесь были все бурсаки, не вытерпевшие академических лоз и не вынесшие из школы ни одной буквы; но вместе с ними здесь были и те, которые знали, что такое Гораций, Цицерон и Римская республика. Тут было много тех офицеров, которые

стр. 17


--------------------------------------------------------------------------------

потом отличались в королевских войсках; тут было множество образованных опытных партизанов, которые имели благородное убеждение мыслить, что все равно, где бы ни воевать, только бы воевать, потому что неприлично благородному человеку быть без битвы. Много было и таких, которые пришли в Сечь с тем, чтобы потом сказать, что они были на Сечи и уже закаленные рыцари. Но кого тут не было?"

Да, это была республика, но, как замечает Гоголь, странная республика, по потребностям того века. И писатель продолжает: "Охотники до военной жизни, до золотых кубков, богатых парчей, дукатов и реалов во всякое время могли найти здесь работу". Неслучайно, обращаясь к казакам перед походом, кошевой говорит:

"- Я знаю, есть между вас такие, что чуть Бог пошлет какую корысть, пошли тот же час драть китайку и дорогие оксамиты себе на онучи".

И кошевой был прав: в другом месте, характеризуя видавших виды казаков- ветеранов, Гоголь пишет: "Не раз драли на онучи дорогие наволоки и оксамиты. Не раз череши у штанных очкуров (кошели у брючных запоясок) набивали все чистыми цехинами (золотыми монетами). А сколько всякий из них пропил и прогулял добра, ставшего бы другому на всю жизнь, того и счесть нельзя <...> Еще и теперь у редкого из них не было закопано добра - кружек, серебряных ковшов и запястьев под камышами на днепровских островах". Польстившись черенком с червонцами и сумкой с тонким бельем, принадлежавшими шляхтичу, погиб в бою удалой казак Бородатый.

Хотя и суровы были законы запорожского братства: смерть за какую-нибудь украденную безделушку, закапывание живьем в землю за смертоубийство, - нет-нет, да и нарушались эти законы.

В особенно тяжелом положении находилась женщина-казачка. Мать юных героев "терпела оскорбления, даже побои; она видела из милости только оказываемые ласки, она была какое-то странное существо в этом сборище безженных рыцарей, на которых разгульное Запорожье набрасывало суровый колорит свой". "Она была жалка, как всякая женщина того удалого века", - заключает писатель.

Да и сами "рыцари" не испытывали полноты счастья. "В тогдашний век казаку нельзя было думать о женщине, о любви". И трагически оканчивается такая естественная тяга юного Андрия к красоте, к радостям человеческого общения.

Своеобразна была и вера казаков. Они ходили в единую церковь, они готовы были сражаться - и сражались, не щадя жизни, во имя православия и Христа. Но они, как писал Гоголь во "Взгляде на составление Малороссии", "не налагали на себя никаких обетов, никаких постов; не обуздывали себя воздержанием и умерщвлением плоти; были неукротимы, как их днепровские пороги, и в своих неистовых пиршествах и бражничестве позабывали весь мир" 4 . Больше того, "железные поборники веры Христовой" были беспощадны не только к вооруженному врагу, но и к мирному населению земель, на которые совершали набеги. "Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу - словом, крупною монетою отплачивали казаки прошлые долги".

В конце повести Гоголь пишет о том, как Тарас, потерявший обоих сыновей, мстил полякам: выжег восемнадцать местечек, около сорока костелов, разграбил богатейшие и лучшие замки, жег белогрудых, светлооких девиц вместе с алтарями, копьями поднимали казаки младенцев и кидали их в пламя. "Не одни белоснежные руки подымались из огнистого пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых подвигнулась бы самая сырая земля и степовая трава поникла бы от жалости долу".

