Понимание характера героя, характера человека - одна из самых увлекательных задач, которые ставит перед нами литература. Интерес к человеку, восторг узнавания, формирование отношения, созревание любви или неприятия, постоянные вопросы к самому себе - "почему?" - почему он мне нравится, а она нет, почему он поступил именно так, насколько это для него органично, почему он не ответил мне правду. Почему, почему, почему...

И главное - почему и чем я отличаюсь от него и в чем мы совпадаем. Только в сопоставлении с другими - близкими мне, непохожими на меня - я познаю себя. Глядя в глаза на портрете, читая о подвиге или преступлении героя повести, слушая понравившуюся мелодию, я открываю в себе прежде неведомое, становлюсь интереснее себе и, конечно же, окружающим меня людям.

И когда глажу лохматого смешного пса, я узнаю, насколько я способен к любви и взаимопониманию с живым миром, с его обитателями - домашними и дикими. Насколько, приручая собаку, я становлюсь прирученным ею. И кто не плакал в детстве над финалом "Муму", тот не понимает, что только человек сострадающий может считать себя человеком.

Как много дает детям чтение художественных произведений о животных - от первых сказок до серьезного школьного чтения, где и "Белолобый", и "Каштанка", и "Белый клык", и "Холстомер"... В V классе, изучая тему "Характер героя", мы обращаемся к образам животных, к особенностям создания их характеров, особенностям воплощения их поведения, подоплеки поведения, изображению животных в мире людей и людей в отношениях с животными.

В центре шестого раздела программы и учебника V класса - рассказ Чехова "Каштанка". Нас, прежде всего, этот рассказ интересует именно как чеховский рассказ со всеми присущими ему "чеховскими" приметами. Важно не просто выяснить своеобразие как рассказа о собаке, но, сопоставив его с произведениями других писателей, показать своеобразие художественной манеры Чехова, чеховской художественной концепции мира.

Человек, приручив собаку, наделил ее своими качествами; писатель, создавая характер собаки, строит его характер на тех же основаниях, что и любого героя. Здесь - чеховского героя. Чтение рассказа мы ведем до того момента, когда должно начаться представление. Мы просим, обращаясь к не читавшим рассказ ученикам и не знающим его финала, придумать, чем он должен закончиться. Выясняется - угадать, что произойдет в финале, невозможно.

Как одну из примет построения чеховских произведений мы выделяем парадоксальность финалов, что особенно характерно для молодого Чехова - Антоши Чехонте. Неожиданность, придающая особую прелесть его рассказам, привносится как бы извне, очень часто - это случайность, которой могло и не быть, это что-то подстроенное судьбой. И тогда на первый план выступает реакция героя на эти обстоятельства, целиком вытекающая из своеобразия его характера.

После чтения рассказа мы задаем традиционные вопросы: о чем рассказ, чем он понравился (или не понравился), что в нем показалось самым интересным. Ученики отмечают, что читатели смотрят на все происходящее глазами Каштанки, приобщаются к собачьему взгляду на мир, сочувствуют ей и радуются вместе с ней. Но вопрос о смысле финала, о том, как они понимают поведение собаки и особенно последнее предложение рассказа: "Вспоминала она комнату с грязными обоями, гуся, Федора Тимофеича,

стр. 31


--------------------------------------------------------------------------------

вкусные обеды, ученье, цирк, но все это представлялось ей теперь, как длинный, перепутанный, тяжелый сон...", - этот вопрос остается открытым, и, собственно, именно он и определяет интригу изучения рассказа.

Поэтому к следующему уроку мы просим учеников выделить в тексте, во-первых, те фрагменты, где автор целиком переходит на язык героини, и те, в которых Каштанке снятся сны. Таким образом мы выясняем, что было присуще сознанию героини и что можно узнать, погружаясь в ее подсознание. Логично здесь объяснение того, что собой представляет несобственно-прямая речь - речь от лица героя, но "без кавычек", без указания на то, что повествование передоверяется герою. Дети наблюдают, как автор все время как бы соскальзывает на речь Каштанки.

