В. Г. Распутин в одном из интервью, говоря о своих крестьянских корнях, отметил: в деревнях "тяга к православию сильнее". И далее, размышляя о важности религиозной веры для русского человека, писатель подчеркнул: "...был бы рад, если заметится, что моя проза есть мировоззрение православного человека" 1 . Прояснению этого аспекта творчества Распутина могло бы способствовать рассмотрение его повестей в контексте трудов русских религиозных философов: Н. Федорова, о. П. Флоренского, И. Ильина.

Проза В. Распутина не обойдена вниманием литературоведов, более того, вокруг произведений писателя развертывались широкие дискуссии. Но до сих пор не нашла должного осмысления проблема истоков трагического в его повестях.

Согласно философии Гегеля, источник трагического - взаимная отчужденность субстанционально единых сил, нарушение изначально единой реальности, ведущее к страданиям и гибели. При этом глубина трагизма определяется философом не только масштабами крушения, разлада, но и степенью устойчивости, гармонии, впоследствии разрушенных.

Образ "единой реальности", идеального миропорядка, насильственно уничтоженного, создает Распутин в повести "Прощание с Матерой". Произведение написано в середине 70-х годов, в период наиболее активного творчества Распутина-писателя и Распутина-публициста. Актуальность темы несомненна: важно было выразить отношение к углубляющемуся процессу разрушения связей человека и природной среды (сооружение искусственных водохранилищ и затопление земель, поворот северных рек, уничтожение неперспективных деревень и т.д.). Распутин увидел глубинную связь экологических и нравственных процессов - утрату миром изначальной гармонии, разрушение связей этического мира личности и русской духовной традиции.

В "Прощании с Матерой" эту гармонию олицетворяют жители деревни, старики, и прежде всего - 80-летняя Дарья.

Распутин показал в повести идеальный мир природы и человека, живущего в согласии с ним, выполняющего свой родовой долг - сохранение памяти о предках. "Живи, шевелись, чтоб покрепче зацепить нас с белым светом, занозить в ем, что мы были..." - эти слова - завещание отца Дарьи и определили во многом ее поступки и отношения с людьми.

Ситуация "последнего срока", появившаяся в одноименной распутинской повести, вновь возникает в "Прощании с Матерой", но мотив "расставания с жизнью" здесь обретает более широкий смысл. Последний срок - уже не для отдельного человека, а для гармонического устройства природного миропорядка, суть которого определена автором: взаимосвязь прошлого (предки) - настоящего (ныне живущие) - будущего (молодое поколение, потомки), ответственность настоящего перед прошлым и будущим. Проблематика "Прощания с Матерой", жизненная философия основных персонажей и, в частности, Дарьи могут быть по-новому осмыслены, если их рассмотреть сквозь призму философского учения о человеке и природе Н. Ф. Федорова, его теории "общего дела" и регуляции природы.

Исходная, определяющая все остальные, мысль Федорова: небратское, неродственное состояние мира, проявляющееся во взаимоотношениях людей, а также природы и человека. Для философа человечество - это семья, но распавшаяся, забывшая о своем родстве, "небратская". В реальности "неродственность" проявляется, прежде всего, в отношении "сынов" (живущих) к "отцам" (предкам). За - быть, вывести умерших за - бытие для Федорова равносильно преступлению. Для обретения "братства" необходимы созидающий труд людей, убежден философ, развитие деятельного начала, направленного на "ре-

стр. 33


--------------------------------------------------------------------------------

гуляцию" природы как части "общего дела": "Воссоздавать сотворенное не нами, но разрушенное по нашему неведению или по нашей вине..." Под регуляцией природы Федоров подразумевает сознательное преобразование мира "существами разумными, нравственными, трудящимися в совокупности для общего дела" 2 . Федоровский проект направлен на внесение в природу "разума и воли", ее одухотворение, восстановление. Вершина регуляции, по Федорову, - воскрешение умерших - сначала в памяти человеческой ("Культ предков - вот истинная религия"), а затем и физическое воскрешение как следствие самосовершенствования людей и воссоздания природы.

В повести "Прощание с Матерой" Распутин показывает, как "регуляция" природы оборачивается для живущих трагедией. Происходит это, когда в процессе преобразования природного мира участвует человек безнравственный, духовно неразвитый. В повести это люди без имени, пожогщики, действия которых определяются одной целью - "выполнение специального постановления".

