Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. <...>

Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, кто будет после1.

О любви писали все или почти все поэты, жившие прежде нас, о любви - пленительной, нежной, робкой, пылкой, мучительной - говорят в стихах наши современники, о любви будут складывать трогающие душу строки те, кто будет после.

Как рассказать о милом, незабвенном образе, о стеклянном дыме волос и осенней усталости глаз, о робости, о ревности, о нежности, о ... том, что "неповторимы ты и я..."2, так, как никто об этом не рассказывал раньше? Кому-то не удается избежать шаблонов и повторений. И память о нем и созданном им не остается у тех, кто живет после3. А кто-то, располагая тем же репертуаром языковых и речевых средств, осуществляет не виданный ранее синтез известных, как казалось, форм словесного выражения и знакомого как будто бы плана содержания и рождает шедевр о любви, а мы вновь и вновь читаем его, забывая, что "это уже было в веках, бывших прежде нас"4, 5. И память об этом шедевре сохранится в веках, будущих после нас.

Вот два стихотворения о любви. Поздней и краткой, как свет лучей заходящего солнышка, печально-светлой и невыразимо счастливой. В каждом стихотворении - три строфы, или двенадцать строк. Одно написал поэт, который жил два века назад и которого потомки считают великим. Автор второго - человек, живущий в наши дни и отказывающийся называть себя поэтом6.

Внимательно перечитаем эти два стихотворения, чтобы понять, как повторимое становится неповторимым...

1. Последняя любовь



О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней.
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!





стр. 70


--------------------------------------------------------------------------------



Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье, -
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.

Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность.
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.





(Федор Тютчев, между 1852 и началом 1854)

Стихотворение "Последняя любовь" входит в цикл стихов, посвященных последней, возможно, самой сильной любви Ф. И. Тютчева, - Елене Александровне Денисьевой, его "земной и незаконной страсти"7.

Уже первые исследователи творчества Ф. И. Тютчева отмечали: главное в его творчестве - мысль (не случайно поэзию Тютчева называют поэзией мысли), всякое индивидуальное, конкретное здесь выступает как инструмент, средство для ее выражения. "Самое важное отличие и преимущество Тютчева - это всегда неразлучный с его поэзией элемент мысли, - писал первый биограф поэта И. С. Аксаков. - Мыслью, как тончайшим эфиром, обвеяно и проникнуто почти каждое его стихотворение. Большей частью мысль и образ его нераздельны. <...> Он, так сказать, мыслил образами (курсив здесь и далее Аксакова. - О. З.). <...> У Тютчева <...> поэзия была той психической средой, сквозь которую преломлялись сами собой лучи его мысли и проникали на свет божий уже в виде поэтического представления. У него не то что мыслящая поэзия, - а поэтическая мысль; не чувство рассуждающее, мыслящее, - а мысль, чувствующая и живая. От этого внешняя художественная форма не является у него надетой на мысль, как перчатка на руку, а срослась с нею, как покров кожи с телом, сотворена вместе и одновременно, одним процессом: это сама плоть мысли"8.

И последняя любовь становится у Тютчева объектом поэтической рефлексии. Искусство поэта состоит в том, что мы, читатели, воспринимаем это стихотворение не как размышление, а как цельное художественное произведение, один из шедевров русской любовной лирики. Такой эффект достигается, прежде всего, благодаря синтаксису, композиционной организации стихотворения. Рассмотрим, как построено стихотворение.

Мысль - основа стихотворения - облекается в форму генеритивного регистра речи9, при этом генеритивные композитивы помещаются в сильных позициях текста, открывая и заключая его. Между генеритивными фрагментами располагаются блоки, принадлежащие волюнтивному, репродуктивному и информативному регистрам. Их функция - вводя частный опыт, пояснить мысль, стать ее "плотью".

