Рецензируемая книга, изданная благодаря финансовой помощи настоятеля Индурского католического монастыря отца Ежи Карпинского в Беларуси, вышла таким крошечным тиражом, что шансов ее появления на прилавках российских книжных магазинов практически нет.

Это первое исследование о риториках на Беларуси. Книга обладает несомненной научной ценностью и представляет интерес для филологов и историков (включая студентов и преподавателей) разных специализаций: латинистов и славистов, историков русской литературы XVIII века и историков книги, историков школьного образования в России и в Европе (иезуитские школы), не говоря уже о специалистах, занимающихся изучением риторики как самостоятельной дисциплины и изучением разных риторических традиций, культурных влияний и т. д. Книга состоит из вступительной статьи, издания латинского трактата "De Arte rethorica libri quinque lectissimis veterum authorum aetatis aureae exemplis illustrati et ad usum candidatorum eloquentiae accomodati" (c. 24 - 155), вышедшего анонимно в Полоцке в конце XVIII века, его русского перевода (приведем перевод этого длинного, на старинный манер, названия полностью: "О риторическом искусстве в пяти книгах, украшенных избранными примерами античных авторов золотого века и приспособленных для кандидатов красноречия") и Комментариев. В Приложении приводятся сводные риторические таблицы из этого латинского руководства по искусству красноречия и их перевод.

Во вступительной статье "Об этой книге и ее авторе" (с. 4 - 23) дан краткий очерк того исторического контекста, в котором мог появиться этот памятник дидактической литературы XVIII века на западной окраине Российской империи. Неожиданный всплеск латинской учености в этом регионе, где языком преподавания был польский, объясняется притоком беженцев, монахов Ордена иезуитов, осевших именно в Полоцке, когда в 1773 году "Общество Иисуса" было ликвидировано папской буллой Климента XIV (фактически изгнание иезуитов из Португалии, Франции, Испании и др. стран началось гораздо раньше, в конце 50-х годов XVIII в.). В композиционном отношении статья эта хорошо организована; в ней выделены следующие параграфы: Орден иезуитов, или "Общество Иисуса" (Societas Jesu); Место риторики в системе иезуитского образования; Об авторстве учебника; Риторическое учение в трактатах Д. Деколонии и П. Эстки. Большая часть статьи (с. 8 - 23) посвящена обсуждению вопроса об авторстве анонимного учебника "De Arte rethorica", дважды изданного в Полоцке (1788, 1799) в типографии, основанной иезуитами - эмигрантами из разных стран Европы, которые нашли убежище в Восточной Белоруссии, ставшей, после раздела Речи Посполитой, частью Российской империи.

Авторство этих полоцких трактатов традиционно приписывается Доменико Деколонии (Domenicus Decolonia, 1658/60 - 1741). Почти никаких биографических сведений о нем не сохранилось; известно только, что он в течение 10 лет преподавал риторику в Лионе и написал несколько руководств, которые многократно издавались и переиздавались. Одна из его риторик, тоже из пяти книг и с очень похожим - на анонимный полоцкий учебник - названием была издана в Вильне в 1796 году. Ирине Богдановне Кравчук, внимательно изучившей все доступные энциклопедии, библиографические своды и указатели, показалось странным, что все риторики Д. Деколонии (в том числе и изданная в Вильне) неизменно выходили под его именем (Auctore Domenico Decolonia), а два близких по времени полоцких издания - анонимно. Поэтому она высказывает предположение, что традиция приписала авторство обсуждаемого учебника лионскому ритору по инерции, и пытается найти подходящую "кандидатуру" среди местных деятелей, проявивших себя на том же поприще - в сфере образования и преподавания риторики, остановив свой выбор на П. Эстке. Для доказательства своей гипотезы И. Б. Кравчук подробно анализирует виленскую риторику Деколонии и полоцкий трактат, выявляя их принципиальные различия. Сопоставление


--------------------------------------------------------------------------------

Латиноязычные риторики на Беларуси: Полоцкий трактат "О риторическом искусстве... " 1788, 1799 годов издания / Вступ. ст., подгот. текста, пер. и коммент. И. Б. Кравчук; отв. ред. Т. Е. Автухович; ред. пер. В. М. Волощук, М. В. Волощук. Минск: РИВШ, 2006. 368 с. Тираж 100 экз.



