В Национальном архиве Республики Татарстан, в обширном фонде известного историка русской церкви, профессора Казанской духовной академии П. В. Знаменского хранятся автографы семи писем Н. С. Лескова, адресованных казанскому ученому.1 Эти письма ранее не исследовались и нигде не были опубликованы.

Переписка Н. С. Лескова с профессором Казанской духовной академии, имевшим неоспоримый авторитет в научном мире русских историков, не была случайным эпизодом в жизни великого писателя. Начатая по инициативе Н. С. Лескова, она охватывает пять лет - с октября 1875-го по апрель 1880 года.2 Из воспоминаний сына писателя и его биографа А. Н. Лескова известно, что Николай Семенович был страстным библиофилом и собирателем старинных книг, в особенности книг, повествующих об истории христианства, православия и русской церкви.3 Но Лесков внимательно следил и за текущими публикациями по этой тематике, не пропуская ни одной сколько-нибудь значимой работы, а их появлялось в те годы немало - и книг, и статей на страницах духовных журналов. Писатель знал многих авторов лично или по переписке. Среди его знакомых и корреспондентов находим


--------------------------------------------------------------------------------

1 НА РТ. Ф. 36. Он. 1. Д. 127. Л. 44 - 56.

2 Автор этих строк был бы весьма признателен за предоставление информации о том, где находятся письма Знаменского к писателю.

3 Лесков А. Н. Жизнь Николая Лескова. М., 1984. Т. 2. С. 229 - 331.



стр. 168


--------------------------------------------------------------------------------

имена известных иерархов, профессоров духовных академий и ученых, писавших на религиозно-исторические и религиозно-нравственные темы. Письма Лескова различным адресатам, в том числе и Знаменскому, свидетельствуют о том, что он не был дилетантом-любителем, а являлся глубоким знатоком церковной истории. Изучая историю религий, писатель пытался найти ответы на многие мучившие его вопросы современного кризисного состояния церковной жизни России. Пристальный интерес и внимание Лескова к сочинениям Знаменского привлекли, по свидетельству самого писателя, правдивость и независимость в суждениях историка, отсутствие "направления" - будь то консервативно-охранительное или же радикально-либеральное, а также несомненная художественность в изображении событий и исторических лиц. Признание явных литературных достоинств произведений Знаменского таким "кудесником слова", как Лесков, стоит многого.

Кем же был адресат Лескова, удостоившийся столь высокой его оценки? Попытаемся представить по необходимости краткий очерк биографии ученого, используя при этом неопубликованную рукопись самого Знаменского "Из моего прошлого. Нечто вроде автобиографических заметок",4 главы из его "Истории Казанской духовной академии", а также воспоминания его учеников И. М. Покровского и К. В. Харламповича.5

Петр Васильевич Знаменский родился в 1836 году в Нижнем Новгороде в семье дьякона. Свою родословную Знаменский проследил до XVII века и установил, что все его предки и многочисленные родственники как по мужской, так и по женской линии, за очень малым исключением, были священнослужителями, занимая на иерархической лестнице духовенства самые нижние или средние ступени. Лишь одному из родственников, родному брату бабушки Ивану Михайловичу Певницкому, удалось подняться выше. Одаренный студент Петербургской духовной академии сумел в 21 год закончить курс академии со званием магистра богословия (случай небывалый в истории академии) и получить назначение священника в русской церкви при гробе великой герцогини Вюртембергского герцогства Марии Павловны, где прослужил 26 лет, после чего был назначен священником дворцовой церкви в Зимнем дворце. Иван Михайлович был семейной гордостью рода Знаменских. Свою магистерскую стипендию 100 рублей серебром в год он распорядился передать своей сестре Анне Михайловне - бабушке Знаменского. Бабушка Анна, признанная глава многочисленного семейства Знаменских, оказала на внука большое духовное влияние. Она была хорошо образованна, чуть ли не наизусть знала Четьи-Минеи, по которым уже в 5 лет Петруша выучился грамоте, на досуге любила читать Патерик Киевской печати, Священное писание. К ней обращались за помощью в разъяснении трудных мест Священного писания семинаристы-квартиранты, а однажды она поразила самого архиепископа своими познаниями в истории соборного храма и его икон. Бабушка была настоящей хранительницей семейных и народных преданий, сказаний, поверий, традиций, всего, чем жили предки ее рода. А вот матушка-дьяконица любила читать романы Поль де Кока и подобных ему писателей, увлекалась театром - всем, что контрастировало с серой, будничной жизнью. Отец-дьякон, хороший латинист, любил на досуге поспорить на философские темы с приятелями, бывшими семинаристами, и также часто ходил в театр, был знаком с актерами из числа своих прихожан и при случае кутил с ними. Воспитанием детей родители по сути почти не занимались.

Материальное положение семьи Знаменских было довольно скромным. Владея собственным домом, они сдавали углы семинаристам, но каких-либо сбережений


--------------------------------------------------------------------------------

4 НА РТ. Ф. 36. Оп. 2. Д. 6.

5 Покровский И. М. К кончине заслуженного ординарного профессора Казанской духовной академии Петра Васильевича Знаменского // Православный собеседник. Казань, 1917; Харлампович К. В. Историк-художник // Изв. Сев-Вост, а. и э. ин-та. 1917.



стр. 169


--------------------------------------------------------------------------------

на черный день не имели. И когда такой день настал, когда семья лишилась своего кормильца, отца шестерых детей, погибшего в результате разбойного нападения, хоронить его пришлось на деньги, собранные по подписке среди прихожан. Вдова с детьми оказалась в очень тяжелом положении. Пенсия, назначенная ей в связи с потерей кормильца, и квартирная плата, получаемая с постояльцев, не давали достаточных средств к жизни. На семейном совете поначалу склонялись к тому, чтобы отдать самого старшего из детей, 14-летнего Петрушу, в услужение в лавку. Неизвестно, как бы сложилась его дальнейшая судьба, если бы один из опекунов не разглядел незаурядные способности своего подопечного и не настоял на том, чтобы отдать мальчика в духовную семинарию на казенный кошт. Он предсказал, что, выучившись, Петя займет более достойное положение, чем отец, и вытащит семейство из нужды. Так впоследствии и оказалось.

Петр Знаменский стал учащимся Нижегородской семинарии, которую в свое время закончил его отец; в той же семинарии учился Н. А. Добролюбов, окончивший ее семью годами раньше Знаменского.

Суровый быт русской бурсы хорошо известен по литературе. Д. И. Писарев увидел в "Очерках бурсы" Н. Г. Помяловского сходство положения бурсаков и арестантов. И это не кажется большим преувеличением, когда читаешь воспоминания П. В. Знаменского о годах учения в Нижегородской семинарии. Две главные беды постоянно сопровождали семинаристов. Первая - чувство голода. Вот, к примеру, как Знаменский описывает семинарский стол: завтрак - кружка кваса с ломтем черного хлеба; обед - щи или гороховый суп с добавлением в скоромные дни двух-трех кусочков мяса и неизменная гречневая каша, приправленная ложкой масла (щи хлебались из общей миски на шесть человек); ужин - та же каша и стакан кипятка. Кружка молока с белой булкой для воспитанников из состоятельных семей была предметом зависти детей, которые по бедности родителей не могли себе этого позволить. Белая булка, молоко, чай со сластями давались лишь по двунадесятым праздникам. Вторая злая беда - обилие насекомых в платье и постелях, или, как выражается Знаменский, "скотоводство". Банные дни через каждые две недели были настоящими праздниками для бурсаков, несмотря на ранний подъем в 4 часа утра. Остальные тяготы бурсацкой жизни: помыкание старшими учениками младших, суровая дисциплина, строго карающая даже за невинные детские шалости, изнурительные занятия малопонятными юным умам науками (догматическим богословием и латынью) - были ничтожными по сравнению с голодом и " скотоводством".

