Признание художественного мира уникальным, проверка его ценности временем - это главные условия получения художником имя творца. Правомерно ли сравнивать творения художника, если каждое из них единственное в своем роде? Имеем ли мы такое право и что дает нам сравнение?

Право на сравнение дает нам как раз желание понять неповторимость, ибо это лучший способ определения уникальности творения.

Сравнение как процесс дает возможность поисков себя, определения личностных ценностей, самоутверждения.

Все ли сравнимо? Можно ли сравнивать нравственные поступки героев античного мира и 20 века?

На протяжении тысячелетий нравственность не была чем-то неизменным, она развивалась вместе с историей человечества и претерпела значительные изменения: то, что было вполне приемлемо для древних греков, оказывается невозможным для большей части современных людей.

Говоря о сравнении поэтических текстов, мы имеем в виду художественные миры, которые сравнимы в их органической целостности.

Именно сравнительный анализ позволяет со всей очевидностью увидеть разность этих миров, их неповторимость, как выражение человеческого духа. Они открываются как явления и перестают быть "очередными" в ряду изучаемых. Слово художника в процессе сравнительного анализа более выпукло по своей эстетической ценности, оно предстает как откровение. Читатель, находя в нем себя, формирует свое сознание, развивает чувства, учится переживать, видеть, ощущать.

Поэты сравнимы уже потому, что они - поэты, т. е. творцы.

Вопрос в том, как их сравнивать.

Анализ неизбежно ведет к нарушению гармонии. Кроме того, существует опасность произвольного характера толкования стихов поэта ("с целью уяснения смысла"). Его надо отличать от того, что мы привычно называем "своим взглядом" на стихи и поэзию вообще. "Свой взгляд" - это свое отношение (приятия, неприятия, восхищения, безотносительности и т. п.) к тому, что поэтом создано, т. е. это не "перетолкование" поэта.

Стремление быстро и точно найти ответы ("окончательные" ответы) на сложные вопросы бытия ничем не оправдано. Истинная поэзия - это всегда бытие, но мы можем "бытийность" поэзии низвести к "быту", приспособив ее к "актуальности" нашего времени.

Время гениев - это наше время, но оно одновременно исторично, и язык поэзии выражает эту историчность. Гений может быть понятен всем, тем более его потомкам, но эта понятность разноуровневая. Можно скользить по поверхности, но можно проникнуть вглубь, "дойти до самой сути".

А. С. Пушкин - гений, до сути которого мы еще пытается добраться, хотя школьное изучение его долгие годы стремилось сделать ясным и понятным "с первого взгляда". Об этом очень метко писал русский философ С. Франк: "Дух и мысль Пушкина находят в его поэзии и в его поэтических суждениях такую наивно-непосредственную, простодушную, непритязательную форму, которая легко скользит по нашему сознанию и лишь с трудом проникает вглубь. Муза Пушкина - не только муза его поэзии, но и "муза" его

стр. 21


--------------------------------------------------------------------------------

мысли и духовной жизни - есть настоящая русская муза: ее истинная духовная глубина, ее великая и серьезная жизненная мудрость проникнута той простотой, безыскусственностью, непосредственностью, которая образует невыразимое своеобразие русского духа. Она очаровывает, обвораживает своей эстетической прелестью, своей нравственной правдивостью, но именно поэтому мы как- то не склонны брать ее всерьез. И особенно не склонен оценить по достоинству эту простушку тот другой, весьма распространенный, тип русского духа, который, переобремененный "проблемами миросозерцания", отличается, напротив, какой-то угрюмой серьезностью, тяжеловесностью, духовной напряженностью и угловатостью... Эта форма прямо противоположна той "благородной простоте", которую Пушкин не только проповедовал, но и воплощал в своем творчестве и в своей духовной личности". (8, 425).

Наша задача - избегать "серьезной угрюмости", представить школьникам гениальность "благородной простоты".

Один из образцов величия простоты - стихотворение А. С. Пушкина "Эхо". В каком классе представить его ученикам - дело учителя, это может быть и 9-й, и 11-й классы. Выбор учителя определяется его системой обучения, уровнем художественного развития школьников и другими условиями. Важно иметь в виду высокий уровень понимания стихов (от содержания и благозвучия к лингвистическому и искусствоведческому анализу).

