В 1864 - 1865 годах, в период активной работы над "Войной и миром", Толстой читал новый роман Диккенса "Наш общий друг" ("Our Mutual Friend"). Читал, скорее всего, по-английски, потому что роман начал печататься ежемесячными выпусками с мая 1864 года. В дневнике за 21 октября 1865 года Толстой записал: "То же, что вчера. К вечеру обдумывал Долохова. Читал Диккенса. Белла - Таня" (XLVIII, 65).1

"Таня", упомянутая в толстовской записи, - это свояченица Толстого (младшая сестра его жены) Татьяна Андреевна Берс (в замужестве Кузминская). В это время ей 18 - 19 лет, она часто и подолгу гостит в Ясной Поляне. В письме Толстого к сестре Марии от 14 августа 1864 года есть упоминание о ней в том же контексте сопоставления с Беллой - героиней романа Диккенса "Наш общий друг". Толстой здесь дает игру слов, заключенную в подчеркнутом удвоенном "л": "Татьяна - Беллогубка" (LXI, 61; Белогубкой звалась верховая лошадь, на которой обычно ездила Т. А. Берс).

Татьяна Берс с детства находилась в сердечной дружбе с великим писателем. Ее незаурядная личность, артистичность, музыкальность, прекрасный голос, литературная одаренность, страстность и порывистость характера - и в то же время душевная отзывчивость - импонировали Толстому, доставляли ему эстетическое наслаждение. Эта "чудная, милая натура с смехом и с фоном поэтической серьезности" (LX, 450), эта "беснующаяся, страстная и энергическая натура" (LXI, 31) привлекала его и приводила в настоящий восторг. Татьяне, в свою очередь, очень нравилась Ясная Поляна, которую она называла "милым своим вторым родительским домом"; хозяина ее она называла "вторым отцом" и любила помогать ему - в частности, писала под диктовку некоторые главы "Войны и мира".2


--------------------------------------------------------------------------------

1 Сочинения и письма Л. Н. Толстого цитируются по 90-томному юбилейному собранию сочинений. Римскими цифрами обозначен том, арабскими - страница.

2 См.: Кузминская Т. А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. М., 1986. С. 120 - 137, 204 - 211, 331 - 335.



стр. 129


--------------------------------------------------------------------------------

В исследовательской литературе о великом толстовском романе давно высказано соображение о том, что Т. А. Вере - прямой прототип Наташи Ростовой. Сам Толстой говорил ей об этом, а она потом зафиксировала это его признание в своих воспоминаниях: "Ты думаешь, ты даром живешь у нас - я тебя всю записываю..."3 Эти воспоминания Т. А. Кузминской как будто написаны от лица героини толстовского романа: один из рецензентов их сразу отметил, что "Наташа Ростова сошла со страниц "Войны и мира" и написала воспоминания".4 Рецензент был недалек от истины: биография Татьяны Берс очень напоминает биографию Наташи; ее внешность, характер, ее мировосприятие, душевные переживания в кризисные моменты адекватны тому, что прочитывается на страницах толстовского романа. Об этом начали писать еще при жизни Т. А. Кузминской.5 Даже вступительная статья к одному из изданий ее воспоминаний называется "Мемуары Наташи Ростовой".6

И от других людей Толстой не скрывал, что Татьяна Берс - прототип Наташи. Художнику М. С. Башилову, готовившему иллюстрации к "Войне и миру", он советовал, "посмотрев Танин дагерротип 12-ти лет, потом ее карточку в белой рубашке 16-ти и потом ее большой портрет прошлого года, не упустите воспользоваться этим типом и его переходами, особенно близко подходящими к моему типу" (LXI, 153). "Есть еще немало показаний, - констатирует современный исследователь, - подтверждающих, что Таня Берс и "графинюшка" находятся в генеалогическом родстве: она получила от своего прообраза внешность, характер, мироощущение и многое из того, что та пережила, передумала, перечувствовала".7 К примеру, ряд эпизодов, характеризующих взаимоотношения Наташи и князя Андрея, ведут нас к аналогичным взаимоотношениям между Татьяной Берс и братом Толстого Сергеем Николаевичем.

Но в приведенных замечаниях Толстого отмечена еще одна параллель: Таня Берс похожа на героиню нового романа Диккенса Беллу Уилфер. Именно связь "Белла - Таня" - своеобразное литературное основание "прототипичности" Т. А. Берс по отношению к Наташе Ростовой. В романе Диккенса Толстой увидел возможность введения подобного женского типа в контекст литературного произведения, а Т. А. Берс стала "связующим звеном" между характерами, созданными Диккенсом и Толстым.

