О политико-идеологических кампаниях второй половины 1940-х годов в СССР, сказавшихся пагубным образом на судьбах тысяч советских ученых и деятелей культуры, написано в настоящее время достаточно много; опубликовано и значительное количество архивных документов, раскрывающих механизм внедрения в общественное сознание таких "ярлыков", как низкопоклонство, антипатриотизм, эстетство и, разумеется, космополитизм. Выявлены причины и цели сталинской репрессивной политики, названы имена палачей и жертв, описана атмосфера всеобщего страха и отчаяния, охвативших творческую интеллигенцию на рубеже 1940-х годов, изучены методы преследований и гонений ("проработок"), официально осужден антисемитизм, возведенный в ранг государственной политики... Во всеуслышанье, и не раз, говорилось об огромных, порой невосполнимых утратах, которые понесли в то время наша наука и культура.

Архивные документы и воспоминания современников запечатлели не только события, но и поведение отдельных людей, коим довелось быть свидетелями или участниками той драматической эпохи. Этот аспект не может не привлечь к себе внимания. Как защищались (если вообще защищались) люди от несправедливых, облыжных и, как правило, абсурдных обвинений? Как сражались за свои гражданские права в условиях правового произвола? Как удавалось (если удавалось) сохранить свою общественную репутацию, свое человеческое достоинство? Степень сопротивляемости у каждого - своя, и реакция на репрессии - яркая характеристика человеческой личности. Не менее важен и другой аспект этой темы: как откликались те, кого не захлестнула волна гонений, на зов о помощи, просьбу о содействии и поддержке?

В первые послевоенные годы Марк Константинович Азадовский был, бесспорно, ведущей фигурой в отечественной фольклористике. Он заведовал кафедрой фольклора в Ленинградском университете, учрежденной в свое время по его инициативе, и возглавлял Сектор фольклора в Пушкинском Доме. Кроме того, он вел активную преподавательскую работу: читал лекции студентам, руководил аспирантами. Под его редакцией выходили в свет исследования других ученых, создавались коллективные труды, готовились к печати научные сборники (в частности - "Советский фольклор", 1934 - 1941). Однако работать становилось все труднее: идеологический климат второй половины 1940-х годов сковывал творческую энергию, требовал постоянной "оглядки"... Положение М. К. Азадовского усугублялось и эпизодическими нападками на него в печати - они начались еще до "антикосмополитической кампании".

Первый мощный удар по Азадовскому был нанесен в 1947 году статьей В. М. Сидельникова в "Литературной газете", озаглавленной "Против извращения и низкопоклонства в советской фольклористике". Московский фольклорист, написавший эту заказную (как выяснится спустя много лет) статью, резко критиковал Анну Ахматову, автора статьи об источниках пушкинской "Сказки о золотом пе-

стр. 66


--------------------------------------------------------------------------------

тушке", и М. К. Азадовского, исследовавшего в работах 1930-х годов фольклоризм Пушкина.

"Анна Ахматова, - писал Сидельников, - (...) возводя пушкинскую "Сказку о золотом петушке" к западноевропейскому источнику, обвиняет великого русского писателя в том, что он "простонародностью" снизил лексику и все персонажи западноевропейского источника. Может ли быть более яркий пример низкопоклонства перед иностранщиной! Лженаучную, в корне порочную "теорию" Ахматовой повторял на все лады ленинградский фольклорист М. К. Азадовский. Он возвел и другие сказки Пушкина к иностранным источникам, в частности к немецким".1

В защиту Азадовского выступил тогда ряд известных ученых, обратившихся к академику Г. Ф. Александрову (начальнику Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) и главному редактору печатного органа Управления - газеты "Культура и жизнь") с письмом-опровержением. "В статье В. Сидельникова, - говорилось в этом письме, - путем выдернутых из контекста цитат, концепция проф. М. К. Азадовского предстает перед читателем как в кривом зеркале (...) редакция "Литературной газеты" была введена в заблуждение и опубликовала статью В. Сидельникова, изобилующую принципиальными и фактическими ошибками".2

Это письмо (разумеется, не опубликованное) подписали восемь видных фольклористов, среди них - П. Г. Богатырев, В. Ю. Крупянская, С. И. Минц, Э. В. Померанцева, В. К. Соколова и др. Стояла в этом списке и фамилия Н. К. Гудзия.

С Николаем Каллиниковичем Гудзием (1887 - 1965), известным историком русской и украинской литературы, академиком Украинской ССР (1945),3 Азадовский познакомился лично, по-видимому, в середине 1930-х годов. Н. К. Гудзий был издавна связан с кругом ведущих московских фольклористов (П. Г. Богатырев, Ю. М. Соколов) - возможно, кто-то из них и оказался посредником в его знакомстве с Азадовским. Первое из сохранившихся писем М. К. Азадовского к Гудзию (от 20 ноября 1936 года) - свидетельство их добрых, дружеских отношений. В 1940 - 1941 годах оба ученых не раз встречаются в Москве и Ленинграде. Приблизительно с весны 1941 года между ними устанавливается постоянная (и весьма интенсивная в годы войны4) переписка, продолжавшаяся вплоть до последнего периода жизни Марка Константиновича.5

Критика Азадовского в "Литературной газете" была напрямую связана с "дискуссией о Веселовском", начатой А. А. Фадеевым в том же июне 1947 года. Выступая с докладом на XI пленуме Правления Союза советских писателей, генеральный секретарь и председатель правления СП СССР поставил вопрос о "школе Веселовского", якобы противостоящей русской революционно-демократической традиции Белинского, Чернышевского, Добролюбова и являющейся "главной прародительницей низкопоклонства перед Западом в известной части русского литературоведения в прошлом и настоящем".6 Фадеев призывал Академию наук СССР и Мини-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Литературная газета. 1947. N 26. 29 июня. С. 3.

2 Цит. по копии, хранящейся в личном архиве К. М. Азадовского.

3 См. о нем: Николай Каллиникович Гудзий: К 70-летию со дня рождения и 45-летию научно-педагогической деятельности. М., 1957. Список литературы, посвященной Н. К. Гудзию, см. в статье Л. А. Дмитриева в кн. "Энциклопедия "Слова о полку Игореве"" (Т. 2. СПб., 1995. С. 72 - 73).

4 Семья Азадовских находилась с апреля 1942 по апрель 1945 года в Иркутске (родном городе М. К. Азадовского); Н. К. Гудзий был эвакуирован в Свердловск, где работал с ноября 1942 по май 1943 года (затем вернулся в Москву).

5 Сохранилось 56 писем Гудзия к Азадовскому за 1941 - 1953 годы (РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25) и 50 писем Азадовского к Гудзию за 1936 - 1953 годы, из которых 31 письмо находится в РГБ (Ф. 542. Карт. 88. Ед. хр. 9) и 19 писем - в личном архиве К. М. Азадовского (С.-Петербург). Несколько писем Азадовского - о них упоминается в публикуемых ниже документах - обнаружить не удалось.

6 Литературная газета. 1947. N 26. 29 июня. С. 1 (раздел "О советском патриотизме и низкопоклонстве перед заграницей").



стр. 67


--------------------------------------------------------------------------------

стерство высшего образования СССР "поинтересоваться тем, что у нас в Институте мировой литературы им. Горького и в Московском и Ленинградском университетах возглавляют все дела литературного образования молодежи попугаи Веселовского, его слепые апологеты".7

М. К. Азадовский был, несомненно, одним из "апологетов". Он неоднократно писал о Веселовском, подчеркивая значение его трудов для изучения народного творчества;8 способствовал переизданию его работ.9 Естественно, что имя Азадовского постоянно мелькает в 1947 - 1948 годах в многочисленных журнальных и газетных статьях, авторы которых обличают и разоблачают Веселовского. Впрочем, поначалу ряд видных ученых еще пытается защищать Веселовского, подчеркивая его научные заслуги, огромный вклад в отечественную филологию и т. п. Так, во время "дискуссии", проводившейся в январе 1948 года на филфаке Ленинградского университета, общий тон высказываний о Веселовском был вполне умеренным, порою даже хвалебным. "В. М. Жирмунский и М. К. Азадовский, - читаем в газетном отчете, - вновь выступили с апологией Веселовского".10 Однако весной 1948 года - после "ударной" статьи в газете "Культура и жизнь"11 - ситуация коренным образом меняется. Заседания, состоявшиеся в апреле 1948 года в ЛГУ и Пушкинском Доме, уже носят недвусмысленно "наступательный" характер; от ученых требуется признание их "методологических ошибок". В результате крупнейшим ленинградским ученым (М. П. Алексееву, А. С. Долинину, В. Я. Проппу, В. Ф. Шишмареву, Б. М. Эйхенбауму и др.) приходится выступать в покаянном духе и, повторяя газетные штампы, обличать "низкопоклонство" и "буржуазную науку". Свою ориентацию "на старую домарксистскую науку о литературе" вынужден был осудить и М. К. Азадовский. "Я не заметил, - объяснял он свои "ошибки", - вернее - не сумел понять той борьбы, которая существовала и не могла не существовать в науке о фольклоре: борьбы буржуазной методологии с миросозерцанием революционной демократии. (...) Оттого-то мною, как и рядом товарищей, был не понят подлинный смысл развернувшейся дискуссии о Веселовском".12

Статья в "Литературной газете" и затянувшаяся "дискуссия" сделали свое дело: здоровье Марка Константиновича, подорванное ленинградской блокадой и трудными годами эвакуации (1942 - 1945), все более ухудшалось. Работа не приносила радости: каждую статью, публикацию, книгу требовалось многократно переделывать - в соответствии с "пожеланиями" рецензента, издательского редактора, цензора, не говоря уже об общих идейных установках. Все более тяготила ученого административная нагрузка в Университете и Пушкинском Доме. Из сохранившихся документов явствует, что часть сотрудников фольклорного сектора, верно уловив - еще до весны 1949 года - "дух времени", держалась по отношению к Азадовскому уклончиво и настороженно. "Томительной и нудной представляется и вся работа в нашем Отделе, - признавался Марк Константинович в письме к В. Ю. Крупянской13 19 июня 1948 года. - Прежнего единства и дружбы прежней


--------------------------------------------------------------------------------

7 Там же. С. 2.

8 См.: А. Н. Веселовский как исследователь фольклора // Известия АН СССР. Отделение общественных наук. 1938. N 4. С. 85 - 119; Литературное наследие Веселовского и советская фольклористика // Советский фольклор. 1941. N 7. С. 3 - 30; и др.

9 См.: Веселовский А. Н. Собрание сочинений. Т. 16. Фольклор и мифология. Статьи о сказке. 1868 - 1890 / Под ред. М. К. Азадовского и В. Ф. Шишмарева. Отв. ред. В. М. Жирмунский. М.; Л., 1938.

10 (Б. п.) За партийность литературоведения. О состоянии и задачах советского литературоведения//Ленинградский университет. 1948. N 3. 21 января. С. 3.

11 (Б.п.) Против буржуазного либерализма в литературоведении. (По поводу дискуссии об А. Веселовском) // Культура и жизнь. 1948. N 7. 11 марта. С. 3.

12 И. З. Заседание Ученого совета филологического факультета // Вестник Ленинградского университета. 1948. N 4. С. 134.

