В творческом сознании великого русского поэта, "Коломба русского романтизма", В. А. Жуковского имя Гете связано прежде всего с проникновением в его художественный мир. Как замечает исследователь, "среди немецких переводов Жуковского восемнадцать стихотворных переводов из Гете занимают второе место после переводов из Шиллера". 1 Известно также, что в разгар своей переводческой деятельности, в 1817 году, как это явствует из письма к Д. В. Дашкову, Жуковский задумал ряд прозаических переводов из Гете: "Проза. Гете: Romischer Carneval. Marchen. Отрывки: Reisen nach Italien. Werther's Briefe uber die Schweiz. Aus meinem Leben (...)". 2 Кроме того, неоднократно среди его замыслов появляется перевод "Германа и Доротеи". Позднее, в конце 1830-х годов, он в письмах к А. П. Елагиной (матери братьев Киреевских) говорит о необходимости перевести романы Гете, предназначая для этой работы Ивана Киреевского. За этим скрывалась определенная литературно- общественная программа: "Жуковский намечал дать русскому читателю германский цикл романов, с Гете во главе, в противовес французским романам Бальзака, Ж. Санд, Гюго и др., возобладавшим в русских журналах 30-х и 40-х гг.". 3

Но переводы из Гете, многочисленные дневниковые записи о чтении произведений немецкого гения, размышления о "Фаусте" в статье "Две сцены из Фауста" - конкретизация того неиссякаемого интереса, который он испытывал к Гете на протяжении всей своей жизни. Первое произведение Гете, переведенное Жуковским в 1809 году, - ода "Моя богиня", статья о "Фаусте" относится к 1849 году: 40 лет творческой биографии русского поэта насыщены отзвуками поэзии Гете, памятью о его личности.

Куда бы Жуковский ни ехал во время своих заграничных путешествий, он едет через Германию; в каком бы году он ни попал в Германию, он совершает паломничество в Веймар, к Гете - безразлично, к живому ли человеку или после его смерти. Для Жуковского неизменное, из года в год, посещение Веймара и дома Гете не было эпизодом из жизни путешественника, и, несмотря на экстатический характер его отношения к Гете, встречи и беседы с ним и посмертная дань его памяти были не столько ритуальным поклоном властителю дум, сколько возвращением вновь и вновь к первоисточнику. Именно первая встреча с Гете и первые разговоры о нем с немецкими собеседниками в 1820-1822 годах стали той самой вехой, которая на вершине поэтической жизни Жуковского ознаменовала новую перспективу - начало "обращения к объекту", путь к эпосу.

Так же как и Шиллер, Гете был частью собственной поэзии и души Жуковского. "Гете и Шиллер образовали его", 4 и "мысли о Гете и Шиллере дают особенную прелесть этим местам" 5 - так сам Жуковский в 1827 и 1838 годах определил значение шиллеровско- гетевского мира в своей жизни и литературной судьбе. Но если Шиллер оставался для него легендой и текстом своего литературного наследия, то Гете, кроме всего этого, стал и образцом жизни в искусстве, и живым человеком: собеседником, корреспондентом, поэтическим адресатом.

Дневники Жуковского воссоздают своеобразный космос Гете. Мимолетное однодневное свидание в Иене 29 октября 1821 года; три дня в Веймаре в беседе с Гете 4-6 сентября 1827 года, на пути в Париж; паломничество в Веймар после смерти


--------------------------------------------------------------------------------

1 Жирмунский В. М. Гете в русской литературе. Л., 1982. С. 78.

2 Жуковский В. А. Сочинения. СПб., 1878. Т. 6. С. 441- 442.

3 Дурылин С. Русские писатели у Гете в Веймаре // Лит. наследство. 1932. Т. 4-6. С. 364.

4 Из письма А. И. Тургенева к Н. И. Тургеневу от 8 сентября 1827 года // Тургенев А. И. Политическая проза. М., 1989. С. 143.

5 Дневниковая запись от 25 августа (6 сентября) 1838 года // Жуковский В. А. Дневники / С примеч. И. А. Бычкова. СПб., 1903. С. 408.