Спартански суровый семинарский быт сформировал привычки и образ жизни Знаменского, его необыкновенную трудоспособность и неприхотливость в жизненных потребностях. Испытавший в юные годы все тяготы материальной нужды, Знаменский, заняв высокое общественное положение, щедро помогал обездоленным, и не только родственникам. На его попечении оказались дети сестер (у одной муж-священник был подвержен пристрастию к зелью, у другой - умер в молодых летах). Помощь, зачастую анонимную, Знаменский оказывал и семьям недостаточно обеспеченных преподавателей и особенно студентам. Уже после своей отставки Знаменский, оставляя для себя из пенсии и гонораров лишь средства на крайне необходимые нужды, остальное переводил на ученические стипендии. Ему самому в его бурсацкие годы помощи ждать было неоткуда и приходилось рассчитывать лишь на свои силы. Знаменский вспоминает, как за ту же кружку молока с белой булкой он написал сочинение на латыни за обеспеченного, но отстающего семинариста. Ректор рекомендовал хорошо успевавшего по всем предметам Знаменского репетитором детей генерала, что послужило хорошим подспорьем для него самого и его семьи.

Любимыми предметами Знаменского-семинариста были математика, история, рисование и позднее философия. Из математики его больше всего влекли ее прак-

стр. 170


--------------------------------------------------------------------------------

тические приложения, а именно геодезические измерения. На последних курсах он даже задумал составить план Нижнего Новгорода, пользуясь при этом самыми примитивными средствами. Карты всего города он, конечно, не составил, но значительную его часть он сумел перенести на план. Позднее он сравнил свой план с изданной картой города и не нашел больших отличий. Познания в геодезии он впоследствии применял при проектировании и строительстве своих домов. Любовь к рисованию, живописи, древней иконописи у Знаменского стояла, пожалуй, на втором месте после истории. В раннем детстве, не имея денег для покупки цветных карандашей и красок, он пользовался соком различных растений, а также мелом, соскобленным с печи, и печной сажей. Темы его картин, которые по большей части он дарил своим знакомым и которые, к счастью, сохранились в некоторых частных коллекциях, были самые разные: это и библейские сюжеты, и пейзажи, и полные тонкого психологизма портреты, и копии работ известных мастеров.

В 1860 году Знаменский закончил семинарию и был направлен на учебу в Казанскую духовную академию. Здесь определился его главный интерес и дело всей жизни - изучение истории русской церкви. Кафедру общей и церковной истории в Казанской академии в разное время занимали такие известные в русской литературе деятели, как Григорий Захарович Елисеев, воспитанник Московской академии, читавший свой курс с 1844-го по 1854 год, и Афанасий Прокофьевич Щапов, воспитанник Казанской академии, читавший курс по гражданской и церковной истории в академии и одновременно в университете с 1856-го по 1861 год. Курса Елисеева Знаменский не мог слышать, так как поступил в академию в 1860 году, когда Елисеев после непродолжительной гражданской службы в Сибири стал журналистом, одним из руководителей журнала Некрасова и Чернышевского "Современник", представляя в нем направление "мужицкой", крестьянской России. В начале 60-х годов он сблизился с начинающим петербургским журналистом Лесковым, отдававшим в то время известную дань "левым" взглядам, что нашло отражение в записи реестра петербургского обер-полицмейстера: "Елисеев. Слепцов. Лесков. Крайние социалисты. Сочувствуют всему антиправительственному. Нигилизм во всех формах".6 Елисеев, предтеча народника Н. К. Михайловского, оставил заметный след и в истории Казанской академии. Его перу принадлежит объемный труд по истории Казанской епархии, которым пользовались многие историки, в том числе и Знаменский.

Вышеприведенную характеристику обер-полицмейстера можно распространить и на А. П. Щапова. Широкую известность у современников последний заслужил как профессор-историк, автор многих ценных работ по истории раскола и старообрядчества, исследований экономики сельских общин и земских соборов и т. д. Но страстная речь на панихиде по убиенным крестьянам села Бездна Казанской губернии, в которой приняли участие многие студенты Казанского университета и академии, разошедшаяся во многих списках по России и призывавшая к провозглашению демократической конституции в стране, позволила усмотреть в ней недвусмысленные призывы к восстанию. Щапов был отстранен от профессорской должности, арестован и после производства следствия в столице сослан в Сибирь (впрочем, с предоставлением государственной службы), где и скончался 45 лет от роду.

В "Истории Казанской духовной академии" Знаменский уделяет много места личности и трудам своего учителя и предшественника Щапова. Высоко оценивая его разносторонние научно-исторические сочинения, в особенности по истории раскола, восхищаясь его феноменальной работоспособностью, он в то же время не соглашается со многими крайностями его взглядов, в частности с идеализацией народной жизни, "поэтизацией", по выражению Знаменского, мужика, приданием нескольким историческим фактам значения тенденции, отсутствием системности в


--------------------------------------------------------------------------------

6 См.: Лесков А. Н. Указ. соч. Т. 1. С. 217.



стр. 171


--------------------------------------------------------------------------------

изложении общей и церковной истории. Эти несогласия Знаменский высказывал своему учителю еще будучи студентом, в диспутах, проводившихся на квартире у Щапова. Профессор сторонился своих коллег-преподавателей, но охотно вступал в длительные дискуссии на исторические темы (других Щапов не признавал) со студентами. Диспуты, в центре которых стояли Щапов и Знаменский, послужили хорошей школой для дальнейшей педагогической деятельности последнего. В них постепенно складывалась историко-церковная концепция Знаменского.

Собственно началом научной деятельности Знаменского можно считать 1859 год, когда ректор академии о. Иоанн (Соколов) дал ему тему для магистерской диссертации: обзор взглядов русских историков начиная с Татищева на русскую церковную историю. Когда диссертация была уже почти готова, ректор, мотивируя свое решение обширностью задачи, а скорее опасаясь тщательного рассмотрения либеральных воззрений историков XVIII века, заменил тему на новую: обозрение постановлений по церковным делам в России XVIII века. За несколько месяцев Знаменский справился и с этой темой и успешно защитил магистерскую диссертацию. Закончив вторым магистром Казанскую академию, он был назначен в Самарскую семинарию преподавать философию и логику, но менее чем через год стараниями ректора о. Иоанна, заметившего и оценившего дарования молодого бакалавра, был переведен в родную академию на кафедру математики, а уже в следующем 1862 году был назначен на кафедру истории, где после отстранения Щапова появилась вакансия. Здесь Знаменский окончательно утвердился и прослужил в академии беспрерывно 36 лет.

