О ФИЛОСОФСКОЙ ПОЗИЦИИ А. С. ХОМЯКОВА

ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 08 декабря 2007
ИСТОЧНИК: http://portalus.ru (c)


© А. В. ЧЕРНОВ

Мысль об истории как единственном способе познания современности и определения пути трансформации мысли общественной - этот очевидный пафос работ Хомякова содержит в себе далеко не полностью понятый потенциал. Часто говорится о том, что Хомяков, как и Иван Киреевский, ратовали за формирование (выработку) национальной философии, которая строилась бы на иных началах, нежели заменившая веру силлогизмом социальная мысль Запада. Вместе с тем степень задуманной трансформационной процедуры, ее масштаб трудно поддается оценке. Ведь речь явно шла не о пересмотре, пользуясь терминологией Х. Уайта, фигур на историческом поле, их отбора, оценки, соотношений. Речь шла о новых, иных принципах форматирования самого этого исторического поля: "До того как историк будет в состоянии наложить на данные исторического поля концептуальный аппарат с целью их представления и объяснения, он вначале должен префигурировать это поле, то есть конституировать его как объект умственного восприятия. Этот поэтический акт неотличим от языкового акта, в котором поле подготавливается для интерпретации в качестве сферы. Это значит, что до того, как данная сфера может быть интерпретирована, она вначале должна быть сконструирована как местность, населенная отдельными фигурами. В свою очередь, фигуры должны быть классифицированы по особым порядкам, классам, родам и видам явлений. Больше того, они должны пониматься как состоящие друг с другом в определенных отношениях, трансформация которых создаст "проблемы", подлежащие решению на основе "объяснений", данных в повествовании на уровнях построения сюжета и доказательства. Другими словами, историк сталкивается с историческим полем во многом таким же образом, каким грамматик может столкнуться с новым языком. Его первая проблема состоит в различении между лексическими, грамматическими и синтаксическими элементами поля. Только потом он может приступить к интерпретации того, что означает любая данная конфигурация элементов или трансформация их отношений. Короче говоря, проблема историка - в конструировании языкового протокола..."1

В отношении Хомякова существует очевидная проблема понимания вопроса о когнитивной ответственности. Хомяков принципиально не понимаем или "недопонимаем". Думается, что это вызвано непониманием тех механизмов, которые руководствовали им в создании специфических текстов, а также непониманием соотнесенности разнородных текстов Хомякова в единый разноуровневый текст, единый дискурсивный поток, сам себя кристаллизующий в процессе порождения.

Очевидно, что замысел новой философии как раз и начинался с нового языкового протокола. Но этот новый языковой протокол включал в себя и


--------------------------------------------------------------------------------

1 Уайт Х. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург, 2002. С. 50 - 51.

стр. 80


--------------------------------------------------------------------------------

новую семиотику речевого поведения. Если попытаться обобщить впечатления современников от "языковой личности" Хомякова, то можно, упрощая, обратить внимание на следующее. Хомяков предстает в нескольких ипостасях.

Мастер устного спора, относящийся к спору как спорту, ценящий спортивное достижение (победу в споре, порой чисто физическую; известен случай, когда после двух суток спора оппонент сказал, что он ни в чем не согласен с Хомяковым, но спорить далее у него нет сил), а не "когнитивный" результат - достижение консенсуса или "истины". Именно это отражали недоброжелатели в сатирических опусах:

...Вечно спорить он готов
Обо всем и без причины,
И, чтоб ум свой показать,
Он сумеет заедино
Pro и contra поддержать.
Русской старины блюститель,
То он ворог англичан,
То пристрастный их хвалитель,
Он за них речист и рьян...2
"Бретер диалектики" в устных речевых практиках, способный внушить представление об относительности и доказуемости любой истины, Хомяков таким предстает и на страницах "Былого и дум", и во многочисленных других мемуарных источниках.