13 Вера Юрьевна Крупянская (1897 - 1985) - фольклорист, этнограф; научный сотрудник Института этнографии АН СССР. Близкий друг семьи Азадовских.



стр. 68


--------------------------------------------------------------------------------

нет и помина, - или, если и есть, то только помин. Все время напряжение, все время нужно быть начеку, а я не умею этого - и то и дело срываюсь".14

Все эти отношения и оттенки, исподволь нараставшие в течение нескольких лет, открыто выплеснулись наружу весной 1949 года, когда в полную силу развернулась достопамятная кампания по борьбе с "космополитами", болезненно коснувшаяся и ленинградских учреждений (прежде всего Университета и Пушкинского Дома). Основными жертвами этой кампании стали, как известно, профессора М. К. Азадовский, Г. А. Гуковский, В. М. Жирмунский и Б. М. Эйхенбаум. Все они были подвергнуты публичным "проработкам", ошельмованы в печати, отстранены от своих должностей и уволены. Их статьи и монографии, уже совершенно готовые - сданные в печать, отрецензированные, сверстанные - спешно изымались из издательских планов. Свидетели и участники тех событий навсегда запомнили и открытое заседание Ученого совета филологического факультета ЛГУ, проходившее 4 апреля 1949 года в актовом зале главного университетского здания, и обличительные выступления докладчиков (Г. П. Бердникова, А. Г. Дементьева), и мужественное поведение тех, кто хоть как-то пытался защитить обвиняемых (Н. И. Мордовченко), и последовавший разгром филологической науки.15

Глубоко травмированный общественной экзекуцией и полностью отстраненный от науки и преподавания, Марк Константинович, однако, не предается отчаянию. Едва получив из Университета и Пушкинского Дома официальное извещение о своем увольнении,16 15 мая 1949 года он пишет Н. К. Гудзию - рассказывает о допущенной в отношении него несправедливости и просит уточнить в московских инстанциях, возможно ли для него возвращение в Пушкинский Дом (см. письмо 1).

Обращение Марка Константиновича к Н. К. Гудзию объяснялось, с одной стороны, относительно прочным положением его московского коллеги и друга в неустойчивой и нервной общественно-политической ситуации того времени, когда многие авторитетные ученые подвергались оголтелой травле. С другой стороны, Николай Каллиникович более чем кто-то другой подходил на роль заступника и ходатая. "Он был очень добротолюбив", - вспоминал о Гудзии П. Н. Берков.17 "Он был всегда на стороне обижаемых, - свидетельствует Д. С. Лихачев. - Он стремился к справедливости - в отношении живых и мертвых".18

Действительно, во второй половине 1940-х годов Н. К. Гудзий - его самого не затронули политические кампании поздней сталинской эпохи - держался достойно, даже бесстрашно. Он не скрывал своего критического отношения к происходящему, открыто проявлял свои симпатии к "обижаемым". Один из его учеников рассказывает:

"Мне пришлось быть аспирантом Николая Каллиниковича в 1946 - 1949 годы. Болезненно переживал Николай Каллиникович ту "разносную", проработочную критику, которой подвергались В. В. Виноградов, П. Г. Богатырев. Он смело и принципиально выступал в их защиту, возмущался несправедливой и необоснован-


--------------------------------------------------------------------------------

14 Личный архив К. М. Азадовского.

15 См. об этом подробнее: Азадовский К., Егоров Б. "Космополиты" // Новое литературное обозрение. 1999. N 36. С. 83 - 135.

16 От работы в Пушкинском Доме М. К. Азадовский был формально освобожден с 23 мая 1949 года (сохранилась копия официального уведомления от 9 мая 1949 года за подписью зам. директора Института русской литературы Б. П. Городецкого). Одновременно Азадовского отстранили от заведования кафедрой в Ленинградском университете "как не справившегося с работой и допускавшего крупные идеологические ошибки в своей научно-педагогической работе" (приказ N 238/УК от 29 апреля 1949 года по Главному управлению университетов Министерства высшего образования СССР; в Архиве ЛГУ в личном деле М. К. Азадовского хранится также приказ аналогичного содержания N 796 по ЛГУ от 3 мая 1949 года).

17 Берков П. Н. Несколько слов о Н. К. Гудзии // Воспоминания о Николае Каллиниковиче Гудзии. М., 1968. С. 123.

18 Лихачев Д. С. Впечатления от книги // Там же. С. 45.



стр. 69


--------------------------------------------------------------------------------

ной критикой. С исключительной принципиальностью, честностью Николай Каллиникович доказывал, что нельзя огульно охаивать А. Н. Веселовского. "Веселовский - говорил он, - гордость нашей отечественной филологии, и нельзя мазать его черной краской". С возмущением и иронией говорил он о том, что в Пушкинском Доме скульптуру Веселовского заставили шкафами".19

Неудивительно, что Н. К. Гудзий быстро и озабоченно откликнулся на просьбу Марка Константиновича. "Все Ваши письма получил, - пишет ему Гудзий 18 июня 1949 года. - Они меня очень волнуют. В Москве случаи, аналогичные с тем, который произошел с Вами и с Гр(игорием) А(лександровичем) Гуковским, постепенно ликвидируются, и люди, гораздо меньшего калибра, чем оба вы, возвращаются к работе. Убежден, что то же будет и с Вами обоими. Я говорил на этот счет с Дементьевым,20 и он также думает, что ненормальности ленинградские необходимо ликвидировать. Я намерен сам пойти в Министерство высш(его) образования), на первый раз, б(ыть) м(ожет), к Жигачу,21 и поговорить там откровенно обо всем том, что произошло с Вами и с Гр(игорием) Ал(ександровичем). (...) Не унывайте, дорогой друг, все непременно образуется".22

Разговор с Жигачем (правда, лишь телефонный) состоялся у Гудзия 6 июля, и он в тот же день сообщил Марку Константиновичу о содержании беседы:

"Я сказал о том, как мы ценим Вас как ученого, сказал, что Отделение решило Вас восстановить,23 что Вы лекций читать не собираетесь и ориентируетесь главным образом на аспирантуру, почему не можете покинуть Ленинград, говорил о Ваших заслугах в изучении декабристской и револ(юционно)-демокр(атической) фольклористики. В ответ на все это Жигач сказал мне, что Ваше дело изучается, что он в курсе его. Я просил его быть максимально благожелательным к Вам, что он и обещал.

В конце замолвил слово и о Григ(ории) Александровиче.24 Но Жигач сказал мне, что Григ(орий) А(лексан)дрович, по своему желанию, получил уже назначение в Вильнюс".25

Еще один разговор Гудзия с К. Ф. Жигачем (на этот раз - непосредственно, с глазу на глаз) состоялся через несколько недель в Кисловодске, где оба встретились в одном и том же доме отдыха. "На днях я беседовал с ним, - рассказывает Гудзий Марку Константиновичу 4 августа, - повторил свое суждение о Вас, которое высказал ему по телефону, но почувствовал, что он не является достаточно


--------------------------------------------------------------------------------

19 Кусков В. В. На лекциях и в семинаре в МИФЛИ // Там же. С. 62 - 63.

20 Александр Григорьевич Дементьев (1904 - 1986) - литературовед, критик. В 1949- 1953 годах - зав. секцией (позднее - кафедрой) советской литературы ЛГУ. Одновременно - работник Ленинградского горкома ВКП(б) и один из руководителей Ленинградской писательской организации. Принимал активное участие в разгроме "космополитов" (в частности - на филологическом факультете ЛГУ). С 1953 по 1955-й и с 1959 по 1967 год - заместитель А. Т. Твардовского в "Новом мире". В 1957 - 1959 годах - главный редактор "Вопросов литературы".

21 Кузьма Фомич Жигач (1906 - 1964) - химик; профессор; начальник Главного управления университетов, член коллегии Министерства высшего образования РСФСР. С 1943-го по 1964 год - зав. кафедрой общей и неорганической химии в Московском институте нефтехимической и газовой продукции им. И. М. Губкина; с 1954-го по 1958 год - ректор этого института.

22 РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25. Л. 50 - 50 об.

23 29 июня 1949 года Бюро Отделения языка и литературы АН СССР, согласившись с решением об отстранении Азадовского от должности заведующего Сектором фольклора, рекомендовало дирекции Пушкинского Дома "рассмотреть вопрос о возможности использования М. К. Азадовского в должности старшего научного сотрудника". Однако дирекция Института - прежде всего в лице Н. Ф. Бельчикова - уклонилась от "рассмотрения".

Николай Федорович Бельчиков (1890 - 1979) - литературовед; автор работ, посвященных Белинскому, Достоевскому, Г. И. Успенскому, Чернышевскому, Чехову и др. Член-корр. (1953). В 1949 - 1955 годах - директор Пушкинского Дома.

24 Очевидно, ни Гудзий, ни его собеседник еще не знали, что Г. А. Гуковский был арестован в конце июня 1949 года и препровожден в Лефортовскую тюрьму в Москве.

25 РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25. Л. 51.



стр. 70


--------------------------------------------------------------------------------

влиятельной инстанцией в решении вопроса о Вашей судьбе. Мне он сказал, что в Академии Вы встретили поддержку и восстановлены в Институте.26 Что же касается Университета, то придется немного подождать, пока улягутся страсти. Тут же он мне сказал, что Гр(игорий) А(лексан)дрович получил кафедру в Риге.

Мне думается, что временная задержка с возвращением отчисленных профессоров на старые академические места объясняется прежде всего тем, что, создав бучу и склоку в вузе, из которого тот или иной преподаватель отчислен, считают неловким возвращать его в тот же вуз и тем самым дискредитировать и самих себя, и гонителей ушедших и предпочитают направлять изгоев на новые места, где у них не было никаких столкновений.

Я по-прежнему убежден в том, что университетские дела Ваши скоро обернутся для Вас в положительную сторону и Вам не следует волноваться. Не может быть, чтобы крупнейший советский фольклорист, точнее, - самый крупный фольклорист наш остался не у дел".27

Однако добрым пожеланиям Николая Каллиниковича не суждено было сбыться. Все работы Марка Константиновича на фольклорные темы, в том числе и совершенно готовые, надолго останутся в рукописном или машинописном виде. Двухтомная "История русской фольклористики", opus magnum ученого, увидит свет лишь после его смерти (т. 1 - М., 1958; т. 2 - М., 1963). Созданная им кафедра фольклора ликвидируется вскоре после его изгнания из Университета (отсутствует и поныне). Вытеснение М. К. Азадовского из отечественной фольклористики шло полным ходом, и никакие усилия Н. К. Гудзия, как и других друзей и союзников, не могли изменить санкционированного свыше хода событий.