Не без волнения молодой преподаватель вступил на новую кафедру -ведь в памяти студентов еще живы были блестящие, эмоциональные лекции Щапова, вызывавшие студенческие овации. Как ученик Щапова, Знаменский на первых порах довольно близко держался его программы, лишь сглаживая пафос ее народнического направления. Щапов придавал крестьянскому фактору значение главной движущей силы истории. Знаменский, признавая этот фактор безусловно важным, считал, что все сословия российского общества играют большую роль в историческом процессе. Постепенно у Знаменского складывается собственная оригинальная программа изучения и преподавания общей и церковной истории, отличная как от щаповской, так и от официально-консервативной. Суть ее Знаменский изложил в статье "Заметки касательно устройства древней иерархии": "История нашей церкви доселе шла по официальному, так сказать, направлению, в каком разрабатывалась некогда и гражданская история. Как последняя исключительно занималась биографиями князей и царей, следила за развитием государственного начала, не обращая никакого внимания на склад жизни, на требования и жизненные идеалы самого народа, так в параллель ей и церковная история рассказывала нам жития и подвиги благочестивых иерархов и святых мужей, следила за проявлениями в жизни внешней стороны православия, тоже не обращая никакого внимания на религиозный склад, на развитие религиозного сознания самого народа, на те оригинальные формы, в каких народ выражал понимание предложенного ему учения. Мы знали, кто и когда учил православной вере, какие правила церковной жизни переданы были в Россию греческою церковию; но не знали другой, самой существенной стороны дела - как народ усвоил учение веры, как церковный закон обнаруживал свое влияние на народную жизнь, какие особенности и в вероучении, и в церковной практике проистекали от соприкосновения православия с народными понятиями и религиею".7 В своей программе Знаменский уделял большое внимание учету экономического и географического факторов в церковной истории, что сближало его научную концепцию с концепцией его великого современника В. О. Ключевского. Но не менее важным Знаменский считал духовно-нравствен-


--------------------------------------------------------------------------------

7 Цит. по: Харлампович К. В. Указ. соч. С. 19.



стр. 172


--------------------------------------------------------------------------------

ный фактор, который в истории России определялся в значительной степени православной церковью.

Начало 60-х годов XIX столетия - время крупных реформ во всех сферах государственной и общественной жизни России. Не миновали реформы и жизни церковной. Реалии действительности требовали пересмотра многих положений, касавшихся отношений государства и церкви, церкви и общества. Между тем церковь была в значительной степени изолирована от решения назревших государственных и социальных проблем. Даже само обращение к ним в проповедях в храмах или в статьях в духовных журналах считалось недопустимым. На повестку дня остро выдвигался вопрос об осмыслении исторического опыта русской церкви. Огромный исторический материал, накопленный предыдущими поколениями историков, нуждался в глубоком анализе и синтезе нового знания, отвечающего современному состоянию исторической науки. Труды по истории русской церкви, в которых стали отчетливо заявлять о себе новые тенденции, стали появляться в 60 - 70-е годы. Таковыми были труды митрополита Макария (Булгакова), чью 13-томную "Историю русской церкви" можно поставить в один ряд с "Историей России" С. М. Соловьева, "История русской церкви" академика Петербургской академии наук Е. Е. Голубинского и, наконец, "Руководство к русской церковной истории" П. В. Знаменского, в основу которого был положен курс лекций, читанных им в Казанской духовной академии.

Необходимость в учебном пособии для духовных училищ, семинарий и академий ощущалась уже давно, так как пользоваться трудами таких ученых, как митр. Макарий или Голубинский, ввиду их объемности и неприспособленности к учебным целям было сложно. Поэтому уже первое издание "Руководства" Знаменского, напечатанное в 1870 году в Казани, сразу же обратило на себя внимание церковной общественности. После благосклонной оценки Св. Синода оно было удостоено премии митр. Макария и рекомендовано в качестве учебного пособия для всех духовных учебных заведений. "Руководство", впоследствии получившее название "История русской церкви", выдержало при жизни автора 7 изданий. По этому учебнику обучались и обучаются до сих пор учащиеся духовных учебных заведений. К настоящему времени вышло уже 9-е издание этой замечательной книги. "История русской церкви", написанная автором, обладающим несомненно выдающимся художественным талантом, а также его идейная позиция и вызвали пристальный интерес Н. С. Лескова.

В 1871 - 1872 годах П. В. Знаменский подготовил докторскую диссертацию - капитальнейший труд на 850 страницах - "Приходское духовенство со времени реформы Петра" (Казань, 1873). Эта книга, в которую вошли несколько десятков статей, опубликованных в журнале "Православный собеседник", не утратила своего научно-исторического значения и по сей день. Ссылки на нее часто можно видеть в трудах современных историков.

Материалом для многих статей Знаменского служили рукописи из библиотеки Соловецкого монастыря, переведенной в Казанскую академию во время Восточной (Крымской) войны 1854 - 1855 годов из-за опасности вторжения на Соловецкие острова английского флота. Знаменский был председателем комиссии по описанию рукописей Соловецкой библиотеки. "Описание рукописей Соловецкого монастыря" составило три тома под общей редакцией П. В. Знаменского. Из 700 номеров описанных рукописей более трети описаний принадлежит перу самого редактора. "Описанием" и рукописями пользовались многие известные ученые-историки, в том числе В. О. Ключевский.

В 1892 году Казанской академии исполнялось 50 лет. К этой юбилейной дате Ученый совет поручил профессору П. В. Знаменскому составить очерк ее истории с 1842-го по 1870-е годы, до введения нового устава академии. Профессор блестяще справился с этим поручением. В 1891 - 1892 годах сочинение Знаменского вышло

стр. 173


--------------------------------------------------------------------------------

в Казани в трех объемных томах. Труд этот не имеет аналогов в истории русских духовных академий. Ни у одной из старших академий - Киевской, Московской, Петербургской - не было подобных историй. Знаменского по праву называли летописцем Нестором своей alma mater. При написании "Истории Казанской духовной академии" Знаменский привлек большое количество разнообразных источников: официальные дела академии (протоколы заседаний, постановления, переписка и т. д.), письменные и устные воспоминания бывших воспитанников и преподавателей, свои собственные наблюдения и записи - студента и профессора Знаменского. И здесь запечатлелся стиль Знаменского - незаурядного писателя, художника, историка. Книга лишена официальной протокольной сухости, однообразного схематизма, написана образным, прекрасным русским языком. Перед читателем оживают многие, подчас драматические, события истории академии и действующие лица этих событий. Чуткий психолог и наблюдатель, Знаменский хорошо понимает характеры своих героев. Описания жизни и деятельности известных профессоров академии, в том числе Елисеева, Щапова, Ильминского, Малова, Бобровникова, Мысовского, портреты отцов-ректоров, в особенности о. Иоанна (Соколова), Григория (Митькевича), архиепископов, а также многих служащих академии и студентов по художественной выразительности и достоверности не уступают биографическим очеркам писателей-классиков. Благодаря Знаменского за присланные тома "Истории" и отмечая ее полезность "для истории научного образования в России", В. О. Ключевский в письме к коллеге писал: "В Вашем юбилейном "поминовении" поминаемые покойники Казанской академии встают совсем живыми людьми. В Вашем рассказе мне впервые показались понятными и некоторые лица, о которых доселе я имел недостаточно ясное разумение".8 Знаменский в описании исторических лиц со всеми их достоинствами и недостатками, пристрастиями, слабостями, интересами, симпатиями и антипатиями нигде не нарушает той меры объективности, которую находил у него Лесков.

Восторженную оценку "Истории" Знаменского дал и В. В. Розанов, припомнив, как получил эту книгу от бывшего воспитанника Казанской академии на просмотр и не мог оторваться от ее чтения во все время заседания педагогического совета гимназии, даже не принял участия в прениях.9

Нельзя сказать, что сочинение Знаменского не встретило никакого сопротивления и критики со стороны духовной и гражданской цензуры. Было и то и другое, о чем он, по-видимому, сообщал Лескову в одном из писем. Но, конечно же, в сравнении с той настоящей травлей, которой подвергался сам Лесков со стороны "левого" и "правого" направлений, критика в адрес Знаменского кажется ничтожной, и писатель советует не обращать на нее никакого внимания. Так, казанский архиепископ Антоний (Амфитеатров) находил, что в труде Знаменского "выставлены темные стороны жизни высшей церковной власти" и приходского духовенства, но этот и подобные ему отрицательные отзывы были нейтрализованы авторитетной защитой выдающегося церковного историка Макария (Булгакова), бывшего в то время архиепископом Литовским.