Каким контрастом нарисованным страшным картинам звучат слова Гоголя, сказанные им в конце жизни и обращенные к Богу: "Яви человеколюбие Свое ради Святой Крови Своей, ради

стр. 18


--------------------------------------------------------------------------------

жертвы за нас принесенной <...> Боже, дай полюбить еще больше людей. Дай собрать в памяти своей все лучшее в них <...> О, пусть же сама любовь будет мне вдохновеньем" 5 .

Но, изображая кровавые битвы казаков "за веру", Гоголь не нарушает исторической правды: ведь и крестовые походы, о которых он пишет в работе "О Средних веках" как о бескорыстной борьбе за освобождение гроба Божественного Спасителя, сопровождались смертями, гибелью массы людей. Здесь же, в столкновении Сечи с поляками и "неверными", религиозное чувство сливалось со стремлением к свободе и народной независимости. Такой ход событий был предопределен "тогдашним духом и временем" и во многом был спровоцирован врагами запорожцев.

На вводном уроке по изучению повести или в процессе ее анализа можно прочитать отрывки из статьи Гоголя "Взгляд на составление Малороссии". Говоря о зверствах татаро-монголов, нападавших на южнорусские земли, он пишет о казаках: "Они поворотили против татар их же образ войны, те же азиатские набеги. Как жизнь их была определена на вечный страх, так точно с своей стороны они решились быть страхом для соседей. Татары и турки должны были всякий час ожидать этих неумолимых обитателей порогов" 6 .

Гоголь не оправдывает и тем более не восхваляет кровь и убийства, а, объясняя их причины и глубоко сочувствуя соотечественникам, с болью пишет о той исторической обстановке, которая обусловила бесчеловечные отношения между людьми.

Добавим, что в изображении страстей и пристрастий запорожцев писатель нередко идет за фольклорной и литературной традицией.

С добродушным лукавством - и не только в повести "Тарас Бульба" - он пишет о неравнодушии героев к вину, "горелке". Но это не прославление вульгарного пьянства; Сечь - "не черный кабак, где мрачно искажающим весельем забывается человек". В повести звучат раблезианские мотивы радости жизни (при всей ее суровости и односторонности интересов). Но когда войско собиралось в поход, а тем более во время похода, пьянство категорически запрещалось. Лишь однажды казаки Переяславского куреня во время осады Дубна нарушили неписаную заповедь и за это жестоко поплатились.

Сцены кровавых столкновений запорожцев с врагами не лишены натуралистических подробностей (выбитые зубы, рассеченные языки, отрубленные головы, хлещущая алая, как надречная калина, кровь). Было бы ошибкой считать, что Гоголь любуется подобными картинами. Нет, он смотрит на битвы и поединки глазами человека того времени, когда самое жестокое убийство врага почиталось доблестью и даже воспевалось в сказаниях и поэмах, - вспомним хотя бы страницы "Илиады" Гомера или "Слова о полку Игореве". В период работы над "Тарасом Бульбой" писателю, очевидно, была неизвестна "Песнь о Роланде" (ее перевод на современный французский язык появился в 1850 году). Но описания поединков в ней характерны для произведений этого жанра. Вот пример (один из многих):

Боже, как Роланд разъярился!
Он разит копьем со всей силы,
Пробивает и щит и кольчугу,
Порет грудь, дробит его кости,
Исторгая душу из тела.
Падает с седла мертвец кровавый,
Надвое шлем его расколот.
Да, писатель не прикрашивает ни "жестокий век", ни "жестокие сердца" людей далекого прошлого. Но, великий гуманист, он был неизмеримо далек от апологетики варварства и садизма. Неслучайно, как бы комментируя страшные сцены смертей и страданий, Гоголь на страницах, посвященных казни Остапа, пишет: "Не будем смущать читателей картинами адских мук, от которых дыбом поднялись бы их волосы. Они были порождением тогдашнего грубого, свирепого века, когда человек вел еще кровавую жизнь одних воинских подвигов и закалился в ней душевно, не чуя человечества (то есть человечности. - Г. Б.). Напрасно некоторые, немногие, бывшие исключениями из века, являлись против-

стр. 19


--------------------------------------------------------------------------------

никами сих ужасных мер". Этих людей, носителей человечности, "просветленных умом и душой", писатель выделяет в "свирепом веке", когда даже на казнь поверженного врага варшавяне - не только "чернь", но и люди "высших классов" - валом валят, как на занимательнейшее зрелище. Что же говорить о сражениях непримиримых врагов!

