"Библиотека для чтения" родилась 31 декабря 1833 года, в осьмом часу вечера", 1 столичные подписчики журнала получили его первый номер в канун новогодней ночи, в последние минуты уходящего года. 2 Огромная книга, по объему почти равная тому (двадцать четыре листа вместо обещанных восемнадцати), эффектный, запоминающийся жест, - так заканчивалась невиданная доселе в России по масштабу и яркости рекламная кампания литературного предприятия. Одной из ее главных составляющих был список сотрудников нового журнала, включающий имена практически всех известных русских литераторов. 3 Он сыграл роль своеобразного щита, оградившего еще не родившуюся "Библиотеку" от критических нападок, а также обеспечил первоначальный успех подписке на новый журнал. В 1835 году этот список исчез с титульного листа, потому что выполнил свою роль и даже мешал О. И. Сенковскому, так как мог быть использован авторами для того, чтобы оказывать на него давление. "Библиотека" с первых же номеров твердо встала на ноги, могла сама защитить себя и обеспечить все возрастающий интерес читателей. Проблема "списка сотрудников", одна из наиболее обсуждаемых современниками Сенковского, требует некоторых уточнений, в том числе и потому, что является по сути проблемой отношений журнала с пушкинским кругом литераторов и зачастую воспринимается именно в свете полемики 1830-х годов.

В исследованиях, посвященных "Библиотеке для чтения", ее отношения с крупнейшими литераторами эпохи преимущественно рассматривались с точки зрения глобальных проблем времени: коммерция и литература, профессионализация литературы, новаторские формы журнала, формирование нового читателя. 4 Представляется интересным проследить их на личностном уровне: участники локальных конфликтов, обиженные авторские самолюбия, отстаивание своего достоинства и своей позиции не на страницах журнала, а в открытом письме. Такой аспект необходим именно в отношении "Библиотеки для чтения", самого "личностного" русского журнала, где принципиальные эстетические позиции авторов часто накладываются на личные обиды, внутренняя причина и очевидный повод литературных выступлений настолько сплетены между собой, что, если рассматривать поведение Сенковского как осознанное и последовательное, то неизбежно приходишь к парадоксальному выводу - лучшие авторы ушли из журнала, потому что их выжил из него редактор. Своими, по ироническому определению самого Сенковского, "невинными шутками" он беспрестанно пополнял ряды собственных врагов и, как отметил В. А. Каверин, не только предупреждал критику на себя, 5 но и провоцировал ее. К 1843 году, будучи редактором крупнейшего столичного журнала, Сенковский оказался в полнейшей личной изоляции. 6 (В скобках замечу, что критические высказывания Сенковского значительно реже, чем это принято считать, бывали грубыми и оскорбительными; острота их восприятия адресатами объясняется скорее точностью и убедительностью критики, попаданием в действительно литературно уязвимые точки оппонентов, карикатурной узнаваемостью ее персонажей.)


--------------------------------------------------------------------------------

3 Список состоял из пятидесяти шести имен. Как рекламный, и одновременно полемический, этот прием был заимствован в 1839 году "Отечественными записками", внесшими в свой список "чуть ли не до ста имен различных петербургских и московских ученых и литераторов", так как, по мнению многих современников, "Библиотека для чтения" была обязана своим успехом именно "громкому объявлению с бесчисленными именами" (Панаев И. И. Литературные воспоминания. М., 1988. С. 155, 157). Свое несогласие с редакторской политикой авторы выражали впоследствии теми же методами: "На Вас собирается грозная туча: человек с 10 Ваших сотрудников хотят напечатать в Сев(ерной) пчеле, что они не участвуют в Отечественных) З(аписках)" (Записка А. Ф. Воейкова А. А. Краевскому от 11 февраля 1839 года // РНБ. Ф. 391. Ед. хр. 248. Л. 45).

4 Формы литературного и журнального противостояния предприятию Сенковского неоднократно описывались исследователями и мемуаристами. Укажу здесь только фундаментальную для любого, обращающегося к этой теме, работу В. А. Каверина "Барон Брамбеус. История Осипа Сенковского, журналиста, редактора "Библиотеки для чтения" (первое изд.: Л., 1929; второе изд.: М., 1966). Далее цитируется по второму изданию; отсылки к первому изданию специально оговариваются

5 Каверин В. А. Указ. соч. С. 69-80.

6 Она началась значительно раньше: к 1843 году относится признание самого Сенковского о глубине его литературного и личного одиночества (Сенковский О. И. Письма Е. Н. Ахматовой // Русская старина. 1889. Т. 62. N 5. С. 308-311).

стр. 84


--------------------------------------------------------------------------------

Впервые упоминание об участии "в издании сего журнала по силе заключенных условий" "почти всех известных своими дарованиями писателей в стихах и прозе" появляется в представленном А. Ф. Смирдиным в Санкт-Петербургский цензурный комитет прошении об издании "Библиотеки для чтения"; имена лучших писателей, помимо прочего, должны были служить достаточным удостоверением в благонадежности предполагаемого периодического издания. 7 Как известно, на Николая I они впечатления не произвели, и в его разрешающей издание резолюции акцент был сделан на другом: обещании не подражать другим журналам подлой бранью. 8 Зато на литераторов программа журнала, планы Смирдина и список сотрудников оказали весьма сильное действие: "Я как подумаю о легионе знаменитых сотрудников, так волос дыбом становится - это старая гвардия Наполеона, прежде выстрелов поражающая". 9 Когда осенью 1833 года Сенковский писал А. В. Никитенко о некоторых переменах, которые цензор считает нужным сделать в печатаемой программе, то уверял его, что программы этой "разбирать никто не станет, потому что разбиратели все участвуют в предприятии". 10 Журнал действительно не встретил до своего появления какого-либо противодействия, хотя бы потому, что никто ничего точно о нем не знал, 11 ходили неопределенные слухи, и только список сотрудников, казалось, характеризовал его как преемника "Новоселья". 12 Эпистолярные высказывания П. А. Вяземского этого времени исполнены скепсиса, однако почвы для серьезных споров у него не было. 13

Появление первого номера сразу же расставило все по местам: "Библиотека, хотя по-видимому и есть столпотворение вавилонское, но и есть тут свой зодчий, который все заправляет по- своему"; 14 "Вот что плохо, что мы все в дураках! В этом и спохватились наши тузы литературные, да поздно. Почтенные редакторы зазвонили нашими именами, набрали подписчиков, заставили народ разинуть рот и на наших же спинах и разъезжают теперь. (...) И вот литература наша без голоса!" 15 Тогда же, в январе 1834 года, впервые встал и вопрос о редакторских правках Сенковского. 16 Иллюзии были рассеяны, и многие литераторы почувствовали себя обманутыми. Сенковский весело "прокомментировал" ситуацию, поместив в первом же номере журнала перевод французской статьи о беспринципных редакторах парижских изданий, которые заманивают знаменитых авторов высотою гонораров, а затем, взяв у них несколько строчек, а главное, обеспечив первоначальный успех своего журнала именами известных


--------------------------------------------------------------------------------

7 В программе журнала, поданной вместе с прошением в марте 1833 года, в отличие от опубликованной осенью, были названы даже имена А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, И. А. Крылова, В. А. Жуковского, Н. М. Языкова, а о Смирдине сообщалось, что он не будет вмешиваться в журнальный процесс, оставаясь лишь издателем трудов лучших русских литераторов (см.: РГИА. Ф. 777. Оп. 1. Ед. хр. 1183). Ср.: Русская старина. 1903. Т. 113. N 3. С. 575.