Впрочем, усилия такого рода продолжались и в 1949 - 1950 годах, и в дальнейшем. Не прекращал бороться за гонимого друга и Н. К. Гудзий, не упускавший возможности поговорить о нем с влиятельными коллегами или чиновниками, способствовавший появлению его работ в московских периодических изданиях (об этом, в частности, рассказывают публикуемые письма). Н. К. Гудзий искренне переживал не только за судьбу самого Азадовского, но и за русскую фольклористическую науку, лишенную своего ведущего деятеля. Об этом он разговаривал и с В. В. Виноградовым в 1950 году (см. письмо 7), и позднее, спустя два года, - в Министерстве высшего образования. "Сердечно тронут Вашей заботливостью, - пишет ему Марк Константинович 12 ноября 1952 года. - Вы - настоящий, подлинный друг. Конечно, Ваш разговор с Прокофьевым28 должен иметь несомненное значение. Боюсь только одного: как бы он не привлек к консультации кого-нибудь из "авторитетных фольклористов" типа Иудушки Чичерова.29 А ведь он и ему подобные более всего боятся, как бы я не вернулся вновь к активной деятельности".30

Усилия Марка Константиновича, направленные на реабилитацию своего имени, а также действия, предпринятые его друзьями в Москве, оказались в конечном итоге небезрезультатными. В течение 1950 года его положение медленно выправ-


--------------------------------------------------------------------------------

26 Имеется в виду Институт русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР (см. выше примеч. 23).

27 РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25. Л. 52 об.

28 Михаил Алексеевич Прокофьев (1910 - 1999) - химик; советский партийный деятель. Член-корр. АН СССР (1966), член Президиума Академии педагогических наук СССР. В 1949 году - секретарь парткома МГУ. В 1951 - 1966 годах - первый зам. министра высшего (с 1959 года - высшего и среднего специального) образования СССР, в 1966 - 1984 годах - министр просвещения СССР. В июле 1952 года М. К. Азадовский был на приеме у Прокофьева, ходатайствуя об отмене приказа от мая 1949 года, фактически запрещавшего ему работу в вузах страны. О перипетиях его обращения к Прокофьеву и попытках содействия Марку Константиновичу со стороны В. В. Виноградова и Н. К. Гудзия см. в кн.: Марк Азадовский - Юлиан Оксман. Переписка 1944 - 1954 / Изд. подг. Константин Азадовский. М., 1998. С. 274, 332, 335.

29 О В. И. Чичерове см. примеч. 26 к письмам.

30 Личный архив К. М. Азадовского.



стр. 71


--------------------------------------------------------------------------------

ляется; намечается - после длительного перерыва31 - возможность возвращения к научной работе (правда, лишь в качестве пенсионера, а не "научного сотрудника"). В конце 1950 года появляется "первая ласточка" - статья в "Известиях ОЛЯ" (см. письмо 6 и примеч. 47). Вытесненный из фольклористики, Азадовский создает в 1950 - 1953 годах ряд крупных декабристоведческих работ, признанных ныне классическими и недавно переизданных.32 С этой точки зрения его судьба оказалась менее драматичной, чем судьба Г. А. Гуковского, погибшего во время следствия в Лефортовской тюрьме. Марк Константинович избежал этой страшной участи. Но ни к преподавательской деятельности, ни к исследованиям в области русского народного творчества он так и не смог вернуться вплоть до самой смерти, последовавшей в ноябре 1954 года.

Ниже публикуются семь писем М. К. Азадовского к Н. К. Гудзию за 1949- 1950 годы; их выбор определен содержанием. Шесть писем хранятся в личном архиве К. М. Азадовского (С. -Петербург); письмо 5 - в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (Ф. 542. Карт. 88. Ед. хр. 9. Л. 44). Явные опечатки в рукописном тексте исправлены без оговорок.

1

(Ленинград,) 15 мая (1949) Дорогой Николай Калинникович,1

Разрешите обеспокоить Вас одной маленькой просьбой. Обращаюсь к Вам как к одному из немногих лиц, в неизменности дружбы которых я могу считать себя уверенным.

Ежели же Вам почему-либо мою просьбу выполнить трудно, ради Бога, не насилуйте себя; я великолепно заранее понимаю, что если Вы откажете, значит, у Вас имеются на то резоны.

Вы, конечно, знаете о той возмутительной истории, жертвой которой я стал. Вы, конечно, знаете, что я сейчас лишен всяких источников существования, опозорен и, по существу, - назовем вещи своими именами, - изгнан из науки. Вам, вероятно, Эрна Вас(ильевн)а2 рассказывала подробности. Сам я вот уже третий месяц болен, два месяца провел в постели, а в это время, в мое отсутствие, на меня выливались потоки клеветы и лжи; отрицали всякое значение моих работ, извращали смысл написанного, приписывали то, чего никогда не утверждал, и - самое безобразное и опасное - клеветали политически. Когда оправлюсь, придется немало труда положить на реабилитацию, на восстановление своего научного достоинства и чести советского гражданина.

В пружинах этой истории для меня многое - неясно. Неясна роль, сыгранная Бельчиковым; неясно, почему именно я избран одной из немногих жертв в Л(енингра)де. Вы ведь, конечно, хорошо понимаете, что такие ошибки, как источники сказок Пушкина или статьи о Веселовском,3 - явление далеко не индивидуальное, - а вместе с тем не у многих имеются такие прямые и безусловные заслуги в деле создания и укрепления именно советской науки. Не случайно же ко мне с такой ненавистью относятся многие реакционные фольклористы на Западе - в том


--------------------------------------------------------------------------------

31 В Указателе печатных работ М. К. Азадовского (Новосибирск, 1983) не зафиксировано ни одной публикации за 1949 год.

32 См.: Азадовский М. К. Страницы истории декабризма. Кн. 1 и 2. Иркутск, 1991 - 1992; Азадовский М. К. Воспоминания Бестужевых. СПб., 2005 (серия "Литературные памятники"; первое изд. - М., 1951).



стр. 72


--------------------------------------------------------------------------------

числе сам Van-Gennep,4 что выражено им и в его последнем труде (Manuel du folklore francais...).5

Почему оказалось возможным все это, как и всю мою чуть ли не сорокалетнюю (36 лет) работу, зачеркнуть в один миг и обречь, повторяю, в будущем (меня) на полуголодное существование.

И вот в чем просьба: не можете ли Вы (от себя и по своей инициативе, отнюдь не упоминая о моей просьбе) переговорить по душам с Еголиным?6 Побеседовать в порядке личного любопытства с ним на тему о моем деле, узнать его мнение по сему вопросу, разузнать, как он представляет себе это и в настоящем, и в будущем. М(ожет) б(ыть), он намекнет, что следует мне предпринять ради реабилитации и где, по существу, истинные пружины?

Я не называю всех вопросов: они Вам самому понятны. Он же должен быть в курсе дела, ибо, полагаю, с ним в какой-то степени это согласовывалось.

Если моя просьба Вам не трудна и не противна, прошу быстренько мне ответить, так как скоро я начну выходить в свет и нужно начать действовать, - а для этого нужно иметь более открытые глаза и кое-что уяснить себе. И что Вы сами мне посоветуете?

Ну вот и все.

Если бы Вы знали, дорогой Н(иколай) К(аллиникович), чего стоила мне эта история, я совершенно разбит физически, - впрочем, не думайте, что я и духом ослабел.

Весь Ваш М. А.

P. S. О глубоко огорчившем всех, кто любил и уважал Ник(олая) Кир(ьякови)ча,7 его выступлении Вы, конечно, знаете.8

P. S. Особенно извращались мои статьи на иностранных языках, причем нарочито умалчивалось, что они опубликованы в изданиях ВОКСа,9 т. е., стало быть, это уже не зарубежные статьи. Вот характерный пример: особенно меня обвиняли в сообщении зап(адно)-евр(опейским) читат(ел)ям эсхатологических легенд 20-х годов. Другими словами, я якобы пропагандировал в качестве народного творчества ф(олькло)р, по существу, контрреволюционный, и пр. Но у меня прямо написано, что такого рода тексты отражают контрревол(юционные) тенденции кулаческих кругов деревни и в этой среде зародились.10 Писал я 18 лет тому назад. Т. е. уже тогда я разоблачал, а не пропагандировал, и разоблачал потому, что эти тексты были опубликованы Поливкой11 и - в научной зап(адно)-евр(опейской) печати.

Другие факты такого же типа.12

Жму руку.

Ваш М. А.

2

(Ленинград,) 2 июля (1949) Дорогой Николай Калинникович,

чувствую потребность поделиться с Вами своими переживаниями. На миг мне казалось, что дело проясняется, - оказывается, всё гораздо сложнее и труднее. Боже мой, что это за человек! Я имею в виду, конечно, Н(иколая) Ф(едоровича)!13

Ведь Вы помните, как обстояло дело со статьей о Гильфердинге.14 К тому же, он и сам Вам говорил о ней. Представьте же мое удивление (да не удивление даже,

стр. 73


--------------------------------------------------------------------------------

этого слова мало), когда по приезде я узнаю, что на другой же день своего появления в Л(енингра)де он дал приказ писать статью Базанову,15 а Астаховой16 сделал почти что выговор за либеральную рецензию. Да, бедная, чуть ли не с мокрыми штанами и в страшном перепуге вылетела от него!

Можно ли хоть одному слову его верить!

Он же уверяет меня, что ничего не знает о решении Бюро (Этд(елен)ия и сомневается, что таковое было вынесено. Очевидно, хочет его сорвать.17

И я, буквально, теряю голову. Что предпринять - не знаю, тем более что Ив(ан) Ив(анович) Мещанинов18 - в Берлине. В кармане путевка. Срок ее начался с первого июля; каждый день, т(аким) о(бразом), выбрасываю псу под хвост 40 руб. и выбрасываю чудный летний день к тому же. Не знаю, как у Вас, а здесь установилась чудная, настоящая летняя, июльская погода. Лидия Владимировна телеграфирует, что на взморье сказочно хорошо.

Бельчиков же, кажется, сегодня уже уезжает на 10 дней в Москву.

Пожалуй, вернее всего будет уехать. Но не уверен, что это правильно.

Вот каковы мои дела, дорогой друг! Все-таки, выходит, не так-то легко восторжествовать справедливости, не так-то легко бороться против подлости.

Были ли Вы у Жигача19 или говорили ли с ним по телефону? Меня это очень волнует. Начинаю думать, что, м(ожет) б(ыть), были правы те, кто советовал никуда не ходить, ни в какие организации не писать, а прямо обращаться в самую высокую инстанцию, т.е. писать только Иосифу Виссарионовичу. Но мне как-то всегда казалось странным обращаться со своим маленьким личным делом так высоко. Но, м(ожет) б(ыть), и придется.

Жму крепко Вашу руку и обнимаю как милого дорогого друга.

Весь Ваш М. А.

3

Дзинтари, 14 августа (1949) Дорогой Николай Калинникович,

Вашему письму был рад вдвойне, так как полагал, что мое письмо, отправленное в Кисловодск слишком рано, там затеряется; теперь же вижу, что оно все-таки до Вас дошло.

Хорошо ли отдыхаете, дорогой? Лично я, несмотря на превратности погоды и довольно отвратительные порядки (вернее, беспорядки) в нашем Доме отдыха,20 своим пребыванием здесь доволен. Мои остаются здесь до 22, - я же дня через три-четыре "сматываюсь". Последние дни отдыха были омрачены письмом из Министерства (оно было переслано мне сюда из Ленинграда), в коем сообщалось "учтиво", "с ясностью холодной",21 что М(инистерст)во, ознакомившись со всеми материалами, не считает возможным пересматривать свое решение, выраженное в приказе от 26 мая. Подписано: Михайлов.22

Вот Вам и всё. Небрежность и безответственное отношение к делу сказались и в этом постановлении, ибо в приказе от 26 мая ни одного слова об увольнении нет, - в нем дана только характеристика положения дела в ЛГУ и, т(ак) сказать, задним числом философское осмысление приказа, подписанного Жигачем, от 4 мая.