стр. 76


--------------------------------------------------------------------------------

Гете, 12-14 августа 1833 года, сразу же после итальянского путешествия; беседы о Гете и воспоминания о нем его друзей в конце августа - начале сентября 1838 года, в разгар путешествия с наследником по Европе; и, наконец, посещение дома Гете в Веймаре в марте 1840 года, за год до окончательного переселения поэта после женитьбы на Елизавете Рейтерн в Германию, 6 - все это связывает единой отправной точкой не только важнейшие биографические события жизни Жуковского, но и эстетические впечатления позднего периода его жизни, зафиксированные в дневниках 1830-1840-х годов. Не случайно же самая первая тема беседы Жуковского с Гете сформулирована в дневнике кратко, но емко: "Alles ist Wahrheit. Wahrheit und Dichtung", 7 напоминая формулу самого Жуковского: "Жизнь и Поэзия одно", но только в немецкой огласовке.

В этом смысле Гете, начиная с первой их встречи в 1821 году, стал для русского поэта символом самой жизни. Как Жуковский скажет в своем послании "К Гете": "И для меня мой гений Гете // Животворитель жизни был!" Это стихотворение в немецком прозаическом переводе, помеченное "7 сентября 1827 г.", с характерным для мировоззрения Жуковского посвящением: "Dem guten groBen Manne" ("Доброму великому человеку") - он подарит Гете. 8

И если это послание и надпись "К портрету Гете" были прижизненным признанием Жуковского, то записанный в альбом веймарского канцлера Фридриха фон Мюллера немецкий автоперевод стихотворения "Воспоминание" стал своеобразным реквиемом по умершему поэту:

ВОСПОМИНАНИЕ

О милых спутниках, которые наш свет

Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской: их нет;

Но с благодарностию: были.

Von den Geliebten, die fur uns die Welt

Durch ihr Mitleben einst verschonert haben,

Sprich nicht mit Schmerz: sie sind nicht mehr;

Sprich dankerfullt: sie waren.

Joukowsky

3/15 September 1838. 9

Традиционно считалось, что "в последний раз Жуковский посетил Веймар в 1840 г. (...) Больше Жуковский в Веймаре не бывал. Начался новый период его жизни - вторая жизнь: женитьба, семья, оседлость, старость". 10 Однако в архиве поэта удалось обнаружить дневниковую запись от 14(26) мая 1841 года, в которой сообщается: "Приезд в Веймар в 1/2 3-го. Тотчас к Шпигелю. Приглашение к обеду. Встреча с граф.(инею) Эглофштейн. Имя в альбом на столе Шиллера. (...) После обеда у Миллера; чтенье письма короля; стихи в альбом против моего имени". 11 Во время жизни в Германии (1841-1852) Жуковский немало путешествовал по стране, поэтому не исключено, что он еще заезжал в город Гете. Но пока это упоминание о приезде в Веймар является последним из известных.


--------------------------------------------------------------------------------

6 Там же. С. 166-167, 203, 310, 409-410, 522-523.

7 Там же. С. 167. ("Все правда. Правда и поэзия" (нем.)).

8 Петухов Е. В. Письма В. А. Жуковского к канцлеру Фридриху фон Мюллеру // Новый сборник статей по славяноведению, составленный и изданный учениками В. И. Ламанского, при участии их учеников, по случаю 50-летия его учено-литературной деятельности. СПб., 1905. С. 337.

9 Vgl.: Gerhardt D. Eigene und ubersetzte deutsche Gedichte Zukovskijs // Горски виjенац а Garland of essays offered to professor Elizabeth Mary Hill. Cambridge, 1970. S. 137.

10 Дурылин С. Указ. соч. С. 364, 366.

11 РО РГБ. Ф. 104. Картон 5. N 1. Л. 37.

стр. 77


--------------------------------------------------------------------------------

Таким образом, вся история личных и творческих отношений Жуковского и Гете позволяет утверждать, что переводы русского поэта были органической частью его гетеаны, где жизнь и поэзия неразделимы.