8 Там же.

9 Письмо Д. В. Давыдова М. А. Максимовичу от 30 декабря 1833 года (Давыдов Д. В. Сочинения. М., 1860. Ч. 3. С. 170).

10 ИРЛИ. Ед. хр. 18671. Л. 3-4. Возможно, Никитенко имел в виду отступления от программы, представленной вместе с прошением, текстуально незначительные, однако дезавуирующие многие обещания Смирдина и расставляющие иные акценты именно в отношениях с авторами.

11 Даже о том, кто будет его редактором: называли Н. И. Греча, П. П. Свиньина. См.: Письмо П. А. Вяземского И. И. Дмитриеву от 14 августа 1833 года (Русский архив. 1868. Т. 1. N 4-5. С. 631-632); Никитенко А. В. Дневник. М., 1955. Т. 1. С. 134.

12 Судя по всему, сам Смирдин представлял себе будущий журнал скорее как литературный сборник; в этом духе составлена мартовская программа; так характеризовался журнал и будущим авторам при предварительных переговорах об их участии в "Библиотеке для чтения".

13 См.: Русский архив. 1868. Т. 1. N 4-5. С. 631-632.

14 Из письма П. А. Вяземского И. И. Дмитриеву от 18 апреля 1834 года (Русский архив. 1868. Т. 1. N 4-5. С. 637-638).

15 Из письма Н. В. Гоголя М. П. Погодину от 11 января 1834 года (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч.: В 14 т. М., 1940. Т. 10. С. 294).

16 Никитенко А. В. Дневник. Т. 1. С. 133; Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 10. С. 294.

стр. 85


--------------------------------------------------------------------------------

литераторов, более к ним не обращаются. 17 Ситуация, по мнению Ж. Жанена и Сенковского, анекдотическая: жадный трактирщик зарезал и зажарил попугая за 600 франков, а постоялец, заказавший столь дорогой ужин, попросил отрезать ему на 2 су. 18 Однако "редакция "Библиотеки для чтения" сочла своим долгом серьезно объясниться с авторами, призвав читателей быть свидетелями своего рода договора или, может быть, ультиматума. В объявлении "От издателя и редакции журнала Библиотека для чтения", опубликованном "по случаю встретившихся вопросов и недоразумений", редакция извещала, "что авторы, имена которых означены на заглавном листе и на обертке, не принимая никакого участия в самом издании, доставляют только издателю свои сочинения для помещения их в "Библиотеке для чтения" по усмотрению редакции", что "первая идея" журнала, план его и "осуществление сего плана в литературном и наружном отношениях, принадлежат О. И. Сенковскому", что он "составил литературную форму журнала, которая долженствует продолжаться и впредь без всякого изменения", и определил правила редакции, также неизменяемые, а именно: не переправляя "ни буквы" в стихотворных сочинениях, редакция считает своим долгом исправлять в прозаических статьях "случайные погрешности против грамматики и языка и устранять выражения, несогласные с Уставом о цензуре или современными приличиями", изменять названия статей, "ибо сочинения, помещаемые в "Библиотеке для чтения", должны иметь форму статей, написанных нарочно для сего журнала", "для соблюдения единообразия" его. 19 Таким образом, сразу же при начале журнала с полной определенностью было заявлено, что, несмотря на торжественное перечисление славных литературных имен на титульном листе, определять лицо издания будет его основатель, бессменный редактор и главный автор О. И. Сенковский, который издает не сборник произведений лучших русских писателей, а собственный журнал. 20 Свое право редактора, директора и совладельца "Библиотеки" он неоднократно отстаивал, 21 и эту позицию нельзя объяснять лишь диктаторскими замашками Сенковского, поставившего себя выше всей русской литературы. Уже первый номер "Библиотеки для чтения" является образцом нового русского журнала, которому так или иначе будут следовать все энциклопедические журналы XIX века. Вместе с новаторскими формой, принципами организации и читательской ориентацией журнала приходят и новые конфликты, в том числе конфликт между редактором и авторами журнала. Жалкий пушкинский "альманашник" сменяется сильным и властным редактором, в руках которого сосредоточивается судьба произведения, а зачастую и самого автора. Отстаивая приоритетность редакторского начала в журнале, Сенковский проявлял себя как личность эпохи романтизма: образ редактора выстраивался по литературным канонам, ему придавались черты демонические и загадочные, "художественный" характер носила и сама журналистская деятельность,


--------------------------------------------------------------------------------

17 (Жанен Ж.) Искусство литературных объявлений. Сцена, списанная с натуры (Библиотека для чтения. 1834. Т. 1. Отд. 2. С. 79-84; об авторе см.: Библиотека для чтения. 1834. Т. 2. Отд. 7. С. 81; переводчик не указан).

18 Коммерческая сторона организации журнала рассмотрена в работе Д. И. Бернштейна "Библиотека для чтения" (1834- 1865)", там же приведены стандартные размеры оплаты писательского труда в журнале, в том числе: "за одно только право внести имена литературных тузов в список сотрудников тузам было уплачено по 1000 руб. ассигнациями". Исследователь отмечает, что "уже первая книга журнала заставила понять, что тон в нем задают не литературные корифеи, как это имело место в большинстве других журналов, и что самое привлечение корифеев больше походило на ловкий коммерческий трюк" (Учен. зап. кафедры рус. лит. Мос. гос. пед. ин-та. М., 1939. Вып. II. С. 167-191).

19 Библиотека для чтения. 1834. Т. 2. С. I-IV.

20 Исследователи уже отмечали, что именно первый номер журнала, его структура, содержание и дух недвусмысленно свидетельствовали об этом. Имея в своем распоряжении произведения лучших современных писателей, Сенковский опубликовал их в следующих номерах. В первом же номере даже по объему доминировали сочинения самого редактора.

21 См.: Библиотека для чтения. 1836. Т. 17. Отд. 6. С. 23- 24; 1838. Т. 27. Отд. 6. С. 27-29; 1839. Т. 33. Отд. 5. С. 46, и др.