Понимание поэзии всегда начинается с личных впечатлений. Суммируя их, мы получаем некое общее представление о стихах. Следующий этап - это собственно анализ, т.е. выяснение того, в какую языковую форму заключено содержание, каков замысел поэта, какой образ он создает и какая мысль этого образа превалирует.

Обратимся к стихам.

А. С. Пушкин

"Эхо"

Ревет ли зверь в лесу глухом,

Трубит ли рог, гремит ли гром,

Поет ли дева за холмом -

На всякий звук

Свой отклик в воздухе пустом

Родишь ты вдруг.

Ты внемлешь грохоту громов.

И гласу бури и валов,

И крику сельских пастухов -

И шлешь ответ;

Тебе ж нет отзыва... Таков

И ты, поэт!

1831 г.

После чтения стихов выясняется, что знают школьники об эхе, как они представляют его в быту, каково научное определение эха.

В бытовом представлении эхо - отголосок, отзвук. Научное определение эха - волна (акустическая, электромагнитная), отраженная от какого-либо препятствия и принятая наблюдателем. Этимология слова восходит к греческой легенде о нимфе Эхо, потерявшей способность говорить и повторявшей окончания чужих слов.

Кажется, что вся "информация" об эхе исчерпана. Возникает вопрос: "Что могло в эхе привлечь поэта?" Это довольно интригующий вопрос, действительно, интересно, чем привлекло Пушкина такое "рядовое", обычное явление, как эхо, причем в такой степени, что ему посвящаются стихи с названием "Эхо".

Итак: "Какое эхо рисует поэт"?

После чтения стихов становится очевидным, что вопрос надо задать по-другому: " Как Пушкин рисует эхо?"

Он показывает разные источники эха, перечисляет их: "ревет ли зверь", "трубит ли рог", "поет ли дева". Этому посвящена первая часть стихотворения. Второе шестистишие о том же, но "в обратном направлении" - кому "внемлет" эхо: "грохоту громов", "гласу бури и валов", "крику сельских пастухов".

Как поэт представляет читателю эхо?

Почти научным способом: от фактов к обобщению ("на всякий звук свой отклик в воздухе пустом родишь ты вдруг").

Какие "странности" привлекают наше внимание при чтении?

Сразу бросается в глаза факт отсутствия самого слова "эхо" в стихотворении с таким названием и раскрытием эха как понятия - образа. Есть образ, разверну-

стр. 22


--------------------------------------------------------------------------------

тый, поэтически прекрасный, но нет слова, его называющего.

Случайно ли это?

Очевидно, нет. В этом есть определенный смысл, понять который лучшим образом помогает анализ структуры стихотворения.

Четвертая и шестая строки, краткие и как бы внезапные, усиливают смысл каждой второй части шестистиший.

Какой же этот смысл? О чем стихи А. С. Пушкина?

Стихи, рисующие образ эха, не об эхе, они - о поэте, которого Пушкин сравнивает с эхом в драме существования.

В чем эта драма?

Поэт, как эхо, восприимчив ко всему, рождает "свой отклик" на все звуки жизни. Но это "отклик в воздухе пустом", отклик, заведомо обреченный на непонимание, во всяком случае, современниками. Поэту, как эху, "нет отзыва". Замечательно, что отклик "рождается", а рождение - дело нелегкое, стихи вынашиваются, как ребенок, и появляются "вдруг". Сравните:

"...минута, и стихи свободно потекут".

Как воспринимает эту драму поэтического бытия А. С. Пушкин?

Что заключено в его фразе "Таков / И ты, поэт!?"

Этот вопрос вызывает споры: одни видят в ней покорность судьбе, чуть ли не жалобы, и готовы сострадать поэту. Но Пушкин никогда не был нытиком, и его смирение - это не смирение как таковое, а здравый смысл, ясность ума и сознательный выбор. Стихотворение "Эхо" - это отражение сущности поэзии, ее судьбы, которую поэт сам выбирает, зная и о "воздухе пустом", и об одиночестве, когда "нет отзыва".

Ж.-П. Сартр так выразил этот оптимизм драмы поэзии: "Поэзия - это когда выигрывает тот, кто проигрывает. И подлинный поэт - это человек, выбирающий проигрыш (вплоть до его крайней формы - смерти) затем, чтобы выиграть". (7, 333).