О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней! - уже в первых строчках, принадлежащих генеритивному регистру, мы видим, как поэт использует выразительные возможности синтаксических форм. С одной стороны, автор обращается к генеритивному регистру, в котором говорящий поднимается на самую высокую ступень обобщения, соотнося информацию с универсальным опытом. Мы - это и говорящий, и читатель - любой человек. С другой стороны, генеритивное высказывание представляет собой эмоциональное восклицание (экспрессия выражается в использовании междометия о, местоимения как в начале предложения; в препозиции наречия нежней по отношению к определяемому им глаголу). В этом эмоциональном восклицании слышится единичное переживание общечеловеческого опыта лирическим героем. Таким образом с помощью "синтаксических полутонов" создается образ неуловимости: только ли мысль в этом стихотворении, только ли размышления о любви на склоне лет! Или это все же рассказ о частном, о переживаемом лирическим героем, и генеритивный регистр - лишь средство "сердцу высказать себя"10?

Волюнтивный композитив: Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней! - уже прямо вводит лирического героя. В этих двух строках с помощью лексических средств создается образ прощального света, последней радости. Синтаксис же помогает нарисовать образ мимолетности, неуловимости: это выражается, во-первых, в двойствен-

стр. 71


--------------------------------------------------------------------------------

ности носителя предикативного признака при отглагольном существительном свет: свет любви последней и свет зари вечерней, а во-вторых, в двойственности синтаксического статуса словосочетания зари вечерней: оно может быть интерпретировано и как определение-приложение к любви последней, и как равноправный с предыдущим словосочетанием элемент в ряду однородных членов. Благодаря этому переход от чувства к описанию природы - от волюнтивного регистра к репродуктивному - почти незаметен, неуловим, мгновенен, как смена красок на закатном небе.

Репродуктивный блок: Полнеба обхватила тень, Лишь там, на западе, бродит сиянье, - продолжает, развивает замысел автора: проводя параллель между внутренним миром человека и природой, представить почти телесным, зримым состояние человека, последний раз с суеверной нежностью открывающего для себя любовь. Открывающего и прощающегося, прощающегося с этим мгновением, с собой, проживающим это мгновение... Как точна эта параллель!

... Кто хоть однажды фотографировал "вечерний день", тот знает, как неуловимо изменчив и краток последний свет, свет солнышка, прощающегося с днем. Солнце вдруг быстро-быстро начинает убегать на запад, стремительно увеличиваясь в размерах. Фотограф старается поймать вначале золото, затем медь, потом красноту, в которые оно красит все вокруг. Как это непросто! Цвета меняются почти ежесекундно. И вот солнце село, но еще светло. И фотограф дышит уже ночной влажностью, пытаясь запечатлеть причудливую графику деревьев на фоне алеющего неба, которое становится все бледнее и бледнее... Незаметно наступает ночь.

Эти две строчки в репродуктивном регистре: Полнеба обхватила тень, Лишь там, на западе, бродит сиянье, - добавляют "осязаемость", новые оттенки образам прощального света, мимолетности, неуловимости и неотвратимости перехода от сияния яркой красоты к тени, которая вот-вот скроет то, что так дорого сердцу.



Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.





И опять в волюнтивном композитиве - неуловимость, кажущаяся незаметность и мгновенность в переходе от описания состояния природы к состоянию человеческой души. Что является носителем предикативного признака при девербативе очарованье! Вечерний день! Ила последняя любовь! Однозначный ответ дать невозможно, и, как кажется, это отвечает замыслу автора.

В последней строфе автор от информативного регистра поднимается к наивысшему уровню обобщения - к генеритиву. На первый взгляд, в этом генеритивном фрагменте звучит "чистая" мысль, лишенная всякой конкретности. Но так ли это? Не наполняем ли мы, сами не замечая того, эти последние строчки еще и нежностью от ласкового прикосновения низкого вечернего солнышка и грустью оттого, что так скоро уйдет это тепло? О выразительности и глубине последних генеритивных строк хорошо сказал Л. А. Озеров: "Люди, достигшие старости и имевшие неосторожность или счастье влюбиться, получили из рук Тютчева афоризм, отличающийся нежной точностью: О ты, последняя любовь, Ты и блаженство и безнадежность. Можно ли глубже и тоньше выразить явление, которое пережил Тютчев и которое вслед за ним пережили другие?"11 Мы лишь добавим, что сила воздействия на читателя, тонкость и глубина этого афоризма (определение Озерова) в большой степени создаются композиционным построением всего стихотворения, соотнесенностью, согласно авторскому замыслу, этого генеритивного высказывания с другими, негенеритивными, композитивами, а также тонкой игрой автора на "синтаксических полутонах". В результате этого рождается мысль, чувствующая и живая, мысль и образы становятся нераздельными.