Без обращения к этой одной из самых характерных и устойчивых особенностей чеховской манеры трудно в дальнейшем - вплоть до "Ионыча" или "Дуэли" - понять, как строится повествование в прозе Чехова. И очень часто искажение смысла "взрослых" произведений чеховской прозы идет именно оттого, что автору приписываются слова, которые мог сказать и говорит его герой. Это касается, кстати, и хрестоматийно-программного рассказа "Ионыч". Прислушаемся к интонации, звучащей в сцене несостоявшегося свидания на кладбище. Повествование ведет уставший от одиночества, от тоски по женской ласке молодой, полный сил доктор Старцев. Здесь и акцентирование слова "страсть", и размышления о женщинах и девушках, сгоравших по ночам от страсти, и преображение белых мраморных надгробных плит в обнаженные женские тела. Какой-то путающий сгусток пошлости. Все, что укрупнилось и стало образом жизни героя в финале, с самого начала было образом мыслей и чувств. Поэтому говорить об эволюции Старцева можно только в том случае, если поверить в искренность романтического настроения, в лирическое начало в этой сцене, если усомниться в том, что слова этой сцены принадлежат герою, а не автору.

В "Каштанке" собачий взгляд героини, ее остраненный мир сразу сигнализируют о том, что Чехов здесь доверил ей вести повествование. Все в рассказе переименовывается, исходя из опыта собаки. Каштанка убеждена, что "все человечество" делится "на две очень неравные части: на хозяев и на заказчиков; между теми и другими была существенная разница: первые имели право бить ее, а вторых она сама имела право хватать за икры".

Время в рассказе измеряется по-собачьи: "Прошло немного времени, столько его требуется на то, чтобы обглодать хорошую кость; крик не повторялся". Слезы для нее "блестящие капельки, какие бывают на окнах во время дождя", ползущие "по его <хозяина> щекам". Никогда прежде не виденного ею слона она называет "толстой громадной рожей с хвостом вместо носа и с двумя длинными обглоданными костями, торчащими изо рта". И чуть дальше - "толстой рожей с хвостом вместо носа".

В рассказе очень много снов и видений. Во второй главе: "Когда мягкий пушистый снег совсем облепил ее спину и голову и она от изнеможения погрузилась в тяжелую дремоту, вдруг подъездная дверь щелкнула, запищала и ударила ее по боку. Она вскочила. Из отворенной двери вышел какой-то человек, принадлежащий к разряду заказчиков". Таков первый, счастливо прерванный сон Каштанки. После того, как Каштанка впервые поужинала у нового хозяина, ею овладели воспоминания о прежней жизни у Луки Александрыча и Федюшки, но скоро утомление и теплота взяли верх над грустью..." Она стала засыпать. В ее воображении забегали собаки; пробежал, между прочим, и мохнатый старый пудель, которого она видела сегодня на улице, с бельмом на глазу и с клочьями шерсти около носа. Федюшка, с долотом в руке, погнался за пуделем, потом вдруг сам покрылся шерстью, весело залаял и очутился около Каштанки. Каштанка и он добродушно понюхали друг другу носы и побежали на улицу..."

Казалось бы "проходной" эпизод с пустяшным сновидением имеет очень большое значение. При всех чудовищных фо-

стр. 32


--------------------------------------------------------------------------------

кусах, которые проделывал с Каштанкой Федюшка, он свой, он такой же, как она сама, и поэтому родной, близкий и понятный. Никаким обедом его не заслонишь, никакой лаской его проделки не заменишь. И здесь, понятно, как всегда исподволь начинается тема финала, тема возвращения, как бы вывешивается на сцене то пресловутое ружье, которое должно выстрелить в конце. Тревожное состояние, трагические предчувствия определяют содержание следующего сна с "большими черными собаками с клочьями прошлогодней шерсти на бедрах и на боках". Сон, где эти собаки отгоняют Каштанку от вкусных помоев, прерывается криком умирающего гуся.