Говоря об известных 18 стихотворных переводах Жуковского из Гете, В. М. Жирмунский подчеркивал жанрово-стилевое разнообразие текстов- источников: это и философическая ода веймарского периода "Моя богиня", и коротенькая басня "Die Freude" (у Жуковского - "Мотылек"), баллады "Рыбак", "Лесной царь", элегические медитации "Кто слез на хлеб свой не ронял", "Мина", "К месяцу", "Утешение в слезах", "Жалоба пастуха", "Новая любовь - новая жизнь", написанное октавами "Посвящение к "Фаусту"", диалогическое стихотворение "Путешественник и поселянка", стихотворный манифест "Zueignung" (у Жуковского - "Взошла заря. Дыханием приятным..."), антологическое стихотворение "Обеты", басня "Орел и голубка", гномические строфы "Чист душой ты был вчера", "Будь несолнечен наш глаз", "То место, где был добрый, свято", напечатанные в "Собирателе". 12 В этом смысле творчество Гете для Жуковского было поэтической школой: диапазон жанрово-стилевых, строфических, стиховых экспериментов свидетельствует об этом.

Наиболее интенсивно Жуковский переводит Гете в 1816-1818 годах. Самые известные переводы были опубликованы в его сборниках "Fur wenige. Для немногих". Задача этих сборников была "не литературная, а педагогическая - дать книгу чтения образцовых русских стихотворений, иностранные оригиналы которых его ученица Александра Федоровна [прусская принцесса Шарлотта] знала наизусть, рядом с подлинниками, для того, чтобы она лучше могла усваивать уроки русского языка". 13 Вполне соглашаясь с этим мнением авторитетного исследователя и издателя творческого наследия Жуковского Ц. С. Вольпе, все-таки добавим: переводы из Гете стали фактом русского литературного процесса, способствуя формированию образа "русского Гете". Острая полемика вокруг перевода баллады "Рыбак", мнение М. Цветаевой о том, что "лучше перевести "Лесного царя", чем это сделал Жуковский, - нельзя. (...) За столетие давности это уже не перевод, а подлинник", 14 доказывают и литературное, и общественное значение этих переводов.

Переводы создавались в тяжелый момент жизни русского поэта: история его драматической любви к Маше Протасовой, ее замужество были психологическим подтекстом обращения к песням из "Вильгельма Мейстера" Гете и стихотворениям "Новая любовь - новая жизнь", "Утешение в слезах", "К месяцу", "Жалоба пастуха". "Автопсихологизм" (понятие Л. Я. Гинзбург) этих переводов очевиден, и базируется он на биографических реалиях судьбы Жуковского.

В рабочей тетради поэта, имеющей заглавие "Книга Александры Воейковой", среди автографов произведений, предназначенных для сборника "Fur wenige. Для немногих", нами обнаружен не известный до сих пор перевод Жуковского из Гете. Это стихотворение под заглавием "Первая утрата", восходящее к одноименному стихотворению И.-В. Гете "Erster Verlust" (1789). Местоположение автографа в рукописи позволяет датировать его концом 1817-началом 1818 года, это дает основание предполагать, что перевод делался для сборника. Но стихотворение так и осталось в творческой лаборатории поэта, хотя было закончено и вполне отделано. Вот его текст, публикуемый впервые: 15


--------------------------------------------------------------------------------

12 См.: Жирмунский В. М. Указ. соч. С. 82-89.

13 Вольпе Ц. С. В. А. Жуковский // Жуковский В. А. Стихотворения. М.; Л., 1936. С. 43. (Библиотека поэта. Малая серия).

14 Цветаева Марина. "Два лесных царя" // Цветаева Марина. Соч.: В 2 т. М., 1980. Т. 2. С. 462.

15 В настоящее время коллективом кафедры русской и зарубежной литературы Томского университета в издательстве "Языки русской культуры" (Москва) начато издание Полного собрания сочинений В. А. Жуковского в 20-ти томах. Первый том вышел в 1999 году; второй том, куда включено и это стихотворение, готовится к печати.

стр. 78


--------------------------------------------------------------------------------

ПЕРВАЯ УТРАТА

Вы промчались, дни прекрасны,

Время первой любви и счастья!

Ах! Когда б хотя мгновенье

Жизни прошлой воротить!

Я грущу в уединенье!

Трачу жалобы напрасно!

Счастью милому не быть!