В художественном пространстве повести присутствуют два мира: праведный, сформировавшийся в представлениях русского крестьянства, - "тут", называет его Дарья - Матера, "где все знакомо, обжито, проторено", и мир греховный - "там": пожогщики, новый поселок. Каждый из этих миров живет согласно своим законам, и их несовместимость (а в этом убеждена Дарья) - свидетельство разобщенности общества, его "небратства". Материнские старики не могут принять жизнь "там", где "про душу забыли", совесть "истрепали", память "истончили", а ведь "мертвые ... спросят".

Важнейшая проблема повести - целесообразность вмешательства в жизнь природы, ее "регуляции", по Федорову. "Какой ценой?" - мучается вопросом Павел. Иными словами, труд - добродетель, сопряженный с ответственностью перед природой и людьми, и труд - действие, несущее зло. Согласно философии Федорова, труд должен "внести в мир согласие, любовь". Но может повлечь зло и разрушение, как показывает Распутин.

Тема разрушительного труда возникает уже в размышлениях Павла о неразумности расположения недавно построенного поселка: построен он "не по-людски, несуразно", рабочие "меньше всего думали, удобно ли будет жить... смотрели только, как легче построить" 3 .

Возведение ГЭС, в результате которого будет затоплен остров Матера - "самая лучшая, веками ухоженная и удобренная дедами и прадедами земля", разорение кладбища, сожжение лесов, домов - также действия, разрушающие природную среду. Согласно философии Н. Федорова, враждебность человека по отношению к природному миру - "ускорение конца мира".

Как трагедию воспринимает происходящее с Матерой старуха Дарья: "Нынче свет пополам переломился". Безответственное отношение к природе, легкость обрыва связей между людьми, безболезненность расставания с родной землей, домом - все это, уверена Дарья, составные "облегченной жизни" людей беспамятных, равнодушных и даже жестоких. "Тут не приросли и нигде не прирастете, ниче вам жалко не будет, такие уж вы есть обсевки", - скажет старуха Клавке Стригуновой. Хоть речь-то идет не только о Клавке, но и о непутевом Петрухе, и о внуке Дарьи Андрее... Замечает Дарья и усталое равнодушие сына Павла.

Как видим, "легкое" отношение распутинских героев к таким понятиям, как дом, малая родина, родовая память показано в повести как нарастающее:

Павел - Петруха - Клавка - Андрей. Если 50-летний Павел растерян, не может и не хочет искать смысл в происходящем, то Андрей все понимает с присущим молодости легкомыслием. При этом им утрачена идея "сыновства" - ему, "сыну умерших отцов" (Н. Федоров), чуждо ощущение долга по отношению к прародителям. Это с горечью отмечает Дарья во внуке.

В восприятии самой старухи умершие родные как бы продолжают свое существование "в другой, более богатой

стр. 34


--------------------------------------------------------------------------------

деревне" - на кладбище. Она воскрешает предков в памяти, в укрепляющемся чувстве любви и родства по отношению к ним.

Идея воскрешения умерших как назначения регуляции природы и самосовершенствования человека является важнейшей в теории Н. Федорова. Распутин, разделяющий эту мысль философа, видит путь воскрешения в людской памяти, в любви "сынов" к "отцам", в обретении живущими чувства "всеобщего братства". Оно-то, к печали писателя, или постепенно утрачивается (Павел), или не присуще человеку вовсе (Петруха, Андрей).

Павел, один из распутинских персонажей "надорвавшейся души", раздвоенного сознания, болезненно переживает процесс своего отчуждения от происходящих событий (прежде всего из-за непонимания их сути). "Павел со стыдом вспомнил, как стоял он возле догорающей своей избы и все тянул из себя, искал какое-то сильное, надрывное чувство - не пень ведь горит, родная изба - и ничего не мог вытянуть и отыскать, кроме горького и неловкого удивления, что он здесь жил. Вот до чего вытравилась душа!" [171]. Он принимает события в Матере с покорностью, как неизбежное ("Надо, значит, надо"), оправдывая себя при этом ответственностью перед новым поколением, сыном Андреем. Но Павел не способен разобраться в "правде" молодых (как, впрочем, и в поступках стариков), разговор с сыном ввергает его в еще большие сомнения и растерянность: "Мать живет в одной уверенности, молодежь в другой, а тут и уверенности никакой нету. Ни туда, ни сюда, меж теми и другими" [174]. Сопротивляться событиям Павел не в силах, нет желания додумывать, искать ответы на многие вопросы: "Хочешь, не хочешь, а приходится согласиться с Андреем, что на своих двоих, да еще в старой Матере, за сегодняшней жизнью не поспеешь" [169].

