Выдвигать аргументы "против" в споре, суть которого в вопросе "оставить или убрать" что-то из школьной программы, дело неблагодарное. В самом деле, говорить на трех европейских языках, лучше, чем ни на одном, знать высшую математику - лучше, чем не знать ничего, уметь писать сочинения на любую (литературную, свободную, историческую и т.д.) тему - лучше, чем не уметь связать двух слов. Что уж тут возразишь. Только жизнь вносит свои поправки. И происходит так, как может быть, а не так, как хотелось бы.

В "Русской словесности" в статье "Что мы потеряем, отказавшись от выпускного сочинения по литературе" (2000, N 5) приведены веские доказательства необходимости этого вида выпускного экзамена. Но среди всех глубоко положительных качеств, которых можно лишиться при отказе, не названо ни одно отрицательное. А ведь кроме всего того хорошего, что дает обучение сочинению, есть в нем и не очень, мягко говоря, приятные стороны. Остановимся только на одной из них. Это значительная доля лицемерия, которая была необходима для написания успешной выпускной работы.

В современном образовании есть один, как кажется, очень важный содержательный аспект, который не оценен еще должным образом. Это вопрос о некоторой идеологической свободе, которую обрели учителя русского языка и литературы в последнее десятилетие. И, соответственно, школьники. Но рассмотрим все по порядку.

Основные аргументы сторонников выпускного школьного сочинения основаны на двух посылках. Если сочинение отменить, то:

1) ослабнет значение предмета "литература" в школе вообще, это будет его "мгновенная смерть";

2) нравственное воспитание школьников, составляющее суть предмета "литература", увы, угаснет навсегда.

Эти два вопроса неразрывно связаны, одно здесь является следствием (или причиной) другого. Вспомним традиционную советскую литературу в школе. Методисты требовали, в первую очередь, воспитания советского человека, "гармонически развитой личности", строителя коммунизма. Возьмем, к примеру, труды великолепного методиста М. Рыбниковой. Какие оригинальные находки для уроков в средних и старших классах! Какой громадный практический опыт преподавания литературы в школе, осмысленный и обобщенный настоящим ученым! Вспомним хотя бы разработки по "Войне и миру", разъяснение роли антитезы в романе. Или изучение композиции рассказа А.П. Чехова "Смерть чиновника"! Этими материалами просто грешно не пользоваться современному учителю. Но вспомним, чем предваряется эта методика. Тем, что при чтении теперь опускается: заклинаниями воспитывать в школьниках чувство коллективизма, нетерпимости к нарушителям норм социалистического общества, формировать классовое чувство и т.д. на примерах русской и советской классики. Чем оборачивалось на деле такое "воспитание", проводившееся методистами не столь высокого уровня, все знают. Конечно, не учителя и методисты все это придумывали. Они выполняли социальный, точнее, идеологический заказ.

Как известно, советское общество было обществом единой идеологии, пронизывавшей все сферы жизни, даже част-

стр. 6


--------------------------------------------------------------------------------

ной. Морально-нравственные понятия не были исключением. Говорили "нравственный", подразумевали "социалистический", говорили "моральный" долг, подразумевали - "гражданский". Патриотизм, народность, классовость, честь, совесть и т.д. - все имело соответствующее наполнение. Вырастить "строителя коммунизма" означало воспитать высоконравственную личность.

Литература давала для этого богатый материал. Классическая русская - в силу своей гениальности и глубины содержания, которое при желании можно истолковать по примеру революционно-демократической "реальной" критики, применительно к задачам сегодняшнего дня, не акцентируя авторские идеи, игнорируя авторский замысел. А официозная советская литература для того и писалась - пропагандировать достижения социалистического строительства, утверждать "идеалы социализма и коммунизма".

В школе преподавание литературы представлялось самым благодатным полем для этого самого воспитания. Именно идеологическое наполнение придавало особый вес учебной дисциплине. Выпускное сочинение при этом было "экзаменом на гражданскую зрелость".

Не знаю, как в более ранние годы, а в 70-80-е "официоз" уже был скомпрометирован: все знали - про себя думай что хочешь, а в сочинении напиши, что Павка Корчагин - твой идеал и "в жизни всегда есть место подвигу". Лицемерие в школьных сочинениях процветало пышным цветом. С этим явлением даже не пытались бороться. Более того. поощряли. Его можно было только попытаться избежать, выбрав сугубо литературоведческие темы, которые тогда предлагались очень редко. Кстати, в наиболее "глухих" школах эта традиция продолжается, и вся литература XIX в. до сего дня рассматривается как отражение борьбы с крепостным правом и самодержавием. Именно в таком духе трактовался рассказ И.С. Тургенева "Живые мощи" старшеклассником на Всероссийской литературной олимпиаде два года назад.

