ПРЕДИСЛОВИЕ, ПУБЛИКАЦИЯ И ПРИМЕЧАНИЯ А. Л. ЕВСТИГНЕЕВОЙ)

(c)

Идея создания в начале 1920-х годов высшего учебного заведения для подготовки профессиональных литераторов прочно связана с именем поэта и прозаика, драматурга и критика, переводчика и общественного деятеля В. Я. Брюсова (1873-1924), не менее плодотворно работавшего в сфере образования.

В последние годы жизни он занимал ряд высоких должностей в системе Наркомпроса, которые были связаны с организацией процесса обучения: заведовал Отделом художественного образования Главпрофобра, был членом Государственного ученого совета, 1 участвовал в работе Государственного художественного комитета 2 и др.

Одновременно Брюсов много сил и времени отдавал преподавательской деятельности: он был профессором Московского университета, читал лекции в литературной студии при Литературном отделе (ЛИТО) Наркомпроса и в 1-й государственной профессионально-технической школе поэтики. Но в университете отсутствовал профильный (литературный) факультет, а в студии и в школе его не удовлетворяли ни их статус, ни уровень образования. Только в 1921 году Брюсов добился осуществления своего замысла - открытия Высшего литературно- художественного института (ВЛХИ; 1921-1925). Вуз для писателей был призван помочь способным молодым людям овладеть техникой "ремесла" литератора и одновременно стать по-настоящему образованными людьми.


--------------------------------------------------------------------------------

1 См. об этом: Луначарский А. В. Литературные силуэты. М., 1925. С. 172.

2 См.: Барышников А. В. Я. Брюсов // Народное просвещение. 1927. N 10. С. 195.

стр. 185


--------------------------------------------------------------------------------

Стоит вспомнить, что ВЛХИ вырос из Московского Дворца искусств, в котором Брюсов преподавал. Культурно-просветительская работа, выполняемая этим учреждением, включала чтение лекций и проведение массовых мероприятий: концертов, диспутов, вечеров и т. п. 3 Возможно, именно здесь, во Дворце искусств, у Брюсова возникла мысль организовать на его основе "консерваторию слова". Один из преподавателей ВЛХИ, М. С. Григорьев, писал: "Еще задолго до того, как стал пользоваться популярностью термин - "научная организация труда", Брюсов устно и в печати высказывал мысль о возможности и необходимости научной организации художественного творчества, необходимости обучения технике словесного письма, подобно тому, как обучаются технике скульптурного и живописного мастерства, как обучаются ремеслу вообще. Поэтому, когда рабоче-крестьянское правительство дало возможность практически осуществить эту мысль, Брюсов с жаром взялся за организацию консерватории слова - Высшего литературно-художественного института. (...) Брюсов неоднократно высказывался в том смысле, что для овладения техникой письма, кроме техники в узком смысле слова, необходимо широкое литературное образование на фундаменте определенной идеологии и сопутствующая литературному образованию техника восприятия художественного произведения, позволяющая использовать богатство прошлого. Поэтому так боролся Валерий Яковлевич против всех попыток снизить программу ВЛХИ, против попыток превратить ВЛХИ в техникум или даже студию". 4

Руководство новым учебным заведением осуществлял Наркомпрос, 16 ноября 1921 года на торжественном открытии института выступил нарком просвещения А. В. Луначарский, который сказал: "В то время как музыка, живопись, архитектура имеют свои преподавательские пути, литературное искусство находилось во власти кустарничества каждого отдельного писателя. Опыт эпох и школ пропадал даром. Правда, опыт Пролеткульта показал, что литературное искусство доступно даже лицам, не имеющим определенной общеобразовательной подготовки, но все же получилось нечто вроде "сыроеще". Несомненно, что литературное искусство может быть поставлено как предмет преподавания. Этот опыт и взял на себя Наркомпрос, создавая Высший литературно-художественный институт. Опыт крайне тяжелый, ибо это первый опыт во всем мире". 5

Брюсов не разделял пролеткультовских установок на создание "чистой" пролетарской культуры без использования культурно-исторического наследия прошлых эпох. Как человек энциклопедически образованный, он считал, что в трехлетний курс обучения ВЛХИ должны быть включены не только профильные дисциплины (история русской и зарубежной литературы, теория прозы, методология критики, история драмы, изучение творчества классиков, теория поэзии и др.), но и ряд "вспомогательных" предметов (история изобразительного искусства, языкознание, история театра, философия искусства, логика, психология, техника речи, музыка, библиотечное дело, дыхание, народное творчество, иностранные языки, техника собраний и др.), а также общественные науки (например, исторический материализм, организация производства и даже электрификация). Сам Брюсов читал студентам следующие курсы: "Энциклопедия стиха", "История древнегреческой литературы", "История римской литературы", "Латинский язык в связи со сравнительным языкознанием". Кроме того, он вел класс стиха и семинар по всеобщей истории. 6

Институт имел два отделения: творческое и инструкторское, которые готовили соответственно "свободных художников слова и инструкторов художественной лите-


--------------------------------------------------------------------------------

3 Подробнее об этом см.: Евстигнеева А. Л. Особняк на Поварской. (Из истории Московского Дворца искусств) // Встречи с прошлым. М., 1996. Вып. 8. С. 116-140.

4 Григорьев М. Брюсов и ВЛХИ // Известия ЦИК СССР и ВЦИК Советов. 1924. 14 окт. N 235 (2270).

5 Известия ВЦИК Советов. 1921. 22 ноября. N 261(1404).

6 См.: Валерию Брюсову. М., 1924. С. 91.

стр. 186


--------------------------------------------------------------------------------

ратуры". 7 Основными классами (специальностями) считались курсы стиха, прозы и драматургии; дополнительными - художественного перевода, литературной пропаганды, книжного дела и фольклора. 8

Будучи ректором и профессором ВЛХИ, о чем свидетельствует удостоверение, сохранившееся в его личном деле, 9 В. Я. Брюсов возглавлял коллектив талантливых преподавателей, среди которых были М. О. Гершензон, Л. П. Гроссман, П. С. Коган, К. Г. Локс, А. В. Луначарский, Н. К. Пиксанов, П. Н. Сакулин, С. М. Соловьев, А. К. Топорков, В. М. Фриче, М. А. Цявловский и др.

Институт просуществовал четыре года и подготовил около девяноста выпускников. Многие студенты, которые стали впоследствии известными писателями, поэтами, критиками, журналистами, переводчиками, не смогли завершить образование в связи с закрытием ВЛХИ. Это Б. Н. Агапов, Е. А. Благинина, В. Н. Дубовко, В. Д. Дувакин, Н. И. Замошкин, Я. З. Шведов, Л. Р. Шейнин и др.

Немало интересных сведений по истории ВЛХИ содержат мемуары, хранящиеся в архивах. Вниманию читателей предлагается отрывок из воспоминаний выпускницы Института имени Брюсова Е. Б. Рафальской, в котором рассказы о преподавателях, студентах и гостях этого учебного заведения перемежаются с бытовыми зарисовками, данными об организации его работы.

Евгения Борисовна Рафальская (1897 - не ранее 1985) родилась в Саратове, по собственному определению мемуаристки, в "типичной интеллигентной семье". Ее отец, Борис Николаевич Захаров, талантливый адвокат и разносторонне образованный человек, окончил два университета. Московский и Одесский. Он участвовал в студенческом движении и событиях 1905-1907 годов. В 1930-е годы был репрессирован и погиб в лагере. Мать, Евгения Васильевна Владимирова, выпускница Петербургского медицинского института, занималась педагогической деятельностью. Умерла от туберкулеза в 1912 году. Получив образование на Бестужевских, а также на Ростовских Высших женских курсах и во ВЛХИ, Е. Б. Рафальская долгие годы работала в издательствах, редакциях журналов и газет, занималась журналистикой.

Свои воспоминания она писала в конце 70-х-начале 80-х годов. Мысль о мемуарах возникла у Рафальской во время одной из встреч с Ю. В. Трифоновым. Дело в том, что Евгения Борисовна приходилась внучатой племянницей легендарному русскому революционеру Герману Александровичу Лопатину (1845-1918) и, узнав, что Трифонов собирается писать о нем, предложила воспользоваться ее рассказом о родственнике. Трифонов слушал Рафальскую с большим интересом, а вскоре настоятельно посоветовал изложить на бумаге то, что она помнила о Г. А. Лопатине.

Евгения Борисовна последовала совету. Первоначально она обратилась исключительно к наименее известному периоду биографии двоюродного деда - времени после его освобождения из Шлиссельбургской крепости (именно тогда состоялась их первая встреча), но в дальнейшем расширила круг повествования и описала запомнившиеся рассказы Лопатина, беседы с ним, бытовые подробности его жизни. Кроме того, мемуаристка коснулась судеб других родственников и наконец перешла к воспоминаниям о собственной жизни.

Работа увлекла автора, постепенно записки разрослись в два солидных тома. Рафальская называла себя "современницей великих катаклизмов XX века". Действительно, судьба часто забрасывала ее туда, где события исторического значения были особенно ощутимы. Так, начало первой мировой войны застало Евгению Борисовну в Берлине; годы революции и гражданской войны она провела в Ростове-на-Дону, потом в Новочеркасске, столице Войска Донского в период формирования Белой армии; накануне прихода к власти Гитлера жила и работала в Германии, и т. д. Ее


--------------------------------------------------------------------------------

7 РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 21. Л. 31.

8 Там же.

9 См.: Там же. Ед. хр. 5. Л. 1.

стр. 187


--------------------------------------------------------------------------------

жизненный путь пересекался с судьбами политических и общественных деятелей, ученых, деятелей литературы и искусства. На страницах воспоминаний мелькают фамилии С. Орджоникидзе, Л. Берия, Н. Лакобы, Л. Зильбера, А. Толстого, Ю. Крымова, Н. Евреинова, М. Шагинян, А. Коонен, Ф. Шаляпина, Ю. Завадского, С. Копельмана и др.

Текст отрывка из воспоминаний Е. Б. Рафальской публикуется по машинописи с авторской правкой, хранящейся в РГАЛИ (Ф. 1329. Oп. 2. Ед. хр. 15. Л. 142-157).

ИНСТИТУТ ИМЕНИ БРЮСОВА

Осенью 1923 года я приехала в Москву. Со всех концов страны сюда съезжались люди, до того разъединенные гражданской войной и разрухой. Здесь был эпицентр революции, здесь писались первые страницы новой истории, здесь были концы и начала. Людям казалось, что здесь они лучше поймут происходящее, здесь причастятся новой жизни. А молодежь, естественно, устремилась в вузы, тогда это слово образовалось впервые.

На московских улицах встречались люди, давно потерявшие друг друга из виду, тут подстерегали самые неожиданные встречи, пересекались судьбы людей.

Кого только я не нашла в Москве! И гимназических подруг, и петроградских друзей, и всевозможных родственников. Тут уже были и Секретевы, и Кравинский, и Толокновы. 1 Была тут и подруга детства - Таня Марецкая. У нее я и остановилась. Она жила в большом доме на Петровских линиях, где вместе с матерью Александрой Захаровной занимала одну большую комнату в коммунальной квартире. К тому времени Таня уже была женой академика Ивана Гавриловича Александрова, 2 автора проекта Днепростроя. В составлении этого проекта Таня ему помогала, собирая сведения о разливах Днепра за полвека. Александров уже разошелся со своей прежней женой, но продолжал жить с ней на одной квартире; и они с Таней не знали, как разрешить жилищную проблему, тем более что работа и борьба за осуществление проекта отнимали все время и внимание. Ведь у проекта на первых порах было много противников.