Иные исследователи относились к этой героине Диккенса несколько свысока. "Фигура Беллы тоже традиционна, - пишет, например, Т. И. Сильман. - Таких капризных, но в сущности неплохих девиц мы знаем по другим романам Диккенса".8 Несколько мягче в этом отношении Е. Ю. Гениева: "Белла - новый женский образ в творчестве Диккенса. Чаще всего из-под пера Диккенса выходили бесплотные, ангелоподобные существа - Роза Мейли, Агнес. Нэнси из "Оливера Твиста", Эдит Домби, Эстелла из "Больших надежд" были блистательными прозрениями, тогда как Белла - подробно выписанный характер, в котором Диккенсу подвластно внутреннее движение. Перерождение героини убеждает, потому что оно психологически мотивировано. Более того, Белла воплощает в романе столь дорогую Диккенсу стихию жизни. С новым пониманием женского характера пришло и новое понимание любви, еще одной "трудной" для Диккенса темы. Даже в пору "Хо-


--------------------------------------------------------------------------------

3 Там же. С. 290.

4 Новый мир. 1925. N 4. С. 160.

6 Нагорная В. Оригинал Наташи Ростовой в романе "Война и мир" // Новое время. 1916. N 14400, 14413, 14427, 14434. См. также: Булгаков В. Ф. О Толстом. Тула, 1978. С. 193.

6 Брейтбург С. М. Мемуары Наташи Ростовой // Кузминская Т. А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Тула, 1960. С. 5 - 15.

7 Розанова С. А. "Счастливая звезда" // Кузминская Т. А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. М., 1986. С. 22.

8 Сильман Т. Диккенс. Очерки творчества. М., 1958. С. 370.



стр. 130


--------------------------------------------------------------------------------

лодного дома" вполне достаточным условием для любви героев была их молодость, красота и материальное благосостояние, имеющееся или маячащее впереди. Этих молодых людей нисколько не смутило бы то обстоятельство, что умершие родители предназначили их друг другу. Более того, они бы считали это надежной гарантией будущего счастья. Но Белла и Гармон, как Роза и Эдвин из "Тайны Эдвина Друда", хотят располагать свободой выбора, свободой совершать ошибки".9

В структуре романа "Наш общий друг" Белла Уилфер играет важную нравственную роль и оказывается яркой "идеологической" героиней этого "запутанного" романа. Само заглавие романа - "Наш общий друг" - выражает нравственную позицию автора.

Фразу, ставшую заглавием романа Диккенса, впервые произносит (ч. 1, гл. IX) один из положительных героев Никодимус Боффин. Нашим общим другом он называет Джона Роксмита (он же Джулиус Хэнфорд и Джон Гармон): это действующее лицо оказывается "общим другом" всех персонажей романа, противостоящих разлагающему влиянию денег и чванливой, лицемерной среде, т. е. другом всех тех, кто своим поведением утверждает идеи правды и справедливости, решительно противодействует злу в разных его проявлениях - и прежде всего злу нравственному.

В этом романе Диккенса отчетливо проступает то, что становится самым важным для писателя: стремление указать пути нравственного совершенствования человека. Джон Роксмит-Гармон чем-то похож на Артура Клэннема из "Крошки Доррит". В союзе с мистером Боффином он осуществляет эксперимент, могущий испытать нравственную природу людей.

Особое место в сюжете романа занимает "испытание" Беллы, невесты Джона. Это красивая, несколько упрямая девушка, склонная к быстрой перемене настроений. Одно время она считает себя корыстолюбивой, даже намеревается выйти замуж по расчету. "Я люблю деньги, и мне нужны деньги, ужасно нужны!" - без обиняков заявляет она. Джон, с помощью Боффина, подвергает испытанию ее чувства и ее способность удержаться против денежных расчетов. Испытывая ее, он стремится очистить ее сердце от всего наносного, при этом не отрывая ее ум от искреннего, отзывчивого чувства. Он испытывает ее любовь на способность быть верной и преданной, не отступать от любимого человека при всех его бедах и наветах против него.

И Белла Уилфер выдерживает испытание: она считает глубоко унизительным для себя быть "завещанной" кому бы то ни было - "словно вещь, словно дюжина ложек". Нравственные начала ее души побеждают: она проявляет стойкость, выдержку, верность и преданность... Этот "эксперимент" Джона Роксмита имел автобиографический характер. Есть основания предполагать, что диккенсовским прототипом Беллы была его возлюбленная, актриса Эллен Тернан, и сам писатель, не утративший надежды, хоть и мучимый заботами и тревогой, тоже должен был ощущать себя нашим общим другом.