Но в эпическом полотне, созданном Гоголем, преобладают отнюдь не однотонно-темные краски. Запорожская Сечь, как ее рисует писатель, отличалась редким свойством переделывать, переваривать человеческие характеры. Стекшиеся из разных концов Украины и России, порвав с привычным укладом жизни, пришельцы создали связанное крепкими узами взаимовыручки товарищество, в котором, наряду с наносными, отнюдь не лучшими чертами, развились безудержная удаль, готовность идти на самый крайний риск за общее дело, закалка людей, знающих, почем фунт лиха. В уже цитированном "Взгляде на составление Малороссии" Гоголь, давая непредвзято резкую оценку "грубому веку", вместе с тем замечает: "Тогда было то поэтическое (курсив мой. - Г. Б.) время, когда все добывалось саблею, когда каждый, в свою очередь, стремился быть действующим лицом, а не зрителем" 7 . Полно глубокого чувства восклицание писателя: "Так вот она, Сечь! Вот то гнездо, откуда вылетают все те гордые и крепкие, как львы! Вот откуда разливается воля и казачество на всю Украину!"

Знаменитый современник Гоголя Лермонтов в стихотворении "Бородино", написанном примерно в те же годы, что и первая редакция "Тараса Бульбы", противопоставил "нынешнему племени" реальных богатырей прошлого. Гоголь также сталкивает прошлое с настоящим, но в прошлом пытается отделить героику от того, что обусловлено преходящими историческими обстоятельствами. От этого его казаки иногда приобретают исполинские, былинные очертания и повесть начинает казаться утопией. Но это такое приукрашивание жизни, которое не искажает ее, а выделяет доминирующее, главное.

Разбитые на сравнительно небольшие курени, осаждающие один из "рядовых" польских городов, запорожцы чувствуют себя защитниками бескрайнего отечества и истинной веры. Как своеобразный рефрен торжественно-траурного гимна звучат предсмертные слова казаков:

- Пусть же стоит на вечные времена православная Русская земля и будет ей вечная честь!

- Пусть же пропадут все враги и ликует вечные веки Русская земля!

- Пусть же славится до конца века Русская земля!

- Пусть же цветет Русская земля!

- Пусть же после нас живут лучше, чем мы, и красуется вечно любимая Христом Русская земля!

Сознавая свою историческую миссию, запорожцы думали теперь не о корысти и военном прибытке, "не о том, которому посчастливится набрать червонцев, дорогого оружья, шитых кафтанов и черкесских коней; но загадалися они - как орлы, севшие на вершинах обрывистых, высоких гор, с которых видно далеко расстилающееся беспредельно море <...> Как орлы, озирали они вокруг себя очами все поле и чернеющую вдали судьбу свою". Будут смерти, будут орлы выдирать и выдергивать из голов убитых казацкие очи. Но - "не погибнет ни одно великодушное дело, и не пропадет <...> казацкая слава". И скажет о них бандурист "свое густое, могучее слово".

Какими бы ни были запорожцы в быту, какими недостатками и даже пороками, с точки зрения современного человека, ни были отмечены их характеры, "их вечная борьба и беспокойная жизнь спасли Европу от неукротимых набегов, грозивших ее опрокинуть". В этом историческая заслуга Сечи. И, отмечая эту заслугу, Гоголь вместе со своими героями всматривается в далекое будущее, в судьбу России.