Вторая ипостась Хомякова - публицистика, точнее, та ее часть, которая посвящена проблемам общественным. Начиная от статьи "О старом и новом", она безусловно исторична: здесь все об истории, сквозь историю, для истории. И вновь в качестве примера оценка опять-таки далеко не беспристрастного, но весьма наблюдательного рецензента, М. П. Погодина, о статье "Мнение русских об иностранцах". Ироническое перечисление "разнотемья" автора ("1. Ненависть иностранцев к России. 2. Наша им преданность. 3. Состояние нашего образования и ложность нашей науки. 4. Недостатки европейской истории. 5. Философия Гегеля. 6. Обязанность русского историка в отношении к европейской истории. 7. Характер Карамзина...", перечислив 20 "предметов", Погодин итожит: "...но мы устали выписывать и скажем: и проч. и проч."), которое переходит к ироническому же описанию удивительного мастерства автора в связывании разнородных предметов: "Вы читаете, например, о Гегеле, вы напрягаете все свое внимание, чтоб следовать за его диалектикой, вы углубляетесь в тонкости его различий между Sien и Nichtsien, вы хотите с автором поймать философа в тесном чуть приметном ущелье, сквозь которое он проскочить хочет, простираете руки, вот вы схватили его, но кто очутился в ваших руках? Гегель, думаете вы, - нет, не Гегель, а посредник при размежевании чересполосных владений".3

Действительно, уже в наиболее известной из ранних работ Хомякова, статье "О старом и новом", определенно наблюдается некая странность. Ветвящаяся система тезисов и антитезисов явно асимметрична. В некоторых случаях синтез превращается по законам диалектики в новый тезис, порож-


--------------------------------------------------------------------------------

2 Сатира Е. Ростопчиной "Дом сумасшедших в Москве" цит. по: Кошелев В. Алексей Степанович Хомяков. Жизнеописание в документах, рассуждениях и разысканиях. М., 2000. С. 314.

3 Там же. С. 313.

стр. 81


--------------------------------------------------------------------------------

дающий антитезис. Но в некоторых - цепь обрывается, возникает новый тезис, не вытекающий из предыдущих рассуждений и не подвергающийся оспориванию. Да и аргументы в большинстве статей не однозначны. Например, в "Письме в Петербург о выставке": "Великолепны были вещи столярные. Цены необъятные, работа почти китайская, вкус чуть ли не готтентотский, нет ни рисунка, ни формы сколько-нибудь изящной, ни сочетания красок сколько-нибудь сносного; но, говорят, таков вкус современный - так делать нечего".4 Попросту говоря, это он хвалит или бранится?

Ироничность - доминирующий тон в публицистике Хомякова, посвященной "вопросам общественным". Совершенно иным Хомяков предстает в лирике, драматургии. Иной он в "Семирамиде", письмах к Пальмеру, других, собственно богословских, сочинениях... Вместе с тем иной не значит истинный, подлинно настоящий. Именно иной, дополняющий первого, ироничного и нарочито противоречивого, непоследовательного и демонстративно небрежного.

Не претендуя на сколько-нибудь окончательные суждения, возьмемся лишь выдвинуть некоторое предположение. Хомякова можно понять, только воспринимая его в этих разных ипостасях одновременно. Решение глобальной задачи - составления нового языкового протокола новой истории - требовало работы на различных уровнях материала аргументации. Требовалась новая лексика - задача решалась на уровне преимущественно устной коммуникации; требовалась новая грамматика - задача решалась в основном на уровне публицистики; требовался, наконец, новый синтаксис - вот это уже уровень концептуализации и обобщений "Семирамиды" и писем к Пальмеру.

Хомяков осваивает разные модусы исторического дискурса, формируя и материю, и ритмику нового дискурса об истории. Хомяков создает этот новый исторический дискурс, обращаясь к его различным модусам - воплощениям и частным реализациям. В этом он относительно последователен. И в этом он следует за духом времени. При этом ближе всего к его поискам оказывается нелюбимый им Гегель, выделявший среди прочих три исторических модуса: 1) прагматическая история; 2) ироническая история; 3) философия истории.