Внутренний разлад Павла, тоска и душевная боль Дарьи, других материнцев утверждают идею Распутина о взаимообусловленности макро- и микрокосма.

Во многом эта особенность мировосприятия писателя близка антропокосмизму Н. Федорова, воспринимающего человека как центр мироздания, частицу Вселенной. Герой распутинской прозы также неотделим от внешнего мира - животного, растительного, Космоса. При нарушении даже одного звена этого единства рвется вся цепь, мир утрачивает гармонию.

Близкую смерть Матеры первым предчувствует Хозяин острова, маленький зверек - душа острова и Природы в целом. Этот символический образ придает повествованию особый, глубинный смысл, он позволяет увидеть и услышать то, что скрыто от человека: прощальные стоны изб, "дыхание взрастающей травы", притаенную "возню пичуг", - одним словом, почувствовать обреченность, близкую гибель деревни, острова. "Чему быть, того не миновать", - смирился Хозяин, и в его словах - свидетельство трагической беспомощности Природы перед человеком, чья деятельность направлена на бездумное "обуздание" естественных природных сил. "Какой ценой?" - этот вопрос - лейтмотив произведения не возникает у пожогщиков, чиновника Воронцова или "товарища Жука из отдела по зоне затопления". Мучает он Дарью, Катерину, Павла... И самого автора.

Какой ценой? Повесть "Прощание с Матерой" дает ответ: ценой утраты природного лада, гибели праведного мира - он тонет, поглощается туманом, теряется. Финал произведения трагичен: оставшиеся в Матере старики слышат тоскливый вой - "прощальный голос Хозяина".

Подобная развязка закономерна, она определена идеей Распутина, утвердившейся в его прозе 70-х годов, об эсхатологичности некогда гармоничной реальности. Реальности, в которой люди без души, без Бога ("В ком душа, в том и Бог", - говорит Дарья) бездумно осуществляют "регуляцию" природы. Точнее - насилие над природой, а значит, согласно концепции В. Распутина, над всем живым.

Особую смысловую нагрузку в прозе В. Распутина несут имена персонажей. Что подтверждает анализ его произведе-

стр. 35


--------------------------------------------------------------------------------

ний в аспекте ономатологии - "учения о существенной природе личных имен и их метафизической реальности в образовании личности" 4 .

Основные положения ономатологии находим в работе философа и богослова П. А. Флоренского "Имена".

Флоренский отмечает, что для многих писателей "звук имени и вообще словесный облик имени открывает далекие последствия в судьбе носящего это имя".

Писатель, убежден о. Павел, называя героя, "творит личность в соответствии с идеей имени". Имя же определяет "духовное и душевное строение человека". Флоренский в имени собственном усматривал тот духовный эпицентр, вокруг которого "оплотняется наша внутренняя жизнь", который влияет на деятельность и судьбу индивида, направляет его бытие по определенному руслу: "по имени житие, а не имя по житию...". В литературном творчестве, по мнению философа, "тема личности дается именем" 5 .

Идеи о. Павла нашли художественное воплощение в повестях В. Распутина: Анна, Люся, Михаил ("Последний срок"), Дарья, Павел, Никита - Петруха ("Прощание с Матерой"), Настена, Андрей ("Живи и помни"), Иван Петрович Егоров ("Пожар") - эти и другие имена - "суть категория познания личности" (П. Флоренский).

Старухе Анне дан "последний срок" перед смертью - оглянуться, раскаяться, попросить прощения и уйти из этой жизни "чистой": "...радостно и светло предстать перед судом Бога: вот я, раба Божья Анна, черного с собой не несу" [127].

Жизнь Анны - в воспоминаниях, ретроспективно - проходит перед читателем. Распутин показывает истинную Анну (евр. - благодать, милостивая) - носителя духовных ценностей. Флоренский считал это имя одним из лучших женских имен: "Нравственная область - вот что занимает преимущественно сознание Анны..."