Пушкинская грусть - это и мудрость, философское осознание непреложности факта, когда "нет отзыва". Поэт "выигрывает" минутами своего прозрения и временем бытия своих стихов.

Что придает стихам философское звучание, ноту торжественности, а не смирения?

Эти вопросы получают ответы в анализе языковой формы.

Простота, обыденность слов, которые все общеупотребительны, кроме "дева", "глас", "внемлешь".

Каждая строка первого шестистишия начинается глаголом, "действием" звука. Повторяющиеся "ли" чисто грамматически создают перечислительную интонацию и в то же время усиливают торжественный речитатив. Все стихотворение проникнуто слиянием простоты и торжественности.

Важную роль играют в последних строках знаки препинания (многоточие и восклицательный знак).

"Тебе ж нет отзыва... Таков

И ты, поэт!"

Многоточие дает "возможность" осознать этот грустный факт, поразмышлять, почему так, а не иначе. Внезапность вывода последних слов и восклицательный знак - это принятие судьбы поэтом, понимание гением своего назначения.

И все это - в 12 строках об эхе, предельно лаконичных, четких, как геометрический рисунок.

Поиск ответа на вопрос "О чем стихотворение?" помог в какой- то степени почувствовать, если не понять, истинное величие простоты поэзии А. С. Пушкина.

Анализ помогает различать подлинные художественные ценности, что так необходимо в пору начала зрелости. Второй век совершаются "открытия" А. С. Пушкина, но его стихи не тускнеют, их откровения так же современны, как и в момент создания.

После прочтения стихов А. С. Пушкина предлагается прочитать стихи с таким же названием, но уже поэта 20 в. - А. Ахматовой.

Почему эхо привлекло и ее? Что она "открыла" в нем или с помощью его?

А. А. Ахматова

"Эхо"

В прошлое давно пути закрыты,

И на что мне прошлое теперь?

стр. 23


--------------------------------------------------------------------------------

Что там? - окровавленные плиты,

Или замурованная дверь,

Или эхо, что еще не может

Замолчать, хотя я так прошу...

С этим эхом приключилось то же,

Что и с тем, что в сердце я ношу.

1960 г.

Стихи Ахматовой еще лаконичнее пушкинских: восьмистишие, которое вместило в себя тоже многое. Но это "многое" разительно отличается от пушкинского. Чтобы понять это различие, анализ начнем со сравнения интонаций обоих произведений.

Торжественность простоты у А. Пушкина и напряженность чувства у А. Ахматовой.

Какое чувство сконцентрировано в восьми ахматовских строках?

Чувство боли, связанной с памятью о прошлом. Каждая строка обращена туда, в прошлое, которое несет неизбывную печаль.

Мы уже видели, какую роль сыграло эхо в осмыслении А. Пушкиным судьбы поэта, как образ эха гениально трансформировался в образ поэта.

А какое эхо у Ахматовой?

В отличие от А. Пушкина, А. Ахматова не создает образа эха как такового. У А. Пушкина эхо присутствует в названии (словом, но не понятием), у А. Ахматовой оно произносится дважды в самом стихотворении.

Что для нее эхо?

Отзвук боли прошлого, но не только. Поэт делает открытие об эхе: обнаруживает "странность", признак, не свойственный эху.

Что это за "странность"? Оно "не может замолчать".

Как обнаруживается это открытие?

Первые строки стихотворения - констатация печального и непреложного факта: "В прошлое давно пути закрыты..." Риторической вопрос "И на что мне прошлое теперь?" не столь риторичен. Прошлое влечет к себе, оно не ушло, оно в незамолкающем эхе, в памяти сердца. Мрачные образы прошлого: "окровавленные плиты", "замурованная дверь" дополняются эхом, с которым "приключилось то же, что и с тем, что в сердце я ношу". Это эхо боли и утрат.

Ахматовское многоточие, как и пушкинское, несет большую смысловую нагрузку, но это не смысл философских раздумий о поэте, это как бы протяженность эха и боль от невыполненной просьбы "замолчать". Это боль мужественного и мудрого человека, принявшего "странность" эха.

Восемь строк - взгляд в прошлое, ответ на вопрос "что там?", выражение постоянной боли утрат.