В сообществе же гражданских ученых-историков репутация казанского профессора была непререкаемой. По представлению В. О. Ключевского он был единогласно избран доктором истории honoris causa Московского университета, членом-корреспондентом Петербургской академии наук, доктором истории Казанского университета, пожизненным членом Московского общества истории и древностей российских, а также членом многих провинциальных исторических и археологических обществ (Киев, Казань, Нижний Новгород, Саратов, Тамбов и др.). Все четыре российские духовные академии удостоили его звания почетного доктора.


--------------------------------------------------------------------------------

8 НА РТ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 130. Л. 82 - 83.

9 Розанов В. В. Около церковных стен. М., 1995. С. 242.



стр. 174


--------------------------------------------------------------------------------

В памяти многих поколений студентов академии сохранился образ мудрого педагога и прекрасного лектора Знаменского. Если Щапов привлекал студентов энтузиазмом и жаром своих лекций, то Знаменский покорял сердца слушателей тщательной их продуманностью и цельностью, гармоническим соединением обильного фактического материала с его художественной обработкой. В его лекциях, как и в печатных трудах, историческая жизнь воскресала и развертывалась в полнокровных, захватывающих картинах.10 Они поднимали дух, будили мысль.

По достижении 60 лет Знаменский, имея за собой 36 лет усердной профессорской службы и непрерывной ученой и литературной деятельности, чувствуя убыль прежней энергии, решил оставить педагогическое поприще, освободив кафедру для молодого, полного свежих сил, к тому же многосемейного и нуждавшегося, коллеги - доктора богословия. На такой благородный поступок решились бы немногие. Проведя один учебный год за штатом, Знаменский совершенно оставил профессорскую службу, сделавшись "свободным профессором", но не порывая связи с родной академией до конца жизни. Новая, более широкая, чем прежде, аудитория собиралась у него на квартире. Здесь бывали иерархи и простые приходские священники, коллеги-историки и профессора других специальностей, учителя, студенты. Его любимый ученик и душеприказчик, сам известный историк и архивист, профессор Иван Михайлович Покровский вспоминал о своем учителе: "Всегда добрый, внимательный и услужливый, П(етр) В(асильеви)ч никогда не отказывал в нужном и возможном совете. Всем доступный, он по-прежнему не жалел дорогих сокровищ своего ума, знания, опыта, делясь ими со всеми. (...) никто из добровольных посетителей П. В-ча не уходил от него неудовлетворенным и без новых знаний".11

"Свободный профессор" не оставляет и своих литературных занятий. Самыми замечательными работами Знаменского этой поры были его статья "Печальное 25-летие" и трактат "Богословская полемика 1860-х годов к современной жизни", посвященные жизни и сочинениям о. Феодора (Бухарева). В них он излагает биографию ученого-богослова и подробно разбирает его богословскую систему, в основе которой - Божественная любовь к миру как сущность Божества. Эта, по существу революционная для богословия, система Бухарева, имевшего, по словам Знаменского, "верующую младенчески чистую душу", не была понята и принята его слишком "плотскими" духовными и светскими оппонентами. Его идеи были строго судимы в печати, а сам автор подвергся гонениям.

Архим. Феодор (Бухарев) с 1854-го по 1858 год был инспектором Казанской академии и читал в ней курс богословия. Знаменский посвятил этому вдохновенному богослову и чистому идеалисту, оказавшему на него несомненное влияние, немало страниц в своей "Истории Казанской духовной академии". Мнение Знаменского получило заметный резонанс в обществе и привлекло внимание к сочинениям Бухарева членов известного религиозно-философского общества. С большой сочувственной статьей "Аскоченский и архим. Бухарев" выступил в "Новом времени" В. В. Розанов,12 давший высокую оценку работам Знаменского о Бухареве, возвратившим из длительного забвения религиозно-нравственное учение последнего. Благодаря усилиям П. В. Знаменского и его коллег - духовных писателей В. В. Лаврского, П. Н. Лахотского, А. А. Лебедева, его дочери, писательницы Е. А. Лебедевой, профессора С. М. Зарина - удалось издать лежавшие под гнетом духовной цензуры почти 40 лет труды Бухарева.

Сам Знаменский на протяжении всей своей творческой жизни серьезно изучал философско-нравственные проблемы. Значительную часть его обширного архива


--------------------------------------------------------------------------------

10 См.: Харлампович К. В. Указ. соч. С. 9.

11 Покровский И. М. Указ. соч. С. 22 - 23.

12 Розанов В. В. Указ. соч. С. 241 - 262.



стр. 175


--------------------------------------------------------------------------------

составляют рукописи его философских работ, до сих пор никем не исследованные. Диапазон философских проблем, рассматривавшихся Знаменским, широк, круг изучавшихся им авторов простирается от античных философов до современных ему мыслителей. Примечательно, что философию Знаменский определяет как науку о благе, счастье. Можно лишь строить предположения по поводу причин, по которым Знаменский не давал свои философские труды в печать. Была ли то чрезмерная требовательность, считал ли себя автор не вполне специалистом, или не желал исповедовать публично свои религиозно-нравственные взгляды - неизвестно. Без осмысления и квалифицированного комментирования рукописей выдвигать какие-либо гипотезы на этот счет невозможно. Философское наследие замечательного историка ждет разработки учеными молодого поколения.

Знаменский, в отличие от своего знаменитого современника Лескова, разочаровавшегося к концу жизни в православии и отошедшего от него, оставаясь при этом христианином, был до конца жизни верен и православию, и его церкви, и не из конформизма или карьерных соображений. Он не хуже Лескова видел и знал "темные" стороны и древней, и современной церковной жизни и кризисные явления богословской науки и практики, но при этом верил во внутреннюю интеллектуальную и нравственную потенцию православия, считал, что неустанная работа по совершенствованию поможет постепенно преодолеть исторически накопившиеся отрицательные наслоения. В этом смысле он был тем самым "постепеновцем", каковым в свое время был сам Лесков.

В обычной жизни П. В. Знаменский был глубоко верующим православным человеком. Широко известна его благотворительная деятельность, о которой мы уже упоминали. Примеры его благих дел можно продолжить: он отказался от вознаграждения за свой монументальный труд "История Казанской духовной академии" в пользу поддержания недостаточных студентов. Несколько тысяч томов из личной библиотеки он передал родной академии и епархиальному женскому училищу. Его архив хранит многочисленные благодарственные письма - свидетельства его бескорыстной материальной помощи.

Все близко знавшие Петра Васильевича отмечают благородство его натуры, простоту и естественность в обращении, мягкий добродушный юмор и "прирожденный аристократизм" (вполне ощутимый даже на его фотографиях). Достигнув благодаря каждодневному упорному труду высокого положения, он не стал самодовольным снобом, упивающимся собственной славой и величием. От этого он был надежно защищен обаятельной самоиронией, проявляющейся и в его письмах.

Петру Васильевичу не довелось дожить до трагической развязки исторической российской драмы. Он тихо скончался 2 мая 1917 года в своем доме. Но богоборческая власть не оставила его за гробом: Спасский монастырь, в ограде которого был похоронен он сам и его супруга, нежно любившая его и оберегавшая его занятия Антонина Михайловна (скончалась в 1906 году), в безбожные 30-е годы был разрушен, а вместе с тем пришло в запустение и кладбище при нем. Могильные памятники и плиты, оставшись беспризорными, исчезли. Казалось, навсегда канула в Лету память и об известном некогда казанском историке. Но "все возвращается на круги своя". Новый поворот в российской истории возрождает утраченные духовные исторические ценности, наследие многих выдающихся историков, философов, богословов и писателей. И в ряду этих деятелей отечественной культуры достойное место по праву принадлежит П. В. Знаменскому.