Если анализировать творчество писателя в историко-литературном плане, можно сказать, что повесть "Тарас Бульба" стоит у истоков так волновавшей Гоголя темы родины, ее настоящего и будущего.

стр. 20


--------------------------------------------------------------------------------

И здесь мы не можем пройти мимо трагического, вернее, героико-трагического звучания произведения.

Необыкновенна, но и трагична судьба Тараса Бульбы, воплотившего в себе самые характерные черты запорожцев. Великий своей любовью к отчизне, к боевым товарищам, по-солдатски непреклонный и даже грубый по отношению к жене, не медлящий с убийством сына-предателя и в то же время иногда сентиментальный (слезы наворачиваются ему на глаза при воспоминаниях о погибших друзьях), он в конце повести оказывается глубоко несчастным, потерявшим семью и любимых сподвижников. В смерти он достигает величия, но счастья победы, как и сугубо личного счастья, он не испытал.

Трагичны судьбы и других героев повести. Жестокий век стал непреодолимым препятствием на пути к личному счастью Андрия и панночки. Нельзя без волнения читать их монологи во время свидания в осажденном городе. В их словах - молодость, сила души, непреодолимое стремление испить радости жизни. Но для панночки невозможно счастье с врагом отечества, а Андрий, пренебрегший моралью боевого братства, оказывается предателем и погибает. В лютых мучениях умирает Остап, на поле боя на съедение хищникам остаются трупы удалых казаков, а о безутешном горе матери Остапа и Андрия можно только догадываться.

Почему же Гоголь в основу повести положил трагический сюжет? Вероятно, такой разворот событий позволял полнее выявить характеры героев, их сокровенные качества. Но, полагаем, здесь была и другая причина. Обратившись к прошлому в поисках идеала, писатель не мог не видеть, что искомой гармонии человеческой жизни прошедшие века дать не могли - при всем их историческом значении. Поколение героев-воинов сыграло свою роль, но ушло, а вот что оно оставило настоящему, кроме легенд и преданий? Обратившись к современной ему жизни, писатель увидел милых, благообразных старичков (впрочем, тоже ушедших), забубенных, любящих гульнуть бурсаков, пародийные фигуры Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича. Но не увидел героев. Поэтому скорбное восклицание писателя, которым завершается "Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем", - "Скучно на этом свете, господа!" - мы вправе отнести не только к этой повести, но и ко всему сборнику "Миргород".

Напомним, что подобные мотивы встречаются уже у Пушкина, хотя бы в концовке "Полтавы":

Прошло сто лет - и что ж осталось
От сильных, гордых сих мужей,
Столь полных волею страстей?
Их поколенье миновалось -
И с ним исчез кровавый след
Усилий, бедствий и побед.
У Лермонтова же тоска по героическому прошлому, критическое отношение к настоящему представляет один из лейтмотивов поэзии.

"Тарас Бульба" - не итоговое, а всего лишь этапное произведение Гоголя. Мысль писателя, обращенная к настоящему и будущему России, продолжала напряженно работать. В "петербургских повестях" он пытался понять тайну вечно лгущего Невского проспекта - Петербурга, рисуя столкновение романтической мечты и пошлой действительности.

Можно отметить своеобразную перекличку "Тараса Бульбы" с "Мертвыми душами". Это и картины бескрайней степи, и мысли казаков под Дубном о беспредельных далях родины и загадочности их личных судеб. Как pendant этим строкам звучат слова Гоголя в поэме, обращенные к родной стране: "Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему? И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине моей: неестественной властью осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!" Но тщетно пытался писатель увидеть богатырей на родной земле. Вместо них правили бал Собакевичи, Ноздревы, Чичиковы, Кувшинные рыла. Правда, каким-