Вы промчались, дни прекрасны!

И душа отвыкла жить. 16

Для сравнения приводим текст источника:

ERSTER VERLUST

Ach, wer bringt die schonen Tage,

Jene Tage den ersten Liebe,

Ach, wer bringt nur eine Stunde

Jener holden Zeit zuruck!

Einsam nahr'ich meine Wunde,

Und mit stets erneuter Klage

Traur's ich urn's verlorne Gluck.

Ach, wer bringt die schonen Tage,

Jene holde Zeit zurtick.

В формальном отношении перевод Жуковского необыкновенно точен: русский поэт тщательно передает оригинальную строфику подлинника (катрен, терцет, дистих) и его не менее оригинальную систему рифм: и в немецком, и в русском текстах рифмуются 1-6-8, 3-5 и 4-7-9 стихи, а 2-й стих - ударный, содержащий в себе центральное понятие ("Liebe" - у Гете, "счастье" - у Жуковского), остается нерифмованным. Столь же точно передан ритмический рисунок оригинала: во втором нерифмованном стихе Жуковский вводит во вторую стопу четырехстопного хореического стиха дополнительный безударный слог, что также способствует выделению стиха из общей ритмики текста.

Зато в смысловом отношении русский поэт позволил себе существенное отступление в 9-м стихе. Ср.: "Jene holde Zeit zuruck" - "И душа отвыкла жить". Этот последний стих, включающий столь важное для поэзии Жуковского слово-понятие "душа", выражает трагизм ситуации и отсутствие надежды.

Перевод "Первой утраты" Гете вряд ли не удовлетворял эстетическому чувству Жуковского: он был равнозначен подлиннику. Скорее всего, обстоятельства самой жизни не позволили обнародовать это стихотворение: слишком велика была утрата поэта, а память о происшедшем еще была свежа в сердцах всех его участников.

В той же черновой тетради несколько раньше Жуковский набрасывает еще одно стихотворение, не вошедшее в его собрания сочинений и не известное до сих пор. Точнее - "не набрасывает", а упорно работает над его текстом, создавая два черновых и один беловой вариант. Вот его окончательный текст:

Сон-утешитель! Пусть образу смерти твой образ подобен,

Я призываю тебя! посети одинокое ложе!

Дай мне покоя! Сколь сладко нам в жизни не чувствовать жизни,

Столько ж нам сладко и в смерти не чувствовать смерти. 17


--------------------------------------------------------------------------------

16 РО ИРЛИ. N 27807. Л. 43, об.

17 Там же. Л. 8, об.

стр. 79


--------------------------------------------------------------------------------

Стихотворение было написано летом 1816 года, во время пребывания Жуковского в Дерпте, когда он принес себя в жертву: дал разрешение Маше Протасовой на ее брак с профессором медицины Дерптского университета И. Ф. Мойером. Поэт пытается найти утешение в философии самоотречения. По точному замечанию А. Н. Веселовского, это было "испытанием, страдой веры". 18

Органической частью этой философии стал образ сна-утешителя. Уже после свадьбы Маши с Мойером, которая состоялась 14 января 1817 года, Жуковский писал А. И. Тургеневу: "Я хлебнул из Леты и чувствую, что вода ее усыпительна. Душа смягчилась. К счастью, на ней не осталось пятна; зато бела она, как бумага, на которой ничего не написано. Это-то ничто - моя теперешняя болезнь, столь же опасная, как первая, и почти похожая на смерть. (...) Оно [равнодушие] похоже на сон, который производит иногда прекрасная музыка. Музыка моя молчит, и я сплю! Из этого-то сна должно непременно выйти..." 19 Переводы из Гете ("Кто слез на хлеб свой не ронял", "Утешение в слезах", "К месяцу"), из Уланда ("Сон", "Песня бедняка", "Счастье во сне"), созданные в атмосфере душевного разлада, лейтмотивно развивают тему сна и утешения во сне.