Б. Эйхенбаум, оценивая творчество А. Ахматовой в 1922 году, писал: "Лаконизм и энергия выражения - основные особенности поэзии Ахматовой. Эта манера не имеет импрессионистического характера (как казалось некоторым критикам, сравнившим стихи Ахматовой с японским искусством), потому что она мотивируется не простой непосредственностью, а напряженностью эмоций. За этим лаконизмом нет никакой особой теории искусства - он знаменует собой отказ от экстенсивного метода символистов и ощущается как реформа стиля, требуемая всем достижением символизма в последние перед появлением стихов Ахматовой годы.

Ахматова утвердила "малую форму, сообщив ей интенсивность выражения". (9.385-386).

"Лаконизм и энергия выражения" характерны для стихов обоих поэтов, но способ выражения их у каждого свой, уникален.

Стихи А. Пушкина простотой откровений философской высоты поражают не меньше, чем найденный им образ эха-поэта, символизирующий его драму.

Стихи А. Ахматовой воздействуют не только зарядом внешне скрываемых чувств, но художественным открытием (эхо, которое "не может замолчать").

Поэты разных эпох, разного мироощущения, разных художественных школ. Их поэтические галактики далеки друг от друга, но они - ценности одного порядка, это художественные миры Поэзии.

Понять эту мысль можно только, испытав удовольствие исследователя, проникающего в глубь этого мира. Смысл анализа в соединении восторга с силою ума, где второе является ведущим, но это

стр. 24


--------------------------------------------------------------------------------

ум не теоретика или пытающегося таковым быть, это ум вдумчивого читателя, обращаясь к которому, великий поэт употреблял эпитет "благородный". Это надежда на стремление понять, сопережить, дать "отзыв".

Неожиданные интерпретации эха, художественно выраженные в стихах, воздействуя на читателей, рождают "отзыв".

Эхо - не столь часто встречаемый в поэзии образ. Есть образы-символы, которые постоянны в лирике, они встречаются в стихах разных поэтов, разных эпох, то как деталь пейзажа, то в виде штриха к настроению. Их роль вспомогательна для создания картины или настроения.

Но взгляни: сквозь отверстие облака,

Как сквозь арку из каменных плит,

В это царство тумана и морока

Первый луч, пробиваясь, летит.

В этих стихах Н. Заболоцкого "отверстие облака" - та художественная деталь, которая вместе с другими создает образ сентября, в котором луч еще способен пробить "царство тумана и морока".

Но есть стихи, в которых "облака" существуют значимее, выше привычной "лирической" роли, они "поднимаются" до важнейших в смысловом значении деталей и даже до образов.

И так же, как в случае с эхом, удивительно интересно рассмотреть интерпретации этого художественного образа в творениях разных художников. Тем более удивительно, когда эти творения, на первый взгляд, кажутся совершенно несопоставимыми в заданном ключе. Речь пойдет о стихах А. Пушкина "Редеет облаков летучая гряда", О. Мандельштама - "Под грозовыми облаками" и И. Бродского - "Облака". Хотя слово "облака" присутствует в названии всех трех произведений, но только последнее целиком и полностью посвящено облакам как таковым, только в нем дан их развернутый образ во всех проявлениях, показан процесс их удивительных превращений.

Что же мы будем сравнивать?

Ту роль, которую отвели одному и тому же художественному образу поэта в своих стихах, ту степень совершенства, с какой они это сделали.

Анализ уместнее начать со стихов И. Бродского, которые созданы в наше время и посвящены "метаморфозе облаков".

Но только ли этому?

Это центральный вопрос анализа, который предваряется чтением. Прежде чем читать, нужно выяснить, как их читать. Стихи необычны, они отличаются от классических ямба и хорея. Трудность при чтении создают непривычные паузы. Это размер, не знакомый школьникам. Сам поэт определяет его как "дольник", переход от силла-ботанической системы к тонической. "Дольник" придает монотонности чтения приглушенную торжественность. Монотонность подчеркивает бесконечность процесса превращений, рыхлость облаков, а торжественность чтению придает тот смысл, который рождают образы облаков, вызывая у поэта философские размышления над ценностями жизни.