В жизни Анны, отмечает о. Павел, много страданий, но она смиренно несет свой Крест. И хотя Анны своей добротой и бескорыстием притягивают людей, в старости они одиноки.

Распутин рисует "свою" Анну именно такой: доверчивой, любящей детей. О них у нее "сердце изболелося..." Писатель вкладывает в понятие "сердце" высокий духовный смысл: вместилище и источник любви: "сердцем" или от "сердца" любят Бога и ближних своих. "Нет сердца" - значит человек утратил связь с Богом, потерял нравственные ориентиры. Это в полной мере относится к детям Анны. И прежде всего - к Варваре, Люсе.

Первой приехала, получив телеграмму о болезни матери, старшая дочь Анны Варвара. Не успев войти в дом, она "сразу, как включила себя " (выделено мной - Л. С. ), заголосила: "Матушка ты моя-а-а!", Михаил пытается успокоить сестру: "Живая она, спит..." Но Варвара, настроенная на плач, не может остановиться: ей нечем заменить заранее заученную фразу. Она продолжает рыдать, но уже "отошла плакать к столу - где удобнее".

В поведении Варвары видится механическое исполнение положенного. Это подтверждает и отношение окружающих к причитаниям женщины: кроме Михаила, который просит ее "погодить", и напуганной Нинки, никто не обращает на нее внимания. Здесь в поведении Варвары сливается душевный порыв с привычкой, обязанностью "оплакать". И это заставляет сомневаться в ее искренности.

По своему происхождению имя Варвара римское, оно обозначает: жестокая, грубая. О. Павел, рассматривая житие Великомученицы Варвары как пример носительницы данного имени, подчеркивает, что основными чертами, характеризующими Варвару и определяющими своеобразие этого имени, являются две: страстная непреклонность и мечтательность. По словам Флоренского, "Варвары идут по пути Варвары, но, не достигая ее ответственной и поэтому рискованной высоты, легко искажают в себе этот образ. Но, однако, при всех искажениях в них явно усматриваются смятые и недостигающие заветной цели черты мученицы, отсюда трудность этого имени и для носительниц его, и для окружающих: этот образ не из тех, которые могут быть осуществленными постепенно и вырабо-

стр. 36


--------------------------------------------------------------------------------

таны в той или другой мере" 6 . О. Павел выделяет в характере Варвары еще одно качество: возможность порвать со всем привычным ей, близким и дорогим: "тут нередки разрывы с родным домом и родителями". Именно эту разобщенность с самым дорогим - с семьей и родительским домом - наблюдаем мы у распутинской героини.

Если соотнести Варвару Распутина с одним из полюсов имени, о которых размышляет Флоренский 7 , то она окажется "в точке нравственного безразличия", около которой, никогда не удерживаясь на ней точно, обираются "обыкновенные средние люди", далекие от святости, но не совершившие никаких злодеяний и преступлений. В отличие от Варвариного рационализма (критик А. Панкеев назвал его "наивным") рационализм ее сестры Люси обдуманно эгоистичен. Люся черства, бестактна, неискренна.

" Людмила, - пишет Флоренский, - грубиянка ... у нее сильные порывы, но грубые. Сбивают с ног всех встречных на пути ее порыва". И, действительно, Люся у Распутина самоуверенна и жестока. Она также пребывает в "точке нравственного безразличия": утратила духовное родство с близкими, ложно ориентированы ее воля, сердце, разум (состояние "прелести"). Писатель использует два ключевых слова для характеристики Люси: "посторонняя" и "забыла". Немаловажная деталь: в повести Люся ни разу не названа полным именем Людмила, что подтверждает ее духовную и нравственную несостоятельность, Люся, несмотря на возраст, не выросла как личность, она "не мила людям".

Флоренский неоднократно отмечает: имя направляет жизнь человека по известному руслу. Но и сама личность должна определить свое нравственное содержание: "Имя - ритм жизни, но его можно наполнить различными гармониями. Имя - спектр нравственных самоопределений и пучок различных жизненных путей".

Таким образом, даже точно очерченное, имя представляет человеку разные возможности нравственных (или безнравственных) проявлений - "вплоть до полного мрака самоутраты". Отдельные персонажи Распутина теряют имя и наделяются прозвищами - писатель вводит в текст мотив "двойного имени".