стр. 176


--------------------------------------------------------------------------------

Письма Н. С. Лескова П. В. Знаменскому

1

19 окт(ября) (1)875 г(ода). СПб., Захарьевская, N 3, кв. 19

Господин профессор,

Желая приобресть для своей рабочей библиотеки экземпляр написанной Вами "Истории русской церкви", я употребил к тому всевозможные усилия, отыскивая эту книгу повсюду, и сам, и через букинистов; но при всем том не достал ее. "Приходское духовенство"1 я выписал через Колесова в книгах журнала "Православный собеседник" за 1871 и 1872; но для того, чтобы получить "Ист(орию) русской) ц(еркви)", не могу и этого сделать, потому что не знаю: в каких именно книгах журнала она была напечатана?

Позвольте мне беспокоить Вас покорнейшею просьбою почтить меня уведомлением: в каком году Вашего академического журнала была напечатана эта история; во скольких книгах, и можно ли все эти книги выписать при академическом правлении?

Вы, господин профессор, этим крайне обяжете скромного литератора, любящего церковь и высоко уважающего Ваши превосходные труды по ее истории.

С должным к Вам почтением имею числить себя Вашим слугою и почитателем.

Н. Лесков.

Адрес мой: Николаю Семеновичу Лескову.

СПб., Захарьевская, N 3, кв. 19.

-----

1 "Приходское духовенство со времен реформы Петра I" - докторская диссертация П. В. Знаменского; вышла в Казани отдельным изданием в 1873 году; до этого печаталась в академическом журнале "Православный собеседник".

2

4 ноября (1)875 г(ода). СПб., Захарьевская, N 3, кв. 19

Уважаемый Петр Васильевич!

Очень благодарен Вам за Ваш ответ о книге: на "нет" и суда нет. А слышал от Коробкова, что Вы пустите новое издание, но с сокращениями и переделками, которых от Вас требуют прямо или косвенно. Слух этот подтверждали мне и другие, а я хочу иметь экземпляр этой книги, как она сочинена Вами, независимо от каких бы то ни было давлений. Преосв. Никанора1 я не знаю, но верю всем приписываемым Вами ему достоинствам: tout est possible dans le nature,2 и русская натура так доброкачественна, что благодаря ей, может быть, можно встретить людей с христианскими свойствами даже среди современных нам русских архиереев. Но в отношении суда к Вашей книге преосвященный вряд ли прав: взгляд Ваш трезв и правдив. Особенно хорошо Вы умеете отнестись к монгольскому периоду нашей истории. Вы мне даете незаслуженные комплименты, называя меня "знатоком русской религиозности" - это слишком много; но дело это меня интересует, и я люблю его. Религиозности в том смысле, в каком она нравится нашим архиереям, у нас не было и нет: они сами "не жарки и не холодны", и с ними вкупе только не жаркие и не холодные, которых "избегает Господь с уст своих". Приняв обряды или, пожалуй, хоть и всю веру от Византии, мы не сделались христианством византийского пошиба: наш Бог, конечно, наш Бог - русский, простой; живет Он у нас за теплой пазухой, к сердцу близко, и мы не думаем, что ему нескладно сидеть у нас за потной рубахой. Его там греем да пристаем к Нему - "помилуй".

стр. 177


--------------------------------------------------------------------------------

Таков Он у раскольников и у пиетистов3 - людей, возбуждающих к себе большое сострадание. Не таков Он лишь у догматизаторов, умствующих, во что бы им верить, дабы снова было о чем умствовать. Мне глубоко противны и непонятны эти "наследования" о Боге и комментарии судом Его; и с тем противны и те, кто думает своим слепым умом изъяснять эти неразрешимые сокровенности. Архиереи ли это, им спорить - это все равно, но архиереи хуже. Эти "не жаркие и не холодные" поучились бы у военачальников, к защите которых они так охочи прибегать ввиду своей духовной неустойки. Что делает комендант крепости, осажденной неприятелем? Он разрушает и жжет устаревшие предместья, дабы в них не засел враг и из них же не начал бы действовать по цитадели. А они все еще городят или держатся за всякий шалаш и городульки, думая, что этим они "религию спасают!"

Вот уж именно вожди слепые, "отцеживают комара и глотают верблюда". Что же вредного в правдивом сказании о том, что церковность "в оны дни" по местам навязывалась, когда она и ныне чуть не повсеместно навязывается? Разве это не так? Нет, Вы имеете хороший и достойный почтения взгляд на историю, и дай Вам Бог так продолжать трудиться. Теперь в области религиозной науки, но что так же важно, как и церковная история, - труды исторические, давно повсегда не только апологетические, но и экзегатические,4 особенно когда сими последними занимаются люди несвободные и обязанные все разрешить в положительном смысле. Одно не хвалю в Вас - что Вы не совсем русский человек. Как это можно не дать мне книги? В России нельзя только того, чего не хотят, - нет книги по 1 р. 50 к., но есть она за 3, 4 р. 50 к., за 6, наконец...

Пожалуйста, пришлите - я заплачу, сколько бы то потребовалось, потому что она мне очень нужна и мне надоело ею побираться.

О "Запечатлен(ном) ангеле" когда-нибудь расскажу Вам: у него конец не тот, какой я хотел ему дать, но который, конечно, более отвечал бы правде художественной и исторической. Надо знать, что "Ангела" прежде его печатания читала Императрица, чувства которой надо было беречь.

Преданный Вам Н. Лесков.

(Приписка на полях):

В семинариях хвалят Вашу "Историю" - это приятно слышать; но у нас по Мин(истерству) Н(ародного) П(росвещения)5 она, к сожалению, не имеет фавора, однако не должно Вас смущать: все придет в свое время.

-----

1 Преосв. Никанор - архиепископ Одесский и Херсонский. С 1868-го по 1871 год - ректор Казанской духовной академии; его административную и научно-педагогическую деятельность высоко оценил Знаменский в "Истории Казанской духовной академии".

2 все возможно в природе (фр.).

3 Пиетисты - последователи протестантского движения, ставящего религиозное чувство выше религиозных обрядов.

4 Эгзегатические - относящиеся к трактованию смысла Библии, доказывающие богодухновенность священных писаний.

5 В 1875 году Н. С. Лесков служил в Министерстве народного просвещения членом особого комитета по рассмотрению книг, издаваемых для народа. В его обязанности входило рецензирование сочинений, подготовленных к печати.

3

1 июля (1)876 г(ода). СПб., Захарьевская, N 3, кв. 19

Уважаемый Петр Васильевич!

Вы меня очень одолжили Вашим вниманием, и я усерднейше благодарю Вас за Вашу превосходную книгу. Поистине, я затрудняюсь даже сказать, как я люблю Ваши сочинения и утешаюсь Вашим светлым и ясным взглядом, для усвоения ко-