Не исключено, что четверостишие Гете "Die Geschwister" (1782) из цикла "Antiker Form sich nahernd", написанное элегическим дистихом, подсказало общую мысль гекзаметрического четверостишия Жуковского. Во всяком случае, русский поэт, следуя "античной форме", ориентируется на общую концепцию и форму этого стихотворения Гете. Ср.:

Schlummer und Schlaf, zwei Bruder, zum Dienste der Gotter berufen

Bat sich Prometheus herab, seinem Geschlechte zum Trost;

Aber dem Gottern so leicht, doch schwer zu ertragen den Menschen

Ward nur ihr Schlummer und Schlaf, ward nun ihr Schlaf uns zum Tod.

Позднее М. Л. Михайлов так переложил это стихотворение Гете:

Сон и Дремоту, двух братий, служенью богов обреченных,

С неба низвел Прометей роду людскому служить,

Что было в пору богам, человеку пришлось не по силам:

Стала Дремота их сном, смертию стал нам их Сон. 20

Жуковский более свободен в осмыслении гетевской концепции сна. Он развивает собственное представление о сне-утешителе. Его стихотворение - не столько размышление о сне и смерти, сколько призывание сна и мольба о покое. Он исключает антитезу "боги - люди", акцентируя человеческий смысл своей философии. В данном случае вряд ли можно говорить о переводе из Гете; скорее - это вариация на тему Гете, реплика по поводу стихотворения немецкого поэта. Возможно, именно поэтому стихотворение и не было включено в сборник "Fur wenige. Для немногих", где параллельное существование текста- источника и перевода предполагало известную точность переложения.

Следующим важным этапом обращения Жуковского к творчеству Гете стал еще один сборник-журнал "Собиратель", созданный поэтом с педагогическими целями в 1829 году. Это было своеобразное "Зерцало для князя" ("Furstenspiegel"), традиция которого тесно связана с европейской просветительской мыслью (Фенелон. Энгель, Ансильон и др.). Идея "просвещенного монарха" в сознании Жуковского была отражением его раздумий как наставника великого князя Александра Николаевича (бу-


--------------------------------------------------------------------------------

18 Веселовский А. Н. В. А. Жуковский. Поэзия чувства и "сердечного воображения". СПб., 1904. С. 209.

19 Письма В. А. Жуковского к Александру Ивановичу Тургеневу. М., 1895. С. 177.

20 [ Гербель Н. В. ] Собр. соч. Гете в переводе русских писателей. 2-е изд. СПб., 1892. T. 1. С. 228.

стр. 80


--------------------------------------------------------------------------------

дущего "царя-освободителя" Александра II). И если с помощью шести выпусков сборника "Fur wenige. Для немногих" Жуковский обучал прусскую принцессу Шарлотту (великую княгиню Александру Федоровну, впоследствии русскую императрицу) русскому языку, то "Собиратель" был новым этапом его просветительской мысли.

Вышло в свет всего два номера. О тщательности подготовки поэта свидетельствуют специальные рукописные папки с "бумагами, относящимися к журналу "Собиратель"". 21 Жуковский разрабатывает "План Журнала", определяет его структуру: "I. Отрывки (...). 2. Выписки (...). 3. Переписка (...). 4. Анекдоты (...). 5. Смесь (...)". 22

Жуковский пытается путем особого подбора "выписок", "отрывков": от древних (Гомер, Саллюстий, Фукидид, Теренций, Сенека) до своих современников (Карамзин, Пушкин, Байрон, Мицкевич, Гете) - воссоздать своеобразную летопись человеческой мысли, вместе с ними размышляет об истории, природе человека, о назначении поэзии. Гете в этой летописи занимает особое место.

В раздел "Мысли, заимствованные из древних и новых классиков" он включает миниатюры Гете из 3-го и 4-го разделов его "Кротких ксений" (Lahme Xenien), впервые опубликованных в "Альманахе муз на 1797 год" ("Musenalmanach fur des Jahr 1797"). Вслед за текстом-источником en regard следует перевод Жуковского. Ср.:

I. Liegt dir Gestern klar und often,

Wirkst du Heute kraftig frei

Kannst du auf ein Morgen hoffen,

Das nicht minder gluklich sei.

Чист душой ты был вчера,

Ныне действуешь прекрасно -

И от завтра жди добра:

Бывшим будущее ясно. 23

II. War' nicht das Auge sonnenhaft.

Die Sonne konnt' es nie erblicken;

Lag nicht in uns des Gottes eigne Kraft,

Wie konnt' uns Gottliches entzucken?