1923 год - разгар НЭП'а. Конечно, это новое направление советской политики было ощутимо и на окраинах. В Новочеркасске увеличилось количество частных перевозок у нас в отряде, 3 открывались новые магазины и рестораны и в Новочеркасске, и в Ростове. В Сухуме возобновились торговые операции, совершаемые разными дельцами - по большей части все теми же, что и в царское время. В основном это была торговля табаком. Но только в Москве резко бросились в глаза уродливые формы НЭП'а: вызывающе нарядные женщины, драгоценные камни, лихачи под сетками, дорогие рестораны - и все это на фоне в общем-то убогого быта и нужды. Была безработица, и зачастую труженики еле-еле сводили концы с концами. Тогда впервые проводилась девальвация, постепенно миллионы заменялись "червонцами", и это тоже осложняло хозяйственную жизнь жителей.

В Москве я впервые в жизни столкнулась с жилищной проблемой. Город уже тогда был перенаселен. А я в нем плохо ориентировалась. Даже не знала, что такое "жилтоварищество", не знала, как получить желанную "жилплощадь" (и слово-то впервые услыхала!). Ведь в Новочеркасске было изобилие - даже не комнат, а целых домов! А в Сухуме жила у отца, в том самом доме, где выросла и где продолжала жить семья.

И вместе с тем медлить было нельзя, на хлопоты не оставалось времени, надо было поступать в вуз, чтобы не опоздать к началу учебного года.

В те времена девушки непролетарского происхождения повязывали голову красной косынкой, надевали старенькое платье, тапочки на босу ногу и шли держать экзамен в вуз. Я же приехала с юга, где мы не знали никакой мимикрии, где люди

стр. 188


--------------------------------------------------------------------------------

всегда стремились хорошо одеваться. И я вырядилась во все лучшее, что у меня было: синий, хорошо сшитый костюм, белую шапочку и новые туфли. И в таком виде предстала перед приемной комиссией. Ей было достаточно одного взгляда, чтобы определить: "Такие, как вы, нам не нужны!" Я совершенно растерялась, впервые в жизни столкнувшись с таким наивным и поверхностным "классовым подходом". Ведь я происходила из революционной семьи, начала работать с первых дней прихода Советской власти на Дон, три года прослужила в Красной Армии - и никогда не считала себя неполноценной в социальном отношении.

В том году впервые была расчищена свалка на берегу Москвы-реки, и на том месте была открыта сельскохозяйственная выставка. 4 Здесь были представлены все республики. Каждая показывала в своем павильоне, что она производит, какими природными ресурсами она богата. Был на выставке и абхазский павильон. Он выходил на один из прудов Нескучного сада. В нем демонстрировали табаки, изделия из самшита и бамбука, заготовки из цитрусовых, в частности давно теперь забытое варенье из цитронов, орехи, фрукты - вот, в основном, все, чем тогда могла похвалиться Абхазия.

Надо сказать, что в Москву я ехала с поездом, в котором отправлялась на эту выставку очередная группа абхазцев. В большинстве это были жители самых далеких и глухих горных селений. За пределами родных гор все было им новым и чужим. Они никогда не видели железной дороги и автомобилей. В поезде их возмущало, что разносят чай, которого они не пили, им не хватало мамалыги и вина. В столице они были растеряны и испуганы движением и суетой.

В Москве тогда учился один из организаторов Советской власти в Абхазии - Ефрем Эшба. 5 Он всячески опекал своих земляков, старался показать им что возможно. В частности, закупил билеты на всю группу в Большой театр на "Бахчисарайский фонтан". Его очень интересовала реакция его подопечных на представление. Я тоже была в театре и сидела рядом с Эшбой. В антрактах он переговаривался с земляками, а потом с юмором рассказывал, что они [были] шокированы слишком легким нарядом балерин, и поэтому спектакль им не нравится. А сам Эшба сказал! "Не правда ли, эти балерины похожи на пушкинские стихи - такие же легкие и изящные!"

Местом встреч сухумской колонии был абхазский павильон на выставке. Директором павильона был мой хороший приятель Николай Сергеевич Заклинский, и я себя там чувствовала как дома. Сюда я и пришла, удрученная приемом, какой мне оказали в МГУ. Мой рассказ слышал и нарком просвещения Абхазии Чанба. 6 Он, знавший мою семью, моего отца как участника революции 1905 года, возмутился: "Какое безобразие! Завтра я сам пойду с вами в приемную комиссию!"

На следующий день мы вступили в здание на Моховой: впереди Чанба в щегольской черкеске и я, сзади два его телохранителя в черных черкесках с красными башлыками, картинно приколотыми к плечам, в сапогах-чулках. При виде этого живописного зрелища приемная комиссия растерялась, и мне сказали: "Ну хорошо, приходите держать экзамен!"

В тот же день у моей тетки Ксении Секретевой я познакомилась с каким- то ее приятелем, который сказал: "И зачем вы стремитесь в МГУ с его рутиной и казенщиной! Гораздо интересней новый институт, организованный Брюсовым. Туда принимают только творческих людей, там действительно очень интересно заниматься. А преподаватели все равно те же самые, что и в МГУ".

На другой день я отправилась в Высший литературно-художественный институт, находившийся в доме N 52 по Поварской улице - ныне улице Воровского. 7 Впоследствии я узнала, что этот дом, принадлежавший до революции графу Соллогубу, 8 описан в "Войне и мире" как дом Ростовых. Я шла, чтобы узнать условия приема. Кто-то сказал мне: "Подождите, сейчас как раз идет заседание приемной комиссии". Я села. Вдруг меня вызвали в комнату, где шло заседание. За столом посередине комнаты сидело человек 6-7. Среди них я сразу узнала Брюсова по портретам. Когда-то он был властителем моих дум, я даже стихи писала "под Брюсова". Но к тому времени я уже сильно остыла к нему, наступила пора Блока и Ахматовой.

Кроме Брюсова, за столом находился старик профессорской внешности, седой, с бородой, в очках, как я узнала позже - профессор Григорий Алексеевич Рачинский. 9 Рядом с Брюсовым сидела молодая женщина с прекрасными серыми глазами и высоким лбом, но с очень ее портившей некрасивой нижней частью лица. Это была Адалис, не то еще студентка, не то уже ассистент Брюсова, 10 его, кажется, последняя любовь. Было за столом еще два студента, кто-то еще.

Совершенно для меня неожиданно началось нечто вроде экзамена, вернее собеседования. Мне задавали, да еще вразбивку, множество вопросов из самых различных гуманитарных дисциплин, даже из латинской грамматики, которую я сдавала на Бестужевских курсах, 11 но, конечно, успела основательно забыть. Я уже три года не училась, многое вылетело из памяти, а главное, я была застигнута врасплох, мысли разбегались, я растеряла ассоциации и отвечала очень плохо. Когда мне предложили прочесть свои стихи, я почему-то прочла самое плохое, что пришло в голову - одно - подражание Метерлинку, 12 другое - подражание Ахматовой.

Мне велено было подождать решения комиссии. Я вышла совершенно расстроенная позорными своими ответами, уверенная, что меня не примут. Однако, спустя некоторое время, очень недолгое, вышел один из студентов, членов комиссии, и сказал, что я принята на 2-й курс. "Стихи плохие, - сказал он, - но знания хорошие". Немного погодя, вышел второй студент и сообщил: "Знания так себе, а стихи хорошие!"

Так неожиданно быстро решилась моя судьба.

В настоящее время существует Литературный институт им. Горького. 13 Он был организован несколько лет спустя после того, как закрыли институт им. Брюсова. Высший литературно- художественный институт не упоминается ныне даже как предок современного института. А между тем огромная заслуга именно Брюсова в том, что он первый поднял вопрос о том, что литератору так же необходимо профессиональное образование, как музыканту или художнику. Для первых существуют консерватории, для вторых - академии или художественные училища, а что касается писателей, то почему-то считалось, что они должны быть самоучками. Созданный Брюсовым Высший литературно-художественный институт он называл "консерваторией слова", и даже факультеты у нас назывались "классами" - класс прозы, класс стиха, класс художественного перевода, критики и т. п.

Принимали в институт только тех, кто сам занимался каким-либо видом литературного творчества. И может быть, самым ценным и духовно обогащающим фактором была творческая атмосфера, беззаветная преданность искусству. Всякое свободное время, любое "окно" между лекциями сейчас же превращалось в литературное чтение, чаще всего - стихов - иногда современных поэтов, а чаще всего - своих собственных.

Еще одна особенность - кажется, не одного нашего института, а вообще тогдашних вузов - активное участие студентов в организации учебного процесса. Студенты входили в состав академического совета, предметных комиссий, приемных комиссий, с их мнением считалась администрация.

Преподавали у нас, в основном, те же лекторы, что и в МГУ. И мне не раз приходилось от них слышать, что у нас им работать интереснее, поскольку слушатели - народ творческий и сами причастны в той или иной форме к литературному труду.

К нам заходили и поэты, порой запросто, они чувствовали в нас жадную до поэзии аудиторию.

Помню, несколько раз приходил Багрицкий. 14 Он приходил по- деловому, времени на разговоры не растрачивал. Сейчас же усаживался почему-то на скамью (оборудован был Институт очень скромно, несмотря на благородные стены здания), раскладывал вокруг себя листы, и начиналось чтение. Круг слушателей был ограниченный - участники класса стиха. Чувствовалось, что это чтение важно самому Багрицкому - он, вероятно, проверял себя на наших впечатлениях. Я не помню, что тогда было опубликовано из его стихов. Но помню, как читал он нам "Арбуз", "Голуби", "Смерть пионерки", 15 стихи, посвященные Пушкину:

"Я мстил за Пушкина под Перекопом,

Я Пушкина через Урал пронес". 16

Читал Багрицкий низким глуховатым голосом, и после его ухода мы, как околдованные, повторяли:

"Нас водила молодость

В сабельный поход,

Нас бросала молодость

На Кронштадтский лед". 17

Или:

"Кавун с нарисованным сердцем берет

Любимая мною казачка". 18

Все эти строки остались в памяти именно после тех встреч с Багрицким. Так же запросто приезжал и Есенин. Его встречали восторженно, всей толпой, всем институтом, вели в Белый зал, где по преданию танцевала Наташа Ростова. Есенин становился на стул и щедро читал стихи - кудрявый, красивый, веселый - такой далекий от смерти, а ведь до нее оставался год с небольшим! Читал Есенин нараспев, изредка вытирая рот платочком из нагрудного кармана, а мы кричали: "Еще, еще!" И он не скупился. Есенин был очень прост, непринужден, легко включался в разговоры, в шутки. Раз при нем почему-то начались танцы, и студентка Муся Хазова прошлась перед ним в русском танце с платочком в руках. Кто-то спросил: "А хорошо танцует Дункан?" 19 Это был бестактный вопрос, но Есенин, и глазом не моргнув, ответил: "А Муська лучше!"

Если посещения Багрицкого были работой (и для него и для нас), посещения Есенина - праздником, то приезды Маяковского всегда превращались в сражения.

Маяковский никогда не приезжал к нам, студентам, запросто, как Багрицкий или Есенин, он приезжал официально, не в одиночку, а всегда со спутниками (как-то вместе с Каменским), 20 выступал всегда с кафедры. Зал сразу делился на очень буйных друзей (более многочисленных) и на "врагов". Летели из зала записочки или иронические выкрики. Маяковский с необыкновенной находчивостью и остроумием отвечал на них.