Герой повести "Прощание с Матерой" Петруха был; назван при рождении Никитой. Имя Никита (греч. - победитель) - знак возможной силы человека, его чистой жизни. Но, как подчеркивает автор, "за разгильдяйство и никчемность Никиту земляки прозвали Петрухой". Писатель использует уничижительную форму имени "Петр", определяя этим отношение окружающих к герою. С персонажем Распутина произошло то, что П. Флоренский назвал "расстройством личности", следствием чего явилась "утрата именем его места". "Личность распадается и разлагается, - пишет о. Павел, - имя перестает быть ясно сознаваемым коренным сказуемым "Я".

Истории Никиты - Петрухи обращает читателя к судьбе одного из 12 Апостолов Христа - Симона. Согласно библейскому сюжету, Петр (Симон), пройдя через испытания страхом и троекратное отречение от Христа, переживает раскаяние в содеянном (от Марка: "И начал плакать"). "Признать не праведников, но грешников к покаянию", - читаем в Евангелии от Матфея. Эти слова помогают осмыслить драматизм и логику поведения Никиты - Петрухи. Покаяние предполагает наличие определенных нравственных предпосылок. И здесь имя "Петр" (греч. - камень, скала) изначальным смыслом предусматривает их наличие в персонаже Распутина (Катерина, мать Петрухи, о сыне: "Он так-то добрый... Сердце у него мягкое...").

Писатель оставляет Петрухе возможность нравственного очищения - через раскаяние, возможность "восстановления личности" (П. Флоренский). Детали в тексте указывают на это: переживание неясного пока, неосознанного еще самим героем, чувства вины перед матерью, брошенной им без средств и жилья.

Первый проблеск самосознания (в ситуации самоутраты), отмечает Флоренский, - вопрос "Кто я?" - обращение к изначальному имени. У Распутина

стр. 37


--------------------------------------------------------------------------------

читаем: "Теперь никто уже и не помнил, что он Никита, родная мать и та называла его Петрухой, да и сам он только в мечтах, ... тайком доставал и ставил в строку свое законное имя..." (208).

Не случайны в повестях Распутина образы персонажей, не наделенных собственными именами и обозначенных: "пожогщики", "бригада санитаров" ("Прощание с Матерой"), "архаровцы", "бригада оргнабора" ("Пожар"). Порой "измельчание жизни" (П. Флоренский) достигает такой степени, что человек лишается личного имени вовсе. В связи с этим Флоренский комментирует евангельскую притчу об исцелении Иисусом Христом бесноватого, Евангелие от Марка: "Ибо Иисус сказал ему: выйди, дух нечистый, из этого человека, и спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много". Отец Павел обратил внимание на изменение формы местоимения в вопросе об имени: ед. ч. заменено словом в форме мн. числа. У нечисти нет имени, отсутствует личностное, индивидуальное начало, приходит к выводу П. Флоренский. Старики в "Прощании с Матерой" не случайно называют пожогщиков "нечистой силой", "чертями", "нехристями" - для этих людей, пребывающих в состоянии "мрака самоутраты", такие понятия, как "родовая память", "Дом", "Малая Родина" потеряли духовный смысл: "Чтоб счас же тебя тут не было, поганая твоя душа! Могилы зорить... - Дарья взвыла. - А ты их тут хоронил? Отец, мать у тебя тут лежат? Не было у тебя, поганца, отца с матерью. Ты не человек. У какого человека духу хватит?" (183).

Тип героя - "пожогщик" - получил развитие в повести "Пожар" - это архаровцы, "особый сорт людей, безразличных ко всякому делу". Их обозначение - "бригада оргнабора", и лишь один персонаж из них имеет имя - Сашка Девятый. Фамилия - по смыслу количественная (типа: "легион") и не несет информации о родовых корнях, истоках. Бесовщина, по мысли Распутина, овладевает поселком: что раньше "было не положено, не принято, стало положено и принято, было нельзя - стало можно, считалось за позор, за смертный грех - почитается за ловкость и доблесть" (388) - так характеризует автор жизнь в Сосновке.

Противостоять бесовщине, современному "дракону-людоеду" (а в концепции Распутина - это издержки научно-технического прогресса, разрушительное начало) пытается, подобно Святому Георгию, Иван Петрович Егоров - центральный персонаж повести. Автор наделил его именем - отчеством - фамилией - "полным именем", согласно Флоренскому, которое подчеркивает наличие духовной связи героя с отцом (отчество) и родом (фамилия).