В 90-е годы все изменилось. Литература утратила свои идеологические функции. Начались всяческие ее утеснения: и часы сокращают, и программу упрощают, дошло даже до того, что чуть из "федерального компонента" не удалили, т.е. чуть фактически не уравняли с ботаникой, химией и прочей "ерундой". А кто воспитывать будет? - негодовали методисты. Математикам ведь некогда! Они задачи и примеры решают. Где же побеседовать со школьником, если не на литературе, рассказать о морально-нравственных ценностях? Да к тому же на вступительных экзаменах в технические вузы сочинение заменили изложением, диктантом, тестами по русскому языку и литературе.

Насколько было эффективно "нравственное воспитание" - это продемонстрировали события последнего десятилетия. Воспитывали 75 лет, а испарилось коммунистическое воспитание мгновенно! И никто не пожалел об этом, кроме тех, для кого послушание доверчивых граждан - залог финансового процветания. Да еще тех, для кого литература - предмет для душеспасительных бесед и своеобразных сплетен (как справедливо пишет об этом уважаемый редактор, см.: Русская словесность. - 2000. - N 5).

Зато в эти годы усилились позиции литературоведческого подхода на уроках литературы. Сюжет, мотив, композиция, художественная деталь, автор, точка зрения и другие важные теоретические понятия перестали быть отправными словами для излияния притворных "эмоций". Наряду с вопросом "чему учит нас" произведение, возник вопрос о том, как оно сделано и по каким правилам. Да еще вошла в оборот "возвращенная литература". От учителя потребовалось жуткое напряжение всех сил. Он должен был много чего прочитать, осмыслить. Как минимум, научиться отличать метафору от метонимии, кроме ямба и хорея, узнать кучу разных разностей из области стихосложения. И все это на фоне утраты престижа литературы в школе и мизерной зарплаты. Да проще говорить о нравственности! Привычнее, по крайней мере!

С нравственностью дело также осложнилось. Какие ценности должны мы пропагандировать? Начались метания,

стр. 7


--------------------------------------------------------------------------------

следы которых легко обнаружить на страницах методической литературы первых и последующих лет преобразования социалистического общества в какое-то другое. Не надо воспитывать представителей "новой общности" советских людей? Так можно обратиться к национальным истокам, к православным святыням, в конце концов. Поначалу обратились, стали отмечать Рождество и Пасху, ввели в учебники Библию в пересказах для детей. Но как-то не устоялось. Получилось слабовато. В православных гимназиях, в Славянской академии это смотрится естественно (там профессионалов больше), а в обычной средней школе - как-то странно. Методисты подумали-подумали и решили, что здесь могут пригодиться "вечные гуманистические ценности". Что- что, а русская классическая литература дает богатейший материал.

Нравственные ценности, как утверждал исторический материализм, как и вся "надстройка", исторически конкретны. В этом он, наверное, прав. Мы на собственном опыте убедились, что в эпоху первоначального накопления капитала они значительно отличаются от того, что было в советскую эпоху. Теперь в школе мы должны говорить ученикам о "ценностях, которые определяют жизнь человека". Ядро их составляют понятия "любовь", "семья", "добро", "совесть", "честь". Прекрасно! Двумя руками - за! Только прежде семья и любовь были где-то на десятом месте, а к словам "честь и совесть" так и хочется по привычке автоматически прибавить "нашей эпохи"...

А ведь эти "семья", "любовь" - коварная штука. Неоднозначная. Поэтому школа опять рискует разойтись с жизнью в понимании что есть что. Ярославна, мудрая дева Феврония, Татьяна Ларина - вот те образы древнерусской литературы и литературы XIX в., о которых говорим в школе. А что происходит дома, на улице? Школьники давно уже не живут в мире художественных образов. И учитель не глухой, слышит, как из каждого ларька разносится голосок рэпующего восьмиклассника: "Я денег на кино так и не нашел. Наверное, ее туда богатый лох повел".

Подчеркну, речь не о том, что плохо и что хорошо, это очевидно, а о неизбежном раздвоении на реальность и идеал. Эти "ножницы" никак не убрать, их можно только увеличить разговорами о такой "нравственности". Кстати, а кто будет утверждать понятия "любовь", "семья" в нашей стране разведенных жен и матерей-одиночек? Много ли у нас учителей, обретших семейное счастье и знающих, что такое настоящая любовь, по собственному опыту? Ах, речь идет о литературе? Тогда, пожалуйста, давайте литературоведческий анализ, а не задушевный разговор о любви и дружбе. Иначе очень скоро "нравственное воспитание" на литературе станет таким же посмешищем, как и воспитание строителя коммунизма.