Сны и сновидения, и рассказ заканчиваются словом "сон" - сном кажется счастливая и сытая жизнь у нового хозяина. Мы постоянно обращаем внимание пятиклассников на эти внутренние переклички сцен и слов в рассказе. Тонкий и точный художник требует адекватного тонкого и точного чтения. Важно понять, как вводится тема смерти Ивана Иваныча: "Гусь не кричал, но ей опять стало чудиться, что в потемках стоит кто-то чужой. Страшнее всего было то, что этого чужого нельзя было укусить, так как он был невидим и не имел формы". И ниже: "Все было в тревоге и в беспокойстве, но отчего? Кто этот чужой, которого не было видно? Вот около Тетки на мгновение вспыхнули две тусклые, зеленые искорки. Это в первый раз за все время знакомства подошел к ней Федор Тимофеич. Что ему нужно было? Тетка лизнула ему лапу и, не спрашивая, зачем он пришел, завыла тихо и на разные голоса". Темы надвигающейся смерти и прихода "чужого" становятся все ближе друг к другу: "Тетка не понимала, что говорит хозяин, но по его лицу видела, что и он ждет чего-то ужасного. Она протянула морду к темному окну, в которое, как казалось ей, глядел кто-то чужой, и завыла. "Он умирает, Тетка! - сказал хозяин и всплеснул руками, - да, да, умирает! К нам в комнату пришла смерть. Что нам делать? "

Здесь приход "чужого" означает приход смерти. Если вспомнить, что значит на собачьем языке "чужой" (команда "подготовиться к нападению"), то становится совершенно понятной перспектива контекстуального сближения этих слов. И только со смертью гуся "чужой" оставляет комнату. Иван Иваныч умирает, наступает рассвет, уходят все ночные страхи: "Начинался рассвет, и в комнате уже не было того невидимого чужого, который пугал так Тетку. Когда совсем рассвело, пришел дворник, взял гуся за лапы и унес его куда- то. А немного погодя явилась старуха и вынесла корытце". Страшное, таинственное, всегда примериваемое на себя, что неизбежно связано со смертью ближнего, соседствует с обыденным, нарочито прозаическим. Так еще раз становится понятным пятиклассникам, насколько важно для того, чтобы понять истинный смысл произведения, обращать внимание на все "мелочи" и подробности, "спрятанные" в тексте. Именно в них - секрет художественности, именно в возможности и умении их находить - секрет читательского мастерства.

Главный вопрос всего изучения рассказа - вопрос о том, почему Каштанка вернулась к старому хозяину. Так и напрашивается традиционный и очень простой ответ: вернулась потому, что как собака, как существо по самой своей природе изначально верное, она просто должна была вернуться на родину, которую ни забыть, ни на что променять просто невозможно. Но тогда почему все-таки жизнь у нового хозяина "представлялась ей теперь, как длинный, перепутанный, тяжелый сон..."?

Самое опасное - упростить ситуацию чеховского финала. Упрощенный, он сразу перестает быть чеховским, сразу размывается содержание и смысл рассказа. Для того чтобы уйти от противной природе чеховского творчества однозначности и одномерности, я предлагаю моим ученикам пристальнее всмотреться в то, что предшествует финалу и чем мог бы завершиться рассказ.

Во-первых, после гибели Ивана Иваныча проходит второй круг тревожных настроений - предчувствие провала. Тетка должна заменить в представлении покойного гуся, выступить в чужой роли.

стр. 33


--------------------------------------------------------------------------------

Напоминание о страшной ночи здесь, очевидно, не случайно. Все здесь занимают чужие места, играют чужие роли. И хозяин превращается в чужого: "От белолицей мешковатой фигуры пахло хозяином, голос у нее был тоже знакомый, хозяйский, но бывали минуты, когда Тетку мучили сомнения, и тогда она готова была бежать от пестрой фигуры и лаять". Эта "готовность" бежать от ставшего чужим хозяина к неизменившимся и не изменившим ей хозяевам воплощается в финале в реальное действие. Она бежит из искусственного мира перевоплощений в мир привычных вещей и людей. Можно поставить вопрос о том, как повела бы себя Каштанка, если бы Лука Александрыч и Федюшка встретились ей на улице, а не в цирке.

Во-вторых, неоднозначность смысла финала обнаруживается, если ученики выполнят увлекательное, как показывает опыт, задание - перескажут финал "Каштанки" от лица нового хозяина. Это домашнее задание, проверке которого посвящен отдельный урок "Каштанка, или Тетка", - чья она, эта рыжая, смешная собака - Луки Александрыча и Федюшки или клоуна. Эти два имени сталкиваются в финале: "Раздался оглушительный рев, пронизанный насквозь свистками и пронзительным детским криком: "Каштанка! Каштанка!" Тетка прыгнула через барьер..."