стр. 178


--------------------------------------------------------------------------------

торого нужны не только любовь к святой истине, но и то "дерзновение веры", которое дает силу слову правды, а не "путает смысл смертного". После того как я кучился Вам и с дерзновением вымогал от Вас книгу, ведь утекло так много, что я, сносясь с разными книжниками и фарисеями, достал, наконец, экземпляр в Киеве, у Литова, где их было, впрочем несколько. Еще раз перечитав, "нотатки"1 поделав и поставив в излюбленный шкаф, стал добывать статьи о Катеринином времени, однако всех никогда собрать не мог, хотя получал книги журналов из академической библиотеки. Видно, они оттуда разбегаются. Вас просить об оттисках все совестился, а Вы вот вдруг и утешили! Двуспасибо же Вам и поклон до земли. Книгу всю прочел, слоняясь по тихим лесам Финляндии, где скрываюсь теперь от палящего зноя и городской задухи. Ничего не могу сказать, кроме того, что - "добро зело". "Огненный человек" (Петр) очерчен мастерски, но Феофан2 менее вытанцевался, и слышен, но не видим, впрочем, кроме прельстивейшего места с обмундировкою патриарха, где оба швеца так сидят живые пред читателем. Елизавета и Екатерина с энциклопедизмом и вообще направлениями ее эпохи ценою не могут оценены - это образцовые страницы исторического сочинения, которыми страна может и будет гордиться, когда мало не будет холопей и прихвостней науки. Потом мне показалось, что бедного Феофилакта Лопатинского3 можно бы поставить посветлее, оттенив его, напр(имер), посильнее Мациевичем,4 с которым их у многих принято смешивать в одну категорию "последних страстотерпцев". Однако Вам лучше знать меру, какою Вы их мерили. Но вот чего я не знаю: для чего Вы упорно называете известную книгу "Мессия праведный", когда она называется "Мес(сия) правдивый". Правдивый, взятое с польского, значит настоящий, истинный. Ему никак не соответствует слово "праведный". В экземпляре львовской печати должно значиться "М(ессия ) справедливый" - опять в смысле настоящий, истинный, несомненный. Это все, что можно сказать, придираясь к книге, как старинный стряпчий, с тем же нет слов, которыми любящий родину человек мог бы достойно выразить Вам свою благодарность за эту первую правдивую, альбо справедливую и понятную историю русской церкви. Что не удалось Платону5 и Филарету (черн(иговскому)),6 Вы все это победили, со славою, от Вас неотъемлемою. Остается желать Вам здоровья и ретивости, и жалеть, что критика, т. е. настоящая критика, а не комплиментная заметка или направленская брань, - для прекрасной книги Вашей в настоящее время невозможна не "по причинам, от редакций не зависящим", а именно по причинам, от них зависящим. Для дельной критики нет нигде места: может быть терпим только направленский вывод. Впрочем, просвещенные литературных дел мастера еще ничего не знают о Вашей книге - иначе красные, вероятно, сделали бы из нее малое воровство и "общий вывод", а благонамеренные сторожа "богоучрежденных порядков" не преминули бы указать кое на что властям предержащим. Но книга эта и в тиши критического безмолвия сделает свое дело и принесет плод мног. О своих писаниях, после Ваших, говорить стыдно и впору промолчать, но что Вы мне на многое очи открыли и укрепили меня там, где я колебался. Я написал маленький очерк "На краю света", где уже почувствовал на себе Ваше влияние и, окончательно переселясь в Финляндию на все лето, думаю начать повесть, которая будет называться "Еретик Форносов". Даю этому (расстриге попу из раскольников) те христианские идеи, которые считаю лучшими; голову скрою по выкройке, преподанной Вашей историей.

Глубоко чтущий Ваши превосходные дарования Н. Лесков.

-----

1 заметки (польск.).

2 Феофан, Феофан Прокопович (1681 - 1736) - выдающийся государственный и церковный деятель, писатель, сподвижник Петра I, один из создателей Академии наук.

3 Феофилакт Лопатинский (ок. 1680 - 1741) - духовный писатель, ректор Московской духовной академии, архиепископ Тверской, не сочувствовал направлению Феофана Прокопо-

стр. 179


--------------------------------------------------------------------------------

вича. В 1735 году лишен архиерейства и заключен в Выборгский замок (по другим сведениям, в Петропавловскую крепость). В 1740 году освобожден и восстановлен в сане.

4 Мациевич, митр. Арсений (Мацеевич; 1697 - 1772) - противник церковных реформ Петра I, при Елизавете и Екатерине резко выступал против правительственных распоряжений, направленных на ограничение монастырской деятельности. Был осужден, лишен сана, в звании простого монаха умер в заточении в монастыре.

5 Платон (Левшин) - митр. Московский, писатель, один из первых авторов сочинений по истории русской церкви.

6 Филарет (Гумилевский) - известный богослов и историк церкви, рассматривал историю русской церкви с официальной точки зрения, в духе "Истории государства Российского" Карамзина. С 1857 года - архиепископ.

4

16 июня (1)876 г(ода). Выборг, Пикруки, N 4 - 5

Сегодня, около 2-х ч(асов) п(ополудни), я докончил второй раз обстоятельное чтение Вашей книги, уважаемый Петр Васильевич, и задремал перед обедом, как вдруг чухонский легконосец примчал Ваше письмо, писанное, по Вашим словам, отрывками и имеющее для меня огромное и приятное значение. Экие, государь мой, "жестокие нравы-то в нашем городе",1 как они всех нас смирили и затпрукали, что все мы беспрекословно готовы считать себя за ничто, а обиды, нам наносимые, "вменять за уметы". Я верю Вам, что Вы не рисуетесь и что Вы, как настоящий русский талант, скромны до того, что и мой горячий, но ничего не значащий восторг от Вашего неоценимого труда Вам кажется увеличением. Ох, я знаю это... очень знаю и всегда припоминаю слова Диккенса: "Когда человека не в меру хвалят, это худо; но когда его долго уничтожают, это еще хуже". Сам себя можешь до того зацукать, что уж и вправду и руки упадут, и голова повиснет. А это нигде так не легко, как у нас, особенно для человека чуткого и впечатлительного, каковым Вы мне представляетесь. Всем этим я много на свой пай перестрадал и перемучился и знаю, что это за терзания: но Вы, должно быть, имеете передо мною большие преимущества, которые я чувствую в превосходном складе Вашего ума. О толках и перетолках, возбуждаемых Вашими сочинениями, мне, разумеется, говорить не стоит. Понятно и то, что каждый богослов за честь почтет лягнуть Вас, ибо как Ахилла говорил комиссару Данилке: "Против Божества что хочешь бреши, но обряда не касайся, потому это наша жизненность".2 Фарисеи они и подлецы, и за то ухлопают свою ортодоксию, так что ей не устоять долго на четвереньках. Но если это так нужно, то не станем об этом до времени охать. То, чего не одолеют врата адовы, всегда выстоит, и с меня этого довольно, кажется, и с Вас тоже. Остальное мы не валили и не можем подпереть.

Но вот что мне дивно: Вы перечислили мне идеально лиц, подходящих к вымышленным мною типам. Я их никого не знал и ни с кого не списывал. "Соборяне" и "Запечатленный ангел" - чистый вымысел, а (в) основу рассказа "На краю света" легло событие, рассказанное покойным преосв. Нилом, от(цом ) Ярославским, но опять действительного там одно зернышко, т. е, что Нил ездил, заблудился, спасен дикарем и вернулся, сказав: "нет; устал, лучше пускай их мои пьяницы не крестят". Архиерей и Кириак3 выдуманы, а рощи архиерейские разведены по "Истории" проф. П. Знаменского, что, я думаю, и легко видеть, даже делать ссылки на страницы. Как же Вы не заметили мне, что и Вас-то я тоже знаю по одному описанию, встречаемому у Мольера: Вы, как мольеровский мещанин во дворянстве, не знаете, что Вы до сих пор говорили прозою...