Жигач, вероятно, уже знал об этом постановлении, но не сказал Вам. Интересно только: посылали они мою "записку" в ЛГУ и получили оттуда новую порцию лжи или же просто-напросто решили не колебать авторитета власти местной и пр. Конечно, я хорошо понимаю, что мое возвращение в ЛГУ означало бы пощечину деканату, - но мне-то какое дело до этого? Удастся ли вообще прорубить эту стену

стр. 74


--------------------------------------------------------------------------------

и что я должен для этого сделать и как, - не знаю точно. Пора уж бы за настоящую работу сесть - а не терять так понапрасну время на борьбу и писания разных опровержений против измышлений разных негодяев.

Неважно обстоит дело и с ИРЛИ. Вероятно, Вы кое-что знаете уже из разговоров с С. А. Рейсером23 и М. Л. Тройской.24 Из намеков А. И. Перепеч25 (парторг ИРЛИ), отдыхавшей одновременно с ними в санатории, они поняли, что Бельчиков будет противиться моему возвращению в Ин(ститу)т и, во всяком случае, - это я уже от себя добавляю - создаст невыносимые условия для меня.

Когда пораздумаешь обо всем, то поневоле приходишь в мрачное состояние духа. Меня буквально изгоняют из науки. Чичеров26 включает в план Отдела фольклора И(нститута) Э(тнографии) коллективную работу по истории фольклористики, а сам пишет "Фольклористика XVIII в(ека)", зная хорошо, что это все мной уже сделано и выполнено.27 Главу же о XVIII веке он хорошо знает в моей редакции, ибо слышал мои лекции. Теперь мне понятно, почему он всюду, где можно, старается "нейтрализовать" меня: он возражал против моего участия в готовящемся учебнике; он снимает мое имя изо всех статей по фольклору, к(ото)рые присылаются в "Сов(етскую) Этнографию"; он же был сочувственным консультантом у Бельчикова "по моему делу", заняв позицию в этом вопросе прямо противоположную той, к(ото)рую, например, занимал и занимает Богомолов.28 Это уже, можно сказать, "борьба за рынки" в прямом смысле этого слова. Однажды он зарезал мою статью для "Сов(етской) Этнографии", выставив совершенно нелепые причины. Полагаю, что и в casus'e со статьей Гильфердинга он сыграл некую роль, ибо Б(ельчиков) ссылался на мнение каких-то московских фольклористов. А помните, что он говорил Вам?

Да, ну их к...! Только, ведь, тяжело, что на седьмом десятке жизни, перед ее концом, очутился в таком положении. Как невольно об этом подумаешь, кипит негодование и навертываются слезы. И не одни только моральные переживания одолевают - вступает забота и иного плана. Моих ресурсов хватит еще месяца на два, м(ожет) б(ыть), при некоторой натуге, на три. А дальше? Продать всю библиотеку? Так ведь тоже весь остаток жизни ей не прокормишься, - а я, к тому же, мечтал, что это - ресурс для семьи после моей смерти.

Конечно, мне могут предложить место где-нибудь в библиотеке - но я не могу работать по восемь часов. Я могу работать только в тех условиях, к(ото)рые обычны для всех нас, для всех людей нашего типа и особенно возраста, и особенно при такой болезни. В своем кабинете и то я могу работать в день максимум четыре часа с перерывами, т.е. четыре часа писать. А сидеть в учреждении для меня немыслимо. Да и, наконец, хочется, - да и должен я это сделать, - завершить свой жизненный путь, закончив свою работу.

Простите, дорогой Николай Калинникович, что я своими "ламентациями" навеваю на Вас тоску и порчу отдых. Невольно все это вырвалось.

Всего лучшего, дорогой друг! Привет Татьяне Львовне.29 Лидия Влад(имиров)на просит Вас поцеловать.

Ваш МА

4

(Ленинград,) 26 октября 1949 Дорогой Николай Калинникович,

Мне просто стыдно произносить вслух Ваше имя. Так давно я получил Ваше милое и сердечное письмо - и до сих пор не собрался ответить. Не считайте это, дорогой Ник(олай) Калинникович, проявлением хамства и равнодушия. В ту пору

стр. 75


--------------------------------------------------------------------------------

мне как-то трудно было еще написать Вам, а потом хотелось поделиться с Вами какой-либо приятной новостью, а таковых не было, нет - да, вероятно, и не скоро будет. Ну а за газетами и журналами Вы и сами следите.

Весеннее постановление Бюро Отделения как-то повисло в воздухе.30 Мне было известно враждебно-отрицательное отношение к нему со стороны гегемонов. Поэтому я решил ждать и самому никуда не ходить. Никуда и не ходил, нигде не был, никого не видал, - ну а что слыхал, о том речи нет. А слыхал много.

Однажды получил офиц(иальную) бумагу, в к(ото)рой сказано, что Президиум) Акад(емии) Наук в заседании от такого-то числа (августа мес(яца)) постановил такого-то освободить от должности зав(едующего) Сектором...; такую-то в оной должности утвердить...31 Вот и все. Отменялось ли тем самым весеннее постановление или это не касалось рекомендации Отд(елен)ия, мне было неясно. А из Ин(ститу)та больше никаких вестей не было.

Я отношусь ко всему теперь уже совершенно спокойно и воспринимаю все, как

Гиппо(по)там с огромным брюхом

и т. д. Помните, конечно:

А он пасется или спит.32

Грустно, что одну за другой возвращают мне статьи мои. А статьи, ей-богу, не плохие и не раз - и не так еще давно - рецензентами хвалимые. И, главное, некуда с ними податься. В "Известиях Отд(елен)ия" - там тот же Н(иколай) Федорович); в "Сов(етск)ую Книгу" - он же,33 и т. д. Словом, "Камо бегу от лица Твоего... Аще вниду во ад - и тамо__"34

А в "Сов(етской) Этнографии" - там Иудушка Чичеров, к(ото)рый вычеркивает мое имя из всех статей. Так нечего и думать о сотрудничестве в оном журнале.

Впрочем, возможности историко-литературные вообще и помимо этого сузились как будто до предела. Даже в "Вестнике МГУ" я не вижу ист(орико)-лит(ературны)х статей, а раньше - и не так давно - они частенько появлялись и довольно аккуратно.

В Университете подвизается в качестве лектора по др(евне)-рус(ской) лит(ерату)ре небезызвестный Вам Лапицкий,35 к(ото)рый, кривляясь и паясничая, изгаляется над наукой и ее лучшими корифеями в прошлом и настоящем. Вот образчик его стиля: "Об этом можно прочитать, с позволения сказать, (в) учебниках Орлова36 или Гудзия"... Об очередной выходке Ник(олая) Кириаковича до Вас уже, вероятно, дошла весть...37 И зачем это старику нужно? Получилось что-то вроде общественной пощечины ему... Ведь какую красивую старость мог бы иметь. Мог бы быть в полном смысле нашим патриархом.

Завтра защита диссертации Ирины Ник(олаевны) Медведевой (Томашевской)38 - и... тревожно за нее. Нет уверенности, что и в данном случае Ник(олай) Кир(ьякович) не выкинет какой-либо непристойности. Он ведь ненавидит Бориса Викт(орови)ча.39

У Вас, вероятно, нет желания побывать теперь в Ленинграде. А жаль... Так хотелось бы повидать Вас, побеседовать, поделиться, - просто провести вечерок с таким милым и чудным человеком и товарищем, как Вы.

Обнимаю, целую. Целует Вас сердечно и жена моя. От нас обоих сердечный привет Татьяне Львовне.

Ваш МА

стр. 76


--------------------------------------------------------------------------------

5

(Ленинград,) 30 апреля 1950

Дорогого друга, Николая Калинниковича, сердечно поздравляю с весенним первомайским праздником. Хоть у меня на душе и не веет весной, но праздник этот люблю всегда, - в нем много поэзии и символических черт. И не могу же я разлюбить жизнь только потому, что существуют на свете гадины, вроде Бельчико-ва или Бердникова40 с компанией.

От Вас давно нет вестей, и мы с Л(идией) В(ладимировной) соскучились по всем вам, всего доброго

Ваш МА

6

Ленинград, 16 сентября (1950) Дорогой Николай Калинникович, было очень приятно получить весточку от Вас, переданную мне Иг(орем) Петр(овичем) Ереминым.41 Я был очень удивлен, узнав, что Вы отдыхали так близко, безо всякой экзотики. Я мнил видеть Вас на Кавказе или где-нибудь в другом аналогичном месте - т.е. видеть, конечно, очами духовными, ибо сам я совсем скромно жил в пригородной ленинградской зоне - и жили, надо сказать, очень приятно.42

Если бы я знал, что Вы в Болшеве, давно сам бы, не ожидая Вашего почина, написал бы Вам. Вы, конечно, знаете о моих весенних похождениях в Москве.43 Вот когда жалел-то, что Вас нет! Вот когда были нужны мне до смерти Ваш совет и Ваше содействие. Но, увы...

С тех пор прошло три месяца, а дело не подвинулось ни на йоту. Вы ведь в курсе всего, правда? Вам П(етр) Гр(игорьевич)44 все рассказал? Кроме того, вел еще разные разговоры с разными лицами о печатании. Говорил с А(лександром) Мих(айловичем) Еголиным и Сергиевским45 о возможности публикации своих opus'ов в "Изв(естиях) ОЯЛ".46

А(лександр) М(ихайлович) был, как всегда, очень мил и внимателен. Охотно обещал принять статью, буде она подойдет. Выбрали мы совместно тему. Статью послал месяца полтора тому назад, но ни слуху ни духу...47

Слышал вскользь о каких-то переменах в редакции и о назначении редактором Черных'а.48 Последнее меня мало порадовало, ибо у нас с ним взаимные всякие несогласия бывали в Иркутске. Мне-то сейчас ни к чему бы вспоминать, ну а он - человек злопамятный.

Кроме того, расскажу Вам еще одно странное обстоятельство. Когда я был в Москве, встретил одного своего земляка, мы с ним разговорились о разных взаимно интересующих нас делах, - в частности, о последних изданиях путешествий Арсеньева, к(ото)рый был большим моим другом.49 Узнав, что я последний год специально над ним работал,50 он мне вдруг сказал: "Вы бы написали рецензию для "Сов(етской) Книги"". - Я ему объяснил, что туда мне дороги нет, потому-то, мол, и потому. Тем и кончилось.

А затем вдруг получаю в Л(енингра)де уже предложение от зав(едующего) редакцией В. К. Белоконь - прислать рецензию-обзор новых изданий сочинений Арсеньева. Я прислал согласие, - а затем и рецензию. Получил благодарность за быстрое исполнение просьбы. Рецензия должна была пойти в N 9.51

стр. 77


--------------------------------------------------------------------------------

Что сей сон значит? У меня родилось подозрение, что, м(ожет) б(ыть), все предварительные заказы делает редакция без согласования с гл(авным) редактором) или его заместителем. А последний накладывает свое veto в последнюю минуту. Что Вы думаете о сием? Мне эти мысли потому стали приходить в голову, что в дальнейшем всякая переписка иссякла, и гранок, к(ото)рые обещали прислать, нет до сих пор. А ведь N 9, вероятно, уже целиком в производстве.