стр. 86


--------------------------------------------------------------------------------

в том числе взаимоотношения с авторами издания. С появлением "Отечественных записок" началось время редакторов-прагматиков. Конфликт между журналом и авторами не исчез, но стал более прозаическим, к тому же он утратил свою новизну, а с ней и остроту. Не случайно именно в 1840-е годы возникло понимание и признание некоторых журналистских принципов Сенковского у представителей самых разных литературных кругов. 22 Только когда наконец появился сильный конкурент в лице "Отечественных записок", "Библиотека для чтения" перестала восприниматься как персонифицированное зло, несомое русской литературе коммерческой журналистикой. 23 Таковы, на мой взгляд, некоторые общие причины, вызвавшие жесткое неприятие журнала Сенковского литературным сообществом. Но, безусловно, очень многое объясняется и факторами, связанными с личностью и журналистской деятельностью самого редактора. Не претендуя на полноту освещения этой сложной проблемы и не стремясь к опровержению традиционного взгляда на нее, я хотела бы сосредоточиться на самом Сенковском, а не на его отражениях, исследовать личность, а не репутацию.

Издавая журнал, Сенковский ориентировался на западные образцы. "Библиотека" представлялась ему независимым органом, независимым от всех. Скандальное определение критики как выражения личного взгляда критика с проекцией на эпоху, стремление искать новые дарования там, где их никто не видит, скептический взгляд на сложившиеся литературные авторитеты, сомнения в достаточной зрелости и самостоятельности современной русской литературы, - во всем этом видно желание утвердить иную точку зрения на известные вещи, важную уже тем, что она иная. Сенковский стремился не к объективности, которая всегда казалась ему схематичной и упрощенной, происходящей от недостаточного знания, а к объемности, полифоничности, отражающей мир в его сложности, где на одно и то же можно посмотреть и трагически, и иронически. Не случайно многие его сочинения (беллетристические, научные, критические) подобны музыкальным импровизациям: одна и та же тема может разыгрываться в самых разных тональностях (и смысловых, и стилистических), вплоть до взаимоисключающих. Его вечная ирония вызвана парадоксальностью мира, где знание может оказаться несостоятельнее невежества, 24 где все ценности относительны, ибо легко превращаются в свои противоположности. Кажется, никто не обращал внимания на то, что первые тома "Библиотеки для чтения" наполнены автошаржами, ироническими комментариями к собственным текстам и журналистской деятельности, 25 что ерничество Сенковского направлено прежде всего на самого


--------------------------------------------------------------------------------

22 Так, например, в 1846 году, отвечая отказом на просьбу М. П. Погодина выступить против нападок на редактора "Москвитянина", Н. А. Мельгунов признавался: "...в русской журналистике поведение Сенковского, не отвечающего на личные нападки, мне все больше нравится" (РГБ. Пог / II.20.86. Л. 20-20, об.). В марте 1851 года П. А. Вяземский сообщал тому же адресату: "А знаете ли, что Сенковский прав. Напрасно уделяете Вы в своем журнале определенное место разбору журналов. При случае можно сказать слова два о духе или бездушии того или другого журнала, но постоянно выносить сор из чужой избы не следует. (...) Стреляйте, но не по ярлыку на собственное имя. Пуля виноватого сыщет" (РГБ. Пог / II.7.81. Л. 11-11, об.). Небезынтересно и осторожное сопротивление Я. К. Грота непримиримой позиции Плетнева по отношению к "Библиотеке для чтения" (Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым: В 3 т. СПб., 1896. Т. 1. С.221-253).

23 Так, П. А. Плетнев сохранял отрицательное отношение к "Отечественным запискам", как и к журналу Сенковского, а В. И. Даль прошел сложный путь от безоговорочного неприятия к осознанию исторической необходимости подобного развития петербургской журналистики. Подробнее об этом см.: Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым. Т. 1. С. 215, 378-379; Т. 2. С. 177, 214, 416-417; Никитенко А. В. Дневник. Т. 1. С. 290-291; Переписка В. И. Даля с М. П. Погодиным / Публ. А. А. Ильина-Томича //Лица: Биографический альманах. М.; СПб.; Париж, 1993. Вып. 2. С. 312-371.

24 Морозов О. А. (О. И. Сенковский). Воспоминания о Сирии (Затмение солнца) // Библиотека для чтения. 1834. Т. 5. Отд. 1. С. 38-41.

25 Библиотека для чтения. Т. 1. Отд. 2. С. 62-63; 66-67; 79- 83; Т. 4. Отд. 2. С. 38-39; Т. 5. Отд. 2. С. 5-6; 15-16, и др.

стр. 87


--------------------------------------------------------------------------------

себя 26 и лишь затем на всех остальных. Ирония Сенковского была не оригинальничанием, не желанием повеселить публику, а частью присущего ему восприятия мира;

При очевидной доступности и массовости "Библиотека" была журналом, побуждающим читателя к самостоятельному размышлению, ломающим стереотипные представления об общеизвестных вещах. Только облечено это было по преимуществу в форму литературной провокации, придающей большинству выступлений Сенковского характер яркой, но скандальной известности, что, безусловно, способствовало всеобщему интересу к журналу, но одновременно обусловило его поверхностное прочтение.

Несогласие литераторов пушкинского круга с эстетической и журналистской направленностью "Библиотеки", проявившееся уже после выхода ее первого номера (Д. В. Давыдов выделил в стихотворной части только "Гусара" А. С. Пушкина, 27 Н. В. Гоголь смог прочитать лишь "Афоризмы" М. П. Погодина 28 ), было для Сенковского очевидно. И хотя в 1834 году он еще довольно осторожен в своих критических оценках, тем не менее идет по пути обострения, а не сглаживания отношений с авторами своего журнала. В пятом номере Сенковский публикует статью о "Новоселье", 29 где называет Гоголя "малороссийским Поль-де-Коком" 30 и походя задевает П. А. Вяземского. В последнем случае выпад был тем обиднее для автора, что в том же номере в отделении "Науки и художества" была опубликована статья Вяземского "Тариф 1822 года, или Поощрение развития промышленности в отношении к благосостоянию государств и особенно России". 31 Впрочем, имя Вяземского в статье о "Новоселье" не называлось: "Кроме имен Жуковского, Пушкина и Крылова, (...) многие второстепенные знаменитости Русского Парнасса (простите это классическое выражение!) причинились также своими трудами к умножению приятностей Светлой недели, отличившейся в нынешнем году выходом в свет этого издания. На праздники, когда чувство забавы бывает приведено в нас в раздражение, все потехи имеют для нас особую прелесть: на праздники и эти второстепенные стихи я читал с удивительным наслаждением. Теперь, на Фоминой неделе, они мне кажутся, совсем иначе, быть может, от того, что с Фомина Понедельника уже началось для них потомство". 32