Мы придаем такое большое значение различным трактовкам финала рассказа потому, что в обсуждении его смысла - путь к пониманию основных черт чеховского творчества. Дети читают свои работы, в которых звучит боль обиды клоуна на изменившую ему Тетку. А он так искренне, "по-человечески" к ней относился, он по-настоящему любил ее, восторгался ее артистическим талантом. Боль от незаслуженной обиды определяет тональность всех ученических работ. Кто-то завершает свой вариант финала рассказа слезами клоуна (настоящими, а не цирковыми слезами), кто-то пишет о том, что хозяин после провала выгнал его из цирка, кто-то, желая привести рассказ к счастливому концу, мечтает о том, что покинутый Каштанкой хозяин находит себе очень похожего на нее щенка, называет его Теткой и тем утешается. Эта новая Тетка бесконечна предана ему, потому что выросла в его доме. Есть и такие, кто приводит раскаявшуюся Тетку обратно к "новому-старому" хозяину.

При всей разности вариантов их объединяет одно - желание авторов видеть героя счастливым. Как утешить, как ему помочь - больше всего интересует детей. Именно здесь закладываются основы понимания того, чем живы герои Чехова, насколько неоднозначно отношение к ним писателя, насколько неоднозначно его отношение к жизни, насколько невозможно привести все в ней к одному общему знаменателю. Умение видеть происходящее с разных точек обзора, глазами разных героев - это, может быть, главное, что несет нам творчество Чехова.

Пятиклассники приходят к выводу о том, что в "Каштанке" никто не виноват, просто так устроена жизнь, как скажет на вершине блаженства только что купивший вишневый сад Лопахин, "наша нескладная, несчастливая жизнь", где нет места общему счастью, где счастье одного оборачивается несчастьем другого. Такая работа над финалом "Каштанки" открывает перспективу чтения произведений писателя.

Стоит ли говорить о том, как изменится понимание рассказа "Дама с собачкой", если мы посмотрим на нелюбимого мужа не глазами героини и тем более Гурова, а оценим его благородство, когда он, догадываясь об истинных причинах поездок Анны Сергеевны в Москву, не устраивает сцен, не тревожит изменяющую ему жену попреками и объяснениями.

Таков и финал "Огней", когда воспоминание о споре Ананьева и студента завершается словами: "Я стал прощаться... Многое было сказано ночью, но я не увозил с собою ни одного решенного вопроса, и от всего разговора теперь утром у меня в памяти, как на фильтре, оставались только огни и образ Кисочки. Севши на лошадь, я в последний раз взглянул на студента и Ананьева, на истеричную собаку с мутными, точно пьяными глазами, на рабочих, на лошаденку, вытягивающую шею, и подумал: "Ничего не разберешь на

стр. 34


--------------------------------------------------------------------------------

этом свете!" А когда я ударил по лошади и поскакал вдоль линии и когда немного погодя я видел перед собою только бесконечную, угрюмую равнину и пасмурное, холодное небо, припомнились мне вопросы, которые решались ночью. Я думал, и выжженная солнцем равнина, громадное небо, темневший вдали дубовый лес и туманная даль как будто говорили мне: "Да, ничего не поймешь на этом свете!" Стало выходить солнце..." Или финал "Дуэли": "Никто не знает настоящей правды", - думал Лаевский, поднимая воротник своего пальто и засовывая руки в рукава. Лодка бойко обогнула пристань и вышла на простор. Она исчезла в волнах, но тотчас же из глубокой ямы скользнула на высокий холм, так что можно было различить и людей и даже весла. Лодка прошла сажени три, и ее отбросило назад сажени на две. "Прощай! - крикнул Самойленко. - Понесла тебя нелегкая в такую погоду!" "Да, никто не знает настоящей правды..." - думал Лаевский, с тоской глядя на беспокойное темное море".