стр. 194


--------------------------------------------------------------------------------

это проведено достаточно корректно, и выдвинутый тезис, в той его части, где отрицается авторство лионского ритора, выглядит вполне убедительным. Что касается предполагаемого автора полоцкой риторики - П. Эстки, то о правомочности этой гипотезы предоставим судить более сведущим в данной области специалистам, ограничившись замечаниями общего характера: его имя все-таки следовало бы привести полностью, а также сказать, известны ли какие-нибудь другие его сочинения, или же предполагается, что анонимный учебник является его единственным произведением. Отметим при этом, что сам "сюжет", конечно, выходит за жанровые рамки предисловия и заслуживает отдельной публикации (скажем, в виде научной статьи).

Латинский текст полоцкой риторики, впервые переиздаваемый гродненской исследовательницей, тщательно подготовлен и хорошо вычитан. Подстрочные примечания к тексту (около 600) дают разночтения между двумя изданиями трактата (в виде отдельных латинских словоформ). Все было бы хорошо, если бы не одно - крайне досадное - упущение. И. Б. Кравчук, кажется, так увлеклась проблемой авторства анонимного латинского трактата, что забыла сказать, риторику какого года издания - 1788 или 1799 - она переиздает, чем мотивирован этот выбор и к чему относятся подстрочные примечания. Судя по тому, что на обложке ее книги воспроизведен переплет "De Arte rhetorica" 1799 года, можно предположить, что текст печатается именно по этому изданию, а в подстрочных примечаниях приводятся разночтения по первому изданию (1788 г.). В предисловии, разумеется, все это надо было обязательно оговорить, посвятив этому один заключительный абзац вступительной статьи: сказать эксплицитно, чем отличается одна редакция от другой, и каковы принципы настоящего издания (что значат, например, подчеркивания и курсив в тексте). Получается, что И. Б. Кравчук проделала большую текстологическую работу, результат которой налицо, но умудрилась не сказать об этом ни одного слова.

Не будем подробно останавливаться на русском переводе. Когда имеешь дело с хорошей работой в целом, то все положительное в ней воспринимаешь как естественное и само собой разумеющееся.1 Да, переводчик хорошо владеет языком, с которого переводит (в нашем случае - латинским), умеет передать содержание переводимого текста (риторического трактата) средствами другого языка, знает специальную терминологию и переводит латинские (и греческие) технические термины риторики в соответствии с русской риторической традицией, а те, которые не были охвачены этой традицией, адаптирует к ней, грамотно транскрибируя непривычные термины. Так, например, термин энтимема (это риторическое средство убеждения Аристотель называл также риторическим силлогизмом), которого мы не найдем в словарях лингвистических терминов,2 в полоцком учебнике получает подробное толкование: что такое энтимема; каким образом строится энтимема; каков способ ее разработки; почему ораторы чаще употребляют энтимему, чем силлогизм (с. 222 - 223). Например, выбранная переводчиком форма полисиндетон ("многосоюзие") явно удачнее, чем вариант полисиндет, представленный в "Словаре лингвистических терминов" Ж. Марузо (перевод Н. Д. Андреева). Латинский оригинал показывает колебания анонима в написании этого греческого заимствования (с. 103): polysyntheton (I изд.), polysindeton (II изд.), в то время как правильная латинская транскрипция: polysyndeton. Но книга нуждается в серьезной технической редактуре, так как если вам понадобится соотнести русский перевод с оригиналом, то сделать это не так-то просто: сначала вам придется долго листать книгу назад, чтобы определить, в какой главе и в какой книге трактата (а их, как мы знаем, пять, но в оглавлении указаны только страницы латинского текста и русского - без деления на книги и главы) встретился интересующий вас термин, а потом проделать ту же работу в обратном направлении, листая вперед русскую часть, чтобы найти нужную книгу и главу, а в ней соответствующий параграф. Если дойдет дело до второго ("исправленного и дополненного") издания "Латиноязычных риторик" (о чем мы скажем отдельно), то было бы неплохо составить двуязычный (русско-латинский) глоссарий риторических терминов, который одновременно был бы и предметным указателем - с отсылкой к соответствующим страницам латинского и русского текста трактата.

Теперь обратимся к комментариям к русскому тексту. В отличие от примечаний к


--------------------------------------------------------------------------------

1 Кстати, это одна из причин, почему положительные рецензии в большинстве своем так и остаются ненаписанными.