Словом, как видите, мои новости вокруг литературных дел, но еще не литературные. Более прочно дело у меня с Изд(ательством) Ак(адемии) Наук по линии Вавиловской Комиссии,52 для которой я готовлю переиздание воспоминаний Бестужевых.53 Сижу над ними, выражаясь фигурально, денно и нощно. Но это только фигурально, ибо по вечерам я уже работать не могу, и день мой рабочий - очень ограничен.

Очень удручила меня заметка в БСЭ с ее похабной концовкой,54 - боюсь, что эта заметка сыграет роль осинового кола.

Правда, некоторые друзья мои толкуют ее в благоприятном для меня смысле, но я лично оной удручен и предпочел бы, чтобы ее вовсе не было. Как видите, эта госпожа из редакции Вас очень обманула.55

Были ли в последнее время заседания ВАКК? Как обстоит дело с одной моей ученицей Лебедевой Л. А.?56 Не постигла ли ее судьба Шнеерсон57 за то же самое?58

Жму руку. Жду весточек, не забывайте меня.

Весь Ваш МА

7

(Ленинград,) 3 октября 1950 Дорогой Николай Калинникович,

спасибо за быстрый отклик и даже вмешательство. Я получил письмо от зав(едующего) ред(акцией). Правда, он ничего не пишет о гонораре (60 %), но, конечно, меня этот вопрос весьма занимает, - и я напишу ему сам об этом. Жаль, конечно, что откладывается надолго публикация. Мне ведь очень существенно, чтоб где-н(и)б(удь) появилось мое преступное имя - это, по крайней мере, оздоровит провинцию. Мне только по-прежнему неизвестно, согласован уже вопрос о моей статье с зам(естителем) ред(актора),59 вернее, санкционирован он им уже или это еще in spe?60 Или, м(ожет) б(ыть), его шансы и там понижены?

Откровенно сказать, я думаю, что он и в П(ушкинском) Д(оме) еще не совсем изничтожен, а, м(ожет) б(ыть), кто знает, он еще выплывет наверх при ближайших выборах. У него могучие связи, которыми он умеет искусно пользоваться. А наши академики... Вы знаете, какое это аморфное вещество и какой каучук всегда во всех их действиях...

Но, признаться, я не знаю даже, будет ли какой для меня профит из всего этого "мнимого благополучия". Ведь даже если его и не будет, то мне вернуться в П(ушкинский) Д(ом) невозможно - до того насквозь уже загажена им там атмосфера и поскольку останутся там Ширяевы,61 Кравчинские,62 Бушмины,63 Ковалевы64 et tutti quanti.65

Да, конечно, было ошибкой с моей стороны, что я в свое время не остался в Москве66 - вероятно, работал бы я в Инст(итуте) Мир(овой) Лит(ературы) и чувствовал бы себя более ли менее покойно.

Вы говорите: уже скоро обо мне вспомнят на фольклористическом фронте. Не знаю, не чувствую этого. То, что происходит там, - страшно. Но я вижу, как

стр. 78


--------------------------------------------------------------------------------

даже у Вас там П(етр) Гр(игорьевич)67 и Эрна Вас(ильевна)68 не в силах справиться с Вас(иленком)69 и Сид(ельниковы)м70 и терпят от них поношения - даже в публ(ичных) заседаниях фак(ультетск)их комиссий. Говорят, Вас(иленок) и Сид(ельников) помещают направленные против меня ругательства в составляемую им(и) учебную хрестоматию, - и это опять пойдет под маркой МГУ.71

Горе и беда нашей науки в том, что за каким-н(и)б(удь) невеждой и мерзавцем типа Сид(ельнико)ва устремляются не только Ив(аны) Никаноровичи72 (с него взятки гладки, он уже рамолизирован), но и такие, как Варвара,73 Скрипиль74 и прочие. Ведь это сплошной ужас, что изобрела В(арвара) П(авловна) с изданием "Рус(ского) Ф(олькло)ра"!75 И вот там изо всех сил втягивают живое и трепещущее, полнокровное тело народной поэзии на прокрустово ложе механических периодов, изобретенных искусной ловкачихой, которой нет никакого дела до подлинной науки и совершенно забывшей о честном отношении к жизни, науке и людям. А какая-нибудь жалкая, лишенная своей воли и потерявшая чувство собственного достоинства Астахова покорно лепит статьи о былинах в каком-то веке и только сокрушается, что некуда приспособить былины об Илье Муромце.76 Остальное-то, мол, можно приткнуть куда-нибудь. А что делает В. И. Чичеров?!

Не стало науки о фольклоре. Недаром же никто не хочет заниматься ею.77 В нынешнем году одна бывшая моя аспирантка защитила диссертацию и моментально переключилась на новую р(усскую) лит(ерату)ру, к(ото)рую и читает.78 Другая, окончившая аспирантуру и в нынешнем году намеревающаяся защищать diss., уже включилась заблаговременно в работу кафедры сов(етско)й лит(ерату)ры, на которой в дальнейшем и намерена работать.79 Все говорят: "Лишь бы не фольклор". Сбежал с фольклора и Базанов, которого еще недавно прочили в вожди фольклористики.

Пропп,80 в прошлом году еще возражавший против программы Сид(ельникова)-Вас(иленка),81 в нынешнем году при обсуждении ее признал оную вполне удовлетворительной, поставив тем в тяжелое положение других своих коллег, не желавших подчиняться этой программе.

Одна из моих лучших учениц Колесницкая,82 хотя еще преподает фольклор, но как исследовательница давно ушла в 60-е годы. А ведь у ней была совершенно закончена докторская диссертация.

Вы очень мило утешаете меня по поводу заметки в БСЭ. Не знаю, м(ожет) б(ыть), Вы и правы, - так думают и некоторые другие мои друзья. Я бы предпочел, чтоб лучше обо мне было умолчано. Конечно, эта заметка могла бы быть в 100 раз хуже, - это я понимаю. Но все же она дает повод для продолжения кампании против меня и притом с опред(еленной) ссылкой на максимальнейший авторитет редакции БЭ.

Вы порадовали меня сообщением о Вашем приезде в Л(енингра)д в ноябре. Жалею, что не смогу присутствовать на Вашем докладе, но предвкушаю удовольствие видеть Вас у себя и всласть наговориться. Покажу Вам и свои картинки.83

Должен еще поблагодарить Вас за Ваш разговор с Виноградовым.84 Он, конечно, хочет выждать результатов обращения в ЦК Баранова,85 - но вот смотрите, прошло уже три месяца, а движения никакого: никакого ответа ни мне, ни Б(аранов)у - по кр(айней) мере, я недавно получил от него письмо. Вероятно, дело пошло по старым каналам в Минист(ерст)во и Ак(адемию) Наук, - и потому все заглохло. М(ожет) б(ыть), оно попало Кружкову,86 а последний, как Вы знаете, - ближайший друг и покровитель Н. Ф. Б(ельчикова) - ну а отсюда и все дальнейшее.

М(ежду) пр(очим), одно время, перед заметкой в Л(итературной) Г(азете),87 здесь очень распространен был слух о примирении Н. Б(ельчикова) с Виноградовым. "Друзья" первого говорили так: они договорились, и В(иктор) Владимирович) обещал ему поддержку при выборах, - а "враги" передавали в такой редакции: "Псаломщик88 валялся в ногах у В. В. В(иноградова) и вымолил прощение.

стр. 79


--------------------------------------------------------------------------------

Кажется, будет ему поддержка на выборах". События последующие, как будто, явили дело в новом свете. Ну, хватит болтовни. Жму руку и обнимаю.

Ваш МА

P. S. Фамилия моей ученицы - Лебедева; диссерт(ация) ее, защищенная 31-ХП-1948, - о Ник(олае) Бестужеве.89

-----

1 М. К. Азадовский писал отчество Н. К. Гудзия с ошибкой. Каллиник - имя, восходящее к греческому χαλλος, (красивый, прекрасный) и принадлежавшее нескольким христианским мученикам и константинопольским патриархам.

2 Эрна Васильевна Померанцева (урожд. Гофман; 1899 - 1980) - фольклорист и этнограф. Доцент МГУ; позднее - научный сотрудник Института этнографии АН СССР.

3 Азадовский имеет в виду свои статьи, которые "инкриминировались" ему в 1948 - 1949 годах: Источники сказок Пушкина // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. I. М.; Л., 1936. С. 134 - 161 (также в сб.: Азадовский М. К. Литература и фольклор. Л., 1938. С. 65 - 105); А. Н. Веселовский как исследователь фольклора // Известия АН СССР. Отделение общественных наук. 1938. N 4. С. 85 - 119; Литературное наследие Веселовского и советская фольклористика// Советский фольклор. 1941. N 7. С. 3 - 30; и др.

4 Арнольд ван Геннеп (1873 - 1957) - французский этнограф, фольклорист, исследователь первобытной религии; основатель ряда этнографических изданий. Автор многочисленных трудов по общей этнографии и этнографии Франции. В 1952 - 1957 годах - президент Общества французских этнографов.

5 Путеводитель по французскому фольклору... (фр.). Имеется в виду: GennepA. van. Manuel du folklore franqais contemporain. T. 1, 3, 4. Paris, 1937 - 1958 (все четыре тома, как и ряд других книг Геннепа, имелись в личной библиотеке М. К. Азадовского).

Слова о "ненависти" - явное преувеличение, вызванное ситуацией 1949 года. В своей аннотированной библиографии международных исследований по фольклору ван Геннеп указал статью Азадовского, помещенную в журнале ВОКСа (см. примеч. 9), и отозвался о ней весьма критически ("прилагает к фольклору метод, называемый историческим материализмом"; "возвращает интерпретацию фольклора к понятиям истории и пережитков"; "отбрасывает теорию на сто лет назад"). См.: GennepA. van. Manuel du folklore franqais contemporain. T. 3. Paris, 1937. P. 100.

6 Александр Михайлович Еголин (1896 - 1959) - критик, литературовед, автор работ о Герцене, Некрасове и других писателях XIX века. В 1940 - 1948 годах - ответственный работник ЦК КПСС (в годы войны - заведующий Отделом литературы и науки). В 1946 году - ответственный редактор журнала "Советская книга". В 1947 году - главный редактор "Звезды". В 1948 - 1952 годах - директор Института мировой литературы. Член-корр. (1946).

7 Имеется в виду Николай Кирьякович (Кириакович) Пиксанов (1878 - 1969) - литературовед, библиограф; исследователь биографии и творчества Грибоедова, Пушкина, Гончарова, Тургенева и др.; автор работ, посвященных проблемам методологии литературоведения, творческой истории литературного произведения и т. п. В 1917 - 1921 годах - профессор Саратовского университета, позднее - профессор Ленинградского и Московского университетов. Член-корр. (1931).

8 Имеется в виду публичное выступление Н. К. Пиксанова против Г. А. Гуковского в ходе "антикосмополитической" кампании весной 1949 года. См. подробнее: Марк Азадовский - Юлиан Оксман. Переписка 1944 - 1954. С. 117. См. также прим. 37 к письму 4.

9 Всесоюзное общество культурной связи с заграницей (ВОКС) издавало с 1929 по 1934 год иллюстрированный журнал на английском и французском языках. В издании ВОКСа (выпуск под названием "Этнография, археология и фольклор в СССР" на английском и французском языках) была напечатана в 1933 году статья М. К. Азадовского "Изучение фольклора в СССР в 1918 - 1932 гг.".