Стихотворение объемно, поэтому после чтения вслух надо еще некоторое время вчитаться в строки, "осязая" их необычную канву, привыкая к тому, что одни из них начинаются с большой буквы, другие - с маленькой, что постановка знаков препинания тоже необычна, что есть фразы, смысл которых неподготовленному читателю открывается не сразу, что краткость строки содержит большую смысловую емкость.

До традиционных вопросов учителя, с которых начинается анализ, должны прозвучать вопросы учащихся, часть из которых войдет в анализ. Другими словами, нужна предварительная работа, чтобы в ходе анализа все внимание было уделено художественности произведения как главному, а не выяснению непонятных слов.

И. Бродский

Облака

О, облака

Балтики летом!

Лучше вас в мире этом

я не видел пока.

Может, и в той

вы жизни клубитесь -

конь или витязь,

реже - святой.

стр. 25


--------------------------------------------------------------------------------

Только Господь

вас видит с изнанки -

точно из нанки

рыхлую плоть,

тающий воск,

Старая Вена,

Одновременно

айсберг и мозг,

райский анфас -

ах, кроме ветра

нет геометра

в мире для вас!

В вас, кучевых,

перистых, беглых,

радость оседлых

и кочевых.

То-то же я,

страхами крепок,

вижу в вас слепок

с небытия,

с жизни иной.

Пусть над гранитом,

над знаменитой

мелкой волной

морем держа,

вы - изваянья

существованья

без рубежа.

Холм или храм,

профиль Толстого,

Рим, холостого

логова хлам,

Ваши дворцы -

местности счастья

плюс самовластья

сердца творцы.

Пенный каскад

ангелов, бальных

платьев, крахмальных

крах баррикад,

брак мотылка

и Гималаев,

альп, разгуляев -

о, облака

в чутком греху

небе ничейном

Балтики - чей там,

там,тнаверху

внемлет призыв

ваша обитель?

Кто ваш строитель,

Кто ваш Сизиф?

В вас мне ясна

рваность, бессвязность,

сумма и разность

речи и сна.

Это от вас

я научился

верить не в числа -

в чистый отказ

от правоты

веса и меры

в пользу химеры

и лепоты!

Вами творим

остров, чей образ

больше чем глобус,

тесный двоим.

Кто там, вовне,

дав вам обличья,

звук из величья

вычел, зане

чудо всегда

ваше беззвучно.

Оптом, поштучно

ваши стада

движутся без

шума, как в играх

движутся, выбрав

тех, кто исчез

в горной глуши

вместо предела.

Вы - легче тела,

легче души.

1989

Чем создается смысловая емкость стихотворения?

Прежде всего - метафорами. Метафоры И. Бродского - это вопрос специального исследования, так они необычны и интересны. Вникнуть в их смысл, значит понять стихи, их философию. Их образность особенна:

...кроме ветра нет геометра в мире для вас!"

Стихии ветра отдали дань многие поэты. Но "ветер - геометр" - это прекрасная неожиданность и такая точная в приложении к облакам.

"...рваность, бессвязность,

сумма и разность

речи и сна".

"Рваность" и "бессвязность" облаков ассоциируется с речью, но этого мало: они еще и составляющие "суммы и разности речи и сна". Реальность ощущений и фантастичность облаков. И с каждой метафорой эта фантастичность усиливается:

"...брак мотылька

и Гималаев,

альп, разгуляев..."

Образы облаков создаются не только метафорами. Они удивительно сочетаются с конкретной "предметностью": "конь" или "витязь". Метафоры И. Бродского - это и философские обобщения:

"вижу в вас слепок

с небытия",

"вы - изваянья

существованья

без рубежа".

Но и эти обобщения одновременно "предметны": "существованье без рубежей" - это то, чем владеют облака, но чем обделены люди (поэт, покинувший родину и оказавшийся за рубежом).

Лексика стихотворения - тоже интересный предмет наблюдений: общеупотребительные слова соседствуют с философскими понятиями, просторечные - со словами, вышедшими из употребления. "Осязаемость" облаков подчеркивать стоящими рядом словами "точно из нанки рыхлую плоть". Полузабытое слово "нанка" как понятие работает на образ "рыхлой плоти".

Удивительный веер превращений!

Но только ли это определяет содержание стихов И. Бродского?

Почти каждый облик-метафора связан с чем-то личным, важным для поэта.