Вы сетуете, что Вы не художник: а кто же после этого художник? Что же составляет не только силу, но и прелесть Вашей "Истории", как не ее художественность? Вы большой и прекрасный художник. Лица, Вами воспроизводимые, живы, образны и всегда описаны "с проникновением", а присущее Вам чувство меры и

стр. 180


--------------------------------------------------------------------------------

редкая прямота по честности суждения делают Вас совершенно единственным в своем роде. Имея по преимуществу в приемах сходство с Костомаровым,4 также, по-моему, большим художником, Вы свободны от его тенденциозности и той пакости, которую у нас принято звать "направлением". Вы имеете свое, ясно чувствуемое мировоззрение и затем из него развиваетесь органически: это великое Ваше превосходство перед Костомаровым, которого такоже уничтожают глупо, грубо и подло. Все им хочется Карамзиных, Иннокентиев с Филаретами.5 Да, впрочем, все вздор - просто они всего живого боятся. Дабы не повредило то их "жизненности". Плюньте Вы на эту мерзопакостную сволочь! Потом у Вас как бы есть что-то общее с Рих. Рассе.6 Что это такое именно? А на это не могу дать ответа, но думаю, что этот, по-моему, очень хороший писатель пользуется у Вас, вероятно, некоторым расположением. По крайней мере мне это так кажется, и я в этом ничего худого не вижу, окромя хорошего. Феофилакта Лопатинского я очень люблю и особенно его чувствую теперь, когда перед моим окном чернеет башня, где эта душевная простота томилась в тяжкой неволе. Вы обладаете поистине изумительным чувством меры, но на Феофилакта Вы себя, кажется, очень уж урезали. Однако, может быть, я и ошибаюсь, именно потому, что он мне мил и жалок до бесконечности. Всего жалче мне то, что Вы почти ничего не сказали о его "Апокрисисе",7 который до сих пор почти никому не известен. Равным образом я хотел бы узнать о Вашем видении о прикосновенности Феофана к изданию пресловутого "Молотка". Феофан лицо сложное, и его трудно объективировать; а Вам его все-таки удалось поставить очень ловко. Это Вами отлично выражено, что он лез на политические ябеды из полемических рожнов догматического характера. Тут он и весь, насколько его можно подать в сильном сокращении. Но Вам бы, кажется, теперь, после "Истории", надо взяться за то, что делал Костомаров, - за отдельные характеристики, для публики, а не для учащихся. Это при царящем у нас в обществе дилетантизме едва ли не лучший способ "вбить" людям в лоб знакомство с историею; а Вам это дало бы популярность (в достойном смысле) и деньги на постройку, до которой Вы, говорят, большой охотник.8 Подумайте-ка да возьмитесь, а я подыщу в П(етер)бурге доброхота, который гроши даст и книгу издаст без цензур. "Соборян" Вам пришлю из остального пятка экземпляров второго издания, и " На краю света", с подписью "Твоя от твоих, тебе приносится". Если найду у кого-нибудь, то пошлю Вам "Смех и горе", книжечку, которую я люблю больше всего мною написанного. Она имела изрядный успех и ее много разошлось, но Вы, мне кажется, ее не знаете. Теперь пишу для "Правосл(авного) обозр(ения)" о Редстоке "Лорд Редсток и его проповедь". Это не совсем безынтересно, при нынешнем великосветском стремлении к чужеверию, в котором мудрено их и винить. Сейчас, когда пишу к Вам (12 ч. северной, белой ночи), заслышал теноровые звуки псалмового напева: выхожу на балкон и вижу, на вершине громадного утеса, над морем, сложа руки на груди стоит Финн и поет Богу своему...

Чухонцы, пасторы хоть это сделали; а мы, или наши, с их крестами и шапками: чему они научили и что дали душе для ее возношения над будничною жизнию? Как светским дамам не метаться на стены от Редстока? Будьте здоровы. Ах, когда бы мне с Вами свидеться.

Весь Ваш Н. Лесков.

(Приписка на полях):

Если когда вздумаете мне черкнуть, - сделаете сие праздником.

-----

1 Слова Кулигина из пьесы А. Н. Островского "Гроза" (д. 1, явл. 3).

2 Ахилла, комиссар Данилка - персонажи романа-хроники Н. С. Лескова "Соборяне". В романе Ахилла говорит несколько иначе: "Рассуждай, Данила, по бытописанию как хочешь (...) но обряда не касайся (...) Потому что это наша жизненность, наше существо".

3 Архиерей и Кириак - персонажи рассказа Н. С. Лескова "На краю света".

стр. 181


--------------------------------------------------------------------------------

4 Н. И. Костомаров (1817 - 1885) - известный русский писатель, историк, близкий знакомый Н. С. Лескова.

5 Иннокентий (Борисов) (1800 - 1857) - известный богослов и оратор, автор многих церковно-исторических сочинений; Филарет (Гумилевский) - см. прим. 6 к письму 3.

6 Не установлено, о ком идет речь.

7 В "Апокрисисе" (1730) Феофилакт Лопатинский выступал против трактата Феофана Прокоповича "Об иге неудобоносимом" и в защиту патриаршества, упраздненного Петром I.

8 П. В. Знаменский на самом деле был "большим охотником" строительства. По его проектам были построены два его частных дома с флигелями. Один из домов он сдавал внаем преподавателям академии, беря с них половинную стоимость от установившейся цены найма. Он был также членом строительной комиссии при академии, консультировал церковников в ходе реставрации храмов, а также старинных фресок и икон. К сожалению, дома Знаменского, имевшие несомненную культурно-историческую ценность, не сохранились.

51

Числа никакого, а месяца не было. Писано на чужой квартире, под надзором хозяина.

Достоуважаемый Петр Васильевич!

Чувствую себя очень виноватым пред Вами, что я доныне не писал Вам: сколько раз сбирался, думал... и что все? Пришлось из Питера писать Вам, а не из Москвы, и то благодаря Николаю Семеновичу Лескову, который усадил меня за письменный стол. Пожалуйста, извините: при множестве всякого рода хлопот мне очень трудно собраться на писание. Я очень хорошо знаю, что Вы и прежде участвовали в Правосл(авном) Обозрении, когда я еще не был единственным редактором его; сделавшись таковым, я выслал Вам свой журнал из уважения к Вашему таланту и ученым достоинствам даже во время размолвки с академич(еским) журналом. Вы явили доказательство Вашего благородства и чистосердечия, последнее я очень ценю. Но у меня всегда впереди дело, за которым у меня, к сожалению, не всегда поспевает слово и пишущая рука...

Я надеюсь, Вы после этого объяснения не откажетесь исполнить мою покорнейшую просьбу - уделить и для моего журнала часть Ваших литературных трудов, которые всегда найдут радушный прием и почетное место на страницах Православного) Обозрения.

С глубоким почтением остаюсь готовым к услугам Вам

Св(ященник) Преображенский.

12 апреля (1)877 г(ода). СПб., Захарьевская, N 3, кв. 19

В конце этого послания о(тца) Петра Алексеевича, писанного по тому способу, по коему Волков писал у нас о дворянских вольностях,2 позвольте мне сказать Вам свой поклон и неизменную преданность. На 2-й неделе прошлого В(еликого) поста я послал Вам экземпляр книги "Великосветский раскол". Книгу взялся доставить Вам Ал(ександр) Ал(ексеевич) Лебедев3 без особых моих упрашиваний, сам, своею охотою; но, видно, развлекся и позабыл. Посылаю Вам вторично экземпляр уже 2-го издания. (1-е разошлось в 2 недели). Много обяжете, если пробежите и не выбросите. Ваш академический журнал ругал меня за эту книгу, да напрасно. Я думаю так: это и действительно фельетон - легкий, почти шаловливый очерк, но что за беда в этом? Кто бы и читал это, если бы это было так серьезно, как иные статьи Прав(ославного) Соб(еседника), которым я не в состоянии подражать. Я слыхал доказательство, что о религии надо писать с помазанием, но почему о ней надо непременно писать тяжело и скучно? - этого до сих пор не знаю. Верно, Вашим товарищам уже надоело в Бога верить. Они и говорят, что об этом надо говорить, насупя брови. Посылаю Вам и другую свою пустяковину, написанную,

стр. 182


--------------------------------------------------------------------------------

лишь бы отделаться от просьб редактора. Прочтите, если досужно. Обратили ли Вы внимание на довольно скучную книжку ташкентского Софония4 о несторианах? Там есть ненароком сказанные интересные для Вас места (напр(имер), о патриархах, которых султан Медждид удерживал от земных поклонов в полном облачении - стр. 34). Пришлите что-нибудь "Православному обозрению". Вас там чтут и любят, и только о. Преображенский имеет неодолимую вражду к почтовому ведомству и никому вовремя не напишет. Да отпустите ему это. Многоуважающий Вас Н. Лесков.