10 Действительно, в статье Азадовского "Ленин в фольклоре" читаем (по поводу эсхатологических народных легенд): "Социальная база этого фольклора совершенно ясна. Этот по преимуществу эсхатологический фольклор выражает, в основном, антиреволюционные настроения кулацких и близких к ним слоев крестьянства, еще не осознавшего своей социальной позиции и шедшего идеологически еще на поводу у контрреволюционных элементов старой деревни" (Памяти В. И. Ленина. (Сб. статей к десятилетию со дня смерти). 1924 - 1934. Л., 1934. С. 882). То же утверждается и в обзорной статье "Изучение фольклора в СССР в 1918 - 1932 гг.", опубликованной в журнале ВОКСа (см. примеч. 9).

11 Йиржи Поливка (1858 - 1933) - чешский филолог, фольклорист, лингвист, историк литературы. Профессор Карлова университета в Праге.

стр. 80


--------------------------------------------------------------------------------

М. К. Азадовский был заочно знаком с Поливкой и переписывался с ним; ученые регулярно обменивались своими новыми работами. Фрагменты десяти писем Азадовского к Поливке за 1926 - 1931 годы напечатаны в кн.: Из истории русской фольклористики. Л., 1978. С. 216, 218 - 226, 228 - 230, 234. После смерти чешского ученого Азадовский напечатал посвященный ему некролог (Азадовский М. К. Памяти Ю. И. Поливки (1858 - 1933) // Труды Института славяноведения АН СССР. 1934. Т. 2. С. 377 - 382). Поливка, со своей стороны, не раз откликался в печати на труды М. К. Азадовского (см.: Марк Константинович Азадовский. Указатель литературы. Новосибирск, 1983. N 48, 62, 89, 126, 167, 168, 245).

Сообщение о новой народной легенде (рождение черта от крестьянки, муж которой был коммунист) Поливка поместил в журнале "Zeitschrift des Vereins fur Volkskunde" (1925. Bd 35. H. 3. S. 48) со ссылкой на статью М. М. Пришвина "Голубиная книга" (Красная новь. 1924. N 2. С. 228 - 236).

12 Ср. в письме к В. Ю. Крупянской от 12 мая 1949 года:

"За это время я узнал еще ряд новых, занятных подробностей. Как жаль, что я Вам не сумел тогда показать той французской моей статьи, о которой мы с Вами говорили. Я сейчас, наконец, удосужился разыскать ее. Более гнусной и отвратительной фальшивки, которую сделали из нее Ширяева и Кравчинская, трудно представить. Кравчинская вопияла: он пишет, что были распространены сказания с эсхатологическими мотивами, - а какова сущность этих сказаний?! И т.д. Стало быть, он пропагандирует и выдает под видом народного творчества то и то-то!! А у меня буквально сказано о них следующее: "Не трудно определить социальную среду и социальные условия, вызвавшие к жизни фольклор такого рода. Этот эсхатологический фольклор, в действительности, не что иное, как отражение контрреволюционной стихии; он выражает контрреволюционные тенденции, свойственные кулацким слоям крестьянства". Кажется, ясно? Другими словами, в данном случае опять повторено то, что до них с успехом выполнил Сидельников: полуцитация. Сид(ельнико)в цитировал после двоеточия, Кравчинская отсекла вторую фразу, - и вот получилось "вкусное печенье". Между прочим, это было самое опасное обвинение, выдвинутое против меня, произведшее сильное впечатление даже на лиц, ко мне расположенных, - и Вы видите, что оно состряпано по тому же методу, что и все остальное" (Личный архив К. М. Азадовского).

13 Имеется в виду Н. Ф. Бельчиков. Отвечая на эту реплику Марка Константиновича, Н. К. Гудзий замечает в письме от 4 августа 1949 года: "А о Бельчикове и говорить не стоит. Цену ему теперь хорошо знают и ленинградцы" (РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25. Л. 52 об.).

14 Имеются в виду "Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом летом 1871 года". Тома второй и третий, составляющие 3-е издание, вышли под редакцией М. К. Азадовского в 1938-м и 1940 годах. Первый том предполагалось выпустить осенью 1941 года, но в условиях блокады издание не состоялось.

После войны началась подготовка 4-го издания; работу возглавлял М. К. Азадовский. 8 января 1949 года том был отправлен в набор, а 5 февраля Издательство Академии наук заключило с М. К. Азадовским договор. Вступительная статья (""Онежские былины" А. Ф. Гильфердинга") была уже набрана, однако в июле 1949 года решением Ученого совета Института русской литературы снята и заменена другой (см. след. примеч.). Договор был расторгнут; редактором первого тома (как и всех последующих томов 4-го издания) назначена А. М. Астахова. Издание (в трех томах) было осуществлено Пушкинским Домом в 1949 - 1951 годах.

См. также: Марк Азадовский - Юлиан Оксман. Переписка 1944 - 1954. С. 136 - 137.

15 Василий Григорьевич Базанов (1911 - 1981) - историк русской литературы, декабристовед, фольклорист. В 1965 - 1975 годах - директор Пушкинского Дома. Автор статьи "А. Ф. Гильфердинг и его "Онежские былины"", написанной для 4-го издания (см. предыдущ. примеч.) взамен изъятой из тома статьи М. К. Азадовского.

16 Анна Михайловна Астахова (1886 - 1971) - фольклорист, этнограф. Доктор филологических наук. Научный сотрудник Пушкинского Дома. В 1943 - 1945 годах заведовала Отделом фольклора; была назначена на эту же должность в 1949 году (после увольнения М. К, Азадовского) и занимала ее до конца 1950 года.

17 О лицемерной и лживой позиции Бельчикова, его "игре" и двуличии, можно судить по его разговору с Н. К. Гудзием, состоявшемуся 5 июля 1949 года в Москве; содержание этого разговора Гудзий передал на другой день в письме к Марку Константиновичу:

"Вчера разговаривал с Бельчиковым. Он мне сказал, что до него дошли слухи о решении Бюро, но что он затрудняется определить, в какой форме Вам может быть предоставлена работа в И(нститу)те. По его словам, Вы отказались в беседе с ним работать в секторе фольклора, а хотели работать в секторе новой русск(ой) литературы, и вот он пока не может сообразить, какая может быть предоставлена Вам работа в каком секторе. Кроме того, как он мне сказал, он "боится", как бы возможные недоразумения в новом секторе не отразились вредно на Вашем здоровье. Из его беседы можно было понять, что его больше всего волнует Ваше здоровье. По его словам, при свидании с Вами у Вас был измученный, болезненный вид. Не могу решить, в какой мере со мной разговаривал директор и в какой - человек, действительно желающий Вам помочь. Сами знаете, что в применении к нему тютчевское "мысль изреченная есть ложь" весьма приложимо.

стр. 81


--------------------------------------------------------------------------------

По поводу Вашей статьи о Гильфердинге он мне сказал, что Вы слишком радикализировали Гильфердинга и что отказались от переработки статьи.

В какой мере все это соответствует действительности, Вам лучше судить" (РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25. Л. 51 об.).

Независимо от того, в какой степени Бельчиков говорил правду (нежелание Марка Константиновича возвращаться в Сектор фольклора, отказ от переработки статьи - это, возможно, имело место), нельзя без грустной усмешки - с точки зрения всего, что известно ныне о Н. Ф. Бельчикове, - читать о трогательной его заботе относительно здоровья Азадовского, беспокойстве по поводу его "измученного, болезненного вида" и т. п.

18 Иван Иванович Мещанинов (1883 - 1967) - языковед и археолог. Профессор Ленинградского университета, заведующий кафедрой общего языкознания (1934 - 1943, 1952). Академик (1932). В 1934 - 1950 годах - академик-секретарь Отделения литературы и языка АН СССР.

19 См. примеч. 21 к вступит, статье.

20 Летом 1949 года М. К. Азадовский с семьей отдыхал на Рижском взморье в Доме творчества Литфонда Латвийской ССР.

21 "Евгений Онегин" (6, IX).

22 Михайлов - работник Министерства высшего образования СССР.

23 Соломон Абрамович Рейсер (1905 - 1989) - историк литературы, библиограф, текстолог. Профессор Ленинградского института культуры.

24 Мария Лазаревна Тройская (урожд. Гурфинкель; 1896 - 1987) - историк немецкой литературы, профессор ЛГУ. Жена филолога-классика И. М. Тройского (наст, фамилия - Троцкий; 1897 - 1970).

25 Анна Ивановна Перепеч (1902-ок. 1960) - научный сотрудник, в течение ряда лет - секретарь партбюро Пушкинского Дома.

26 Владимир Иванович Чичеров (1907 - 1957) - фольклорист. Профессор Московского университета. В начале 1950-х годов - член редколлегии журнала "Советская этнография".

27 В перечне опубликованных трудов В. И. Чичерова подобной работы не значится. См.: Померанцева Э. В., Мелетинский Е. М. Памяти Владимира Ивановича Чичерова // Советская этнография. 1957. N 3. С. 393 - 396 (некролог завершается списком основных печатных работ покойного).

28 Борис Иванович Богомолов - фольклорист; в 1949 году защитил кандидатскую диссертацию "В. Г. Белинский и вопросы народного творчества". Впоследствии - сотрудник МГБ.

29 Татьяна Львовна - жена Н. К. Гудзия.

30 См. примеч. 23 к вступит, статье.

31 Имеется в виду А. М. Астахова (см. примеч. 16).

32 Из стихотворения Теофиля Готье "Гиппопотам" в переводе Н. С. Гумилева (1911).

33 Н. Ф. Бельчиков входил в редколлегию "Известий ОЛЯ" и был заместителем главного редактора в журнале "Советская книга".

34 Слова псалма. В современном переводе: "Куда пойду от Духа Твоего, / и от лица Твоего куда убегу? / Взойду ли на небо - Ты там; / сойду ли в преисподнюю - и там Ты" (Псалтирь. 139 (138). 7 - 8).

35 Игорь Петрович Лапицкий (1920-?) - доцент кафедры истории русской литературы. Главный "обличитель" М. К. Азадовского в 1949 году. См. о нем: Марк Азадовский - Юлиан Оксман. Переписка 1944 - 1954. С. 20 - 21.

36 Александр Сергеевич Орлов (1871 - 1947) - литературовед. С 1931 года - заместитель директора Пушкинского Дома, в котором возглавлял Сектор древнерусской литературы, созданный им в 1933 году.

Упоминается монография А. С. Орлова "Древняя русская литература XI-XVI вв." (1937; переизд.: 1939, 1945).

37 См. примеч. 8. Впрочем, поскольку Марк Константинович пишет об "очередной выходке", имеется в виду, скорее всего, какое-то иное событие. Во всяком случае, Н. К. Гудзий не понял этого пассажа. "О какой очередной выходке Ник(олая) Кириак(овича) идет речь в Вашем письме? - спрашивает он Азадовского 10 ноября 1949 года. - Ни я, ни мои знакомые москвичи о ней ничего не знают. Кого еще он разоблачил? Очень интересно мне это знать" (РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25. Л. 55). Видимо, получив разъяснение, Н. К. Гудзий пишет в следующем письме (от 5 декабря 1949 года): "Не понимаю, зачем Ник(олай) Кириак(ович) так невыгодно для себя ведет себя подчас" (Там же. Л. 56).