стр. 26


--------------------------------------------------------------------------------

"Ваши дворцы -

местности счастья

плюс самовластья

сердца творцы".

"Местности счастья" и "самовластье сердца" - это, как и "существованья без рубежа", т.е. то, о чем можно только мечтать и грустить.

Облака помогли поэту, переоценив ценности, обрести новую веру.

"Это от вас

я научился

верить не в числа -

в чистый отказ

от правоты -

веса и меры

в пользу химеры

и лепоты!"

Можно ли говорить о "пользе химеры и лепоты"?

В бестолковой суете повседневности люди верят в "правоту веса и меры". Мечты, которым не суждено сбыться, т.е. "химеры", и "красота" - это не то, чем озабочена большая часть людей. Но поэт выбирает их, противопоставляя "весу и мере".

Что удивительного в само манере описания облаков?

Поэт "нанизывает" образы облаков, создавая неповторимую фантасмагорию и делая ее непрерывной. И в то же время это реальная картина созерцания облаков с земли в определенном месте (Балтика летом), видящего их причудливость, завороженного их формой и размышляющего неторопливо, плавно, в унисон медленно плывущим облакам. Но мысли поэта в отличие от "рыхлости" облаков ясны и последовательны, они рождаются с каждым новым образом облаков. Возникает вопрос о творце этого чуда превращений, этого "существованья без рубежа".

"Кто ваш строитель,

Кто ваш Сизиф?

Кто там вовне,

дав вам обличья,

звук из величья

вычел, зане

чудо всегда

ваше беззвучно."

И как итог созерцания и размышления:

"Вы - легче тела,

Лучше души."

Таковы облака поэта, давшие ему полноту ощущения своего бытия как бытия в рубежах, но так наполненного образами и мыслями. И благодаря поэту часть этой наполненности передается нам, читающим его стихи.

Беззвучное чудо облаков облекается в "плоть" мыслей и чувств в звучащем слове.

Обращаясь к стихам О. Мандельштама, мы должны помнить о том, что их создание имеет совсем другую первопричину.

Под грозовыми облаками

Несется клекот вещих птиц:

Довольно огненных страниц

Уж перевернуто веками!

В священном страхе тварь живет -

И каждый совершил душою,

Как ласточка перед грозою,

Неописуемый полет.

Когда же солнце вас расплавит,

Серебряные облака,

И будет вышина легка,

И крылья тишина расправит?

1910 г.

Двадцать три строфы И. Бродского рисуют череду превращений облаков и череду мыслей поэта, следящего за ними. Три строфы О. Мандельштама - совсем о другом. Стихи не об облаках и ни о чем "осязаемом". Здесь нет привычной нам конкретики "вещей", но есть метафоры, вобравшие в себя смысл стихов, причину их рождения.

Что они значат?

"Клекот вещих птиц", "огненных страниц", "тварь", "тишина" - понять их можно только соотнеся со временем. 1910-й - тревожное время России после кровавых событий первой русской революции и войны с Японией. Это время напряженного предощущения следующих "огненных страниц" - первой мировой войны и революции 1917 года. Исторические катаклизмы привели к трепету всего живого ("тварь" - тварное существо, со-

стр. 27


--------------------------------------------------------------------------------

здание Бога): "В священном страхе тварь живет".

Какова роль облаков в первой строке?

"Грозовые облака" - это образ тревоги, символ российских бурь. Мрачность их предвестия подчеркивает вторая строка: "несется клекот вещих птиц".

Поэт, как вещая птица, хочет предостеречь, удержать надвигающееся:

Довольно огненных страниц

Уж перевернуто веками!

Но кто, где и когда слушал поэтов и вещих птиц?

Вторая строфа - это слепок состояния общества, полет от страха к надежде, полет "неописуемый", каким может быть последний свободный полет.

Наверное, не каждый способен на такой полет, но поэт делает его в преддверии следующей "огненной страницы". Он предугадывает эту страницу, которой не будет равной по размаху огня. И вместе с тем он надеется, ждет чуда. Давящие "грозовые облака" превращаются в "серебряные".

Что в этом определении? Красота цвета и блеска облаков? Нет, "серебряные" - это синоним "свинцовым", иначе поэт не мечтал бы так страстно:

Когда же солнце вас расплавит

Серебряные облака...