В носителях имени Иван (евр. - Благодать Господня) о. Павел отмечает переплетение противоречивых качеств, но психологическая доминанта Ивана - совестливость. Егоров - Егор - Георгий - активен, и его деятельность направлена "в лучшем случае, - пишет Флоренский, на высшие цели, в худшем - на устройство собственных жизненных дел".

Распутин показывает Егорова Ивана Петровича в состоянии "раздора с собой", "беспорядка внутри себя", а по Флоренскому, - в ситуации конфликта "лучшего" и "худшего" случаев. Сюжетно это обозначено как столкновение намерений героя уехать из Сосновки к сыну, жить спокойно и - желания бросить вызов архаровцам. Итогом его сомнений, мучительных раздумий стала идея значимости для человека Дома, его сохранения; Иван Петрович вкладывает в понятие "Дом" широкий смысл: "...нужно быть дома ... в себе, в своем внутреннем хозяйстве... Дома - в избе, откуда уходишь на работу. И дома - на родной земле..." (408).

Как видим, Распутин направляет активность Егорова не "на устройство собственных жизненных дел" (согласно терминологии Флоренского), а на "высокие цели".

Таким образом, анализ прозы В. Распутина в контексте философии имени П. Флоренского показал: писатель дает персонажам неслучайные - христианские имена, и "разумность" имени лите-

стр. 38


--------------------------------------------------------------------------------

ратурного героя мотивируется прежде всего интересом автора к духовной сущности личности.

В повести "Прощание с Матерой" заявлена тема войны. Одна из причин душевного надлома Павла - участие в Великой Отечественной войне, после которой "за долгие годы он так и не пришел в себя". Война как духовное испытание - такой аспект темы "человек на войне" намечен в произведении. Глубоко он осмыслен в повести "Живи и помни" - произведении о военном времени, хотя батальные сцены в нем отсутствуют. Психологические мотивы поведения Андрея Гуськова - вот что занимает автора.

О психологии дезертира размышляет в статье "Духовный смысл войны. О войне" религиозный философ русского зарубежья И. А. Ильин. Эта работа дает ключ к пониманию трагедии распутинского героя. Как пишет Ильин, "война ставит перед человеком начало ответственности: чем и как он жил, что любил, чему радовался, что создал? " Даже если жизнь в прошлом была недостойной, человек должен ответить за нее, защитить "свободу дурной жизни". Защитить, не жалея себя, забыв о себе: "...чем бы ты ни жил - умей умереть за то, чем ты жил " (выделено И. Ильиным - Л. С .) 8 . Готовность пожертвовать собою и дает человеку будущее, возможность строить свою жизнь по-иному.

Андрей Гуськов оценивал свою довоенную жизнь через призму отношений с женой Настеной: "Вернется, и заживут они - знал бы кто, как они заживут! Ничего они до войны не понимали, жили, не ценя, не любя друг друга - разве так можно? [19].

Но Андрей обнаружил неспособность защитить свободу прошлой жизни - своей, Настены, стариков-родителей, односельчан. Сильнее оказался витальный инстинкт, желание сохранить собственную жизнь, страх смерти. Это объясняет все дальнейшие поступки персонажа повести. Распутин выявляет психологические мотивы разрушения личности Гуськова, превращения солдата, воевавшего "не лучше и не хуже других, а дезертира - человека, у которого, по определению И. Ильина, "нет ничего такого, что он любил бы больше себя" 9 . В потоке сознания героя, в воспоминаниях о довоенной поре обозначена единая линия его судьбы, логика развития характера, приведшая к трагической развязке. Центром мироощущения Гуськова всегда остается он сам, без людей: "Одна надежда - сам ты, больше никто". Отношение героя к окружающим Распутин определяет словами: злость, обида, мстительность, страх. Особенно ярко эти ощущения проявились в эпизоде отъезда Гуськова на фронт: "Андрей смотрел на деревню молча и обиженно, он почему-то готов был уже не войну, а деревню обвинять в том, что вынужден был ее покидать" [17]. У Ильина читаем: "Таково душевное состояние человека, который деморализуется немедленно после начала духовного испытания: призыв на войну есть для него начало падения, а не подъема" 10 .