С точки зрения Сенковского, это, безусловно, была невинная и очень осторожная шутка. Реакция Вяземского свидетельствует скорее о сложившемся к тому времени желании выразить свое неприятие направления нового журнала и предостеречь его издателя о последствиях, которые может иметь отклонение от первоначального плана "Библиотеки". Думаю, не невозможность публичного ответа, 33 а некоторая уязвимость


--------------------------------------------------------------------------------

26 Я имею в виду прежде всего те места в произведениях Сенковского, которые касаются глубоко личных его переживаний (в наиболее яркой форме: "Любовь и смерть", "Предубеждение", "Брамбеус и юная словесность"), где высокий пафос и лирическая открытость всегда соседствуют с надрывным, натянутым гаерством - эффект железа по стеклу, то, что Каверин называл провалами вкуса (см.: Каверин В. А. Указ. соч. Л., 1929. С. 190), а В. К. Кюхельбекера бесило и восхищало одновременно (Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 341). Вероятнее всего, это было попыткой найти художественную форму для выражения противоречивой контрастности жизни путем намеренного внесения диссонанса в гармоничную мелодию.

27 См.: Давыдов Д. В. Сочинения. Ч. 3. С. 159.

28 Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. Ю. С. 294.

29 О. С. Новоселье, ч. 2 // Библиотека для чтения. 1834. Т. 3. Отд. 5. С. 25-42. Статья атрибутирована П. С. Савельевым (см.: Сенковский О. И. Собр. соч. СПб., 1858. Т. 1. С. CXXVII).

30 Гоголь не опубликовал в "Библиотеке для чтения" ни одного произведения. Единственное, "Кровавый бандурист", вероятно отданное редакции еще в 1833 году, было запрещено 27 февраля 1834 года цензурой по неприличию "самого предмета [повести] в нравственном смысле" (Лит. наследство. 1952. Т. 58. С. 545-546).

31 Библиотека для чтения. 1834. Т. 3. Отд. 3. С. 133-160.

32 Там же. Отд. 5. С. 42.

33 В письме И. И. Дмитриеву от 18 апреля 1834 года, незадолго до описываемых событий, Вяземский отказывался выполнить просьбу адресата разоблачить рецензента "Московских ведомостей" (подписавшего восторженную статью о первом номере "Библиотеки" псевдонимом Дмитриева: И. Д.) и высказать мнение о новом журнале, сетуя на отсутствие в русской журналистике "благонадежного места, куда послать апелляцию" на "Библиотеку" (см.: Русский архив. 1868. Т. 1. N 4-5. С. 637-638).

стр. 88


--------------------------------------------------------------------------------

повода для выступления вынуждает Вяземского прибегнуть к такому жанру литературной полемики, как открытое письмо. Вяземский обращается к Смирдину, желая дать издателю урок уважения к авторам, на которых до "Библиотеки" держалось любое повременное издание, и одновременно усиливая оскорбительность звучания его для редактора журнала подчеркнутым отказом в самой возможности стоять с ним на одной линии, даже и во враждебных лагерях. Известны две копии этого письма: писарская, хранящаяся в Остафьевском архиве, 34 на которой сверху рукой Вяземского написано: "Письмо мое к Смирдину, когда я отказался от участия в Библиотеке для чтения"; и выполненная рукой В. Ф. Одоевского. 35 Считал ли Вяземский нужным ознакомить с ним более широкий круг литературной общественности, нам не известно. Однако в его письме личная обида задетого критиком литератора превращалась в выражение мнения определенного литературного круга, в предостережение редактору от авторов его журнала: "М(илостивый) Г(государь) Александр Филиппович. Когда я по неотступным просьбам Вашим согласился наконец дать несколько стихотворений во вторую часть Новоселья, я без сомнения не полагал напечатанном сих маловажных произведений приобрести много литературной чести. Целью моею было единственно удовлетворить чем- нибудь многократным и упорным Вашим домогательствам. Из признательности к моему снисхождению и за бескорыстное пособие мое книготорговому предприятию Вашему, Вы поместили в 5 книжке Биб(лиотеки) для Чтен(ия) отзыв о Новоселье совершенно неприличный. Не оскорбляюсь им и не удивляюсь ему; ибо я давно привык к невежливому, площадному и лакейскому тону наших критиков. Но чего я не мог ожидать от неизвестного мне нанимающегося у Вас в должности критика, того, признаюсь, ожидал я и вправе ожидать был от Вас. Чувства добросовестности и благопристойности должны были внушить Вам, что неуместно в одном из Ваших изданий отзываться неприличным образом о произведениях, которые выпросили Вы для помещения в другом Вашем же издании. Видя, что я ошибся, и не желая даже именем участвовать в журнале, столь явно противоречащем законам образованности и общежития, я требую, М(илостивый) Г(осударь), чтобы имя мое отныне исключено было из списка литераторов, означенных на оберточном листе Библиотеки) для Чтен(ия), и чтобы в первой, следующей книжке оной было объявлено, что я требовал исключения сего, предоставляя себе при удобном случае объяснить публике, какие причины меня к тому побудили. С истинным почтением и проч.". 36

Начиная с шестого номера имя Вяземского (как и имя А. С. Хомякова) из списка на титуле было убрано, но само существование списка позволяло воздействовать на редакцию журнала. Сенковский не собирался предоставлять авторам возможность громко хлопнуть дверью при уходе, а главное, выполнив свою роль, необходимую в 1833 году, уже в 1834 году этот список был не нужен журналу: подписка росла, "Библиотека для чтения" ощутимо шла вверх, сам Сенковский, несмотря на то что был только фактическим, тайным редактором журнала, 37 находился в расцвете сил и был увлечен своим детищем. Глубоко оскорбленный номинальной отставкой, он не был склонен особо считаться с авторскими самолюбиями. 38 Список сотрудников был


--------------------------------------------------------------------------------

34 РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 1309.

35 РНБ. Ф. 539. Оп. 2. Ед. хр. 1584.

36 В копиях имеются небольшие разночтения. Письмо печатается по писарской копии из архива П. А. Вяземского.

37 В конце января 1834 года Сенковский был вынужден, хотя и "только для виду", отказаться от редактирования журнала. 31 января в "Северной пчеле" было напечатано его отречение (Северная пчела. 1834. N 25. С. 97-98). См. также: Никитенко А. В. Дневник. Т. 1. С. 135. До 1835 года номинальным редактором журнала был Н. И. Греч, с января по май 1835 года И. А. Крылов, с мая 1835 года до начала 1836 года Е. Ф. Корш (см.: Библиотека для чтения. 1835. Т. 12. Отд. 6. С. 58; 1836. Т. 17. Отд. 6. С. 23).