После смерти Брюсова директором института был назначен Вячеслав Полонский. 21 В те времена еще существовало много литературных групп: ЛЕФ, 22 конструктивисты, 23 кузнецы, 24 крестьянские писатели, 25 в Петрограде - "Серапионовы братья" 26 и другие. Каждые две недели у нас бывал вечер одной из групп. Сначала теоретик излагал литературную платформу группы, потом авторы читали свои произведения. Было это очень интересно и поучительно. В те же годы организовалась группа "Перевал". 27 Руководил ею критик Воронский. 28 Группа издавала альманах "Перевал". Там печатались произведения многих наших студентов, в том числе напечатали и мои стихи, после чего я стала членом этой группы. 29 Но, побывав два раза на заседаниях, я отошла от группы. Я ждала творческого разговора, разбора произведений, а тут шли какие-то организационные переговоры, обсуждали распределение листажа в каком-то издательстве (кажется, "Земля и фабрика"). 30 И я перестала там бывать. Кончилось все тем, что группу распустили, альманах перестал выходить. А вскоре был арестован Воронский. 31

Если мы освобождались рано (у нас были вечерние занятия, т(ак) к(ак) многие студенты ходили на службу), то толпой шли в театр Мейерхольда. 32 Не знаю, почему, но нас пускали на спектакли бесплатно. Если мы опаздывали, и двери в зал были уже закрыты, мы скандалили и шумели, пока нас не впускали. Не помню, чтобы мы таким способом ходили в другие театры. Как бы то ни было, но мы не пропускали ни одной новой постановки ни в одном театре. Тогда было много легче, чем теперь, доставать билеты (если уж не удавалось ходить бесплатно), да и по вузам билеты тоже распределялись.

Мы заполняли зал клуба им(ени) Герцена - он помещался там, где теперь Литературный институт им. Горького - Тверской бульвар, 25. (Здания Дома литераторов на ул(ице) Герцена тогда еще не было.) Помню рассказы Эренбурга, который подолгу жил в Париже, но часто приезжал в Россию, чтение отрывков из его романа "Любовь Жанны Ней". 33 В продолжение нескольких вечеров Андрей Белый читал свои мемуары. 34 Помню его голову, покрытую как бы белым пухом, похожую на одуванчик, и очень яркие, лучистые глаза. Из его воспоминаний особенно врезалась в память одна фраза: "Над Балтрушайтисом всегда было синее небо его родины, а над Брюсовым - низкие потолки его особняка на Цветном бульваре". 35

Время моего учения в институте было временем развенчания в моей душе Брюсова. Это был знаменитый поэт, знаменосец символизма, человек сложный и многогранный. Вероятно, он мог быть обаятельным, когда хотел, но ко мне он всегда оборачивался гранью с глазами удава, и я чувствовала себя бессильной птичкой. Я заметила, что он к большинству студентов относился с какой-то неодобрительной иронией.

Брюсов читал нам курс античной литературы. Бесспорно, это был человек очень образованный. Но это и все. В лекциях его было много сведений, историю литературы он связывал с социальной историей древних, но слушать его было неинтересно. И я тогда впервые задумалась о том, какая разница между просто образованным человеком и исследователем, который ведет слушателя за собой в своих поисках. Появилась мысль: а почему он не расскажет об истории изучения древней литературы! Очень неясно и смутно возник образ лектора- исследователя - тот образ, который много позже воплотился в Ираклии Андроникове. 36

Как известно, Брюсов был не только поэтом, но и теоретиком стиха. По плану он должен был вести у нас класс стиха. И мы с нетерпением ждали этих занятий. Ко всеобщему удивлению и возмущению он однажды явился на занятия вместе с Адалис, она уселась за кафедру, он, как ангел-хранитель, стал за ее спиной. Занятия Адалис вела беспомощно и порой удивляла нас. Так, разбирая стихи Хлебникова, 37 где есть такие строки:

"Ходят двое чудаков

И стреляют судаков", 38

Адалис стала уверять нас, что судаков действительно стреляют!

Дебют Адалис как преподавателя длился недолго. Вопрос о классе стиха обсуждался, кажется, на одной из комиссий, на заседании этом Брюсова не было.

И вот однажды Брюсов ринулся в атаку: "До меня дошли слухи, что вы недовольны преподаванием Аделины Ефимовны. Ничего неправильного она здесь не говорила. Ее источники - такие-то и такие-то немецкие ученые (до этого ни одно из этих имен не упоминалось). Скажите конкретно, чем вы недовольны?"

Воцарилось растерянное молчание. Тогда Адалис обратилась к Васе Наседкину, 39 который сидел прямо перед ней: "Вот вы, Наседкин, чем вы недовольны?"

И тут аудитория взорвалась. Первым закричал Степан Злобин: 40 "Что это за допрос? Да, мы недовольны. Мы хотим учиться у Брюсова, а не у Адалис. Мы не хотим дилетантства, мы хотим науки!"

Со всех сторон послышались просьбы: "Мы просим вас, Валерий Яковлевич, вести класс стиха!"

Брюсов заявил: "Ну что ж! Раз вы недовольны, будем искать другого преподавателя. Это не так просто, время будет идти, и вы потеряете год. А я занятий все равно вести не буду!" Это, как говорится, был запрещенный удар. Но мы выдержали характер, от услуг Адалис отказались. Однако Брюсов был неумолим.

Что это было? Страсть стареющего мужчины к молодой женщине? Брюсову было уже 50 лет. И зачем ему было выдвигать Адалис на педагогическую работу? У нее для этого не было никаких данных. Но она была способным литератором. М(ожет) б(ыть) Брюсов хотел улучшить ее материальное положение? В общем, это был никому не нужный и унизительный для Брюсова и Адалис конфликт.

Вскоре праздновалось пятидесятилетие Брюсова. Юбилей был торжественным, холодным и грустным для Брюсова. Старая интеллигенция, друзья молодых лет не могли простить Брюсову, что он стал коммунистом, или, правильнее сказать, никто не верил в искренность его убеждений. Те же люди чтили и уважали Луначарского, 41 но не доверяли Брюсову. Этот человек многим увлекался в жизни - вплоть до черной магии. Профессор Рачинский как- то рассказал мне, что на вопрос о том, действительно ли Брюсов верит в коммунизм, в Советскую власть, он ответил: "На мой век хватит!"

Как был то ни было, но юбилейное торжество в Большом театре было пышным, холодным и казенным. Были правительственные поздравления и награды, официальные приветствия от разных организаций, но не было старых друзей и соратников, не было тепла и сердечности.

Под конец Брюсов прочел только что написанное им стихотворение "По снегу тень - зубцы и башни...". 42

В институте Брюсова чтили как поэта, как бывшего главу символистов, как организатора нашего вуза, а вместе с тем и у студентов был какой-то оттенок недоверия. Не случайно по институту ходила эпиграмма (сочинение ее приписывали Б. И. Пуришеву): 43

"Я чтил Христа, я чтил и Будду,

И Маркс был также мною чтим.

Писать стихов теперь не буду,

А только примечанья к ним".

Последние две строчки относились к последним поэтическим книжкам Брюсова, в которых он пытался объектом поэзии сделать новейшие достижения науки и перенасытил книги сносками. 44

Очень подрывала авторитет Брюсова и Адалис, которая всячески афишировала свои отношения с ним. Она была способной женщиной, но плохо воспитанной и бестактной. Но Брюсов был, видимо, привязан к ней, о чем свидетельствуют его стихи:

"Ты мне друг и любовница, мать и сестра..." 45

А между тем мнение студентов было Брюсову не безразлично. Как-то он задал нам тему:

"Над омраченным Петроградом

Дышал ноябрь осенним хладом". 46

Когда на следующем занятии он спросил: "Кто выполнил задание", - поднялось несколько рук. Однако Брюсов поспешил сказать: "Я и сам написал стихи на эту тему". И стал их читать. Конечно, после него никто не рискнул раскрыть свои тетради. Не знаю, может быть, потом он собрал работы студентов и прочел их? 47

Я не присутствовала при следующем эпизоде, но мне многие рассказывали о нем. Известно, что у дома Соллогуба есть два крыла. У правого (от входа с ул(ицы) Воровского) есть балкон, который тянется вдоль низкого второго этажа. Студенты в значительной части пришли в институт из армии, многие еще ходили в военной форме. Силы и ловкости у них было достаточно. И вот кто-то из них затеял игру: прыгать с балкона на землю. Брюсов сначала смотрел, потом сам поднялся на балкон и прыгнул наравне со студентами. Прыгнув, отошел в сторону, а потом незаметно исчез. На следующий день стало известно, что он вывихнул ногу, но и виду не показал, так что никто ничего не заметил.

стр. 193


--------------------------------------------------------------------------------

Литературоведение читал у нас проф(ессор) Переверзев, серьезный исследователь, один из первых, кто применил марксизм для анализа художественных произведений. Он преподавал и у нас, и в университете. 48 Позже, в году 1929 или 1930, молодчики из РАПГГа устроили судилище над Переверзевым, обнаружив у него якобы "меньшевистский уклон". 49 Судилище это длилось несколько дней в здании Академии наук на Волхонке. 50 Авербах 51 и Киршон 52 со всей беспощадностью и самоуверенностью молодости истязали немолодого уже человека. Прошло несколько лет. В 1937 году погиб Переверзев, сравнялись с ним судьбами и Авербах, и Киршон. 53

В мезонине соллогубовского особняка почему-то жил поэт Рукавишников, человек странный, мистически настроенный. 54 Иногда он спускался к нам и читал свои стихи или просто разговаривал. Он рассказывал историю нашего дома и уверял, что в нем водятся привидения, что в стенах есть какие-то тайные ходы. Я помню, как мы ходили и выстукивали стены. Последний владелец дома был масоном. 55 Еще при нас сохранились две комнаты, выкрашенные в черный цвет, на потолке были белые кресты и золотые звезды. То ли у института не было денег на переделку здания, то ли эти комнаты были достопримечательностью дома и их сознательно сохраняли. Когда-то, еще до моего поступления в институт, а может быть и до его открытия, Рукавишников сосчитал число окон с улицы и изнутри дома. Выходило: со стороны улицы на два окна больше. Вызвали милицию. Оказалось, что одна из комнат (крайняя справа, если смотреть с улицы Герцена) замурована. Ее вскрыли. Оттуда метнулись тучи моли. Оказывается, владельцы, уезжая за границу, спрятали там всякие ценности - то, что не смогли увезти с собой - хрусталь, серебро, посуду, ковры, меха. Они надеялись еще вернуться и сохранить эти вещи.

В противоположном крыле здания (левом со стороны ул(ицы) Герцена) была домовая церковь. 56 Я еще помню надгробные надписи на стенах - говорили, что под церковью был склеп, где хоронили умерших членов семьи Соллогуба. Рукавишников уверял, что именно их прах охраняют привидения.

Во всяком случае, слушать Рукавишникова было интересно, а он, должно быть, уставал вечно сидеть одиноко в своем мезонине, и ему хотелось найти слушателей для своих мистических выдумок.

То было еще время, когда профессора открыто, с кафедры рекомендовали нам книгу Троцкого "Литература и революция". 57 Книгу было трудно достать. Как-то мы сидели втроем и жаловались, что нигде не найдем этой книги. Неподалеку от нас сидела студентка Тася Блюмкина, 58 очень красивая. Держалась она немного в стороне от других, сидела всегда одна в уголке, а наши преподаватели бросали в ее сторону красноречивые взоры. Лицо ее было не просто красивым, оно казалось и значительным. 59 Услышав наш разговор, она неожиданно сказала: "А у меня эта книга есть, если хотите, я вам ее одолжу". Мы, конечно, обрадовались. "Вот после занятий пойдемте ко мне, и я вам дам книгу. Я живу близко".