Модусы гегелевской истории иерархичны. Столь же иерархичны и модусы исторического дискурса Хомякова. Можно выделить три основные (не в абсолюте, но в явном доминировании акцентов - лексики, грамматики, синтаксиса) стратегии репрезентации исторического поля:

1. Устные коммуникации как хронологически доминирующий тип речевого поведения, фиксирующий (и формирующий) историческую синхронию. Парадоксальность, противоречивость, смена субъект-объектных отношений в них - адекватное воплощение принципиальной несвободы прагматики. Репрезентацией несвободы, проистекающей от "явленной воли, ставшей необходимостью", становится ирония как индикатор несовершенного неполного знания. Поле истории в данном модусе осваивается не на уровне концепций, а на уровне слов и словоформ, на уровне лексики. Поэтому результирующая усилий содержательно неважна, здесь доминирует усилие как самоценность и самоцель. "Бреттер диалектики" доказывает актуальность процесса, а не результата.

2. Модус публицистики ("О старом и новом", "Англия" и др.) фиксирует переход от синхронии к диахронии. Журналистика в это время - вообще


--------------------------------------------------------------------------------

4 Хомяков А. С. Письмо в Петербург о выставке // Хомяков А. С. О старом и новом. Статьи и очерки. М., 1988. С. 58.

стр. 82


--------------------------------------------------------------------------------

еще во многом особая разновидность устного коммуницирования. Поэтому так трудноразличима грань между устным высказыванием и публикацией в плане содержания. С другой стороны, существует повышенная маркированность уровня "когнитивной ответственности" между устным и печатным словом: известный пример - нейтральная реакция на устные выступления Чаадаева и бурное негодование по поводу публикации его первого письма. Переходность модуса публицистики характеризует и переходность его составляющих. Парадокс становится ключевой коммуникативной фигурой публицистического дискурса. Публицистика по "общественным вопросам" формирует грамматику нового исторического дискурса. Но существует принципиальное, хотя с сегодняшней точки зрения трудноразличимое отличие между двумя типами текстов, казалось бы, общего публицистического характера. Это специфика темы и позиция автора-повествователя. Тема и позиция повествователя определяют уровень переходности. Вопросы быта, торговли, образования и т. д. вполне могут быть объединены единым взглядом на определяющую специфику их бытийствования идею. И это взгляд со стороны. А поскольку это еще и взгляд сквозь призму других, "параллельных" взглядов, он преломляется "наискосок", становясь неизбежно ироничным. Но иное дело - взгляд сверху, взгляд с позиции абсолютной идеи, взгляд на сами эти абсолютные идеи как феномены истинно сущего. Здесь нет места ни иронии, ни парадоксу, потому что в противном случае нельзя говорить об абсолютности предмета изображения и описания. Здесь происходит переход к иному дискурсу и иным повествовательным практикам.

3. Модус философии истории как раз и есть воплощение диахронической парадигмы. В отличие от прагматической и иронической истории, философия истории всегда концептуальна. Концептуальность философии истории формирует синтаксис исторического поля. Хомяков являет два типа философской репрезентации истории: богословские тексты и "Семирамида". Представленная в них философия истории всячески старается отмежеваться от первооткрывателя понятия - Гегеля: "Яснее других понял жалкое состояние исторических наук последний из великих философов Германии, человек, который сокрушил все здание западной философии, положив на него последний камень, - Гегель. Он старался создать историю, соответствующую требованиям человеческого разума, и создал систематический призрак, в котором строгая логическая последовательность или мнимая необходимость служит только маскою, за которой прячется неограниченный произвол ученого систематика. (...) Историческая система Гегеля столь же неразумна, как и его математические умозрения, но она бесконечно важна, потому что доказывает, как глубоко этот великий ум понимал ничтожность современной исторической науки. (...) После неудачи великого мыслителя прежний партикуляризм остался опять единственною системою".5