В пределах этого сюжета "переменчивая" Белла как будто декларирует нравственное право "быть собой" в каждую данную ей минуту. Независимость от взгляда со стороны представлялась Диккенсу (как и Толстому) важнейшим достоинством человека, "драгоценной чертой" его характера (XXXIV, 381). Отвергая богатство во имя любимого человека, Белла поступает - с точки зрения окружающих - не очень разумно, но ощущает при этом движение некоей "высшей правды".

Наташа Ростова в еще большей степени, чем героиня Диккенса, одарена особенным даром интуитивно-инстинктивного понимания и силой переживания, которые озаряют многие наиболее яркие и светлые страницы романа. Белла Уилфер


--------------------------------------------------------------------------------

9 Гениева Е. Ю. Великая тайна // Тайна Чарльза Диккенса. М., 1990. С. 56.



стр. 131


--------------------------------------------------------------------------------

и Наташа Ростова живут на положении "общепризнанного украшения семьи", но особенное очарование той и другой довольно трудно определить словами. "Я решительно не знаю, что это за девушка, - признается, например, Пьер Безухов, - я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот все, что можно про нее сказать".

Ни Белла, ни Наташа не живут интеллектуальной жизнью, хотя обе, несомненно, умны. Но ум у них какой-то особенный.

В пору работы Толстого над "Войной и миром" его друг А. А. Фет в не дошедшем до нас письме разделил два понятия: ум ума и ум сердца (ср. в ответном письме Толстого: "Ум ума и ум сердца - это мне многое объяснило"10). Жить "умом сердца" - значит жить прежде всего сердцем и воображением, вполне доверяя своим изначальным душевным движениям. Собственно, эта проблема духовного самоопределения человека оказалась особо значимой во всемирной литературе XIX столетия.11 Именно к тому, чтобы Белла доверилась "уму сердца", стремится в своем "эксперименте" Джон Роксмит.

Наташа Ростова живет "умом сердца" изначально. Она, как выражается тот же Пьер Безухов, "не удостоивает быть умной". Она не бьется в разрешении "проклятых вопросов", как Пьер и князь Андрей, но удивительным образом оказывает могущественное влияние на умственную жизнь "думающих" героев Толстого. Одно только впечатление от знакомства с Наташей привело, например, князя Андрея к полнейшей перемене мировосприятия: "Ему и в голову не приходило, чтоб он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете". Сам образ Наташи оказывается живее всех логических доводов.

Именно на этом особенном действии "ума сердца" строится все очарование толстовской героини; этим объясняется ее влияние на брата, на Пьера и всех окружающих; это определяет и те поступки героини Толстого, которые кажутся окружающим вопиюще нелогичными.12 На этой необычной логике строится даже эпизод, ставший "узлом всего романа" (LXI, 180), - история с Анатолем Курагиным. И в этой истории Наташа, как диккенсовская Белла, как будто реализует свою "свободу совершать ошибки".

Влияние Диккенса очевидно еще в одном: Толстой как будто продолжает его галерею образов "чудаков" и "простодушных", живущих по собственной модели поведения. Но если у Диккенса "бесхитростные и наивные персонажи были одинокими, беспомощными, не от мира сего, то безыскусные герои Толстого духовно и практически укоренены в реальности. Писатель доказал жизнестойкость и универсальность тех человеческих ценностей, которые ранее с известной схематичностью и не без скептицизма воплощались в традиционных образах "чудаков". (...) Читатель постоянно ощущает, что в жизни неизменно находится место людям, которые душевно сродни Ростовым, Болконским, Пьеру Безухову, и что привлекательные черты последних отнюдь не исключительны".13

Доброта и совестливость толстовских героев также сродни положительным персонажам Диккенса. Автор "Войны и мира" не допускает возможности победы зла, а о Татьяне Берс в письме к ее родителям говорит, что "с таким сердцем она не может быть несчастлива" (LXI, 88). Эта толстовская мудрость наивного доверия к течению жизни перекликается с представлениями Диккенса, приводившего своих персонажей к "счастливым концам". "Для счастья и для нравственности жизни, - замечал Толстой в одном из писем 1865 года, - нужна плоть и кровь" (LXI, 121). Диккенс, несомненно, подписался бы под таким утверждением.


--------------------------------------------------------------------------------

10 Толстой Л. Н. Переписка с русскими писателями. М., 1978. Т. 1. С. 387.

11 См.: Буланов А. М. "Ум" и "сердце" в русской классике. Саратов, 1992.

12 Бочаров С. Г. Роман Л. Толстого "Война и мир". М., 1978. С. 56 - 73.