38 Возможно, Сенковский считал, что именно их недовольство повлияло на решение С.С.Уварова об отстранении его от редактирования (см. об этом: Никитенко А. В. Дневник. Т. 1.С. 132-133, 135).

стр. 89


--------------------------------------------------------------------------------

убран с титула в 1835 году (начиная с Т. 8), в 1836 году (с Т. 16) на его месте появился эпиграф из Сократа на греческом языке, отражающий растущее литературное одиночество редактора. 39

Письмо Вяземского критик помнил три года и, верный своей тактике ведения литературной полемики, ответил на него язвительной статьей в "Литературной летописи" в 1837 году. 40 Имя оппонента и здесь не названо. Сенковский размышляет о трудном ремесле критика, который постоянно ссорится с "добрыми и любезными людьми", пишущими посредственные стихи, потому что вместо любезности говорит им правду: "Если вы напишете и напечатаете правду, - вы враг, вы злодей, вы ненавистник самых дарований, вы достойны того, чтобы из стихотворений добрых и любезных людей накатать патронов и расстрелять вас горохом. Гнев поэта - беда, ненависть поэта - ужасть". Далее рисуется портрет "доброго и любезного" стихотворца: "Стихи его выходят премиленькие, удобные для альбома, для пустой страницы журнала, для альманаха; они дают любезному человеку случай свести знакомство с литераторами, с издателями; они пособляют самому поэту приобрести какую-то маленькую известность, маленькое уважение, по праву десятилетней давности, потому что имя поэта беспрестанно встречается в журналах, в альманахах, в альбомах. Есть на бульварах, в театре, в обществах, лица, к которым привыкаете, которых вовсе не знаете, которых и знать не нужно; но если вы раз не встретите этих лиц в театре, на бульваре, в обществе, чего-то не достает вам, собрание кажется неполным; в том месте, где вы привыкли их видеть, как будто сделалось отверстие, как будто сквозной ветер дует на вас оттуда. В литературе тоже: есть имена, без которых как-то чего-то не достает в альманахе и журнале (...). Эти лица, необходимые для симметрии книжки, литературная tapisserie, для которой всегда есть пустые кресла в зале вежливого и расторопного хозяина". И не дай Бог, критику задеть стихотворное самолюбие, "и без того ужасно раздражительное. Стихотворство - болезнь, из рода нервных болезней". "Повествуют, что один из таких литературных tapisseries некогда поместил в альманахе, не знаю, право, какого народа и какого века, свои стихи, потому что в этот альманах первостатейные поэты того народа отдали было свои блестящие произведения. Какой-то критик, разбирая альманах, исчислил поименно блестящие произведения первостатейных поэтов, а о прочих пиесках, чтобы никого не обижать, вздумал сказать глухо, что в альманахе, дескать, находится еще много пиес разных второстепенных поэтов, которые можно прочитать с удовольствием (...). Он (поэт. - А. Ш.) ужасно разобиделся общим отзывом, взбесился, захворал и принес формальную жалобу начальству на своего критика, что "вот-де, милостивые отцы командиры, какая сталась мне обида: в оном разборе оного альманаха поименно назвали первостепенными поэтами такого-то, и такого-то, и такого-то, а обо мне нет ни слова; не о том бью челом, что меня разругали, а что обо мне даже не упоминают: каковое нарушение всех приличий общежития и законов требует примерного и тяжкого наказания". "Бедняжка добрый и любезный человек самым невинным образом стал навсегда у того народа смешным человеком, и, видя себя посмешищем, с огорчения наделал впоследствии еще много других несообразностей, которые вконец его уронили". Факт этот описан в творении врача Сиденгама "О стихотворной горячке" - приводится название по-латыни и выходные данные книги: 1666 год. Нам не известна непосредственно


--------------------------------------------------------------------------------

39 Перевод для читателей появился только в 1839 году: "Да мне-то какой же срам, если другие не умеют ни думать обо мне благородно, ни отзываться справедливо?.. Ведь я вижу, что из прежних людей тоже совсем не одинаковым уважением пользуются у потомства те, которые поступали несправедливо, и те, которые сносили их несправедливости" (Библиотека для чтения. 1839. Т. 36; объявление о подписке на 1840 год).

40 [Б. п.] Стихотворения Лукьяна Якубовича // Библиотека для чтения. 1837. Т. 23. Отд. 6. С. 1-4. Атрибутирована П. С. Савельевым (см.: Сенковский О. И. Собр. соч. Т. 1. С. CXXXI). В. А. Каверин обращает на нее внимание как на "небезынтересную полемику с каким-то анонимным автором" и свидетельство нелюбви Сенковского к поэзии (см.: Каверин В.А. Указ. соч. Л., 1929. С. 163, 248).

стр. 90


--------------------------------------------------------------------------------

причина появления этого выпада тремя годами позже. Впрочем, говоря о Сенковском, нельзя исключить и того, что он помнил старое оскорбление столько лет и по прошествии времени ответил со всей пылкостью свежей обиды. 41

В ноябре того же года по поводу ожидаемого переиздания "Полного собрания сочинений Д. И. Фонвизина" Сенковский пишет о необязательности Вяземского перед читателями: "Не появится ли тут наконец та знаменитая и вожделенная биография Фонвизина, которую, по заказу Солоева, написал некто князь П. А. В-ский и которую мы, бедные подписчики г. Солоева, должны получить, потому что таково было условие подписки? Мы без этой биографии жить не можем; она была нам обещана, а подобные обещания исполнять обязан всякий. Дайте нам биографию, за которую мы заплатили! Возвратите нам добро наше!.." 42 По свидетельству А. В. Никитенко, Вяземский был сильно задет выпадом Сенковского и жаловался министру. Сам Никитенко воспринял эту ситуацию иронически, 43 но из-за реакции Вяземского дело вызвало общественный резонанс и наделало шума. Думаю, что здесь сыграла свою роль и июльская статья, на которую было сложно ответить по причине завуалированности для широкой публики ее адресата. Жалоба министру, требование не приглашать Сенковского на вечер, посвященный новоселью типографии А. Ф. Воейкова в ноябре 1837 года (на котором "были все наши "знаменитости", начиная с Бурнашева и до генерала Данилевского"), 44 - Вяземский отвечает нелитературными способами, 45 ибо литературные не смогли противостоять Сенковскому и все возрастающему влиянию "Библиотеки для чтения" в русской литературе. Ни постоянные обличающие статьи "Московского наблюдателя", ни статья Гоголя в "Современнике" не достигли своей цели. 46 У круга литераторов, возмущенных журналом, оставался один способ борьбы с ним, - литературный бойкот. И он оказался наиболее действенным. Не имея возможности снять имена из списка, которого уже не было на обложке, хотя и вспоминая о нем, авторы могли покинуть единственный в это время широко читаемый русский журнал, и они это сделали, создав атмосферу литературной изоляции Сенковского. Причем процесс этот не был связан с появлением "Отечественных записок", предоставивших уже ушедшим из "Библиотеки" литераторам возможность публиковаться в другом массовом журнале. 47 В форме литературной демонстрации он произошел двумя годами раньше и был спровоцирован самим Сенковским, который, находясь в эйфории от только что возвращенного ему права официально называться редактором своего журнала, опубликовал в середине 1836 года известную статью о волшебном ящике "Библиотеки для чтения", "перемалывающем" плохие произведения в хорошие:

"Есть писатели, которые пишут прекрасно в одной только "Б(иблиотеке) для ч(тения)".