Шли мы по улице Воровского. Квартира Таси оказалась в одном из домов (ныне снесенных) напротив ресторана "Прага", в начале Арбата. 60 Дом был неказистый. Мы поднялись по довольно неприглядной лестнице и попали в очень заставленную мебелью комнату. Тася дала нам книгу, а потом показала черный отрез на платье из тогда редкого и модного материала (кажется, он назывался "трикотин"): "Это муж мне привез из Тифлиса, куда он ездил в командировку". - "А кто ваш муж?" - "Террорист, - не без гордости ответила Тася и добавила: - Сейчас он работает секретарем у Троцкого и по его поручению ездил в Тифлис".

Выйдя на улицу, мы вдруг сообразили, что Мирбаха, германского посла, убил некий Блюмкин. 61 Стало ясно, что это и есть муж Таси.

Книгу мы ей скоро вернули, но больше никогда у нее не были. К тому же мы скоро убедились, как обманчива бывает внешность. Тася была очень глупа и разговаривать с ней было неинтересно. Она даже плохо воспринимала то, что говорили преподаватели, бросавшие на нее восхищенные взоры.

стр. 194


--------------------------------------------------------------------------------

Много позже из окна трамвая я видела ее на углу Арбатской площади. Вид у нее был измученный, одета она была плохо - как видно, Блюмкин был уже арестован.

От времени до времени в помещение института влетала тройка: Светлов, Голодный, Ясный. 62 Всегда почему-то гуськом и всегда впереди Светлов. Они проносились по залам и аудиториям, и вид у них был такой, словно они куда-то торопятся и забежали мимоходом. Изредка читали стихи, потом убегали в том же порядке. На занятиях я их не помню, но знаю, что они числились студентами ВЛХИ.

Очень серьезный, деловой вид был у Казина, он тогда уже работал в каком-то издательстве, и портфель его всегда был набит рукописями. Но и Казин порой читал у нас стихи, его любили и каждый раз ему кричали: "Рубанок! Рубанок!" И он неизменно повторял это стихотворение. 63

Необыкновенно привлекателен был худенький, рыжий, веснушчатый студент, очень скромный и застенчивый - Иван Александрович Кашкин. 64 Он изучал английскую литературу и уже тогда занимался творчеством Хемингуэя, 65 популяризатором, переводчиком и корреспондентом которого впоследствии стал. Почему- то его, одного из всех, кажется, звали по имени и отчеству. Он был так застенчив, что, когда моя подруга Надя Медведкова как-то сказала: "Иван Александрович, а на вас новая рубашка!" - он страшно смутился и залился ярким румянцем, который был особенно заметен на его нежной коже.

Особое место среди студентов занимал Михаил Петрович Малишевский. 66 Собственно, он уже был преподавателем. Изучая стихосложение, он создал свою собственную систему, которая называлась метротоникой. Она давала возможность метрического изучения былин, к которым обычные стихотворные размеры не подходят. Брюсов поддерживал Малишевского и даже дал ему возможность преподавать, и мы, слушатели класса стиха, с интересом посещали эти занятия. 67

Судьба Малишевского сложилась необычно. Почему-то после окончания института стихосложением он перестал заниматься, метротоника была забыта, а взялся он, как это ни странно, за дрессировку животных. Дрессировал, говорят, свинью и даже демонстрировал ее в цирке. Потом дрессировал лисицу. Я жила в одном с ним районе, и его часто можно было встретить на Гоголевском бульваре с рыжей лисой на плече. Лиса была совсем ручная. Одновременно Малишевский писал литературные миниатюры в несколько строк, нечто вроде басен. Назывались они почему-то "скирли". Часть из них была опубликована в "Огоньке". Вообще Малишевский был человек с большими странностями. Детям своим дал необычные имена: Надир (впоследствии стал артистом Театра им. Вахтангова), дочь Зенита и младший сын - Чанг. 68

Среди прочих был студент, читавший нам свои очень заумные стихи. Его фамилия была Израилевич, но он избрал себе псевдоним Альвек. 69 Основная его забота была о том, чтоб его стихи не походили ни на чьи другие. Однажды он объявил, что организует свою литературную группу "оригиналистов". За ним всегда шествовали его последователи: два мальчика, по-видимому еще школьники. Мы подсмеивались над этой "литературной группой". Желание быть оригинальным преследовало Альвека всюду. Раз мы по какому-то поводу попали к нему на квартиру. Вскоре одна из студенток сказала: "Мне дурно, у меня кружится голова!" Альвек спокойно ответил: "А это у всех. Дело в том, что я, делая ремонт в комнате, попросил в магазине продать мне какие-нибудь обои, которые никто не покупает. Мне и продали вот эти - от них у многих кружится голова". Обои были ярко- красные и по ним - белая спираль. Как-то много позже я встретила Альвека в Доме печати. 70 Он радостно сообщил мне, что недавно совершил гастрольную поездку по стране. "И вы знаете, какая у меня была афиша? Больше чем у Маяковского!" 71 На меня он произвел впечатление больного человека. И все же Альвек оставил свой след в искусстве: ему принадлежат слова танго "Утомленное солнце нежно с морем прощалось...". 72 Это танго звучит в фильме "Вызываем огонь на себя".

стр. 195


--------------------------------------------------------------------------------

После того, как Брюсов отказался вести у нас класс стиха, нашли нового преподавателя - Георгия Аркадьевича Шенгели. Он был не только поэтом, но и автором книги "Трактат о стихе". 73 Занятия с ним состояли в бесконечном изучении схем и ритмов стиха. По этим схемам мы писали и свои стихи. Разбирали ритмически и стихи известных поэтов. Сначала это казалось интересным, но в конце концов бесконечный анализ приводил к тому, что наслаждение стихом пропадало. А я лично вообще бросила писать стихи. В чем и состоит заслуга Шенгели перед отечественной литературой.

Осенью 1924 года Брюсов вместе с Адалис ездил в Коктебель. Вернулись они тогда, когда в Москве было уже сыро и холодно. Брюсов простудился, заболел воспалением легких и умер. Гроб с телом его поставили в нашем Белом зале. В зал вели три двери. У каждой из них, так же как и у гроба, стоял постоянно сменяющийся караул из числа студентов. Ночью явилась Адалис и попросила оставить ее наедине с покойным. Через закрытую дверь студенты слышали, что она читала над гробом стихи. Потом она, взволнованная, выбежала и принялась по телефону обзванивать профессоров, лечивших Брюсова, что он не умер, а уснул летаргическим сном. 74 Утром я была свидетельницей того, как заведующий) канцелярией института Корчагин улаживал поднявшуюся панику, ссылаясь на авторитет врачей, констатировавших смерть.

Все в том же Белом зале была гражданская панихида. Смерть примиряет и перечеркивает старые счеты. На этот раз вся литературная Москва пришла отдать последний долг большому поэту и вождю символизма. В стороне скромно стояла семья Брюсова. 75 Но Адалис и на этот раз надо было продемонстрировать свои чувства - она читала у гроба стихи, потом падала в обморок.

На другой день были похороны. Студенты на руках несли гроб - сначала по улице Воровского, потом по Тверскому бульвару до памятника Пушкину, который тогда еще стоял на своем месте. Здесь был короткий траурный митинг. Потом опять по бульварам шествие направилось к Ново девичьему монастырю. На Кропоткинской улице около здания Академии художественных наук снова остановка. С балкона академии выступает президент ее Петр Семенович Коган. 76 Когда шествие готовится продолжать путь, из какого-то переулка (кажется, из теперешнего Кропоткинского) вышла коза. Неожиданно для всех она становится во главе процессии. Ее отгоняют, она некоторое время идет по тротуару, потом снова рвется на мостовую. Надо сказать, что в пору своего декадентства Брюсов написал стихотворение "На поляне я тешился с козой..." 77 Студенты сейчас же вспомнили эти стихи. Кто-то уже острил, что эта та самая коза пришла отдать Брюсову последний долг. Со смехом нам, молодым, трудно было бороться, тем более, что коза не отставала и все норовила возглавить шествие. Ее отгоняли, но ведь невозможно было рядом с траурной церемонией устроить побоище с козой! Так коза свела с Брюсовым счеты за его декадентские выверты.

После смерти Брюсова институт существовал недолго. Вячеслав Полонский, назначенный директором, 78 не сумел отстоять это учебное заведение, а ведь оно было жизненно необходимо, что доказал созданный позже и ныне существующий Литературный институт им. Горького. 79

Разными были судьбы студентов, окончивших Брюсовский институт. Многое пришлось пережить тому поколению. Некоторые, как например Артем Веселый, Иван Катаев, Николай Кауричев, исчезли в 1937 году. 80 Другие - Джек Алтаузен, Иван Пулькин, Борис Гроссман погибли во время Великой Отечественной войны. 81 Может быть, наиболее повезло советскому литературоведению: среди ученых звучат такие имена, как Л. И. Тимофеев, С. Макашин; Борис Пуришев и Н. Вильям-Вильмонт работали в области немецкого литературоведения, Борис Песис и Я. Фрид - в области французского. 82 Из института вышло немало прозаиков: Ст. Злобин, Г. Березко, С. Бородин, И. Рахилло, М. Посту пальская, Кондрат Крапива и др. 83 Из переводчиков наиболее известны И. А. Кашкин и Р. Райт- Ковалева. 84

стр. 196


--------------------------------------------------------------------------------

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Секретевы - семья тетки Рафальской Ксении Александровны. Кравинский - командир автоотряда, в котором работала Рафальская в Новочеркасске. Толокновы - Сергей Михайлович, сослуживец Рафальской, и его жена Анна Давыдовна.

2 Александров Иван Гаврилович (1875-1936) - советский энергетик и гидротехник, академик АН СССР (с 1932 года), один из разработчиков плана ГОЭЛРО, автор проекта Днепровской ГЭС.

3 Речь идет об автоотряде. См. прим. 1.

4 Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно- промышленная выставка открылась 19 августа 1923 года на очищенном от городской свалки мусора, благоустроенном и озелененном берегу Москвы-реки. Здесь было построено 225 павильонов. Через пять лет эта местность с живописным ландшафтом стала первым в СССР "парком культуры и отдыха", который сначала был назван Центральным, а с 1922 года получил имя М. Горького. К его территории присоединили парк бывшей Голицынской больницы и старый Нескучный сад, разбитый еще в 1826 году (именно здесь, как свидетельствует Рафальская, находился абхазский павильон выставки), а затем прилегающую часть Воробьевых гор.

5 Эшба Ефрем Алексеевич (1893-1939) - советский государственный и партийный деятель, член РСДРП(б) с 1914 года, участник борьбы за Советскую власть на Кавказе, занимал ряд высоких должностей в партийном аппарате: возглавлял Сухумский окружком РСДРП(б) (1917) и Абхазский ЦИК (1921), был секретарем ЦК КП(б) Грузии (1922-1924), а позже членом ВЦИК и ЦИК СССР. Необоснованно репрессирован, реабилитирован посмертно.

6 Чанба Самсон Яковлевич (1886-1937) - абхазский советский писатель, государственный деятель, член РКП(б)с 1921 года; нарком просвещения Абхазии (1921-1925, 1930-1932), член ЦИК СССР, председатель ЦИК Абхазской АССР (1925-1930); автор драматических произведений с историко-революционными сюжетами, повести "Сейдык" о колхозном строительстве, ряда новелл. Необоснованно репрессирован, реабилитирован посмертно.

7 В 1992 году улице вернули прежнее название - Поварская.

8 Соллогуб Федор Львович (1848-1890) - художник, литератор, масон. Подробнее о соллогубовском доме и его хозяевах см. в нашей статье "Особняк на Поварской. (Из истории Московского Дворца искусств)" (Встречи с прошлым. М., 1996. Вып. 8. С. 116-140).