Поэт жаждет тишины, которая, как птица, "крылья расправит", сбросив тяжесть облаков.

Вся последняя строфа - трагический риторический вопрос.

Стихи О. Мандельштама - это стихи-предупреждение. Облака в них символизируют тревожное ощущение бытия, нависающие над Россией беды, свинцовую тяжесть которых в состоянии расплавить только солнце.

По странной случайности стихи О. Мандельштама отделяет по времени создания от стихов А. Пушкина и И. Бродского почти равное число лет.

Все они соприкасались с "разломами" веков (И. Бродский в настоящем времени), которые усиливают трагизм существования поэтов. О. Мандельштам испил до конца эту горькую чашу. Тяжесть "грозовых", "серебряных" облаков давила его всю жизнь, пока не привела к гибели. Но стихи о них - образец высокой поэзии, страстный призыв к тишине созидания, к пространству и высоте полета.

Говорить о роли облаков как художественного образа в стихах И. Бродского и О. Мандельштама можно вполне определенно, в первом случае это вообще главный "предмет" рассуждений.

Иное дело - стихи А. С. Пушкина.

Редеет облаков летучая гряда;

Звезда печальная, вечерняя звезда,

Твой луч осеребрил увядшие равнины,

И дремлющий залив, и черных скал вершины;

Люблю твой слабый свет в небесной вышине;

Он думы разбудил уснувшие во мне.

Я помню твой восход, знакомое светило,

Над мирною страной, где все для сердца мило,

Где стройны тополя в долинах вознеслись,

Где дремлет нежный мирт и темный кипарис,

И сладостно шумят полуденные волны.

Там некогда в горах, сердечной думы полный,

Над морем я влачил задумчивую лень,

Когда на хижины сходила ночи тень -

И дева юная во мгле тебя искала

И именем своим подругам называла.

1820 г.

Стихи написаны под влиянием гурзуфских впечатлений; поэт был пленен не только красотами южных ночей, но и членами семьи Раевских.

Что пробудило воспоминания о южных красотах и о "деве юной"?

Этот вопрос, вернее, поиски ответа на него заставляют вчитаться в последовательность свершаемых явлений, в "процесс" воспоминаний. Луч "звезды печальной", осветив "слабым светом" картины природы, "пробуждает думы" поэта. И он вспоминает "мирную страну", где поэт "влачил задумчивую лень", "сердечной думы полный". Это дума о "деве юной", которая искала звезду и "именем своим подругам называла".

В центре внимания - элегические воспоминания, воспоминания о ней, все остальное, высвеченное лучом "вечерней звезды", - тропинки этих воспоми-

стр. 28


--------------------------------------------------------------------------------

наний. Их краска связана с нею, потому " сладостно шумят полуденные волны" и " нежный мирт". Печальные и нежные воспоминания, дающие повод описать красоты южной ночи.

А что же облака, какова их роль?

Мы сознательно оставляем первую строку без внимания, рассматривая "алгоритм" воспоминаний поэта, импульс которым дал луч вечерней звезды. "Облаков летучая гряда" вне этого "алгоритма".

Но разве может у А. Пушкина строка стоять "просто так", вне связи со всем "ходом события"?

Прочтем еще раз:

Редеет облаков летучая гряда; ...

Вот оно, ключевое слово фразы - "редеет", а вот и второе - "летучая". "Гряда летучая" - несовместимое единение, на первый взгляд. Но ведь это гряда облаков, и в образовавшемся пространстве появляется "звезда печальная, вечерняя звезда". Вот она - причина всего последующего, что составило цепь воспоминаний: "летучая гряда" открывает часть неба; появляется звезда, ее луч освещает землю, поэт видит освещенные картины, они ассоциируют с другими в другой ночи, с ними приходят думы о "деве юной".

Можно бесконечно изумляться математической выверенности логики пушкинских строк, выбору слов, дающих в единении гармонию звуков и чувств, дум и настроения.

Постижение поэзии - это понимание самоценности Поэта. К такому пониманию приближает сравнительный анализ, высвечивающий особенности художественного мира Поэтов. Прочтение стихов без "угрюмой серьезности", "тяжеловесности" и "духовной напряженности" оставляет надежду, что они перестанут быть для школьников "порядковыми номерами", а будут сопутствовать по жизни как источники красоты и силы ума.

стр. 29