2 В русской традиции он широко использовался в 20-е годы в школе М. М. Бахтина в значении "подразумеваемое" (ср. более поздний термин "пресуппозиция"). Так, в статье В. Волошинова "Слово в жизни и слово в поэзии" читаем: "Каждое жизненное высказывание является объективно-социальной энтимемой. Это как бы "пароль", который знают только принадлежащие к тому же самому социальному кругу(...) Тот единый кругозор, на который опирается высказывание, может расширяться и в пространстве, и во времени: бывает "подразумеваемое" семьи, рода, нации, класса, дней, лет и целых эпох" (Звезда. 1926. N 6. С. 251). Краткая статья об энтимеме есть в "Философской энциклопедии" (Т. 5. М., 1970. С. 565) и довольно подробная - в "Логическом словаре-справочнике" Н. И. Кондакова (М., 1975. С. 689 - 690).



стр. 195


--------------------------------------------------------------------------------

латинскому тексту, здесь они даются не постранично, а в конце (как самостоятельный раздел, обозначенный в Оглавлении "Комментарии" - с. 306 - 318). Как нетрудно заметить, предметом комментария здесь является уже не язык анонимного полоцкого автора XVIII века (метаязык риторики), а текст "примеров". Именно в цитатах из античных авторов и встречаются все те реалии, имена собственные, административные термины, топонимы и т. п., объяснение которых занимает большую часть комментария. Это кажется вполне закономерным (и предсказуемым), так как ни одно риторическое руководство, не обходится без "примеров", иллюстрирующих каждую риторическую фигуру. Источники цитат в обсуждаемой книге тоже комментируются, но, как правило, не раскрываются. Рассмотрим, как это делается, на конкретном примере. В первой книге трактата (гл. 1. § Определение) полоцкий аноним, желая проиллюстрировать такой прием, как "нагромождение причин", говорит: "Так Сенека в 76 письме показывает, что в человеке наивысшим из всех благ является разум", и далее следует большая цитата из этого письма, выделенная курсивом (с. 165 - 166). В примечании (38 на с. 307) читаем: "Письма Сенеки - 20 книг "Писем на моральные темы", посвященных вопросам практической морали, среди которых подавление аффектов, преодоление страха смерти, похвала воздержанности, нравственное равенство всех людей, утверждение этической идеи бога, вера в предопределение". Все эти сведения были бы уместны, скажем, в комментарии к трактату о воспитании, здесь же они избыточны, а сноску надо было бы дать к цитате с отсылкой к русскому переводу, если таковой имеется, или к латинскому оригиналу, если цитата переведена специально для этого случая. Не увидев сноски в ожидаемом месте (в конце цитаты), читатель к тому же вправе заключить, что эту цитату, как и весь остальной текст, тоже перевела И. Б. Кравчук. Но как выясняется путем несложной проверки, Сенека здесь цитируется в переводе С. А. Ошерова, и это тоже надо было бы указать в комментарии: Сенека. Нравственные письма к Луцилию. LXXVI. 8 (перевод С. А. Ошерова). Канонический русский перевод Сенеки (М.: Наука, 1977. (Серия "Литературные памятники")) цитируется здесь точно, что само по себе замечательно, ибо свидетельствует о тщательной редакторской подготовке русского перевода (в выходных данных указаны два редактора перевода: В. М. Волощук и М. В. Волощук),3 но следующий шаг - соотнести русский перевод конкретного примера с комментарием к этому тексту (а не к "Письмам" Сенеки вообще), сделан не был. Сказанное относится ко всем примерам-цитатам, так что и исправлять это упущение придется passim. Если разобраться, то "механизм" этого упущения, в сущности, тот же самый, что и во вступительной статье: проделана большая и кропотливая редакторская работа, цитаты выверены, а последнего, завершающего шага, когда уже все готово и остается только ввести в комментарий ссылку на источник, - опять не сделано.

Отмеченные огрехи и упущения настолько легко устранимы (они не требуют каких-либо дополнительных исследований и разысканий), что не затрагивают главного в этой работе, и мы с полной уверенностью можем сказать, что рецензируемая книга выгодно отличается от многих новейших изданий (в том числе - переводов с комментариями) по целому ряду других (и гораздо более важных) параметров.4

Остается надеяться, что это фактически препринтное издание (что такое 100 экземпляров!) в недалеком будущем будет издано, как теперь говорят, в формате книги и станет доступным российским и зарубежным исследователям.


--------------------------------------------------------------------------------

3 Ответственный редактор книги - Т. Е. Автухович; ее собственная монография вышла в том же издательстве, что и рецензируемая книга: Автухович Т. Е. Поэзия риторики. Очерки теоретической и исторической поэтики. Минск: РИВШ, 2005. 204 с.

4 Ср., в частности, нашу рецензию на перевод "Риторики" Бернара Лами (Критическая масса. 2004. N 2. С. 124 - 128).



стр. 196