9 Рачинский Григорий Алексеевич (1859-1939) - литератор, философ, переводчик, тесно связанный с московскими символистами, особенно с Андреем Белым, который называл его "эрудитом, вытвердившим наизусть мировую поэзию" и "энциклопедией по истории христианства" (см.: Белый Андрей. Начало века. М., 1990. С. 102). Рачинский был профессором кафедры западных литератур и художественного перевода (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 96. Л. 8) и одновременно заместителем ректора ВЛХИ (Там же. Л. 4). В своих мемуарах Рафальская с благодарностью вспоминает этого человека, оказавшего ей помощь в сложной ситуации. Дело в том, что перед окончанием ВЛХИ Евгения Борисовна заболела и была вынуждена уехать на Кавказ. В это время в институте прошло распределение. Вернувшись в Москву, сдав последние экзамены и получив диплом, она осталась без работы. Рачинский помог ей издать несколько переводов. В частности, Рафальская указывает в мемуарах на публикацию своего перевода рассказа Ж. Жироду с предисловием А. В. Луначарского в "Новом мире" и отдельным изданием (см.: РГАЛИ. Ф. 1329. Oп. 2. Ед. хр. 15. Л. 158).

10 Адалис Аделина Ефимовна (наст. фамилия Ефрон; 1900- 1969) - поэтесса и переводчица. Что касается "статуса" Адалис во ВЛХИ, то удостоверение из ее личного дела гласит: "Предъявительница сего, Аделина Ефимовна Ефрон, занимала в Высшем литературно- художественном институте должность профессора при кафедре поэтики в 1922 и 1923 годах. Ныне состоит в Кабинете поэтики при названном институте в качестве товарища председателя. Профессорский гонорар уплачивается А. Е. Ефрон по установленным ставкам из расчета числа недельных часов читаемых лекций. 22.03.1924" (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 66. Л. 3). В своей автобиографии 1945 года Адалис писала, что приехала в Москву в 1920 году "на учебу в вуз по разверстке": "К 1923 году я подготовилась к сдаче диссертации на право преподавания в высшей школе и получила дальнейшую тему для соискания ученой степени. Еще раньше (1922 г.) я одновременно училась и преподавала в Л.Х.И." (ГЛМ. РОФ 9555/15. КП 54835/15. Ф. 349. Оп. 1. Д. 15). Таким образом, Адалис могла быть студенткой-преподавательницей ВЛХИ лишь в первые два года его существования, причем следует помнить, что в 1921- 1922 годах (в течение полугода) она руководила Школой поэтики. Фамилия Адалис на рекламной афише этого учебного заведения в ряду громких имен преподавателей, таких как В. Я. Брюсов, С. М. Соловьев и др., вызывала у абитуриентов с фантазией яркие, но обманчивые ассоциации: "На афише и малоизвестное имя Адалис - ректор. Мне казалось, что это бородатый символист с горящими, как костер, глазами. Властный и высокий. Пьедестал для бороды. И именно он-то окончательно меня не примет. Собьет на малопонятных терминах "соборность" и "дионисизм". С Вячеславом Ивановым они ходят друг к другу в гости и спорят до рассвета, пока не потускнеет в утреннем тумане борода Адалис. Но он принял. "Он" оказался тоненькой и маленькой, как сапожный гвоздик, - Адалис. На ее пестром пальто не хватало пуговиц. Пальто отдиралось ветром. Ворот - широк и ветер падал туда сверху насквозь, как в свистульку. Адалис шла сбоку своего пальто. В египетском ее профиле выделялся горбатый покрасневший

стр. 197


--------------------------------------------------------------------------------

нос" ( Фефер В. В. Брюсов в "Школе поэтики" / Публ. А. М. Смирновой, предисл. и прим. И. Ф. Кунина // Лит. наследство. 1976. Т. 85. С. 801). Так писал об Адалис В. В. Фефер (1901- 1971), который после закрытия Школы поэтики окончил ВЛХИ, был оставлен профессором К. Г. Локсом при кафедре прозы, но стал известен не как ученый, а как автор остросюжетных "романов с продолжением".

11 Бестужевские курсы - неофициальное название (по фамилии их первого директора К. Н. Бестужева-Рюмина) Санкт-Петербургских высших женских курсов, основанных в 1878 году по инициативе группы интеллигентов во главе с профессором А. Н. Бекетовым. Рафальская, поступившая на курсы в 1915 году, не закончила их.

12 Метерлинк Морис (1862-1949) - бельгийский поэт и драматург, пользовавшийся огромной популярностью в среде русских символистов.

13 Литературный институт имени М. Горького был открыт в 1933 году в одном из московских особняков с "литературными традициями", известном как Дом Герцена (см. о нем: Краевский Б. П. Тверской бульвар, 25. М., 1982).

14 Багрицкий Эдуард Георгиевич (наст. фамилия Дзюбин; 1895- 1934) - поэт.

15 Речь идет о стихотворениях "Арбуз" (1924-1928, впервые опубликовано в газете "Моряк" 15 августа 1924 года под названием "Баллада об арбузе") и "Голуби" (1922, впервые опубликовано в N 997 газеты "Известия Одессы" 1 апреля 1923 года), которые вошли в первую книгу стихов Багрицкого "Юго-Запад" (М.; Л., 1928), а также о поэме "Смерть пионерки" (1932, впервые опубликована в журнале "Красная новь" (1932. N 10. С. 8)).

16 Стихотворение "О Пушкине" (1924, впервые опубликовано в газете "Моряк" 8 июня 1924 года).

17 Строки из поэмы Багрицкого "Смерть пионерки".

18 Строки из стихотворения Багрицкого "Арбуз".

19 Дункан Айседора (1877-1927) - американская танцовщица, жена С. А. Есенина.

20 Каменский Василий Васильевич (1884-1961) - поэт, прозаик, драматург; один из организаторов литературной группы кубофутуристов, познакомился с В. В. Маяковским в 1913 году, выступал вместе с ним на вечерах поэзии и диспутах, участвовал в деятельности ЛЕФ'а, автор мемуаров "Жизнь с Маяковским" (1940).

21 Полонский Вячеслав Павлович (наст. фамилия Гусев; 1896- 1932) - литературный критик, историк. Ректором ВЛХИ пробыл недолго, так как в 1925 году институт закрылся.

22 Левый фронт искусств (ЛЕФ, 1922-1929) - литературно- художественное объединение, во главе которого стоял В. В. Маяковский. Основными лефовскими теоретическими установками были: "теория социального заказа", согласно которой художник являлся лишь мастером, выполняющим задания своего класса; идея "революции формы"; "программа производственного искусства", в соответствии с которой за ним признавалась лишь утилитарная функция; тезис "литература факта" - отрицание художественного вымысла, противопоставление ему документа и др. В 1928 году В. В. Маяковский вышел из ЛЕФ'а, а в 1929 году по его инициативе группа ЛЕФ была преобразована в РЕФ (Революционный фронт искусств).

23 Литературный центр конструктивистов (ЛЦК, 1924-1930) - литературное объединение, пропагандировавшее конструктивизм: художественный стиль, выражавший пафос роста индустриальной культуры. Основные лозунги конструктивизма в литературе были провозглашены в 1923 году К. Л. Зелинским, И. Л. Сельвинским, А. Н. Чичериным. К ЛЦК примыкал Э. Г. Багрицкий. В прозе члены группы призывали ориентироваться на "конструкцию материалов", монтаж, приемы кинематографа; в поэзии - осваивать новые пласты лексики (социальные и профессиональные арго и проч.), отказаться от "слякоти лирических эмоций", стремиться к эпосу.

24 "Кузница" (1920-1931) - литературная группа, созданная поэтами, вышедшими из Пролеткульта: В. Д. Александровским, М. П. Герасимовым, В. В. Казиным, С. А. Обрадовичем, С. А. Родовым и др. Ее члены в целом разделяли пролеткультовские взгляды на пути и методы создания новой культуры, но больше внимания уделяли поэтической практике, оттачиванию мастерства. На период военного коммунизма приходится расцвет пролетарской романтической лирики; во время НЭП'а на первый план выдвинулись прозаики-реалисты: Ф. В. Гладков, А. С. Новиков-Прибой и др. В 1931 году группа влилась в РАПП - Российскую ассоциацию пролетарских писателей (подробнее о ней см. в примеч. 49).

25 Видимо, мемуаристка имела в виду "новокрестьянских" или "неокрестьянских" поэтов - выходцев из деревни. Эта группа возникла в 1910-1920-х годах. (Сам термин введен в обращение В. Л. Львовым- Рогачевским). Наиболее значительными поэтами, относившими себя к этому направлению, были: С. А. Есенин, Н. А. Клюев, С. А. Клычков, П. В. Орешин, В. Ф. Наседкин. С 1921-го по 1932 год под разными названиями существовала литературная группировка, объединявшая крестьянских писателей: Всероссийский союз крестьянских писателей (ВСКП, 1921- 1926), Всероссийское общество крестьянских писателей (ВОКП, 1926- 1929), Всероссийская организация крестьянских писателей (ВОКП, 1929- 1931), Российская организация пролетарско-колхозных писателей (РОПКП, 1931-1932). Наиболее активными членами организации были: Г. Деев-Хомяковский, К. Филимонов, П. Замойский, А. Дорогойченко, В. Карпинский и др.

стр. 198


--------------------------------------------------------------------------------

26 "Серапионовы братья" (1921-1929) - литературный писательский кружок, члены которого, как и герои одноименного цикла новелл Э. Т. А. Гофмана, еженедельно собирались для чтения и обсуждения своих произведений в петроградском Доме искусств. Писатели-"серапионы" (И. А. Груздев, М. М. Зощенко, Вс. В. Иванов, В. А. Каверин, Л. Н. Лунц, Н. Н. Никитин, Е. Г. Полонская, М. Л. Слонимский, Н. С. Тихонов, К. А. Федин, В. С. Познер), желая подчеркнуть, что их объединяет лишь стремление совершенствовать свое мастерство, не имели программных документов.

27 "Перевал" (1923-1932) - литературная группа, возникшая при журнале "Красная новь". Члены группы (А. К. Воронский, Д. А. Горбов, А. Лежнев и др.) отстаивали реализм, сохранение связи с классическими традициями, подчеркивая при этом роль интуиции в художественном творчестве.

28 Воронский Александр Константинович (1884-1943) - литературный критик, публицист, писатель; был с 1921-го по 1927 год главным редактором "Красной нови" - первого советского "толстого" литературно-художественного и научно-публицистического журнала; руководил издательством "Круг".

29 "Перевал" (1924-1928) - литературно-художественный альманах; вышло всего шесть номеров. В сборнике печатались студенты ВЛХИ М. Светлов, А. Веселый, М. Голодный, А. Ясный и др. Видимо, речь идет о стихотворениях Рафальской "Сухумские сонеты" и "Сентябрь", опубликованных во втором выпуске "Перевала" в 1924 году (С. 132-134) под псевдонимом Евг. Турская.

30 "Земля и фабрика" ("ЗИФ", 1922-1930) - советское государственное акционерное издательское общество, которое выпускало отдельные произведения и собрания сочинений классиков зарубежной и отечественной литературы; серии книг "Рабоче- крестьянская библиотека", "Библиотека русской и иностранной критики", "Библиотека сатиры и юмора"; популярные периодические издания "30 дней", "Всемирный следопыт", "Вокруг света" и др. В 1930 году оно влилось в Государственное издательство художественной литературы.

31 Следует уточнить хронологию перечисленных мемуаристкой событий: альманах "Перевал" перестал выходить в 1928 году, а литературная группа "Перевал" прекратила свое существование после выхода постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года "О перестройке литературно-художественных организаций". Что касается А. К. Воронского, то он в 1929 году по обвинению в троцкизме был исключен из рядов ВКП(б), арестован и сослан, но через год восстановлен в партии и приглашен на работу в Гослитиздат. В 1937 году Воронский был арестован вторично и погиб в лагере, реабилитирован посмертно в 1954 году.