Научить этому анализу трудно, еще труднее школьнику самому написать сочинение на литературоведческую тему. А надо ли? В учебном году - да, а как выпускное, наверное, и не стоит. Тогда ученик может с полным правом излить "наболевшее" на интересующую тему о жизни с привлечением литературного материала. Тогда все будут свободнее и искреннее, откровеннее, не боясь упрека от методистов за свое представление о жизни, не совпадающее с идеальным.

В любом случае, с такой нравственностью в ходе литературного образования разобраться можно. Да вдруг эта свобода не навечно? Может же появиться новый идеологический заказ. Новая государственная идеология только сформируется - сразу появится необходимость воспитания граждан в духе определенной национальной или религиозной идеи. И тогда уж точно литературоведению придется потесниться. Тогда уж не до жанров, стилей, анафор и цензур будет на уроке. И в сочинении (главное - в выпускном!) надо будет писать так, как потребуется, - официально!

Вот и возникает вопрос: может, отказаться от выпускного сочинения, пока не поздно? Что-то, наверное, потеряем при этом, но избежим излишнего, не обусловленного самим предметом "литература" официоза, вызывающего, по меньшей мере, скуку и не способствующего изучению собственно художественной литературы.

стр. 8


--------------------------------------------------------------------------------

О чем думают сегодня старшеклассники? Что они читают? На эти вопросы отчасти даст ответ приведенное ниже сочинение.

Книга, заставившая меня задуматься:

"Омон Ра" В.Пелевина

"Старики управляют миром,

Суетятся, как злые мыши,

Им по справке, выданной МИДом,

От семидесяти и выше.

...В этом мире - ни слов, ни сути,

В этом мире - ни слов, ни крови!

А уж наши с тобою судьбы

Не играют и вовсе роли!"

(А.А. Галич. "Неоконченная песня")

Романы В. Пелевина "Омон Ра", "Жизнь насекомых", "Поколение "П"", "Чапаев и Пустота" и др. в последние годы очень популярны. Они много издаются, а имя автора часто упоминается в прессе. Критики относят книги Пелевина к массовой литературе, их успех считают коммерческим. Несмотря на это, романы вызывают симпатию и интерес у молодежи.

От остальной массовой литературы их отличает, в первую очередь, жанровое своеобразие, то, что это не детективы и не любовные романы, не фантастика. И вообще читаются они не ради того, чтобы узнать, что "все кончилось" хорошо.

Сюжет книги необычно прост. Окончив школу, юноша поступает в Зарайское летное училище имени Маресьева, но на собеседовании высказывает свою заветную мечту о космосе, и его принимают в секретный отряд космонавтов. Пройдя подготовку к геройскому подвигу, он отправляется в полет, в завершении которого обязан погибнуть во славу Родины, но, случайно оставшись в живых, герой-космонавт обнаруживает себя не на Луне, куда его отправили, а на станции метро "Библиотека имени Ленина". Так он неожиданно для себя открывает обман, на котором построена была не только его личная жизнь, но и жизнь всей страны. Оказывается, люди калечились и погибали на самом деле только для того, чтобы поддерживать иллюзии. Человеческая жизнь была менее ценной, чем идея фантастических успехов страны.

Эта книга смешная и мрачная. Соединение в ней начал противоположных отражено и в названии: воинственное имя Омон, данное отцом-милиционером, чтобы сыну больше повезло на службе, чем ему самому (второго сына назвал Овиром, чтоб стал дипломатом), и имя бога солнца Ра - символа возвышенной мечты о небе.

История Омона - история узнавания молодым человеком современной ему жизни, жизни абсурдной, чудовищной, жестокой, где люди потеряли ориентацию и запутались в собственном вранье и лицемерии. Рассказчик вспоминает свое детство, когда мечталось о небе, самолетах, космосе, когда казалось, что настоящая жизнь начнется позже, среди настоящих людей. Он верит в то, о чем ему говорят в школе, что главное в жизни - подвиг. Он подробно и серьезно рассказывает историю своего поступления в летное училище, подготовки к космическому полету в секретном отряде с тренировками и посещением "уроков мужества". Для читателя же - это цепь черных анекдотов, основная мысль которых заключается в том, что советские люди сами создают условия для своих "подвигов", их "героизм" на самом деле - результат бессмысленной жестокости их руководителей, давно выживших из ума. Ничего нового и оригинального в этой идее нет. Это стало уже общим местом в рассуждениях о недавнем прошлом. Но, к сожалению, оно не устарело, а осталось актуальным и в наши дни.