Будь несолнечен наш глаз -

Кто бы солнцем любовался?

He живи дух Божий в нас -

Кто б божественным пленялся? 24

Нетрудно заметить, что оба четверостишия Гете использованы Жуковским для конкретизации просветительской идеи нравственного воспитания. Появление лейтмотивных для русского поэта слов-понятий "душа" и "добро" в первом переводе способствует акцентировке этой идеи. Натурфилософские наблюдения Гете, провозглашенные в вводной главе "Учения о цвете", для Жуковского одновременно еще один повод для размышления о добродетели и нравственной основе человеческой природы.

Естественным развитием этих нравственных афоризмов Гете становится появление на страницах "Собирателя" в разделе "Памятники" еще одного четверостишия Гете в переводе Жуковского. Вот его русский текст:

То место, где был добрый, свято!

Для самых поздних внуков там звучит

Его благое слово, и живет

Его благое дело. 25

Как и в других случаях, этому четверостишию дан en regard немецкий текст, с указанием: "Goethe". Ср.:

Die Statte, die ein guter Mensch betrat,

Ist eingeweiht; nach hundert Jahren klingt

Sein Wort und seine That dem Enkel wieder.


--------------------------------------------------------------------------------

21 См.: РГАЛИ. Ф. 198. Oп. 1. N 3. Л. 1-3; РНБ. Ф. 286. Oп. 1. N 125. Л. 1.

22 РНБ. Ф. 286. Oп. 1. N 125. Л. 1.

23 Собиратель. 1829. N 2. С. 19. Источник перевода впервые указан Н. Б. Реморовой в примечаниях ко 2-му тому Полного собрания сочинений В. А. Жуковского (в печати). См. примеч. 15.

24 Там же. На связь этого перевода с вводной главой "Учения о цвете" Гете указано в кн.: Конради Карл Отто. Гете: Жизнь и творчество. М., 1987. Т. 2. С. 494. Н. Б. Реморова в указанных выше примечаниях источник перевода связывает с "Кроткими Ксениями".

25 Собиратель. 1829. N 1. С. 14.

стр. 81


--------------------------------------------------------------------------------

Традиционно исследователи не обращались к тексту "Собирателя", цитируя четверостишие Жуковского по Полному собранию сочинений (СПб., 1902. Т. 3. С. 78), а поэтому и не знали текста-источника. Мнение о том, что таким источником были "гномические строфы" Гете, 26 нуждается в уточнении.

Как удалось установить, переведенное четверостишие Жуковского восходит к драме Гете "Торквато Тассо" (1789) и является переводом стихов 80-82 (действие I, явление 1-е). 27 Об интересе Жуковского к этой драме свидетельствуют упоминания в "Дневниках" ее театральных постановок, которые видел поэт. Но не менее важно и то, что перевод Жуковского корреспондирует с известной надписью- посвящением русского поэта, предпосланной немецкому автопереводу послания "К Гете": "Dem guten groBen Manne" ("Доброму великому человеку"), и его же признанием: "Мысли о Гете и Шиллере дают особенную прелесть этим местам". 28

"Слово" и "дело" "доброго великого человека" - гения Гете, которого Жуковский считал "животворителем жизни", обретают в этом переводе вполне определенный смысл - это памятник Гете, с именем и произведениями которого Жуковский не расставался всю свою творческую жизнь.

Обнаруженные неизвестные переводы Жуковского из Гете, уточнение источников уже известных не только подтверждают эту мысль, но и расширяют представление о масштабах и характере рецепции великого немецкого поэта русским поэтом-романтиком, "гением перевода" В. А. Жуковским.


--------------------------------------------------------------------------------

26 См.: Жирмунский В. М. Указ. соч. С. 88.

27 Вот как эти стихи звучат в переводе С. Соловьева:

Места, где жил великий человек,

Священны: через сотни лет звучат

Его слова, его деянья - внукам.

(Гете И.-В. Собр. соч.: В 10 т. М., 1977. Т. 5. С. 210).

28 См. примеч. 8 и 5.

стр. 82