Важно понять характер этого отмежевания: от Гегеля ли вообще или от чего-то в Гегеле. Системофобия - одна из самых распространенных фобий русских интеллектуалов середины XIX века. "Систематиками" они ругали друг друга постоянно, при этом относя данное определение как к идеологическим противникам, так и к соратникам. Боязнь системы в философии становилась своего рода системой. Но у Хомякова она воплощалась не во внесистемное философствование, а в моделирование иерархии модусов истории. И сам принцип этого моделирования весьма напоминал Гегеля. Последний, как известно, выделял четыре типа рефлективной истории: всеобщая, прагматическая, критическая и концептуальная. Все эти типы реф-


--------------------------------------------------------------------------------

5 Хомяков А. С. Мнение русских об иностранцах // Там же. С. 108 - 109.

стр. 83


--------------------------------------------------------------------------------

лективной истории лишь подготовка к иному виду рефлексии - философии истории, которая начинается с иронического "понимания неизбежной произвольности и фрагментарности всего подлинного исторического знания конкретных частей истории".6 Философия истории, по Гегелю, это "мыслящее рассмотрение истории". Вот в этой-то апологии разума, скорее всего, и скрывалось принципиальное расхождение Хомякова с Гегелем. Точнее, отталкивало даже не само утверждение, а следующая за ним причинно-следственная конструкция: "Единственной мыслью, которую привносит с собой философия, является та простая мысль разума, что разум господствует в мире, так что, следовательно, и всемирно-исторический процесс совершался разумно". Ведь коренной недостаток логики Гегеля, по Хомякову, заключается в "более или менее сознательном смешении того, что в логическом порядке есть следствие, с тем, что ему предшествует, как причина или исходный момент". "Так, например, незамеченное присутствие идеи существа, момента очевидно выводного, обращает в ничто первоначальное бытие, и из этой ошибки развивается вся логика Гегеля".7 Предметом критики Хомякова становится не модель исторических дискурсов, предложенная Гегелем, а, с его точки зрения, логические ошибки, приводящие к неверным выводам исторической рефлексии. Более того, поскольку русская история имеет перед западной очевидные преимущества в плане готовых многочисленных вариантов всемирной исторической прагматики, переход к высшим модусам исторической рефлексии значительно облегчен. Но это должен быть параллельно и новый уровень обобщения, и новая модель исторических дискурсов, одновременно должно было формироваться "поле истории" и структура исторической рефлексии, что в свою очередь знаменовало необходимость принципиально новой целостности, строящейся на логике новой иерархии модусов истории. Эту новую иерархическую целостность и воплотил Хомяков, поставив на ее вершине принципиально открытую, доведенную лишь до "половины средних веков" "Семирамиду".

А. С. Хомяков, последовательно воплотив различные модусы исторического дискурса, запечатлел и еще один, очень важный момент развития русской культуры: в это время совершавшийся культурный перелом, знаменовавший переход от доминирования устных коммуникаций к доминированию коммуникаций, где медиатором выступало печатное слово. Наследие Хомякова уникально еще и этим, полным, целостным воплощением структуры культурного сознания переходной эпохи цивилизационного слома.


--------------------------------------------------------------------------------

6 Уайт Х. Указ. соч. С. 128.

7 Хомяков А. С. Мнение русских об иностранцах. С. 109.

стр. 84

Похожие публикации:



Цитирование документа:

А. В. ЧЕРНОВ, О ФИЛОСОФСКОЙ ПОЗИЦИИ А. С. ХОМЯКОВА // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 08 декабря 2007. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1197120457&archive=1197244339 (дата обращения: 29.03.2024).

По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):

Ваши комментарии