2. Снегири



За окошком снегири греют куст рябиновый,
Наливные ягоды рдеют на снегу.
Я сегодня ночевал с женщиной любимою,
Без которой дальше жить просто не могу.





стр. 72


--------------------------------------------------------------------------------



У меня своя семья, жизнь давно очерчена,
Но себя не обмануть, сколько ни хитри.
С этой женщиною я словно небом венчанный
И от счастья своего пьяный до зари.

Я смотрю в её глаза, словно море, синие,
И, прощаясь у двери, обнимаю вновь.
А рябина на снегу плачет белым инеем,
Как продрогшая моя поздняя любовь.





(Сергей Трофимов, 2001)

Стихотворение Сергея Трофимова "Снегири" тоже о поздней и, наверное, последней любви, но рассказал о ней наш современник по-другому, хоть и использовал похожие приемы.

Стихотворение начинается репродуктивным композитивом - лирической герой описывает то, что видит в занесенное снегом окошко. Две строчки, которые задают "тональный строй"12 стихотворения, его основные образы. Образы мимолетности, холода, желания тепла, мгновенности радости....

Здесь важно обратить внимание на семантику глаголов, которые выбирает автор: (со)греть - 'Передать свою теплоту кому-чему-н.'; рдеть - 'О чем-н. красном: резко выделяться, отливать красным цветом' и эпитет к слову ягоды: наливные - 'Созревшие, сочные'13. Маленькие красные птички облепили большой куст, который озяб, и они пытаются отогреть его своим теплом. Но разве могут их крохотные тельца согреть большой куст? Они могут лишь подарить ему мгновения желанного тепла. Наливные ягоды, рдеющие на белом снегу... Сколько им осталось? Совсем скоро они утратят красоту зрелости, и уйдут в никуда вместе с растаявшим снегом, а рябиновый куст уж и не вспомнит о них, роняя белые лепестки цветов - предшественников новых ягод14.

И вдруг... Поэт обрывает описание. Следующие три строчки: Я сегодня ночевал с женщиной любимою, Без которой дальше жить просто не могу. У меня своя семья, жизнь давно очерчена, - существенно отличаются по своим стилистическим и синтаксическим свойствам от начала стихотворения.

Эти строки в информативном регистре больше похожи на бытовой рассказ. Мы узнаем речь нашего современника: у меня (у него, у нее) своя семья - эта фраза стала широко употребительной только в XX веке, ближе к его концу. Мы обнаруживаем даже просторечное ночевал с женщиной любимою. Здесь необходимо пояснение. Глагол ночевать, имеющий значение 'проводить ночь где-н. (обычно расположившись спать)', является локализующим глаголом, который используется в сообщении о пространственном положении субъекта: Ночевала тучка золотая На груди утеса-великана (Лермонтов); Левитан сидел долго, - спешить ему было некуда. Ночевал он в холодных классах училища на Мясницкой (Паустовский). "Сообщение о пространственном положении предмета, о его локализованном наличии строится в русском языке с помощью локализующего глагола и именной синтаксемы (предложно-падежной формы) с локативным значением [значением места]. В этой паре более сильным элементом является локативная форма имени существительного"15.

Очевидно, что глагол ночевать не может употребляться в предложении без локативной синтаксемы: *Мы ночуем, - как невозможны случаи *Ваза стоит. *Университет находится. Личное существительное в форме с + Твор., безусловно, встречается в предложениях с глаголом ночевать: Но Ваня, видимо, был так взволнован, что не мог связать и двух слов. Восхищенно сияя глазами, он осматривал новый блиндаж разведчиков, который казался ему знакомым и родным, как та палатка, где он в первый раз ночевал с ними. Но в этом случае комитативная синтаксема (называющая лицо, соучаствующее в роли субъекта в состоянии) сообщает дополнительную информацию, но не образует совместно с глаголом модель, в отличие от локативной синтаксемы.