История жизни Омона рассказывается с потешным черным юмором, здесь много иронии, сатиры, гротеска. Особенность гротеска в книге Пелевина - отсутствие фантастики, характерной для гротесковых образов Гоголя, Щедрина, Булгакова. Автор создает в повести мир, где все идеологические штампы советского времени воплощаются в действиях персонажей, понимаются буквально. И это создает комические ситуации. При реализации в жизнь, в конкретные поступки людей идейная возвышенность оборачивается бессмыслицей, жестокостью. Глупость, заявленная в слове, обязательно воплощается в реальность. Например, в летном училище имени Маресьева готовят "настоящих людей". Как не вспомнить здесь "Повесть о настоящем человеке" Б. Полевого! В школе нас учили преклоняться перед подвигом настоящего человека, летчика, вернувшегося в строй даже после ампутации ног. Этот восторг доводится в романе до чудовищного абсурда: Омон видит, как первокурсникам оттяпали ступни ног, вынудив, таким образом, повторять подвиг Маресьева. Как заметил один из выпускников, "летать- то все равно не на чем, и бензина нет". Уезжая из училища, Омон, из которого пообещали сделать настоящего человека попозже, слышит в лесу пулеметную очередь - со стороны артиллерийского училища имени Александра Матросова. В общем, все по законам черного юмора. Читатель понимает, что значение известной фразы, давно ставшей советским штампом, ужасно и бесчеловечно. В самом деле, кто такой "настоящий человек"? А остальные люди не настоящие? Те, кто не бросаются грудью на амбразуру, - ущербные? Или все наоборот? Становится понятно, что все кем-то запутано, перевернуто с ног на голову.

Главный герой повести живет в советское время со всеми ненавязчивыми атрибутами своего времени: мечтой о подвиге, о космосе, о славе в "хрущобе", в пионерском лагере с легким и неосознанным еще ощущением лицемерия во всем. С верой в то, что настоящая красивая жизнь начнется "потом" и будет такой, как у всех советских людей, о которых говорят по радио и пишут в газетах.

Омон стремится в космос, к подвигу. Но и само понятие подвига оказывается по мере приближения к нему жестокой глупостью. И, казалось бы, та-

стр. 9


--------------------------------------------------------------------------------

кое сугубо индивидуальное дело - героический порыв - оказывается запланированной акцией жестоких монстров власти. Кучка стариков инвалидов, уродов в буквальном смысле слова, определяют судьбы молодых здоровых (пока) ребят. И обрекают их в конце концов на бессмысленные увечья и гибель, и те добровольно и покорно совершают свои нелепые "подвиги". Актуальность этой ситуации очевидна. Особенно злободневен для сегодняшних молодых (не "золотой молодежи", конечно) вопрос: как выжить?

Можно ли говорить серьезно о нравственных исканиях в такой жизни? На самом деле они возможны только в случае полной свободы выбора личности. Как это происходит, например, в романе "Война и мир" Л-Толстого. Честолюбивые мечты зовут Андрея Болконского в армию - он идет служить. Разочаровался в военной службе - вышел в отставку. Заговорили патриотические чувства, Родина в опасности - вновь служит. Так же и Пьер Безухов, который пробует себя в разных областях деятельности, но под влиянием своих собственных мыслей и чувств. По-другому обстоит дело у людей низшего сословия - капитана Тушина, например, или Платона Каратаева. Совершать подвиги, придерживаться определенной философии их заставляют условия жизни, не ими выбранные, которым они вынуждены подчиниться в силу своего простого происхождения.

Книга Пелевина как раз о тех, кто вынужден подчиняться изначально - о большинстве, чье будущее предопределено. О тех, кто практически лишен права выбора, права на нравственные искания. Для кого нравственные искания - роскошь.

"Омон Ра" интересен не для тех, кто не желает ничего знать о "нравственных и духовных исканиях", а, скорее, для тех, кто осознает всю их отвлеченность по отношению к себе. Сначала надо понять, что происходит в реальной жизни, понять других людей, научиться отличать настоящее от нарочно придуманного, понять свое положение в обществе и как устроено это общество, чтобы не дать себя обмануть.

Об оценке за эту работу можно спорить, как и о достоинствах самой повести В. Пелевина, написанной под явным влиянием книг Юза Алешковского "Кенгуру" и "Маскировка". Но одно здесь несомненно: писалось сочинение с полной уверенностью в том, что его будет читать учитель, а не "начальник", не допускающий расхождения со своим собственным (т.е. официальным) образом мыслей.

Так много ли мы потеряем, отказавшись от выпускного сочинения?

стр. 10