--------------------------------------------------------------------------------

41 Н. А. Полевому, объявившему сразу после ухода из "Библиотеки" войну ее редактору, Сенковский ответил через пять лет, но это был ответ своему сотруднику, предавшему, по мнению редактора, того, кто в тяжелую минуту предложил ему руку помощи. См.: Сенковский О. И. Письма Е. Н. Ахматовой // Русская старина. 1889. Т. 62. N 5. С. 297- 299; Каверин В.А. Указ. соч. Л., 1929. С. 112-125, 141-150.

42 Библиотека для чтения. 1837. Т. 25. Отд. 6. С. 41. Обвинение в обмане и невыполнении обязательств перед читателями, как один из наиболее существенных аргументов в журнальной полемике, неоднократно использовалось Сенковским, в частности и в известной истории с "Вастолой", изданной А. С. Пушкиным.

43 См.: Никитенко А. В. Дневник. Т. 1. С. 202 (запись от 7 ноября 1837 года).

44 Записки И. П. Сахарова// Русский архив. 1873. С. 941- 949; Никитенко А. В. Дневник. Т. 1.С. 201-202.

45 О цензурных препятствиях, чинимых Вяземским в 1850- е годы Сенковскому-журналисту, см.: Каверин В.А. Указ. соч. С. 205.

46 Подробнее о "священной войне" "Московского наблюдателя" против Сенковского и его журнала см.: Каверин В. А. Указ. соч. С. 69-74.

47 Большинство мемуаристов и исследователей связывают эти два разновременных события, которые обозначили своего рода вехи "континентальной блокады", объявленной Сенковскому, и привели, в числе прочих причин, к глубокому личному кризису редактора "Библиотеки для чтения" в начале 1840-х годов, определившему ее дальнейшую судьбу (см. об этом: Исторический вестник. 1891. Т. 45. N 8. С. 313-314).

стр. 91


--------------------------------------------------------------------------------

Когда они печатают в "Б(иблиотеке) для ч(тения)", слог их жив, плавен, разнообразен, обороты их исполнены ловкости и вкуса, содержание мило и порой остроумно, но пусть только напечатают они в другом месте то же самое или что-нибудь новое, все эти качества вдруг улетают из- под пера. Ежели это не колдовство, так уж, верно, особенное качество бумаги, на которой печатается "Б(иблиотека) для ч(тения)" (...). У "Б(иблиотеки) для ч(тения)" есть ящик - что уж таиться в этом! - есть такой ящик с пречудным механизмом внутри, работы одного чародея, в который стоит только положить подобный рассказ, чтобы, повернув несколько раз рукоятку, рассказ этот перемололся весь, выгладился, выправился и вышел из ящика довольно приятным и блестящим, по крайней мере, четким". 48

Полемический ответ на эти откровения редактора " Библиотеки для чтения " был написан В. И. Далем, 49 и хотя его статья не была опубликована, ее созвучие возникшему к этому времени желанию противостоять журналу Сенковского определило форму литературного протеста - "именем Слова, нашего общего отзыва и отклика". Не ополчение, которого не стоит, по словам Даля, "общий враг наш", а обструкция: "Имена сотрудников исчезли с обертки Библиотеки; нам говорят ныне просто, что все известные писатели участвуют в этом издании. Можно при нынешних обстоятельствах ожидать, что многие захотят откликнуться на приглашение: "не суйся", 50 и скажут целому свету, участники они, или нет. Не знаю, что будет молоть наш почтенный ящик с рукояткой, когда у него не станет мелева; придется, покачивая головою, встряхивать и пересыпать обмолки и отруби (...). Прикованные судьбою к тяжкому ярму поденщики да несут крест свой смиренно; сострадайте о них, друзья, но чтите их, да не оскорбит их неосторожный упрек наш. (...) Итак, о писателях, осужденных судьбою на то, чтобы писать за деньги, ни слова; но, какой вольный казак словесного царства потерпит над собою и над своим художеством самовластие этого хивинского хана?" 51

Вместе с тем общественный пафос и благородное негодование статьи Даля 52 вызваны (или усилены) скорее другой публикацией более частного характера: во второй книжке того же тома "Библиотеки для чтения", в той же "Литературной летописи" помещена рецензия Сенковского на "Были и небылицы казака Владимира Луганского, книжка третья", 53 - один из лучших примеров его иронии, стильная пародия в сочетании с язвительнейшей критикой: "Эй, кума Соломонида, не проплясать ли нам какого-нибудь критического казачка по случаю этой литературы вприсядку? (...) Ведаешь


--------------------------------------------------------------------------------

48 [Б. п.] Рассказы дяди Прокопья, изданные А. Емичевым // Библиотека для чтения. 1836. Т. 17. Кн. 1. Отд. 6. С. 6-9.

49 Статья Даля "Во всеуслышание" была найдена П. Бартеневым среди писем разных лиц к Пушкину и опубликована в "Русском архиве" (1880. Кн. 3. N 2. С. 473-480), после чего практически выпала из поля зрения исследователей. Вышеупомянутая статья Сенковского многократно и довольно подробно анализировалась и цитировалась, а о непосредственной реакции на нее В. И. Даля не вспоминает, кажется, никто. Статья подписана 16 августа 1836 года. П. Бартенев предполагал, что она была прислана для публикации в "Современнике", однако Пушкин не успел ее напечатать. Представляется более вероятным, что Пушкин и не собирался делать этого.

50 Демонстрируя на примере рассказов А. Емичева, опубликованных отдельным изданием в авторском, а не в "библиотечном" варианте, необходимость редакционной правки подобной литературы для "соблюдения всего удовольствия читателей и следственно всей пользы самого издания", редактор называет жалобы таких авторов притворными: "Чего тут жаловаться? Не хотите быть переправлены? Не суйтесь в Б. для Ч.: вы же знаете, что есть такой ящик!" Причем Сенковский подчеркивает, что речь идет именно об авторах, подобных Емичеву: "Подле тех отличных произведений, какими первые наши писатели поочередно украшают Б. для Ч., она, из одного уважения к ним и к своим читателям, не может помещать у себя трудов необделанных и без приличной изящности" (Библиотека для чтения. 1836. Т. 17. Отд. 6. С. 8-9).