В стихотворении же "Снегири" глагол ночевать переосмыслен, употребляется в значении акционального глагола (глагола действия), а синтаксема с женщиной имеет синтаксическое значение субъекта-партнера, соучастника взаимного, интерсубъектного действия16 (ср. целоваться с кем, обниматься с кем). Такое употребление, по-видимому, не свойственно литературному языку.

стр. 73


--------------------------------------------------------------------------------

Я сегодня ночевал с женщиной любимою, Без которой дальше жить просто не могу. У меня своя семья, жизнь давно очерчена, - в этих строчках автор скупо перечисляет факты. Сухие факты и синтаксически оформляются соответствующе - простые предложения, без полупредикативных осложнителей: предложение с предикатом в форме глагола несовершенного вида в общефактической17 функции (ночевал), притяжательная модель у кого - что, предложение, где предикат - краткое причастие в перфективной функции (очерчена). Даже об отношении своем к дорогой для него женщине лирический герой сообщает как о необходимом факте: выбирает эпитет, который к началу XXI века постепенно утрачивает эмоциональную насыщенность, становясь в сочетании с существительными человек/ мужчина/ женщина одной номинативной единицей (ср. У тебя есть любимый человек? = У тебя есть девушка/ молодой человек?).

Очевидно, понимая "недостаточность" этого эпитета, лирический герой прибавляет: ... с женщиной любимою, Без которой дальше жить больше не могу. Синтаксически это такое же простое неосложненное предложение, в котором минимум слов, как будто бы такая же констатация факта, как и прежде. Но читатель чувствует, что в факты "врывается" что-то очень дорогое, глубоко спрятанное, о котором трудно, да и нельзя никому рассказать. Именно лаконизм формы помогает добиться выразительности, глубины, силы эмоционального воздействия.

Тот же прием используется, когда лирический герой наконец-то решается прямо говорить о своей любимой и о своем счастье: Но себя не обмануть, сколько ни хитри. С этой женщиною я словно небом венчанный И от счастья своего пьяный до зари. Если взглянуть на эти три строчки глазами лингвиста, то мы вначале увидим часто повторяемую - к месту и не к месту - расхожую истину, оформленную средствами генеритивного регистра речи (себя не обмануть, сколько ни хитри), а потом опять короткие предложения с предикатами, называющими состояние лирического героя - узуальное и актуальное. Опять можно отметить элементы разговорного стиля: полную форму прилагательного пьяный (И от счастья своего пьяный до зари) вместо более корректной с точки зрения литературной нормы краткой формы пьян18. Важно и то, с помощью каких лексических средств лирический герой описывает свое чувство: "не своими", во многом утратившими свою свежесть от частого и порой бездумного употребления словами: С этой женщиною я словно небом венчанный И от счастья своего пьяный до зари. Подчеркнутые выражения являются литературными штампами. Чтобы доказать это, приведем отрывки из стихов непрофессиональных поэтов; примеры взяты произвольно из Интернета: Шептал ты: "Я тебя люблю!" От этих слов, как опьянев, Я понимала, все стерплю, От чувств совсем осатанев... И небо, души обвенчав, Кропило золотым дождем... (Ю. Рэк); ...В объятьях суженой спит капитан. Спит Грэй... И спит Ассоль... Их небеса венчают... (Rembrand); Словами нежными меня заговори, Чтоб снова дрогнуло, как в юности, в груди, Чтоб я остался пьян тобою до зари (слова из песни "Бокал", исполняемой Ф. Киркоровым); Мы с Тобою небом венчаны. Я единственная Женщина, Что способна все понять, Мыслью Землю всю обнять (автор неизвестен); Просто я хочу быть пьян, пьян и именно сегодня. Пьян от жизни и любви, пьян от счастья и от горя (автор неизвестен).

В. В. Виноградов в книге "О языке художественной литературы" подчеркивал, что "в понятии литературного штампа, клише отсутствует признак эстетической насыщенности выражения. Напротив, для него характерна некоторая смысловая опустошенность и условность. <...> К области фразеологических штампов близки те традиционные выражения литературного языка, в которых стертость экспрессивного значения противоречит риторической приподнятости словесного отбора. По большей части это - пережитки литературных стилей, бывших когда-то модными и влиятель-

стр. 74


--------------------------------------------------------------------------------

ными. Эти трафаретные выражения теряют выразительную силу и получают отпечаток безвкусного велеречия. Таково, например, выражение: сердце обливается кровью"19.