-----

1 Письмо написано двумя авторами: П. А. Преображенским (1828 - 1893), духовным писателем, редактором и издателем журнала "Православное обозрение", и Н. С. Лесковым. В начале письма рукою Лескова написано: "Числа никакого..." и т. д.; после следует письмо Преображенского, а затем Лескова.

2 Д. В. Волков (1718 - 1785) - государственный деятель. При вступлении на престол Петра III был автором манифеста о вольности дворянства и проекта закона об уничтожении тайной канцелярии.

3 А. А. Лебедев (1833 - 1898) - протоиерей, духовный писатель. С 1884 года настоятель Казанского собора в Санкт-Петербурге. Общий знакомый Лескова и Знаменского.

4 Софоний (Сокольский) (умер в 1877 году) - епископ Туркестанский, проповедник, духовный писатель. Имеется в виду его книга "Современный быт и литургия христиан инославных иаковитов и несториан, с кратким очерком их иерархического состава, церковности, богослужения и всего, что принадлежит отправлению их церковных служб, особенно же их литургии" (СПб., 1876).

6

28 февраля (1)878 г(ода). СПб., Невский пр., N 61, кв. 17

Благодарю Вас, мой достойнейший и даровитейший Петр Васильевич, за внимание и память, о которых мне свидетельствует присланная Вами брошюра! Речь Ваша по обыкновению есть "речь ваша" - т. е. умная, правдивая, образная и, что всего дороже в наше ледящее время, независимая.1 За все это остается только Вас "продёрнуть". Что я и постараюсь исполнить. Хоть при посредстве "Церковно-обществ(енного) вестника" или Поповицкого.2 Продёрнуть Вас удобно и следует по поводу Notu benu, которую Вы ставите непогрешимым редакторам последнего учебного устава. Кто Вам разрешил такую неслыханную в наши дни дерзость? Знаете Вы историю, и старую, и новую, да, видно, забываете "новейшую", по поводу которой покойным Некрасовым хорошо сказано, что "бывали хуже времена, но не было подлей".3

Как Христом сказано последнее слово нравственности, так этими мертвецами науки сказано последнее слово науки. Так, по крайней мере, эти господа думают, и их царствию, кажется, не будет конца до конца. Противные люди, и противно все, что они делают и утверждают "в долготе дний".

Послал Вам своего "Некрещеного попа". Это анекдот из полтавских хроник. В основе рассказа - все правда. Против журнала рассказ пересмотрен и дополнен изрядно. Новостей у нас немного. Предтеченский, редактор опозорившегося "Церковного вестника",4 безнадежно болел и уезжает за границу. У него ничего не варит желудок. Должно быть, рак. Очень нужно было перед смертью писать пошлости, да еще для одной своей души, обеспеченной 4 т(ысячами) рублей в год. Таково время. Из Киева пишут, что Малеванский, следуя Бухареву, снимает с себя сан и женится. Епископ Филарет5 был здесь проездом в Ригу и по поводу Малеванского объяснил, что "это плоть творит". Он уже нынче тоже полез в бесплотные. А ведь был еще недавно человеком очень порядочным. Ключарёва6 хорошо пробрали на обеде, особенно Васильев,7 за слова, что "я-де утомился носить шкуру эфиопа". И из этого ничего не будет, кроме хамства и лицемерия в панагии.

А какой у него был прекрасный случай поторговаться за сохранение своего большества. И уступили бы, непременно бы уступили.

стр. 183


--------------------------------------------------------------------------------

Был на днях тут П. А. Преображенский и жаловался, что Вы ничего не хотите прислать и требуете задачи. Что Вы, в самом деле ленитесь? Это Вам стыдно! Вас любят читать. Соловьев8 у нас "вещает". По два часа в неделю. Публики тьма. Читает он мутно, сухо, по тетрадке, но с успехом. Всего более интересно тут усердствование "любителей духовного просвещения", которые выводят этого даровитого юношу как ими будто бы выкормленного жеребёнка. Так и распинаются, особенно Тертий,9 "врачующий от неплодия жен". Бывали на чтениях В(еликий) Кн(язь) Константин10 и Макар Литовский,11 но поотстали, - читает очень утомительно, вещает как пифия с треножника. Вот и все наши злобы дня, плавающие поверх бессодержательной пошлости и скуки.

Да сохранит нас от нее Вдохнувший в нас дыхание жизни.

Ваш слуга и почитатель Н. Лесков.

-----

1 Очевидно, речь идет о присланной Лескову Знаменским его речи "Основные начала духовно-училищной реформы в царствование Александра II", опубликованной в "Православном собеседнике" и напечатанной отдельным изданием в Казани в 1878 году. В ней Знаменский рассматривает назревшие в деле духовного образования проблемы.

2 А. И. Поповицкий - редактор "Церковно-общественного вестника".

3 Цитата из поэмы Н. А. Некрасова "Современники" (1875).

4 А. И. Предтеченский (1831 - 1893) - редактор основанного им "Церковного вестника".

5 По-видимому, Филарет (Филаретов) (1824 - 1882) - епископ Рижский с 1877 года, был инспектором Казанской академии, ректором Киевской академии.

6 Г. М. Ключарёв - писатель, священник, известен сочинениями по истории ветхозаветного священства.

7 И. В. Васильев (1821 - 1881) - духовный писатель, был священником посольской церкви в Париже, председателем учебного комитета при Св. Синоде.

8 В. С. Соловьев (1853 - 1900) - выдающийся философ, поэт.

9 Тертий, Филиппов Тертий Иванович (1825 - 1899) - журналист, государственный контролер, член Синода, был близок к славянофилам. По отзыву А. Н. Лескова, "величайший лицемер и ханжа" (см.: Лесков А. Н. Указ. соч. Т. 2. С. 176).

10 Великий князь Константин (псевд. К. Р.) (1858 - 1915) - поэт, музыкант, президент Академии наук.

11 Макар Литовский, Макарий (Булгаков) - выдающийся историк церкви, в 1878 году был архиепископом Литовским, впоследствии митрополит Московский.

7

(18)80 г(ода). СПб., Литейная, N 26, кв. 44

Уважаемый Петр Васильевич!

По поводу моего доклада "О преподавании Закона Божия в народных школах"1 можно писать; но пишут все, не читая книги. Посылаю Вам экземпляр, дайте кому-нибудь умеющему читать книги с начала до конца (если у Вас в Казани такие редкие люди еще водятся) и напечатайте что-нибудь в "Собеседнике". Как хотите, ведь дело значения немалого. Хочет или уже совсем не хочет православие жить по земле, но хоть подобие-то христианской религии все-таки надо бы просто дать "крещеному язычеству"! Прибавляю к докладу и "Трех праведников". Живите много лет и напишите еще много хороших книг. Посылка едет в академию, на Ваше имя.

Ваш слуга и почитатель Н. Лесков.

-----

1 "О преподавании Закона Божия в народных школах" - объемная записка (свыше 9 печатных листов), выполнена Н. С. Лесковым по распоряжению Министерства народного просвещения. Была напечатана в количестве 200 экз. (см.: Лесков А. Н. Указ. соч. Т. 2. С. 107, 180).

стр. 184