51 Русский архив. 1880. Кн. 3. N 2. С. 473-480.

52 Портрет торжествующего над всей русской литературой "бога тьмы", "восточного Иблиса", сатаны Сенковского принимает у Даля почти апокалиптические черты. Возвышенный тон статьи придает фигуре редактора журнала характер национального бедствия, иноземного нашествия, пришествия Антихриста на русскую землю.

53 Библиотека для чтения. 1836. Т. 17. Кн. 2. Отд. 6. С. 30- 31. Атрибутирована П. С. Савельевым (см.: Сенковский О. И. Собр. соч. Т. 1. С. CXXXI).

стр. 92


--------------------------------------------------------------------------------

ты, казаче Владимир (...), что рассказы твои, в переметной казачьей сумке, шерстью вверх, чтобы дождь с них жемчугом скатывался, а их не мочил, нам любы, больше чем беззубой старухе зубы, мужику лапти новые, а ребенку ватрушка с маслом. Умеешь ты, казак Луганский, сказку сказать, скорее чем стриженая девка косу заплетет; а сказка такая выходит у тебя знатная, словно скатерть камчатная, ус казачий, ключ гремячий. (...) Слово есть, мысль прийдет сама собой, ведь ее не турок с хреном съел, подавился, да промолвился (...). А собрались, знаешь ты, мужики, дураки, заолешане, думали, гадали: "Куда-де он хитер. Казак Луганский! будто хмель золотой по тычинке вьется; змейкой со словечка на словечко переходит; подбоченится, да и давай завивать кудри у сказки, либо небылице, красной девице, русу косу расчесывать!" Они так помаячили, да и спросили у дяди Софрона, любы ли ему сказки Луганского. А дядя Софрон, знаешь, мужик ражий, грамотей, начетчик, по складам Еруслана Лазаревича прочел, - погладил бороду, усы раскинул: "Дураки вы", говорит, "пирогов наелись и думаете, будто пообедали. Сказка слово, вестимо дело: да в слове-то надобно дело, сиречь (...) смысл, чтобы слово сквозь уши пролетало, а мысль на ретивом оставалась; а то слово да слово, красиво и пестро, да не тепло: от него уму-разуму потехи нет! Пожалуй, намелю я вам слов с три короба, а сказки все-таки не будет. Язык-то без костей; торгуй словами, да и разуму-то магарычи плати. Ась?" Тут дядя Софрон крякнул вот этак - "Гм!" и пошел, а я подслушал, да и маракую:

"Сем-ка я запишу, да пошлю к грамотным: авось в словах-то Софрона какого толку добьются, и Казаку Луганскому весть дойдет, что дядя Софрон баял". И послал я, кумушка Соломонида: не знаю, что скажут. Чай скажут: "Ладно, брат Емелиян! Какова литература, такова и критика". 54

Сенковский действительно умел создавать себе врагов. Но вне зависимости от того, руководило автором "Во всеуслышания" желание заступиться за всю русскую литературу, попранную и униженную "шайтаном" и "искусителем", или личная обида, нанесенная "злым духом искажения, неправды, фиглярства, казарменного скоморошества", инвективы Даля объективно отразили мнение многих авторов журнала, призыв к бойкоту был услышан и поддержан.

Вопрос о том, кого из своих авторов правил, а кого нет Сенковский, продолжал выясняться еще и в 1838 году. В "Литературных прибавлениях" 55 появилась статья "Литературные известия и замечания", воейковская "пилюля для поляка Сеньковского", 56 в которой утверждалось, что лучшие русские писатели приняли участие в журнале только по просьбе Смирдина, "предполагая, что "Библиотека для чтения" будет простым собранием статей русских сочинителей", т. е. продолжением "Новоселья", а в 1835 году, поняв, что журнал стал "выражением частных мыслей одного неизвестного лица", и чувствуя свою ответственность перед публикою, "после некоторых увещеваний, оставшихся втуне, они потребовали от Смирдина" снять свои имена с обложки журнала, что "по их требованию, а не по какой-либо другой причине, и было исполнено", и прекратили все сношения с "Библиотекой для чтения": 57


--------------------------------------------------------------------------------

54 Библиотека для чтения. 1836. Т. 17. Кн. 2. Отд. 6. С. 30- 31.

55 Литературные прибавления к Русскому инвалиду. 1838. 23 июля. N 30. С. 596.

56 См. письмо А. Ф. Воейкова А. А. Краевскому от 6 июля 1838 года (РНБ. Ф. 391. Ед. хр. 248. Л. 16).

57 Непосредственным поводом для выступления Воейкова послужила статья Сенковского "Сочинения Николая Греча" (Библиотека для чтения. 1838. Т. 27. Отд. 6. С. 25-30; атрибуцию П.С. Савельева см.: Сенковский О. И. Собр. соч. Т. 1. С. CXXXI). Опровергая высказанные в предисловии к "Сочинениям" утверждения Булгарина об особой роли Греча в редакции "Библиотеки для чтения" в 1834 году, Сенковский, между прочим, писал в ней, что журнал "никогда не издавался от имени всех русских литераторов", а только от имени двух его основателей и владельцев: "В первом году, на наружной стороне обертки Б. для Ч. напечатано было около сорока имен различных литераторов, которые изъявили желание быть сотрудниками: но это напечатано было единственно по доброй воле О. И. Сенковского, и на следующий год по его же усмотрению уничтожено".

стр. 93


--------------------------------------------------------------------------------

"Доныне нам известны имена следующих лиц, которые никогда не позволяли и не допускали никаких перемен в статьях, помещаемых ими в Б. для Ч. - Е. А. Баратынский, А. Ф. Воейков, князь П. А. Вяземский, Д. В. Давыдов, В. И. Даль (казак Луганский), В. А. Жуковский, И. А. Крылов, А. С. Норов, князь В. Ф. Одоевский, М. П. Погодин, А. С. Пушкин и С. П. Шевырев". Если оставить в стороне поэтов (хотя Сенков-ский ухитрялся слегка подправлять и стихотворения) 58 и А. С. Пушкина (публиковавшего в журнале и прозу), 59 то прочие имена вызывают определенные сомнения. Так, Д. В. Давыдов неоднократно возмущался правкой своих прозаических статей, 60 конечно, небольшой, но разрушающей, по мнению автора, красоту и законченность его фразы. Есть свидетельства о довольно значительных правках в статьях Погодина. 61 Слишком острая реакция Даля на статью о перемалывающем ящике "Библиотеки для чтения" наводит на мысль о возможном вторжении редактора и в его произведения. 62 Список явно составлен не в стремлении выявить истину, а исключительно для того, чтобы определить круг литераторов, принципиально разорвавших с "Библиотекой" литературные отношения. Воейков включает сюда и писателей, имена которых были выставлены на обертке журнала, но которые "вовсе не помещали" в нем своих произведений, - Н. В. Гоголя, П. А. Плетнева, Н. М. Языкова. Статья Воейкова не всегда фактологически достоверна, но она исключительно точно выражает мнение обиженных редактором литераторов и подытоживает закончившийся к этому времени уход из журнала многих его постоянных авторов: с середины 1836 года в "Библиотеке" больше не публикуются В. Ф. Одоевский, В. И. Даль, М. Н. Загоскин и Ф. В. Булгарин; с 1837 года В. А. Жуковский и Д. В. Давыдов; а М. П. Погодин, А. С. Норов и С. П. Шевырев перестают печататься здесь еще в 1834-1835 годах. 63