Как кажется, такой тактический ход: использование риторических штампов, разговорных, просторечных элементов в синтаксисе, а также подчеркнутая краткость, "фактографичность" при передаче внутреннего состояния лирического героя, при характеристике его отношения к любимой женщине - выбран автором совсем не случайно. В работе "О поэзии Анны Ахматовой" В. В. Виноградов писал, что ""тон" (в широком смысле) речи обусловлен множеством факторов, которые не всегда могут быть "слушателю" непосредственно ясны. И в художественном произведении соответствующий замыслу тон может быть не дан сразу, а намеренно затушеван. Тогда является тенденция прикрепить к словам те значения и ту эмоциональную окраску, которые подсказываются синтаксическими формами (явно данными). Тем острее и неожиданнее бывает изменение смысла от неожиданно открывшихся представлений и чувствований. Они сразу бросают семантические облики слов в другую плоскость"20. Очевидно, что описанный академиком Виноградовым прием может иметь различные модификации: в частности, в художественном произведении соответствующий замыслу тон может быть дан сразу, но дан не прямо, а в форме намека, смутного указания21, и лишь потом сознательно затушеван автором. В этом случае у читателя также возникает тенденция прикрепить к словам те значения и ту эмоциональную окраску, которые подсказываются синтаксическими формами (явно данными), но теперь эти значения и эта эмоциональная окраска воспринимаются в заданной в начале тональности, неотделимы от нее.

Именно такой прием использует автор в стихотворении "Снегири". Рассказ лирического героя невозможно прочитать и понять до конца в отрыве от первых двух строчек в репродуктивном регистре. Если наше восприятие настроено на их эмоциональную волну, их образный строй, то в строчках, принадлежащих информативному регистру (с вкраплением генеритивного, представляющего собой известное изречение, почти штамп), сквозь значения и эмоциональную окраску синтаксических форм, сквозь привычные лексические штампы мы узнаем образ нашего современника, человека начала XXI века, с его одиночеством, потерянностью, "немотой": неумением, нежеланием, а подчас боязнью своими словами рассказать о дорогом для себя (кому?! кто выслушает и поймет?), боязнью выйти за рамки частного опыта, соединить личное с общим для всех людей (подняться до генеритивного обобщения22), отчаянно ищущего хоть мгновение тепла и счастья, пусть грешного и горького.

Последние четыре строчки... Здесь композиционное кольцо "замыкается". Рассказ лирического героя переходит в репродуктивный регистр, возвращается к тому месту и времени, откуда начался. Лирическому герою предстоит уйти из маленького уютного дома (в котором не окна, а окошки), от своей короткой радости, и душа его, приоткрывшись, "закрывается". Скупо, в логическом порядке, перечисляются действия героя, выраженные аористивами и процессуальными имперфективами: Я смотрю в ее глаза, словно море, синие И, прощаясь у двери, обнимаю вновь. Лишь один раз "прорывается" вновь глубоко-глубоко спрятанное чувство: в репродуктивном фрагменте появляется сравнение, синтаксически оформленное средствами информативного регистра. Но "прорыв" этот мгновенен. Информативный регистр сейчас же уступает место репродуктивному.

А рябина на снегу плачет белым инеем, - снова образ рябины, которым открывалось стихотворение... Там, в начале, читатель в словах и строчках, в ярких зрительных образах лишь угадывал их настоящий смысл. Здесь же этот смысл обретает словесное воплощение: создавая зрительный образ, автор использует метафору: плачет белым инеем - метафорическое значение получает глагол, называющий физиологическое действие

стр. 75


--------------------------------------------------------------------------------

человека, вызванное определенным эмоциональным состоянием. Важно обратить внимание и на то, что эта строчка - новое предложение - вводится с помощью противительного союза а, чья функция - подчеркнуть значения различия, несоответствия. Таким образом, эта строчка и синтаксически, и семантически связана с предшествующим рассказом лирического героя - законченным, как казалось. Метафора {плачет) перекликается с признаковым существительным (от счастья) двумя строчками выше, которое несет в себе противоположное значение: И от счастья своего пьяный до зари, - и нотки грусти, безнадежности, предчувствия потери и будущего холода еще отчетливее проступают сквозь тихое счастье лирического героя.