32 Мейерхольд Всеволод Эмильевич (1874-1940) - режиссер- новатор, сочетавший в своем творчестве поиски новых театральных форм с экспериментальным освоением классической драматургии; руководил театром в Москве, который за годы своего существования не раз менял название: Театр РСФСР 1-ый (до 1922 года), Театр актера и Театр ГИТИСа (в 1922 году), Театр имени Мейерхольда (ТИМ, с 1923 года). Государственный театр имени Мейерхольда (ГОСТИМ, с 1926 года). В период студенчества Рафальской ТИМ работал в помещении бывшего Театра Зона на Большой Садовой улице. Теперь в этом здании, подвергшемся перестройке, находится Концертный зал имени П. И. Чайковского.

33 Эренбург Илья Григорьевич (1891-1967) - писатель, общественный деятель. Отрывки из романа "Любовь Жанны Ней" (1924) Эренбург читал во время своего приезда на родину в том же 1924 году. Это произведение написано в жанре остросюжетной мелодрамы; автор ставил перед собой "простую задачу: сделать книгу, над которой плакали бы" ( Шварц Е. Л. Живу беспокойно. Из дневников. М., 1990. С. 294). В разных, часто молодежных, аудиториях отзывы слушателей подчас были противоположными. Так, Е. Л. Шварц вспоминал о "неистовом, массовом, (...) необъяснимом успехе выступлений Эренбурга, о студентах, прорывавших милицейские заслоны, чтобы попасть в Большой зал Московской консерватории" (Там же). А вот пассаж из письма И. И. Каплан (Слонимской) к Л. Н. Лунцу от 8 марта 1924 года, где описывается одно из заседаний литературной группы "Серапионовы братья", на котором читал И. Г. Эренбург: "Было чрезвычайно торжественное собрание, говорили шепотом, все были очень вежливы. У Эренбурга удивительно симпатичная внешность, и он совсем не зазнается. Читал отрывки из романа "Любовь Жанны Ней". Совершенно Диккенс. "Серапионы" благоговейно слушали, хвалили, Груздев и Федин интересовались судьбой героев, и вообще, все были страшно вежливы, а когда он ушел - начали крыть, особенно Зощенко, и разоблачили совершенно" (Новый журнал (Нью-Йорк). 1966. N 82. С. 152).

34 Белый Андрей (наст. имя Борис Николаевич Бугаев; 1880- 1934) - писатель, поэт. В конце 20-х-начале 30-х годов Белый создал мемуарный цикл "На рубеже двух столетий" (М., 1930), "Начало века" (М.; Л., 1933), "Между двух революций" (Л., 1934).

35 Балтрушайтис Юргис Казимирович (1873-1944) - русский и литовский поэт-символист, с 1921-го по 1939 год был полномочным представителем Литвы в СССР, с 1939 года жил в Париже. До августа 1910 года Брюсов жил в Москве в доме на Цветном бульваре (в настоящее время дом 22), приобретенном еще его дедом. Вероятно, мемуаристка подразумевает пространный отрывок из воспоминаний Андрея Белого: "...сказ его - лирика стихов: о цветах и о небе; поэт полей, - он и под потолком чувствовал себя как под открытым небом; помню: в 1904 году

стр. 199


--------------------------------------------------------------------------------

мы раз рядом сидели у Брюсова: был - потолок: в разговорах сухих, историко-литературных; над макушкой же Ю. К. Балтрушайтиса был потолок точно сломан (так мне привиделось субъективно); Балтрушайтис сидел с таким видом, точно он грелся на солнце и точно под ногами его - золотая нива: не пол; он достал из кармана листок и прочел мне неожиданно свое стихотворение, только что написанное о том, как над нивою висело небо; и в чтении стихов - сказался весь как поэт..." ( Белый Андрей. Начало века. М., 1990. С. 418-419).

36 Андроников Ираклий Луарсабович (наст. фамилия Андроникашвили; 1908-1990) - писатель, литературовед, музыковед, мастер устного рассказа.

37 Хлебников Велимир (наст. имя Виктор Владимирович; 1885- 1922) - поэт.

38 Стихотворение Хлебникова "Иранская песня" (1921) цитируется здесь не совсем точно. Ср.: "Ходят двое чудаков / Да стреляют судаков".

39 Наседкин Василий Федорович (1895-1940) - поэт. Родился в крестьянской семье, слушал лекции в Народном университете им. Шанявского (1914-1915), где близко сошелся с С. А. Есениным, был связан с группой "Перевал". Брюсов интересовался его творчеством. Незаконно репрессирован, посмертно реабилитирован.

40 Злобин Степан Павлович (1903-1965) - писатель, автор исторических романов "Салават Юлаев" (1929), "Степан Разин" (1951) и др. В анкетах, которые должны были заполнять студенты ВЛХИ, имелись вопросы о месте службы и наличии средств к существованию. Некоторые из студентов находили работу в самом институте. Так, Степан Злобин предоставил в учебную часть удостоверение о своей работе заведующим книжным киоском ВЛХИ (РГАЛИ. Ф. 596. Ед. хр. 359. Oп. 1.Л. 2).

41 Луначарский Анатолий Васильевич (1875-1933) - государственный и партийный деятель, писатель, критик, публицист, литературовед, искусствовед, драматург, переводчик; нарком просвещения с 1917-го по 1929 год.

42 Подразумевается стихотворение "У Кремля". В Большом театре на своем юбилее Брюсов читал его 17 декабря 1923 года.

43 Пуришев Борис Иванович (1903-?) - литературовед, специализировался в области зарубежной, главным образом немецкой, литературы.

44 Речь идет о поэтических сборниках Брюсова "Дали" (М., 1922) и "Меа" (М., 1924), где он пытался доказать единство целей науки и искусства, а также то, что различают их лишь методы. В предисловии к первой из книг поэт писал: "Стихам, собранным в этом сборнике, может быть сделан упрек, что в нем слишком часто встречаются слова, не всем известные: термины из математики, астрономии, биологии, истории и других наук, а также намеки на разные научные теории и исторические события. Автор, конечно, должен признать этот факт, но не может согласиться, чтобы все это было запретным для поэзии. Ему думается, что поэт должен, по возможности, стоять на уровне современного научного знания и вправе мечтать о читателе с таким же миросозерцанием. Было бы несправедливо, если бы поэзия навеки должна была ограничиться, с одной стороны, мотивами "о любви и природе", с другой - "гражданскими темами". Все, что интересует и волнует современного человека, имеет право на отражение в поэзии". А в послесловии к сборнику "Меа" Брюсов развивал свою мысль: "Продолжая стоять на той же точке зрения, имея в виду проложить пути к "научной поэзии", автор и в стихах этого сборника не считал возможным "приспосабливаться" к тому или иному уровню понимания. Он писал для читателя, который знает столько же, столько он сам, и не настолько нескромен, чтобы считать такое требование преувеличенным. Понимая, однако, что один более ориентирован в одной области, например, в механике, в технике; другой - в другой, например, в истории, автор сознавал, что отдельные термины и намеки могут оказаться неизвестными отдельным читателям. Поэтому автор и к этому сборнику, как и к предыдущему, был принужден присоединить "примечания", в которых, настолько кратко, насколько то возможно, пояснены наименее известные имена, названия и т. п.".

45 Неточная цитата из стихотворения Брюсова "Два крыла", написанного 24 марта 1923 года (включено в его сборник "Меа"). Ср.: "Ты - моя молодость, я - твоя опытность, / Ты - мне мать и любовница, я твой муж и сестра". С именем А. Е. Адалис связан и ряд лирических стихотворений сборника Брюсова "В такие дни" (М., 1921), а также его последующих поэтических книг. Четыре года знакомства с Брюсовым, безусловно, самые значительные в творческой биографии Аделины Ефимовны: он высоко оценил поэтический дар Адалис, "посвятил" ее в поэты (подробнее об этом см.: Письма А. Е. Адалис к М. М. Шкапской / Публ. А. Л. Евстигнеевой и Н. К. Пушкаревой // Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб., 1993. Вып. 13. С. 316-351).

46 Строки из поэмы Пушкина "Медный всадник".

47 Речь идет о стихотворении Брюсова "Вариации на тему "Медного всадника"", датированном 28 октября 1923 года. Студент ВЛХИ П. П. Лозовский несколько иначе, чем Рафальская, вспоминает об этом эпизоде: "Однажды Валерий Яковлевич дал нам задание - написать стихи, близкие по духу пушкинским - по размеру и стилю "Медного всадника", но чтобы они были не подражанием, а совершенно оригинальными. Через неделю, когда мы собрались на очередное занятие по стихологии, он спросил: "Что же, приготовили?" Никто из нас, конечно, этого задания не выполнил. Мы смущенно молчали, некоторые виновато и робко оправдывались. "Ну, а я свое

стр. 200


--------------------------------------------------------------------------------

слово сдержал и прочту вам стихи". Валерий Яковлевич встал. Охватив тонкими кистями спинку стула и слегка наклоняясь вперед, начал читать "Вариации на тему "Медного всадника""... Стихи лились. Все больше и больше разгорался взгляд чтеца, устремленный куда-то вдаль, поверх наших голов, словно следивший за неистовым галопом Медного всадника; голос повышался, но без обычного у поэтов декламационного завывания, приобретал звучность и торжественность... Великая любовь к Пушкину прозвучала в этих "Вариациях"" (Брюсовские чтения 1962 года. Ереван, 1963. С. 339-340). "Вариации..." Брюсов читал со сцены Большого театра на своем пятидесятилетии в самом конце вечера, обращаясь со словами благодарности к собравшимся.

48 Переверзев Валерьян Федорович (1882-1968) - литературовед, критик. За антиправительственную пропаганду накануне и в период первой русской революции был арестован, заключен в тюрьму, отбывал ссылку в Нарымском крае; увлекался марксизмом, разработал на его основе социологический метод и использовал его в своих работах, наиболее значительные из которых были посвящены творчеству Ф. М. Достоевского (1912), Н. В. Гоголя (1924), А. С. Пушкина (1944-1945) и др. После 1917 года Переверзев активно занимался научно-педагогической деятельностью, был членом Социалистической (позже - Коммунистической) академии, профессором Московского университета, Института красной профессуры и др.; в 1920-е годы он возглавлял направление в литературоведении, получившее название "переверзевской школы", которое имело немало сторонников.

49 Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП, 1928-1932) была образована по решению 1-го съезда пролетарских писателей СССР. Тогда же вместо Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей (ВАПП) возникло Всесоюзное объединение ассоциаций пролетарских писателей (ВОАПП), в которое вошли республиканские писательские организации, и в частности РАПП как головной отряд. В 1932 году в связи с выходом постановления ЦК ВКП(б) "О перестройке литературно-художественных организаций" РАПП и ВОАПП были распущены. С РАПП'ом (и его предшественниками) связан период ожесточенной борьбы в литературе. В дискуссиях с В. Ф. Переверзевым, А. К. Воронским, группами "Перевал", "Литфронт" и другими рапповцы оценивали творчество писателей с точки зрения их классовой принадлежности, что сопровождалось наклеиванием политических ярлыков. В 1929-1930 годах "переверзев-ская школа" подверглась резкой критике, а ее глава был обвинен в ревизии марксизма с "буржуазно-меньшевистских" позиций.

50 Государственная академия художественных наук (ГАХН) находилась в Москве на Пречистенке в здании бывшей частной гимназии Л. И. Поливанова с 1921-го по 1929 год.

51 Авербах Леопольд Леонидович (1903-1939) - критик, публицист, литературно-общественный деятель, один из теоретиков и руководителей рапповского движения.