На фронте разведчик Гуськов "за чужие спины не прятался", но не потому, что заботился о сохранности жизней товарищей, причина в другом: "...это свой брат солдат увидит и покажет сразу". Действия Андрея ориентированы только на себя - сохранить свою жизнь: "...и, поддаваясь стразу, не видя для себя впереди удачи, Гуськов осторожно примеривался к тому, чтобы его ранило - конечно, не сильно, лишь бы выгадать время (3, 18). После госпиталя вновь страх, но больше этой боязни были "обида и злость на все то, что возвращало его обратно на войну". Высшая ценность для Гуськова не Родина, не родная земля и родные люди, а он сам: " Я есть, что бы там завтра ни случилось, а сегодня я есть" (выделено мной - Л. С .).

Спасаясь, он бежит, скрывается - становится дезертиром. Падение Андрея Гуськова, отчуждение от людей, утрата человеческого начала завершается волчьим воем: "Волк научил Гуськова выть... Он прислушивался к волку и с какой-то радостью, со страстью и нетерпением вступал сам. Зверь, где нужно, затем поправлял его" (51).

стр. 39


--------------------------------------------------------------------------------

В первые дни своего дезертирства Андрей переживает уколы совести, "запоздалое раскаяние". Но инстинкт самосохранения брал верх - Гуськов гнал от себя "запретное" - покаянные мысли. Судит он себя не сам (что было бы шагом к прощению, очищению), главный судья его - Настена. Жена выносит Андрею приговор - своей смертью и их неродившегося ребенка. Несмотря на тяжесть греха - самоубийство - Распутин не только художественно, психологически мотивирует добровольный трагический уход Настены, но и оправдывает этот шаг. Автор показывает закономерность, неизбежность подобного финала, определенного особым складом души женщины, оказавшейся в ситуации неразрешимого для нее конфликта: долга и чувства, разума и сердца. В Настене писатель подчеркивает проявление личностного начала, она нередко мысленно отделяет "свои чувства от общих, уличных". Необходимость скрывать предательство Андрея "вывернуло жизнь Настены наизнанку", основным в ее состоянии становится чувство стыда: "Стыдно... Почему так истошно стыдно и перед Андреем, и перед людьми, и перед собой?" (193).

Распутин вкладывает в понятие "стыд" смысл, определенный Священным Писанием: это одна из ключевых категорий, свидетельствующих о нравственном здоровье человека. Ощущение стыда, стыдливость - знак осознания человеком неправедности жизни, поступков и даже помыслов.

Таким образом, Андрей Гуськов не выдержал духовного испытания войной. Он сохранил себя как "живую особь", не способную "ответить за себя и свою жизнь" (И. Ильин). Смерть Гуськова (а она неминуема, показал Распутин) будет не "естественным увенчанием жизни", а "постылым и позорным окончанием озлобленного и хищного прозябания" (И. Ильин).

Как видим, рассмотрение повестей В. Распутина в свете некоторых идей русских религиозных философов позволяет увидеть новые аспекты заявленных писателем тем.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Распутин В. Г. Пока жива Россия, будет жива и русская литература // Литературная Россия. - 1997. - 4 апреля.

2 Фeдopoв Н. Ф. Философия общего дела. В 2 т. - М., 1913. - С. 204.

3 Распутин В. Г. Повести. - Иркутск, 1989. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте. - С. 68.

4 Флоренский П. А. Имена. Архив священника Павла Флоренского. - Кострома, 1993. - С.261.

5 Там же. - С. 209.

6 Там же. - С. 88.

7 Там же. - С 91. Говоря о полюсах имени, П. Флоренский отмечает: "Верхний полюс имени - чистый индивидуальный луч божественного света, первообраз совершенства, мерцающий в святом данного имени. Нижний полюс того же имени уходит в геену, как полное извращение божественной истины данного имени, но и тут остается инвариантным. Преступник и закоренелый злодей направляются к этому полюсу. Между верхним и нижним полюсом помещается точка нравственного безразличия... Три предельные точки и, сообразно им, три типических разряда носителей данного имени... С данным именем можно быть святым, можно быть обывателем, а можно - негодяем, и даже извергом".

8 Ильин И.А. Родина и мы. - Смоленск, 1995. - С. 81.

9 Там же. - С. 82.

10 Там же. - С. 72.

стр. 40