стр. 21


--------------------------------------------------------------------------------

то отдаленным напоминанием о запорожцах служат крепостные, "приобретенные" Чичиковым. Но если помещики, изображенные писателем, - мертвецы в метафорическом значении слова, то "крепостные" Чичикова - мертвецы буквально. И если не мертвецы, а беглые, то, "хоть и в живых еще, а что в вас толку! - замечает Чичиков. - То же, что и мертвые". И удаль всех этих бывших и живущих людей пусть в какой-то мере близка широте натуры запорожцев, но не освящена великой целью и узами братства. Рядом с "мертвецами" помещиками и Чичиковым - подобные же "мертвецы" Селифан, дворовая девка Палашка, дядя Митяй и дядя Миняй, хотя и ставшие "мертвецами" не по своей воле. Мечта писателя о богатырях, даже о преобладающей силе просто честных и благородных людей оказалась иллюзорной. Отсюда - крах второго тома "Мертвых душ" и приход Гоголя к "Выбранным местам из переписки с друзьями", к "Исповеди" и "Размышлениям о Божественной литургии".

Таковы ориентиры, позволяющие увидеть место повести "Тарас Бульба" в творческом пути Гоголя и противоречия между той правдивой и великой картиной подлинной жизни, которую нарисовал писатель, картиной, проникнутой страстной любовью к родине и болью за нее, и горячим желанием художника увидеть воплощение своего идеала в действительности.

Повторим: такие обобщения целесообразны и возможны только на старшей ступени обучения в школе.

Но есть еще один вопрос, который следует иметь в виду и в средних, и в старших классах при изучении "Тараса Бульбы", - вопрос национальный.

В разворачивающемся сюжете повести участвуют или упоминаются русские, украинцы (казаки), поляки, татары, турки, евреи.

Учащиеся иногда спрашивают: почему, говоря о Запорожской Сечи, об Украине, Гоголь все время (сам или через посредство героев) рассуждает о Руси, о русском национальном характере, о русской силе, которую никто в мире пересилить не может? Ответ на этот вопрос дал еще Д. Н. Овсянико-Куликовский, а затем его повторили многие литературоведы более позднего времени: Гоголь - "общерусский гений", изображавший кровное родство украинского (малороссийского) и русского народов 8 .

Более сложен другой вопрос - об отношении писателя к полякам (ляхам).

Г. А. Гуковский замечал, что Гоголь не прославляет украинцев только за то, что они украинцы, и не порицает поляков за то, что они поляки 9 . Говоря о зверствах поляков, в которых они даже превосходили казаков, писатель не проходил мимо храбрости и воинской доблести польских воинов. Вспомним, например, "красивейшего и древнего княжеского рода рыцаря", который, "как стройный тополь, носился на буланом коне своем и много показал боярской богатырской удали". Это был достойный противник запорожцев, но воевал не за правое дело и потому был обречен. С потрясающей силой рисует писатель картины голода в осажденном городе, польского священника и двух молодых клирошан, которые на коленях молятся Богу о ниспослании чуда и спасении города. Тонким лиризмом овеяна фигура панночки, которая мечтает о куске хлеба не для себя - для матери и воссылает молитвы Пречистой Деве с покаянием за то, что полюбила врага. Величественное впечатление производит костел с органом, издающим тяжелые рокоты грома, переходящие в "небесную музыку".

Во всех подобных зарисовках просвечивает тайная тоска художника-гуманиста по милосердию, по жизни без вражды и кровопролития.

Но особенно сложен вопрос, связанный с изображением евреев в повести. Можно сделать вид, что этого вопроса при чтении произведения не возникает. Так поступают одни литературоведы, методисты, учителя. Можно обвинить Гоголя в юдофобстве и реакционности, как это делают иногда другие. И то и другое мешает глубокому и объективному восприятию произведения. Да, из песни слова не выкинешь: немногочисленные евреи в повести изображены в комическом

стр. 22


--------------------------------------------------------------------------------

свете. Но ведь это шинкари, ростовщики, где-то за сценой действуют арендаторы православных церквей. Все это не может не вызвать отрицательного отношения к ним со стороны казаков. Вообще, почему должно быть табу на изображение отрицательных качеств евреев, которого не существует по отношению к русским, украинцам и другим народностям? Правда, Гоголь не всегда соблюдает меру в осмеянии недостатков "сынов Израиля". Но примем во внимание время, когда создавалась повесть и когда общество плохо знало лиц этой национальности, а они сами далеко не всегда вели себя так, чтобы вызвать уважение окружающих.