Мне кажется, словесник, читая с детьми "Каштанку" в V классе, должен точно себе представлять, как он будет говорить со своими подросшими учениками в Х классе об "Огнях", "Дуэли", "Ионыче", "Чайке", "Вишневом саде"... Меня приводят в крайнее уныние такие, скажем, реплики слушателей курсов переподготовки учителей: "Ну что вы нам рассказываете о "Вишневом саде", мы работаем только в среднем звене и никогда не встретимся с последней пьесой Чехова". Я представляю себе, какая в исполнении таких учителей получается "Каштанка" в V классе.

Тема животных в русской литературе позволяет поставить важнейшую, проходящую через весь школьный курс тему - тему взаимоотношений человека и живого. В самом начале года при работе над "Бежиным лугом" мы уже размышляли о том, почему человек, тонко чувствующий все, что окружает его в ночном лесу, слышащий, одушевляющий неживое, может убивать беззащитных, стрелять по безоружным, не ведающим об опасности.

Продолжая разговор на эту тему, мы обращаемся к стихотворению Некрасова "Дедушка Мазай и зайцы". Опрощение и умение посмотреть на мир глазами испуганных зайцев, пожалуй, самое главное для нас в этих стихах. Характер Мазая создается, как это всегда бывает у Некрасова, несколькими штрихами: чудак - может быть, один из предков "чудиков" нашей современной послевоенной прозы - "любит до страсти свой низменный край", иронично относится к нечистой силе, истовый охотник и рассказчик. "О чем может рассказать Мазай?" - спрашиваю я детей перед тем, как прочитать им вторую часть стихотворения - собственно историю, поведанную старым охотником. Ученики придумывают возможные варианты таких рассказов, но все они сводятся к очевидным охотничьим преувеличениям, к традиционным "охотничьим рассказам".

Трогательная история взаимоотношений Мазая и зайцев у Некрасова начинается с того, что Мазай и в отношении к зайцам, как настоящий чудак, не такой как все, как все мужики. В гибельную для них пору разлива, когда мужики бессмысленно истребляют "косых", он спасает их, внешне маскируя свою доброту тем, что весной у зайцев плохая шкурка и они для него, охотника, не представляют никакого интереса. Размышляя над тем, можно ли стрелять по страдающим, приговоренным наводнением к гибели зайцам - вне зависимости от того, нужна ли тебе его шкурка, пятиклассники приходят к выводу: бить лежащего, добивать страдающего неблагородно и нечестно. Наивно-веселый Мазай не боится оказаться предметом насмешек односельчан и, чуть иронизируя над всем, что с ним случилось, рассказывает эту историю своему другу-охотнику. Мы отмечаем, что и в простом, бесхитростном, детском стихотворении (оно входит в цикл "Стихотворения, посвященные русским детям") можно обнаружить глубокий, серьезный смысл.

В этот раздел программы и учебника наряду со стихотворной новеллой Некрасова включены и лирические стихотворения Бунина ("Собака" и "Последний шмель"), Гумилева "Носорог", Есенина ("Песнь о собаке"). Готовясь к будущему выяснению понятия лирики, мы

стр. 35


--------------------------------------------------------------------------------

обращаем внимание на характерные ее приметы, где на первый план выступает "я" поэта, его переживание и сопереживание. И очень важно подчеркнуть, что поэтическая индивидуальность определяет его характер. Поэтому в каждом отдельном случае я ставлю вопросы: какое чувство вызывает это стихотворение, как оно связано с тем, о ком говорится в стихотворении, как встретились чувство поэта и определенный жизненный материал.

В работе над осмыслением предлагаемого литературного материала ученикам помогают задания по развитию речи: создать собачье-человечий разговорник, написать дневник старого кота, рассказать об одном событии, увиденном глазами автора и его собаки, написать этюды "Почему ты меня, бросил, хозяин...", "Прощание перелетной птицы осенью с родной землей", "Рассказ о сказочной стране и сказочных животных".

Работа над темой "Животные в литературе" - один из самых ярких, живых, запоминающихся этапов литературного образования. Мне кажется, что когда мы говорим о точке пересечения литературной темы и интересов читателей, то здесь эта общая точка действительно фокусирует интересы всех, кто любит живое. А значит, всех людей, потому что без этой любви жить нельзя. Так, во всяком случае, думаю я и мои ученики.

стр. 36