52 Киршон Владимир Михайлович (1902-1938) - драматург, создатель и председатель Ростовской ассоциации пролетарских писателей (до 1925 года), секретарь правления РАПП.

53 Ошибка мемуаристки. В. Ф. Переверзев был арестован и отбывал заключение на Колыме и в Минусинске (1938-1948), затем, вскоре по возвращении, снова оказался в тюрьме и ссылке в Красноярском крае (до 1956 года); реабилитирован и умер в возрасте восьмидесяти шести лет. Л. Л. Авербах и В. М. Киршон были репрессированы и погибли в конце 30-х годов.

54 Рукавишников Иван Сергеевич (1877-1930) - поэт и прозаик. Сын богатого волжского купца, он унаследовал огромное состояние, от которого к 1917 году осталось немногое; учился в Нижегородском дворянском институте и Петербургском археологическом институте. Из прозаических произведений известность Рукавишникову принес во многом автобиографический роман "Проклятый род" (1912); его поэзии свойственны мистические мотивы, культ чистой красоты и любви. В памяти современников, знавших Ивана Сергеевича, остался образ романтика и мечтателя, человека "немного не от мира сего", Дон-Кихота. Тот факт, что Рукавишников жил в мезонине соллогубовского особняка, так удививший Рафальскую, объясняется просто: в этом доме с 1919-го по 1921 год находился Московский Дворец искусств - творческая и культурно-просветительская организация, которой руководил Рукавишников; здесь нашли приют многие литераторы и деятели искусства.

55 Речь идет о Ф. Л. Соллогубе (см. прим. 8).

56 У А. С. Эфрон есть детская дневниковая запись от 1 мая 1919 года о том, как она с матерью, М. И. Цветаевой, побывала в домовой церкви Соллогубов: "Дверь домовой церкви была на замке, ее открыли. Мы вошли и стали на хорах. Там сильно пахло ладаном. Меня подняли на перила, и я увидела, что внизу был полумрак и на маленьком столике большое открытое Евангелие, а наверху не очень большая люстра стеклянная. Стены были деревянные с резными украшениями. Все молчали, а Марина сказала: "Да, тут довольно жутко!" Тогда мы вышли и пошли по темной лестнице в парадные комнаты. Все ступени ее были с огромными углублениями, и каждую минуту повороты и изгибы" ( Эфрон А. О Марине Цветаевой. Воспоминания дочери. М., 1989. С. 74-75).

57 Троцкий Лев Давидович (наст. фамилия Бронштейн; 1879- 1940) - политический деятель. В 1929 году был обвинен в антисоветской деятельности и выслан из СССР. Вероятно, Рафальская подразумевает том из собрания сочинений Л. Д. Троцкого (1925-1927), включающий его работу "Литература и революция". Один из томов этого издания готовил к печати Я. Г. Блюмкин (см. прим. 61).

стр. 201


--------------------------------------------------------------------------------

58 Блюмкина Татьяна Исааковна (урожд. Файнерман; 1897 - ?) - училась на медицинском факультете Московского университета (1916- 1920), во ВЛХИ (1922-1924), работала в издательстве; жена Я. Г. Блюмкина.

59 Читая заявление Т. И. Блюмкиной в приемную комиссию ВЛХИ, невольно обращаешь внимание на стиль автора; становится понятным замечание Рафальской о "значительности" лица (и, видимо, манеры поведения) Блюмкиной. Ср.: "Прошу зачислить меня в слушатели Высш(его) Литер(атурно)-Худож(ественного) института. Мое образование - 8 кл(ассов) гимназии (кончила в 1914 г(оду) с зол(отой) мед(алью) в г. Елисаветграде). Затем пробыла 4 г(ода) на медиц(инском) фак(ультете), но в 1920 г(оду) оставила его, так как всегдашнее тяготение и интерес к литературе заставили работать в этой области. Живя и воспитываясь в семье журналиста и литератора (отец мой толстовец - И. Тенеромо), я всегда глубоко интересовалась литературой, историей, гуманит(арными) науками. Мои литературные начинания относятся к 1913-(19)14 г(одам), но действительность показала, что для воплощения в жизнь творческих замыслов мне необходимы знания, систематические занятия, приобрести которые я смогу, работая в Литературно-Художеств(енном) институте. Москва. 28.08.1922 г(од)" (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 190. Л. 3-3, об.). Упоминаемый здесь И. Тенеромо (наст. имя Файнерман Исаак Борисович; 1865-1925), отец Блюмкиной, увлекался идеями Л. Н. Толстого, принял православие, преподавал в яснополянской школе, позже изменил свое отношение к толстовству, занимался журналистикой; автор книг "Воспоминания о Л. Н. Толстом и его письма" (М., 1906), "Жизнь и речи Л. Н. Толстого" (СПб., 1909), "Живые слова Л. Н. Толстого" (М., 1911), а также пьесы "Александр III", поставленной в московском театре "Аквариум" (см.: Писатели современной эпохи. Биобиблиографический словарь писателей XX века. Под ред. Б. П. Козьмина. М., 1992. Т. 1. С. 245-246). Не закончив второго курса, Т. И. Блюмкина подала в учебную часть института заявление: "Ввиду того, что в настоящее время я нахожусь в Киеве и больна тяжелой формой малярии, я не могу продолжить занятий. Прошу выдать мои документы, находящиеся в институте. Блюмкина. 20.05. (1924)" (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 190. Л.12).

60 В личном листке студентки Т. И. Блюмкиной, заполненном ею 14 декабря 1923 года, указан адрес: Арбат, Б. Афанасьевский, д. 30, кв. 5 (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 190. Л. 8).

61 Блюмкин Яков Григорьевич (наст. имя Симха-Янкель Гершев, 1898-1929) - член партии левых эсеров; 6-7 июля 1918 года участвовал в убийстве германского посла в Москве графа Вильгельма Мирбаха (1871- 1918), что послужило сигналом к левоэсеровскому мятежу; с 1921 года в РКП(б), сотрудник ОГПУ, состоял при наркоме по военным делам Л. Д. Троцком для особых поручений. Расстрелян по постановлению судебной коллегии ОГПУ.

62 Светлов Михаил Аркадьевич (1903-1964) - поэт, драматург. Голодный Михаил Семенович (наст. фамилия Эпштейн; 1903-1949) - поэт. Ясный Александр Маркович (наст. фамилия Яновский; 1903-1945) - поэт. Их студенческие личные дела сохранились в фонде ВЛХИ (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 660, 266, 855).

63 Казин Василий Васильевич (1898-1981) - поэт; в 1918-1920 годах, до поступления во ВЛХИ, учился в литературной студии московского Пролеткульта, печатал стихи в его изданиях; был одним из организаторов литературной группы "Кузница" (см. прим. 24). Наиболее известны стихотворения Казина "Рабочий май", "Небесный завод" (1919), "Рубанок", "Каменщик" (1920), "Признания" (1928). Казин не "работал в издательстве", как пишет Рафальская, а состоял членом редколлегии журнала "Гудки", позже - журнала "Кузница".

64 Кашкин Иван Александрович (1899-1963) - переводчик, критик, литературовед, закончил Московский университет (1924), преподавал в вузах. Во ВЛХИ сначала был студентом, потом работал секретарем и преподавал. И. А. Кашкин - автор исследований об английских и американских писателях, работ по теории перевода, талантливый переводчик сочинений Дж. Конрада, Л. Стивенсона, Т. Харди, Э. Хемингуэя, Э. Колдуэлла и др.

65 И. А. Кашкин первым в России обратился к творчеству Э. Хемингуэя. В 1959 году под его редакцией вышло двухтомное издание писателя. В 1950-1960-х годах появился ряд статей Кашкина, посвященных разным аспектам творчества Хемингуэя, а уже после его смерти была издана монография "Эрнест Хемингуэй" (М., 1966).

66 Малишевский Михаил Петрович (1889 - 1955?) - поэт, прозаик, литературовед.

67 М. П. Малишевский был одним из тех, у кого во ВЛХИ имелось два личных дела - студента и преподавателя. Справка из "студенческого" дела (июль 1924 года) свидетельствует о том, что М. П. Малишевский "прослушал полный курс наук во ВЛХИ с 1921 по 1924 год" (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 503. Л. 1). По документам "преподавательского" дела можно установить, что он занимал в институте ряд должностей: ученого секретаря, заведующего учебной частью, преподавателя по кафедрам ритмики и стихологии (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 82. Л. 4, 6, 10). В одной из институтских анкет, заполненной М. П. Малишевским 14 января 1924 года, он указал, что перешел во ВЛХИ из 1-го Литературного техникума, т. е. из Школы поэтики под руководством А. Е. Адалис, где он преподавал ритмику и метрику (см. прим. 10), и что "одновременно работает в Институте декламации Сережникова и на Курсах музыки Шор" (Там же. Л. 15). Стиховедческое исследование М. П. Малишевского было издано на средства автора. См.: Малишевский М. П. Метротоника. Краткое изложение основ метрото-

стр. 202


--------------------------------------------------------------------------------

нической междуязыковой стихологии. (По лекциям, читанным в 1921- 1925 годах во ВЛХИ, Московском институте декламации профессора В. К. Сережникова и литературной студии при Всероссийском союзе поэтов). Ч. 1. Метрика. М., 1925.

68 Поэтесса О. А. Мочалова, хорошо знавшая М. П. Малишевского, посвятила ему главу мемуаров, где описала творческий багаж поэта: "5 сборников стихов, стиховедческие работы, рассказы о животных, работы по кибернетике, и, что он считал основным - 5 тысяч "скирлей". "Скирли" - слово им выдуманное, так называл он избранную им форму басенок в прозе" (РГАЛИ. Ф. 273. Oп. 3. Ед. хр. 16. Л. 4). О животных Малишевского, в частности о знаменитых лисе и свинье, О. А. Мочалова вспоминала: "Михаил Петрович любил животных, и подход к ним был, несомненно, правильным: "Всякое живое существо требует уваженья к себе". Кто только не перебывал в его комнатке под крышей со сломанной убогой мебелью: кошки, собаки, ящерицы, крысы, норки, рыбы, грачи, голуби, лисица, морские свинки - всего не помню. Все в гуще семьи. И все живые существа проходили обязательное всеобщее обученье. Помню, что две норки, бегавшие на свободе по комнате, помимо того, что оставляли следы всюду (и на тарелках), вонзали во всех острейшие зубы. Гости угрожали судом гостеприимному хозяину, и ему это нравилось. Кот сидел на веревке, привязанный к стулу; мыши жили в ящике и ели бумагу; грач летал по комнате и сердито клевался, когда был недоволен. У собаки были истерические припадки; она кусалась, а потом просила прощения. Иногда Михаил Петрович ездил со своим зверинцем по городам и показывал свои достижения провинциальной публике (...). Но превыше всего была лиса. Лиса (не знаю откуда) жила в комнате свободно, делала, что хотела. "Сначала это был настоящий дьявол", - говорил М. П. Много бедствий пришлось претерпеть семье, пока рыжий дьявол не стал ручным, покоренным. (...). М. П. таскал лису с собой по домам, где бывал - и на руках, и на веревке. Лиса вела себя в чужом доме неподвижно, как живая вещь. Ее можно было гладить, но еды у чужих она не принимала. Журнал "Огонек" поместил на своих страницах фото Зениты (дочь М. П. Малишевского. - А . Е .) с лисой на плечах в качестве боа. Лиса умерла в чужих руках, когда летом все разъехались, тоскуя по своей семье. Еще более знаменита была свинья. М. П. рассказывал, что, будучи в д(оме) о(тдыха), заметил в свинарнике одну особу, кот(орая) держалась особенно и проявляла себя достаточно индивидуально. Он занялся свиньей, нарек ее Чангом, и этим именем нарек впоследствии второго сына. Чанг, превратившийся в дальнейшем в тучного борова, демонстрировался в Уголке Дурова, как свиной гений, умеющий различать цвета и немножко считать. Во время войны Чанг попал на Фили, где и был съеден" (РГАЛИ. Ф. 273. Oп. 3. Ед. хр. 16. Л. 5, об.-8).