Но вот что интересно. Обратим внимание на одну из первых сцен произведения. Прибывшие на пароме сообщают о бесчинствах "ляхов" и о церквях, попавших в аренду к "жидам". Толпа запорожцев неистовствует и готова утопить всех "поганцев" в Днепре. Тогда один из обреченных смерти (это был Янкель) обращается к возмущенным казакам:

- Ясные паны! Таких еще никогда не видано. Ей-богу, никогда! Таких добрых, хороших и храбрых не было еще на свете!

И вот эти "добрые, хорошие и храбрые" паны хватают безоружных невинных людей и начинают бросать их в воду. Неслучайно Тарас Бульба, чувствуя нутром творимую несправедливость и откликнувшись на слова Янкеля о том, что тот знал брата Тараса, прячет несчастного в обозе под свою телегу и приказывает не выпускать его оттуда.

Отношение Гоголя к происходящему вряд ли нужно комментировать. Да и в самом Янкеле, этом пройдохе, арендаторе и корчмаре, который прибрал к рукам всю округу, писатель, пусть полутонами, пусть какими-то бликами, выделяет смягчающие краски. Испытывая по-своему чувство благодарности, Янкель, хоть и за большие деньги, готов помочь Тарасу в его путешествии в Варшаву. Он проявляет ум и хитрость в выборе способа поездки (Тарас со своими простотой и прямодушием не предвидел всех опасностей, которые его поджидают). Рискуя жизнью, Янкель проводит Тараса в логово врага. В нем есть подавленное, глубоко запрятанное чувство собственного достоинства: "Схватить жида, связать жида, отобрать все деньги у жида, посадить в тюрьму жида!" - говорит Янкель Тарасу. - Потому что все, что ни есть недоброго, все валится на жида; потому что жида всякий принимает за собаку; потому что думают, уж и не человек, коли жид". В этих словах нельзя не почувствовать создателя повести о "маленьком человеке".

Вернемся к вопросу, поставленному в начале статьи: нужно ли изучать "Тараса Бульбу" в школе? Ответ может быть только утвердительным. Нельзя замалчивать одно из ярчайших и этапных произведений писателя. Но подходить к нему нужно с учетом его сложности, не "улучшая" неоправданными сокращениями, но и не искажая выпячиванием сцен насилия и вражды. Только вдумчивое и непредвзятое чтение, даже перечитывание и вчитывание в текст может принести успех. И тогда перед читателем во весь рост возникнет фигура писателя-гуманиста, страдавшего от несовершенства жизни и стремившегося воскресить и приумножить в настоящем героические традиции прошлого.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Белинский В. Г. О русской повести и повестях г. Гоголя. - Собр. соч.: В 3 т. - М., 1948. - Т. I. - С. 138.

2 Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. - М.; Л., 1959. - С. 115.

3 Яковлев Г. Надо ли изучать в школе "Тараса Бульбу"? - "Литература", прилож. к газ. "Первое сентября". - 2002. - N 9.

4 Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. - Л., 1952. - Т. 8. - С. 48.

5 Гоголь Н. В. Духовная проза. - М., 1992. - С. 441.

6 Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. - Л., 1952. - Т. 8. - С. 47.

7 Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. - Л., 1952. - Т. 8. - С. 48.

8 См.: Овсянико-Куликовский Д. Н. Гоголь. - СПб., 1907. - С. 189.

9 См.: Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. - М.; Л., 1959. - С. 165.

стр. 23