А рябина на снегу плачет белым инеем,
Как продрогшая моя поздняя любовь.





Заключается стихотворение сравнением. Сравнение принадлежит информативному регистру, с помощью которого говорящий сообщает об известном или осмысляемом. Это сравнение ожидаемо и одновременно неожиданно для читателя. Только в последней строчке лирический герой "своими словами" называет, характеризует переживаемое им. И появляется удивительная по выразительности, по свежести и неповторимости метафора, добавляющая новые оттенки известному эпитету (продрогшая моя поздняя любовь), который звучит как будто впервые, как будто специально придуманный для этой любви. Очень значимо, что метафорически употребляется глагол из одного семантического поля с глаголом греть - тем, что мы находим в первой строке стихотворения: За окошком снегири греют куст рябиновый. Глагол продрогнуть является антонимом к глаголу (со)греть - согреться. Таким образом, в этой метафоре смыкаются два ряда образов стихотворения, не пересекавшихся ранее.

В физике описано явление сложения волн: например, когда бегущие по воде волны складываются неведомым наблюдателю образом, образуя огромный по высоте вал. Часто его называют "девятым валом". Так же можно описать тактику автора и читательское восприятие последней строки: все, к чему вел автор, намекая, приоткрывая, все, что ощущалось, предугадывалось, все, что было недосказано и не до конца понято, - все соединилось в одну мощную волну в этих словах. Образы наливных рдяных ягод, которые созревают только к зиме23 и век которых недолог, замерзшего на ветру и морозе рябинового куста, ищущего тепла у маленьких птичек, и образ любви (только во второй раз, а по сути - в первый - появляется это слово/ слово с этим корнем) - продрогшей и поздней. Образ человека, который продрог в душевном одиночестве, в холоде окружающем. И которому - на склоне лет24 - выпало несколько мгновений, когда синеглазая женщина дарит ему тепло. Немного, как маленькие птички большому кусту. Но даже в самые счастливые и безмятежные минуты знает человек, что тепло это кончится скоро, быть может, вместе с весной, когда исчезнут рябиновые ягоды на снегу.

"Чем менее определенна связь между предметными значениями сравниваемых символов, - писал В. В. Виноградов, - чем менее она представима, тем она эмоционально-впечатлительнее. <...> Вполне естественно, что этот эмоциональный характер сравнений сильнее всего может проявляться в таких формах их, когда сравниваемый образ словесно не вполне (курсив В. В. Виноградова. - О. З.) выражен, а намечены лишь его, так сказать, контуры. Между тем тот круг ассоциаций, с которыми он сравнивается, освещает его контрастно, оставляя широкий простор эмоциональным догадкам"25. И еще чрезвычайно важное замечание акад. Виноградова: "Для сравнения, как явления стиля, чрезвычайно существенна форма его введения. Чем более она затушевана в начале, чем она неожиданнее, тем острее. И в то же время она - эмоционально действеннее, когда в ней есть оттенок недосказанности"26.

Действительно, связь между "сравниваемыми символами" в "Снегирях" лишь угадывается, как крыши деревен-

стр. 76


--------------------------------------------------------------------------------

ских домов в тумане светлой июньской ночи, и, возможно, от этого так сильно эмоциональное впечатление читателя. Стихотворение обрывается на самой высокой эмоциональной волне, автор не дает ей разбиться, разлететься мелкими капельками не нужных больше деталей. Все в этой последней строчке. В ней нет ясности, определенности, как у Тютчева. Нет того осмысления, того "тончайшего эфира", которым проникнуто тютчевское стихотворение. Но не менее глубоко и пронзительно заключенное в этих пяти словах в конце чувство. Мгновенного и горького счастья. Продрогшей поздней любви. Блажен-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Книга Екклесиаста, или Проповедника. 1, 9, 11.