69 Фамилия Иосифа Соломоновича Израилевича внесена в список студентов, окончивших ВЛХИ в 1925 году (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 18. Л. 7).

70 Дом печати (1920-1938) - московский творческий клуб и культурно-просветительный центр журналистов (Никитский бульвар, д. 8а). Здесь проводились творческие диспуты, выступали литераторы, общественные деятели. В 1920-е годы Брюсов выступал с докладом о мистике и чтением пьесы "Диктатор", Маяковский участвовал в диспуте о "Мистерии-буфф", с чтением стихов приезжал из Петрограда Блок и т. д. В 1938 году Дом печати был преобразован в Центральный дом журналиста (ЦДЖ).

71 Афиши В. В. Маяковского были оригинальны во всех отношениях, в частности привлекали внимание своими размерами. Стоит вспомнить, что творческие поездки Маяковский называл своей "второй работой" ( Маяковский В. В. Полн. собр. соч.: В 13т. М., 1955. Т. 1. С. 28), наряду с "первой" - поэзией, которую он определял именно как "езду в незнаемое" (Там же). При этом большое внимание он уделял афишам. "Когда въезжаешь в город, - говорил Маяковский своему импресарио П. И. Лавуту, - сразу по афишам чувствуешь, чем он дышит. Я прочитываю почти все афиши. Представьте: вдруг со щитов исчезли бы все афиши - впечатление вымершего города" ( Лавут П. И. Маяковский едет по Союзу. М., 1969. С. 6). Поэт считал, что афиши его выступлений должны брать город в плен, т. е. быть лаконичными, емкими по содержанию и одновременно носить активный, боевой характер, останавливать прохожих. В. О. Пер-цов писал о существовании "афишного жанра" Маяковского, считая его афиши "литературными произведениями": "Афиши содержали не столько точную программу предстоящего выступления, сколько его темы и мотивы, они были шифрованной "рекламой идей", которая заставляла теряться в догадках прохожего, застигнутого ею врасплох" ( Перцов В. О. Маяковский. Жизнь и творчество. (1925-1930). М., 1972. С. 204). Альвеку с его стремлением выделиться любой ценой не давала покоя громкая слава Маяковского, отсюда попытки конкурировать с поэтом, хотя бы в "афишном жанре". Известны и более серьезные шаги Израилевича в желании приобрести известность рядом с именем Маяковского - это скандал, разгоревшийся в связи с выходом его статьи "Нахлебники Хлебникова" (см.: Хлебникова. Всем. Ночной бал. - Альвек. Нахлебники Хлебникова. Маяковский и Асеев. М., 1927). В стенограмме беседы Н. Н. Асеева со студентами Литературного института 15 ноября 1939 года об Альвеке записано: "Он въедливый и надоедливый, такой маменькин сынок, который все ругал и со всем не согласен. Он писал такие вещи и все оспаривал. Но он был похож на человека у Достоевского в "Мертвом доме": "Братцы, все умрем". Он надоедал Маяковскому, что он повторял Хлебникова. Потом он распустил слух, что Маяковский обобрал Хлебникова, что он стащил некоторые поэмы у Хлебникова. Наконец, его творчество закончилось романсом "Утомленное солнце

стр. 203


--------------------------------------------------------------------------------

нежно с морем прощалось"" ( Асеев Н. К творческой истории поэмы "Маяковский начинается" / Вступит, статья и публ. А. М. Крюковой // Лит. наследство. 1983. Т. 93. С. 487).

72 См.: Утомленное солнце. Романс. 1938. Слова И. Альвека, музыка Е. Петерсбургского (Русский романс на рубеже веков. Киев, 1997. С. 149).

73 Шенгели Георгий Аркадьевич (1894-1956) - поэт, переводчик, литературовед; в раннем поэтическом творчестве тяготел к эгофутуризму, потом отдал дань традициям "парнасцев", акмеистов; переводил В. Гюго, Ш. Бодлера, Э. Верхарна и др.; теоретические работы в области стиховедения сыграли существенную роль в его развитии. В середине 20-х годов Шенгели был избран председателем Всероссийского союза поэтов (ранее этот почетный пост занимал Брюсов). Примечательно, что Шенгели оказался тем поэтом- преподавателем, которому Брюсов доверил вести свой класс стиха в непростой ситуации, сложившейся в институте в связи с тем, что студенты отвергли Адалис. Выбор Брюсова оказался верным: студенты приняли Шенгели и конфликт разрешился. Работа Шенгели была высоко оценена: институт обратился с ходатайством в Главный ученый совет (ГУС) Наркомпроса о присвоении ему звания профессора, причем в заслугу Шенгели ставились не только "его ценные научные труды", но и * большой педагогический такт"! Приведем полностью этот любопытный биографический документ, сохранившийся в фонде института: "Правление Высшего литературно-художественного института имени Валерия Брюсова просит утвердить постановление предметной комиссии В.Л.Х.И. по творческим циклам о предоставлении преподавателю В.Л.Х.И. Г. А. Шенгели звания профессора, имея в виду его ценные научные труды, большой педагогический такт, проявляемый в работе, а также то обстоятельство, что со смертью В. Я. Брюсова Г. А. Шенгели ведет самостоятельную кафедру стихологии и цикл стиха. 4 ноября 1924 года" (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 109. Л. 5). "Трактат о русском стихе" (Ч. 1) был издан в 1921 году.

74 Ср. описание Адалис своих попыток общаться с Брюсовым после его смерти в письме М. М. Шкапской от 25 октября 1924 года: "Плакала я только до тех пор, пока он не умер. На вторую ночь я осталась одна с ним в зале института (это была ночь 10-го, на которую у нас было назначено свидание). Я читала ему Пушкина и целовала его: свидание, так свидание. Говорят, слух функционирует 45 часов после смерти, значит, он слышал. Хороший, позитивный материализм дает человеку необычайное спокойствие, ясновиденье и веру в бессмертие. Я любила атомы - атомы существуют. А дух - игрушка, пар и не его жалеть" (Письма А. Е. Адалис к М. М. Шкапской. С. 333-334). Ту же тему она развивала в письме от 11 февраля 1925 года: "Живу я внешне по- прежнему, если не считать занятий биологией: должна же я знать, как чувствует себя В(алерий) Я(ковлевич). Меня беспокоит, что его мозг заспиртован, не знаю, приятно ли так полумертвой природе. Не считайте это сумасшествием! (...) это диалектический материализм. Скоро от биологии перейду к химии и кристаллографии" (Там же. С. 334).

75 Брюсова Иоанна (Жанна) Матвеевна (урожд. Рунт, 1876- 1965) - жена В. Я. Брюсова. Говоря о семье, Е. Б. Рафальская, видимо, имела в виду также сестер поэта Надежду, Евгению, Лидию и брата Александра.

76 Коган Петр Семенович (1872-1932) - историк литературы, критик; преподавал в Московском и Петроградском университетах, в других вузах; являлся президентом ГАХН со дня ее основания (см. прим. 50). Центральная печать подробно освещала церемонию прощания и похорон В. Я. Брюсова. 12 октября 1924 года после гражданской панихиды в здании ВЛХИ гроб с телом поэта почти четыре часа несли по городу до кладбища Новодевичьего монастыря, делая по пути остановки. У памятника Пушкину выступил профессор П. Н. Сакулин, охарактеризовавший В. Я. Брюсова как "горячего пушкинианца", у Московского университета директор Госиздата О. Ю. Шмидт и представитель ГАХН профессор Н. К. Пиксанов говорили "о связи Брюсова со старейшим русским университетом, об огромном уме покойного, ставшего в передовые ряды борцов за революцию", "о научных заслугах Брюсова" произнес речь с балкона ГАХН нарком просвещения А. В. Луначарский, после него слово взял президент ГАХН П. С. Коган, подчеркнувший в своем выступлении "духовную связь между Брюсовым и ГАХН". Надгробное слово у могилы поэта произнес А. В. Луначарский (см.: Известия ЦИК СССР и ВЦИК Советов. 1924. 14 окт. N 235(2270)).

77 Возможно, речь идет о стихотворении В. Я. Брюсова "В ночной полумгле" (1895) из раздела "Криптомерии" стихотворного сборника "Chefs d'oeuvre" (1895). Прослеживается ассоциативная связь между цитируемой (видимо, неточно) строкой и 2-3 строфами указанного стихотворения:

И вот я лежу в полусне

На мху первобытного бора;

С мерцаньем прикрытого взора

Подруга прильнула ко мне.

Мы тешились оба охотой:

Гонялись за пестрым дроздом.

Потом утомленно вдвоем

Забылись недолгой дремотой.

стр. 204


--------------------------------------------------------------------------------

78 См. прим. 21.

79 См. прим. 13.

80 Веселый Артем (наст. имя Кочкуров Николай Иванович; 1899- 1939) - писатель, член группы "Перевал", позже - РАПП'а. 19 ноября 1924 года Артем Веселый подал заявление в учебную часть ВЛХИ с просьбой об отчислении из института, сославшись на то, что "ввиду чрезмерной перегруженности общественной работой, совершенно не имеет возможности учиться" (РГАЛИ. Ф. 596. Oп. 1. Ед. хр. 225. Л. 1). Катаев Иван Иванович (1902-1939) - писатель, член группы "Перевал". Кауричев Николай Сергеевич (1899-1937) - писатель. Все трое были репрессированы, реабилитированы посмертно.

81 Алтаузен Яков (Джек) Моисеевич (1907-1942) - поэт. Пулькин Иван Иванович (1903- 1941) - поэт. Гроссман Борис Яковлевич (1904- начало 1940-х годов) - критик, литературовед.

82 Тимофеев Леонид Иванович (1904-1984) - литературовед, критик, автор исследований по стиховедению. Макашин Сергей Александрович (1906-1989) - литературовед, исследователь творчества А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Некрасова, М. Е. Салтыкова- Щедрина. Пуришев Борис Иванович (см. прим. 43). Вильмонт (Вильям- Вильмонт) Николай Николаевич (1901-1986) - литературовед, историк литературы, критик, переводчик, исследователь творчества Ф. Шиллера, Г. Форстера, Т. Манна и др. Песис Борис Аронович (1901-1974) - критик, литературовед, переводчик; особое внимание уделял новой и новейшей французской поэзии; редактировал переводы сочинений Р. Роллана и Л. Арагона на русский язык. Фрид Яков Владимирович (1903-1986) - литературовед; наиболее известные его работы посвящены французской литературе XIX-XX веков.

83 Злобин Степан Павлович (см. прим. 40). Березко Георгий Сергеевич (1905-1982) - писатель, драматург, кинорежиссер. Бородин Сергей Петрович (1902-1974) - писатель, автор романов, посвященных жизни народов Средней Азии, Дальнего Востока, Кавказа. Рахилло Иван Спиридонович (1904-1979) - писатель; с 30-х годов военный летчик; писал о комсомольцах 20-х годов, позже об авиации и флоте. Поступальская Мария Ивановна (1901-1972) - детская писательница. Крапива Кондрат (наст. имя Астахович Кондрат Кондратьевич; 1896- 1991) - белорусский писатель.

84 Кашкин Иван Александрович (см. прим. 64). Райт Раиса Яковлевна (псевд. Рита Райт, в замужестве Ковалева; 1898-1989) - писательница, переводчица.

стр. 205