13 Хализев В. Е., Кормилов С. И. Роман Л. Н. Толстого "Война и мир". М., 1983. С. 27.



стр. 132


--------------------------------------------------------------------------------

Из этого убеждения проистекает важная черта художественного метода Толстого. Именно глазами "счастливой" Наташи Ростовой, в освещении ее всевозрастающей радости и восхищения жизнью, даны в "Войне и мире" сцены охоты и завершающего охоту вечера. Истоки этого толстовского метода возводят к Гоголю, но гораздо ближе в данном случае романистика Диккенса. Как уже отмечено, страстность описаний у Диккенса (в частности, и в романе "Наш общий друг") не всегда авторская: иногда озаряющее те или иные вещи пламенное чувство прямо заимствовано у героя.

Обратим внимание еще на одно обстоятельство: параллель "Таня - Белла" возникла в сознании Толстого еще в августе 1864 года, когда новый роман Диккенса "Наш общий друг" только начал выходить в Англии. Вполне завершен он был год спустя - авторская дата в конце романа "Сентябрь 2-го 1865 г.". К этому времени относится второе (дневниковое) толстовское указание на эту же параллель.

Итак, первоначально Толстой знакомился с новым (последним из завершенных) романом Диккенса в подлиннике: русский его перевод начал появляться в "Отечественных записках" уже позднее. Следующее сопоставление Т. А. Берс и Беллы Уилфер (в дневнике) датируется октябрем 1865 года - далее и в это время роман не был допечатан до конца. Кстати, Толстой во время работы над "Войной и миром" заносил в дневник лишь самые значимые события и впечатления, особенно на него подействовавшие.

Роман Диккенса на долгие годы стал любимым чтением русского писателя. Вот свидетельство сотрудника издательства "Посредник" Н. Н. Иванова о посещении Толстого в Москве, в хамовническом доме, весной 1886 года: "Толстой стал говорить о Диккенсе, что это замечательно хороший писатель, что произведения его стоят того, чтобы их читали как можно больше. Сущность того, что Лев Николаевич высказал мне о произведениях Диккенса, помнится, сводилась к одобрению нравственного положительного начала, проникающего сочинения Диккенса, и к одобрению гуманизма изображения им обездоленных классов общества, - гуманизма, совмещавшегося с сатирой над буржуазными классами, - "дармоедами", по выражению Толстого.

Толстой советовал мне попытаться сокращенно изложить какой-либо роман Диккенса для народного издания, так как целиком романы Диккенса во многом могут быть непонятны простому народу. Я сказал, что очень рад последовать его совету, но что у меня нет сочинений Диккенса и мне достать их для долгого употребления крайне трудно.

- Я вам могу дать, - сказал он и вышел.

В комнате совсем стемнело. Лакей внес зажженные свечи и поставил их на письменный стол. Толстой вернулся и передал мне переплетенную книгу. Это был роман Диккенса "Наш общий друг"".14

Разговор происходил в московском доме Толстых, куда писатель не перевозил всей яснополянской библиотеки. То, что он взял оттуда "переплетенный" том Диккенса, свидетельствует об особенном отношении именно к этому роману.

Что особенно важно для нашей темы, Лев Толстой (как и первые читатели) воспринимал роман "Наш общий друг" по частям и выделил Беллу (похожую на "Таню") уже в самом начале: он мог прочитать роман не далее первой части. Между тем Белла в начале романа значительно отличается от Беллы в его продолжении. Она еще не выступает как активный и сколько-нибудь "положительный" персонаж: просто красивая и взбалмошная девушка. Выходит, Толстой знакомился с романом Диккенса параллельно с созданием своего великого романа и вводил в него Наташу Ростову с такими же "поворотами", в какие помещал свою героиню Диккенс.


--------------------------------------------------------------------------------

14 Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. М., 1978. Т. 1. С. 388 - 389.



стр. 133


--------------------------------------------------------------------------------

В творческих исканиях Толстой "погружался" в романы Диккенса, стараясь уловить в нем недостающее ему самому. Смутно чувствуя нечто новое для себя и значительное в творчестве Диккенса, Толстой переживал сложный процесс переосмысления художественной манеры английского писателя. Судя по записям Толстого и его широкой переписке, связанной с Диккенсом, его привлекало в творчестве английского романиста прежде всего нравственное чувство и гуманизм. Кроме того, Диккенс был близок Толстому особенностями своего художественного метода, глубиной психологического анализа. В разные годы жизни Толстого те или иные аспекты творчества Диккенса оказывались ему особенно близкими, однако на протяжении всей своей жизни Толстой видел в романах Диккенса выражение христианской любви к ближнему, его привлекала их обращенность к человеку.

стр. 134