2 Неточные цитаты из стихотворений К. Н. Батюшкова, С. А. Есенина, А. С. Пушкина.

3 См., например, пародию Пушкина на подобного рода стихи - предсмертное письмо Ленского Ольге.

4 Книга Екклесиаста, или Проповедника. 1, 10.

5 "В способах отражения действительности, в приемах образного выражения познания и оценки социальной жизни (так же, как и природы) индивидуальное словесно-художественное творчество в значительной степени зависит от накопленного опыта поэтического воспроизведения мира, от уже созданного и активно используемого арсенала средств литературного выражения. Именно в художественной литературе нередко новое вино вливается в старые мехи" // Виноградов В. В. О языке художественной литературы. - М., 1959. - С. 86.

6 "Я свое творчество Поэзией не считаю. Я пишу тексты песен"// Сергей Трофимов. 240. - Нижний Новгород. - 2006. - С. 3.

7 Я помню чудное мгновенье. Из русской любовной лирики. - М., 1987. - С. 233.

8 Аксаков И. С. Федор Иванович Тютчев//Аксаков К. С., Аксаков И. С. Литературная критика. - М., 1982. - С. 343 - 344.

9 Одним из фундаментальных понятий коммуникативной грамматики является коммуникативный регистр (тип) речи. В зависимости от коммуникативной задачи автора различаются 5 коммуникативных регистров речи: 1) репродуктивный (= изобразительный): цель автора - воспроизвести воспринимаемое органами чувств в момент речи (Наконец в стороне стало что-то чернеть, Владимир поворотил туда. Приближаясь, увидел он рощу (Пушкин); Простые, тихие, седые, Он с палкой, с зонтиком она, - Они на листья золотые Глядят, гуляя дотемна (Заболоцкий)); 2) информативный: цель автора - сообщить об известном или осмысляемом (В будни ходил он в плисовой куртке, по праздникам надевал сюртук из сукна домашней работы; сам записывал расход и ничего не читал, кроме Сенатских Ведомостей (Пушкин); Сколько раз за эти годы я вспоминал ее, и всегда она заслоняла других...Теперь она, наверно, уже не та, должно быть, совсем не такая, какой осталась в моей памяти, но представить ее себе иной, повзрослевшей, я не могу, да и не желаю. И по сей день меня не покидает ощущение, что я и в самом деле что-то тогда проспал, что в моей жизни и впрямь - по какой-то большой случайности - не состоялось что-то очень важное, большое и неповторимое... (Богомолов)); 3) генеритивный (= обобщающий): цель автора - сообщить обобщенную информацию, соотнеся с жизненным опытом и универсальным знанием [Всякая пошлость и глупость одного из нас отзывается страданиями на другом (Чернышевский)); 4) волюнтивный (= волеизъявительный): цель автора - побудить адресата к действию (Спросишь адрес и отнесешь по этому адресу это письмо; понимаешь? (Достоевский)); 5) реактивный: цель автора - выразить эмоционально-оценочную реакцию на ситуацию (- Вздумал он с нами в горелки играть. - С вами в горелки бегать! Невозможно! (Пушкин)).

Композитив - фрагмент текста, реализующий тот или иной регистр речи.

10 "Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? " (Тютчев) - так образно можно охарактеризовать одну из функций генеритивного регистра. Говорящий очень часто прибегает к генеритивному регистру, чтобы попытаться раскрыть свой внутренний мир, выразить свои самые сокровенные, глубоко выношенные мысли. Действительно, используя языковую форму генеритивного регистра, говорящий тем самым апеллирует к духовному опыту собеседника, адресата, таким образом пытаясь разделить с ним свое переживание. С другой стороны, "обобщительная" (Пешковский) форма позволяет избежать прямого разговора о себе - люди в большинстве своем становятся застенчивыми, когда говорят о самых дорогих убеждениях, о самых глубоких и личных чувствах // Завьялова О. С. Функции генеритивного высказывания в структуре текста: Лисе. ... канд. филол. наук. - М., 2002. - С. 179 - 180.

11 Озеров Л. А. "Мысль изреченная..."//Тютчев сегодня. Материалы литературных чтений. - М., 1995. - С. 14.