38 Ирина Николаевна Медведева (урожд. Блинова; 1903 - 1973) - литературовед, специалист в области русской литературы начала XIX века (Баратынский, Гнедич, Грибоедов и др.). Автор нашумевшей книги "Стремя "Тихого Дона"", анонимно (под криптонимом Д*) изданной в Париже в 1974 году. Жена Б. В. Томашевского.

27 октября 1949 года И. Н. Медведева успешно защитила в Ленинградском университете кандидатскую диссертацию на тему "Н. Гнедич в общественной и литературной борьбе первой четверти XIX в.".

39 Б. В. Томашевский.

стр. 82


--------------------------------------------------------------------------------

40 Георгий Петрович Бердников (1915 - 1996) - литературовед, автор работ о Чехове. В 1949 - 1953 годах - декан филологического факультета ЛГУ, организатор погромных проработок. Член-корр. (1974). В 1977 - 1988 годах возглавлял Институт мировой литературы.

41 Игорь Петрович Еремин (1904 - 1963) - исследователь древнерусской литературы. Профессор ЛГУ. В 1951 - 1963 годах возглавлял кафедру истории русской литературы.

42 В 1950 - 1953 годах семья Азадовских каждое лето жила на даче в пос. Сиверская Ленинградской обл.

43 В июне-июле 1950 года М. К. Азадовский находился в Москве, занимаясь устройством своих научно-литературных дел.

44 Петр Григорьевич Богатырев (1893 - 1971) - фольклорист, этнограф, переводчик. С 1943 года - заведующий Сектором фольклора Института этнографии АН СССР. В конце 1940-х - начале 1950-х годов подвергнут травле, изгнан из МГУ и Академии наук. В 1952- 1959 годах преподавал в Воронежском университете. С конца 1950-х годов - научный сотрудник ИМЛИ, с 1964 года - профессор МГУ.

45 Иван Васильевич Сергиевский (1904 - 1954) - историк литературы, пушкинист, автор работ о русских писателях XIX века. В 1946 - 1949 годах работал в аппарате ЦК КПСС. Многолетний член редколлегии "Литературного наследства".

В июле 1949 года Гудзий беседовал с Сергиевским по поводу судьбы Марка Константиновича. "Три дня назад говорил с Сергиевским, - сообщал он М. К. Азадовскому в письме от 6 июля 1949 года. - Он подтвердил мне, что Отделение высказалось за возвращение Вас в Институт, но что Бельчиков мог этого не знать, т.к. на заседании Бюро Отделения он не присутствовал. По-прежнему Сергиевский настроен к Вам благожелательно" (РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25. Л. 51).

46 А. М. Еголин был в то время членом редколлегии "Известий ОЛЯ"; И. В. Сергиевский - секретарем журнала.

47 Речь идет о статье "Народная песня в концепциях русских революционных просветителей 40-х годов" (Известия ОЛЯ. 1950. Т. IX. Вып. 6. С. 455 - 475).

48 Черных Павел Яковлевич (1896 - 1970) - историк языка, диалектолог; в 1928 - 1933 годах - профессор Иркутского университета. Академик (1958). В 1954 - 1961 годах - профессор МГУ. В начале 1950-х годов - главный редактор "Известий АН СССР. Отделение языка и литературы" (в 1954 году издание возглавил Д. Д. Благой).

49 М. К. Азадовский действительно был дружен с В. К. Арсеньевым (1872 - 1930); их знакомство состоялось в Хабаровске в 1913 году. В письме к В. Ю. Крупянской от 12 мая 1949 года Азадовский рассказывал:

"Вчера я получил чудесную посылку из Владивостока: все шесть томов сочинений В. К. Арсеньева, выпущенных в 1948 - 49 гг. Примориздатом. Мне было страшно приятно перелистывать эти томики, вспоминая давно читанное и кое-что читая совершенно впервые. Приятно было в напечатанном письме к В. К(лавдиеви)чу Штернберга прочесть "поклон г. Азадовскому". Было это ровно 35 лет тому назад. Вы, ведь, знаете, что мы с В. К. Арсеньевым были большими друзьями.

Но эти томики возбудили во мне и новый прилив бодрости и энергии. Я не мог не вспомнить, как в середине (или в конце?) 20-х годов В(ладимир) К(лавдиевич) был одно время совершенно затравлен: его сняли со всех мест, обвинили в продаже коллекций за границу и т. д., - вплоть до обвинения в шпионаже. Правда, не только он сам энергично боролся за восстановление своей чести и своего доброго имени, но за него встал горой целый ряд друзей (посильную лепту внес и я из Иркутска) - мне же в полной мере предстоит вести борьбу в одиночку, при попустительском молчании тех, от кого бы я вправе был потребовать поддержки. А немногие подлинно дружеские голоса и дружеские сердца, чьим вниманием и лаской я горжусь, бессильны что-либо сделать, - да я и боялся бы риска нечаянно собой принести им вред. Все это так, но все же арсеньевский пример для меня поучителен и ободряющ" (Личный архив К. М. Азадовского).

Письма В. К. Арсеньева к Азадовскому опубликованы в кн.: Лит. наследство Сибири. Т. 1. Новосибирск, 1969. С. 182 - 186 (публ. Л. В. Азадовской).

50 В 1950 году М. К. Азадовский задумал составить сборник газетных статей В. К. Арсеньева 1908 - 1909 годов (вариант книги о путешествии 1909 года). Книга была предложена Географгизу, позднее, в 1951 году, - иркутскому Облиздату (работа осуществлена в первой половине 1952 года). Однако в задуманном виде книгу издать не удалось. Позднее, уже после смерти ученого, были осуществлены на основании написанной им статьи следующие издания: Азадовский М. К. В. К. Арсеньев - путешественник и писатель. Опыт характеристики. Чита, 1955 (то же в сокращенном виде - М., 1956). См. также: Арсеньев В. К. Жизнь и приключения в тайге. М., 1957 (вступит, статья и примеч. к отдельным письмам - М. К. Азадовского).

О замысле книги см. письмо М. К. Азадовского к Г. Ф. Кунгурову от 14 января 1951 года (Лит. наследство Сибири. Т. 8. Новосибирск, 1988. С. 286 - 288; публ. Н. Н. Яновского).

51 Рецензия (на сочинения В. К. Арсеньева, изданные во Владивостоке и Хабаровске) была опубликована в N 2 "Советской книги" за 1951 год (С. 46 - 50).

52 Имеется в виду Комиссия Академии наук по изданию научно-популярной литературы, председателем которой был академик С. И. Вавилов (1891 - 1951), тогдашний президент Ака-

стр. 83


--------------------------------------------------------------------------------

демии наук СССР. На заседании Комиссии от 14 апреля 1947 года было принято решение об издании Академией наук СССР "классических памятников мировой культуры" - серии, получившей название "Литературные памятники" (см. подробнее: Литературные памятники. 1948 - 1998. Аннотированный каталог / Издание подготовили Т. Г. Анохина, М. Л. Гаспаров, А. Л. Гришунин, А. Д. Михайлов, И. Г. Птушкина. М., 1998. С. 9 - 11).

53 Воспоминания Бестужевых / Ред., статья и коммент. М. К. Азадовского. М., 1951 (серия "Литературные памятники"). 2-е изд. - СПб., 2005.

54 Имеется в виду заметка в первом томе Большой советской энциклопедии (М., (1950). С. 431), посвященная М. К. Азадовскому. Последняя фраза этой заметки имеет следующий вид: "В исследованиях А., особенно таких, как "Источники сказок Пушкина" (в кн.: "Литература и фольклор", 1938) и "А. Н. Веселовский как исследователь фольклора" (1938), сказалось влияние порочного историко-сравнительного метода Веселовского с его идеализмом и реакционным космополитизмом".

55 Видимо, еще в конце 1949 года М. К. Азадовский просил Гудзия разузнать о готовящейся в БСЭ заметке, ему посвященной. 28 декабря 1949 года Николай Каллиникович отвечал ему:

"Я состою редактором-консультантом в БСЭ по литературе, но далеко не все проходит через мои руки, в частности, до моего сведения не была доведена и заметка о Вас, но, получив Ваше письмо, я тотчас позвонил штатному редактору по отделу литературы Денисовой, и она сообщила мне, что вначале, действительно, были какие-то колебания относительно того, вводить или не вводить Вашу фамилию в БСЭ и как ее вводить, но С. И. Вавилов распорядился о том, чтобы вводить, притом прилично.

Судя по словам Денисовой, о Вас сказано, что Вы являетесь крупнейшим советским фольклористом, и только в конце отмечено Ваше положительное отношение к Веселовскому. Меня уверили, что заметка ни в коей степени не дискредитирует Вас. Считаю поэтому, что все обошлось благополучно" (РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25. Л. 57 - 58).

56 Лидия Абрамовна Лебедева (1910 - 1968) - литературовед. В декабре 1948 года защитила в Иркутском университете диссертацию на тему "Литературная деятельность декабриста Н. А. Бестужева". См. также след. письмо.

57 Мария Анатольевна Шнеерсон (род. в 1915 году) - фольклорист, критик. Ученица М. К. Азадовского. В 1948 году защитила в ЛГУ кандидатскую диссертацию "Фольклор в творчестве Пушкина" (не утвержденную ВАК - очевидно, по антисемитским мотивам); вторично защитила диссертацию в 1954 году на тему "Фольклор в творчестве А. М. Горького 1892 - 1917". В 1978 году эмигрировала в США, жила в штате Нью-Джерси; печаталась в журналах "Посев", "Грани", газетах "Русская мысль", "Новое русское слово", еженедельнике "Новый американец"; выпустила в издательстве "Посев" книгу о Солженицыне. В 1981 году опубликовала в журнале "Грани" (N 122) статью, посвященную памяти Г. А. Гуковского. "Я ведь была на этом совете нечестивых и по сей день помню все, вплоть до мелочей" (из письма к К. М. Азадовскому от 16 мая 1991 года; имеется в виду заседание Ученого совета филологического факультета ЛГУ 4 апреля 1949 года). См. о ней: Мирич А. Мария Шнеерсон // Евреи в культуре Русского Зарубежья. Т. 5. Иерусалим, 1996. С. 122 - 131.

О судьбе диссертаций Л. А. Лебедевой и М. А. Шнеерсон Азадовский запрашивал Гудзия еще в конце 1949 года. Первый ответ Николая Каллиниковича был успокоительный: "В мое присутствие на заседаниях Экспертной комиссии не фигурировала больше Шнеерсон и совсем не фигурировала Лебедева. Вообще же случаи отмены степени очень редки, и я не думаю, чтобы Вашим ученицам могла угрожать такая участь" (РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25. Л. 56). Однако в следующем письме (от 28 декабря 1949 года) Гудзий сообщает Азадовскому, что дело Шнеерсон окончилось "не благополучно". Ссылаясь на слова одного из коллег, Гудзий так формулирует причину отклонения ее диссертации: "Смущает апология в диссертации поверженных авторитетов". "Сам ничего сказать не могу, - добавляет Гудзий, - т(ак) к(ак) диссертации не видел. Очень все это грустно!" (Там же. Л. 58).