12 Термин В. В. Виноградова из работы В. В. Виноградов "О поэзии Анны Ахматовой"// Виноградов В. В. Избранные произведения. Поэтика русской литературы. - М., 1976. - С. 435.

13 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. - М., 2001.

14 И на рябине есть цветы, Цветы - предшественники ягод... (С. А. Есенин, "Цветы").

15 Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. - М., 2001. - С. 159.

16 Золотова Г. А. Синтаксический словарь. Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. - М., 2001. - С. 291.

17 На основе работ В. В. Виноградова выделены следующие текстовые функции глагольных форм. Внутри совершенного вида различаются динамический аористив и результативный перфектив. "Аористивная функция - главное средство организации повествования: глаголы динамического



стр. 77


--------------------------------------------------------------------------------


--------------------------------------------------------------------------------

действия, последовательно сменяя друг друга, ведут сюжет от завязки к развязке": Дубровский вышел из комнаты, сел в коляску и поскакал (Пушкин). Перфективные глаголы включают в "сюжетное время состояние (лица, предмета, пространства), являющееся результатом предшествующего действия либо предельного состояния, перешедшего в новое качество": Я встретил Вас - и все былое В отжившем сердце ожило; Я вспомнил время золотое - И сердцу стало так тепло (Тютчев); Смотри, как листьем молодым Стоят обвеяны березы (Тютчев). Внутри несовершенного вида разграничены имперфектив процессуальный и узуально-характеризующий. Процессуальные глаголы представляют действие или состояние "в их наблюдаемой протяженности, не ограниченной временными рамками": Осень... Обсыпается весь наш бедный сад, Листья пожелтелые по ветру летят; Молча твои рученьки грею я и жму; В очи тебе глядючи молча слезы лью (А. К. Толстой). "В имперфективной узуально-характеризующей функции говорящий с дистанцированной во времени и пространстве позиции представляет действия, состояния и отношения как обычные занятия, умения, характеристики": О, как убийственно мы любим, Как в буйной слепоте страстей Мы то всего вернее губим, Что сердцу нашему милей! (Тютчев); Мы всегда теряем самых близких От извечной скупости своей (Трофимов).

Можно видеть пятую функцию, менее характерную для художественных текстов, в глаголах так называемого общефактического значения, которое нейтрализует оппозицию совершенного/ несовершенного видов, передавая информацию собственно об имевшем место факте: Она любила Ричардсона Не потому, чтобы прочла (Пушкин); Зато читал Адама Смита Пушкин).

Глаголы в установленных (по В. В. Виноградову) видовременных функциях являются "ведущим средством организации и членения текста"// Золотова Г. А., Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю. Указ. соч. - С. 27, 401; Золотова Г. А. Категории вида и времени с точки зрения текста // ВЯ. - 2002. - N 3.

18 Полные формы [прилагательных] обычно обозначают постоянный признак, вневременное качество, а краткие - временный признак, недлительное состояние; ср.: мать больная - мать больна; движения его спокойные - лицо его спокойно и т.д.

Краткая форма нередко присуща книжному языку, полная - разговорному. Ср.: Умозаключения и выводы автора исследования ясны и точны. - Ответы ученика ясные и точные // Розенталь Д. Э., Джанджакова Е. В., Кабанова Н. П. Справочник по правописанию, произношению, литературному редактированию. 2-е изд., исправленное. - М., 1998.

19 Виноградов В. В. О языке художественной литературы. - М., 1959. - С. 203.

20 Виноградов В. В. О поэзии Анны Ахматовой // Виноградов В. В. Избранные произведения. Поэтика русской литературы. - М., 1976. - С. 435.

21 Из работы В. В. Виноградова "О поэзии Анны Ахматовой".

22 Ср. у Тютчева: О, как на склоне наших лет / Нежней мы любим и суеверней... или О ты, последняя любовь! / Ты и блаженство и безнадежность.

23 Известна параллель: весна - юность человека, лето - молодость, осень - зрелость, зима - старость.

24 О, как на склоне наших лет / Нежней мы любим и суеверней...

25 Виноградов В. В. Указ. соч. - С. 417 - 418.

26 Там же.



стр. 78