58 Имеется в виду еврейское происхождение обеих диссертанток.

59 Т. е. с Н. Ф. Бельчиковым.

60 В будущем (букв, в надежде, в расчете на что-либо) (лат.).

61 Пелагея Григорьевна Ширяева (1903 - 1986) - сотрудница Сектора фольклора Пушкинского Дома с 1939-го по 1959 год (М. К. Азадовский активно способствовал ее трудоустройству).

62 Вера Александровна Кравчинская (1885 - 1957) - сотрудница Сектора фольклора Пушкинского Дома с 1938-го по 1942-й год и с 1945-го по 1954 год.

63 Алексей Сергеевич Бушмин (1910 - 1983) - литературовед. Автор работ о сатире Салтыкова-Щедрина, творчестве Фадеева, методологии литературной науки и т. д. В 1955- 1965 и 1977 - 1983 годах - директор Пушкинского Дома, где возглавлял также Сектор советской литературы (1950 - 1952) и Сектор теоретических исследований (1969 - 1981). Академик (1979).

64 Ковалев Валентин Архипович (1911 - 1999) - историк литературы. Научный сотрудник Пушкинского Дома. С 1952 по 1984 год возглавлял Сектор советской литературы.

65 Все прочие (итал.).

стр. 84


--------------------------------------------------------------------------------

66 В 1942 году М. К. Азадовскому, эвакуированному из блокадного Ленинграда, предлагалась должность профессора в Московском университете. В интересах больной жены и шестимесячного ребенка Марк Константинович предпочел Иркутск, где жила его мать.

67 П. Г. Богатырев.

68 Э. В. Померанцева.

69 Сергей Иванович Василенок - фольклорист, составитель хрестоматий, программ и "тематических планов" по русскому народному творчеству. Активно участвовал в травле П. Г. Богатырева.

70 Виктор Михайлович Сидельников (1906 - 1982) - фольклорист. Автор статьи "Против извращения и низкопоклонства в советской фольклористике" (Литературная газета. 1947. N 26. 29 июня. С. 3), направленной против А. А. Ахматовой и М. К. Азадовского. Подробнее см. вступит, заметку.

71 См.: Устное поэтическое творчество русского народа. Хрестоматия / Составили С. И. Василенок и В. М. Сидельников. Ред. А. В. Кокорев и Н. И. Либан. М., 1954 (Издательство Московского университета).

72 Имеется в виду Иван Никанорович Розанов (1874 - 1959), исследователь русской литературы, книговед, библиофил, создатель уникальной библиотеки русской поэзии. Профессор МГУ с 1918 года. В 1941 - 1959 годах возглавлял Секцию фольклора в Союзе писателей СССР.

73 Варвара Павловна Адрианова-Перетц (1888 - 1972) - историк древнерусской литературы. С 1934 года - научный сотрудник Пушкинского Дома. В 1947 - 1954 годах возглавляла Сектор древнерусской литературы. Член-корр. (1943).

74 Михаил Осипович Скрипиль (1892 - 1957) - исследователь фольклора и древнерусской литературы. Профессор ЛГУ. В 1954 - 1957 годах - заведующий Сектором фольклора Пушкинского Дома.

75 Замысел коллективной монографии "Русский фольклор" принадлежит М. К. Азадовскому и восходит к середине 1930-х годов. "Проспект, разработанный М. К. Азадовским, Н. П. Андреевым и Ю. М. Соколовым, прошел неоднократные обсуждения, а в 1939 г. даже начал воплощаться в жизнь, но наступившая война прекратила эти работы..." (Баскаков В. Пушкинский Дом 1905 - 1930 - 1980. (Исторический очерк). Л., 1980. С. 221). В 1950 году В. П. Адрианова-Перетц изменила первоначальный замысел: вместо первого и второго томов "Русского фольклора" были изданы два тома под заглавием "Русское народное поэтическое творчество" (1 т. - 1953; 2 т. - 1955); вместо третьего тома "Русского фольклора" - сборник "Очерки русского народнопоэтического творчества советской эпохи" (М.; Л., 1952). Проект, предложенный В. П. Адриановой-Перетц, предполагал иной подход к фольклору, чем тот, что был разработан в 1930-е годы (см. об этом: Баскаков В. Указ. соч. С. 221).

Первый том ежегодника "Русский фольклор" (продолжается поныне) вышел в 1956 году.

76 Со второй половины 1930-х годов А. М. Астахова специализировалась на изучении русских былин. Подготовленный ею цикл былин об Илье Муромце был издан в 1958 году в серии "Литературные памятники" (см.: Илья Муромец / Подготовка текстов, статья и комментарий А. М. Астаховой. Ответственный редактор Д. С. Лихачев. М.; Л., 1958).

77 Ср. в письме к В. Ю. Крупянской от 7 ноября 1951 года: "Более жалкое зрелище, чем то, в каком находится сейчас наша наука, трудно представить... Литературоведение в целом, и в частности история литературы, - находится во много раз в более благоприятных обстоятельствах. И в этой области появляются значительные труды: пусть иногда скучные, пусть порой не вполне честные, - но все же труды, книги, какие-то шаги вперед, вносящие что-то в развитие науки... А у нас: или топтание на одном месте, или..." (Личный архив К. М. Азадовского).

Н. К. Гудзий вполне разделял пессимистический взгляд и суждения Азадовского. "Не знаю, - писал он ему 6 мая 1950 года, - когда наступит просвет и оздоровление в фольклорной науке. Можно ли придумать большее надругательство над наукой, чем программа по фольклору, составленная Василенком и Сидельниковым, на которой красуется штамп филологического) ф(акульте)та МГУ? А вот послушали бы Вы, как я слушал, обсуждение хрестоматии по фольклору, составленной теми же авторами. Ругали их почти все, в том числе и я (но не Ив(ан) Н. Розанов), и тем не менее председательствовавший Н. А. Глаголев, подводя итоги прениям, благословил на сдачу в производство этого дилетантского издания.

Я говорил о том, что не мыслю по возможности исторического построения фольклорного материала не в пределах жанров. Иначе как хронологизировать пословицы, поговорки, сказки да и немалое количество песен? Ваш Пушкинский Дом также безоглядно пытается историзировать фольклор во что бы то ни стало, и Варв(ара) Павл(овна) даже рассердилась на меня за то, что я рассуждаю консервативно. Посмотрим, что выйдет у них из этой затеи" (РГБ. Ф. 542. Карт. 60. Ед. хр. 25. Л. 59 об.). Глаголев Николай Александрович (1896 - 1984) - литературовед, автор работ по истории рус. критики; профессор Московского университета. О "Хрестоматии" см. примеч. 71.

78 По-видимому, Ирина Петровна Лупанова (1921 - 2003), литературовед и фольклористка, защитившая в 1950 году в ЛГУ диссертацию на тему "Русская бытовая сказка". С 1951-го по 1980 год преподавала в Петрозаводском гос. университете им. О. В. Куусинена.

стр. 85


--------------------------------------------------------------------------------

79 Вероятно, имеется в виду Ольга Николаевна Гречина (род. в 1922 году), защитившая в мае 1952 года кандидатскую диссертацию на тему "Партизанские песни Великой Отечественной войны" и работавшая впоследствии на кафедре советской литературы ЛГУ.

"С грустью думаю о совершенно изничтоженной науке, с которой я был связан и которой вот так и не удается подняться на ноги, - писал Марк Константинович Гудзию 18 июня 1952 года. - А новые работы, особенно диссертационные... - Вот в мае прошла совершенно позорная диссертация в ЛГУ - Гречиной (увы! моя бывшая ученица) о партизанских песнях. А сколько их еще будет!" (РГБ. Ф. 542. Карт. 88. Ед. хр. 9. Л. 45).

80 Владимир Яковлевич Пропп (1895 - 1970) - фольклорист. Профессор ЛГУ. В 1963- 1964 годах - заведующий кафедрой истории русской литературы ЛГУ.

81 Имеется в виду: Программа по русскому фольклору. (Для филологических факультетов государственных университетов). Автор С. И. Василенок. Ред. В. М. Сидельников. М., 1949.

82 Ирина Михайловна Колесницкая (1917 - 1994) - фольклорист. Доцент кафедры истории русской литературы ЛГУ.

83 Марк Константинович имеет в виду свое собрание русской живописи начала XX века.

84 Виктор Владимирович Виноградов (1895 - 1969) - языковед и филолог-славист. Профессор ЛГУ, затем - МГУ. Академик (1946). В 1950 - 1963 годах - академик-секретарь Отделения литературы и языка. С 1950 года возглавлял Институт языкознания.

85 Сергей Федорович Баранов (1895 - 1971) - литературовед. Профессор Иркутского университета. С весны 1950 года - депутат Верховного Совета СССР от Иркутской области.

В июне 1950 года М. К. Азадовский, встретившись с С. Ф. Барановым в Москве, просил его о содействии в реабилитации своего научного и гражданского имени. С. Ф. Баранов согласился. Марк Константинович составил подробное письмо на его имя - с изложением всех обстоятельств истории 1949 года (см.: Письмо М. К. Азадовского С. Ф. Баранову / Публ. К. М. Азадовского // Воспоминания о М. К. Азадовском. Иркутск, 1996. С. 196 - 206). К письму были приложены отзывы о научной деятельности М. К. Азадовского, написанные П. Г. Богатыревым, В. В. Виноградовым и Ф. П. Филиным, - все авторы подчеркивали вред, нанесенный советской науке отстранением Азадовского от преподавательской и научной работы (см.: К биографии М. К. Азадовского / Публ. И. З. Ярневского // Из истории русской фольклористики. СПб., 1998. С. 271 - 275). Эти материалы, вместе с собственным заявлением, С. Ф. Баранов направил члену Политбюро и секретарю ЦК ВКП (б) Г. С. Маленкову (об этом упоминается в письме М. К. Азадовского к Л. В. Азадовской от 22 июня 1950 года - Личный архив К. М. Азадовского). Официальный ответ из ЦК не известен, однако нет сомнений: обращение С. Ф. Баранова в ЦК ВКП (б) в значительной мере разрядило обстановку вокруг Азадовского.

86 Владимир Семенович Кружков (1905 - 1991) - философ. В 1944 - 1949 годах - директор Института Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП (б). С мая 1949 года - первый заместитель заведующего Агитпропом ЦК; с декабря 1950 года - заведующий Отделом художественной литературы и искусства ЦК ВКП (б). Член-корр. (1953).

87 Имеется в виду анонимная заметка под названием "Мнимое благодушие. О работе Пушкинского Дома Академии наук СССР" (Литературная газета. 1950. N 70. 7 сентября. С. 3), в которой работа Института русской литературы и его директора была подвергнута резкой критике. "За последние полтора года, - говорилось в этой заметке, - в Институте не было защищено ни одной диссертации - ни докторской, ни кандидатской. (...) сам руководитель Пушкинского Дома проф. Н. Бельчиков за последние годы не выпустил ни одного серьезного научного исследования. Отвечает ли научная деятельность Института русской литературы требованиям, которые предъявляются сегодня советскому литературоведению? В очень слабой степени".

88 Прозвище Н. Ф. Бельчикова, закончившего в свое время духовную семинарию.

89 См. примеч. 56.

стр. 86