--------------------------------------------------------------------------------

58 В. К. Кюхельбекер жаловался племянникам Б. Г. и Н. Г. Глинкам в письме от 18 октября 1834 года на изменения, сделанные редакцией "Библиотеки для чтения" в его "Пахоме Степанове" (Библиотека для чтения. 1834. Т. 3. Отд. 1. С. 221-224) и превращающие некоторые строки "в совершенную бессмыслицу" (Лит. наследство. 1954. Т. 59. С. 446, 448).

59 Тема отношений Пушкина и Сенковского чрезвычайно интересна и требует особого исследования. Но, несмотря на ряд выпадов, связанных с намерением Пушкина издавать "Современник", а отчасти и в связи с ними, можно сказать, что Сенковский относился к нему с большим уважением и осторожностью, не только как к потенциальному автору, но прежде всего как к личности. Кроме того, было бы интересно проследить ряд совпадений в их взглядах и оценках, в том числе и литературных явлений, а также проанализировать совершенно пушкинские фрагменты в прозе Сенковского.

60 "Когда-то я избавлюсь от губительных поправок Сенковского, который взял на себя коверкать не только мой слог, но и мои мысли: есть места, которых никак не узнаешь" (см. письма Н. М. Языкову, И. Г. Салаеву и А. И. Михайловскому-Данилевскому 1835 года: Давыдов Д. В. Сочинения. Ч. 3. С. 154-155, 158, 171; а также: Русская старина. 1893. Т. 77. N 1. С. 253-255).

61 Ср.: "Несмотря на негодование Погодина, когда Сенковский переделал по-своему его статью, - за которую заплатил сполна, хотя с его прибавками она вышла в полтора раза больше, - через пятнадцать лет, выпустив в свет полное собрание своих сочинений, он напечатал эту статью так, как Сенковский ее изменил" (Воспоминания Е. Н. Ахматовой // Русская старина. 1890. Т. 67. N 8. С. 348). См. также: Старчевский А. В. Последние десять лет жизни барона Брамбеуса//Наблюдатель. 1884. N 11. С. 325.

62 Несколько статей Даля в "Энциклопедическом Лексиконе", по его собственному признанию, были "частию искажены и исполнены неправдой барона Брамбеуса". О правках в "библиотечных" статьях нам ничего не известно. Возмущение "Библиотекой для чтения" и "журнальными шутами критическими" в письмах В. И. Даля зачастую доходит до грубости (см., например: Переписка В. И. Даля с М. П. Погодиным. С. 294, 312).

63 В 1840-е годы В. И. Даль и М. Н. Загоскин вновь стали публиковаться в "Библиотеке". Даль объяснял свое участие в журнале, в ущерб "Москвитянину", тем, что "Брамбеус дожил-таки до того, что никто не дает ему своих статей и, передавая журнал, дает расписку, что не смеет более мудрить и переправлять статьи" (письмо С. П. Шевыреву 1843 года: Русский архив. 1878. Кн. 2. N 5. С. 65). Действительная же причина, вероятно, заключается в материальной стороне, на которую делал ставку Сенковский в своих отношениях с авторами. К концу 1840-х годов кардинально меняется и само отношение Даля к принципам петербургской журналистики, основанным "Библиотекой для чтения" (см. об этом: Переписка В. И. Даля с М. П. Погодиным. С. 314-336; 359- 360; 370-371).

стр. 94


--------------------------------------------------------------------------------

Их уход был воспринят редактором в контексте литературной войны, которую он вел один против всех (потому что все вели ее против него), ожесточившей Сенковского и окончательно превратившей его в мизантропа к концу 1830-х годов. 64 Сенковский счел его за личное оскорбление, посягательство на свои редакторские, а к тому времени и собственнические права на журнал, за стремление вынудить к капитуляции. Прекрасно понимая значение участия лучших русских литераторов для журнала, он не мог тем не менее отказаться от созданного им самим образа гордого одиночки, от максималистского разрешения конфликта: или редактор, или авторы, - Сенковский ни разу не высказал сожаления об утрате этих авторов "Библиотекой для чтения" (за исключением Загоскина, которого как сотрудника редактор высоко ценил и интенсивно правил) 65 и сделал все возможное для доказательства, что журнал может существовать и без них. Прогнозируемого Далем "падения" "Библиотеки" не произошло, и потому что в ней, как точно заметил В. А. Каверин, "отделение русской литературы было почти случайным", 66 и потому что секрет читательского успеха и своеобразия журнала Сенковского был совсем не в лучших произведениях лучших русских писателей. Даже в период глубокого и затяжного кризиса 1840-х годов, прежде всего связанного с усталостью и потерей интереса к журналу самого редактора, "Библиотека для чтения" сохраняла высокие тиражи, разнообразие и занимательность материалов. 67 Но то, что в 1834 году было шуткой, веселым поддразниванием сильных мира сего (в том числе и литературного), интеллектуальной игрой, вызвало не ответные эскапады противников, а затяжные литературные конфликты, признание оказалось не тем, на которое рассчитывал Сенковский. Литература в России всегда была делом серьезным. И потеряв высокую литературную значимость первых лет своего существования, заменив литературу на беллетристику, временами даже художественное чтиво, сделав ставку на энциклопедизм, а не на литературу, "Библиотека" потеряла очень многое. Создав журнал одного человека, дав ему определенное лицо и необычайную целостность, Сенковский лишил его объемности и полифоничности, которую могут дать журналу лишь разные таланты, и как следствие, праздничной яркости и многокрасочности первых томов.


--------------------------------------------------------------------------------

64 Описывая состояние Сенковского в это время, А. В. Старчевский, безусловно, передает его собственные чувства: "...оставившие его корифеи русской литературы подняли против него страшную вражду: клеветам, изветам, инсинуациям не было конца. Сенковский никак не ожидал этого и решительно упал духом", "в апогее своей славы и успеха" он "хотел бросить издание журнала, даже совсем перестал писать" (Исторический вестник. 1891. Т. 45. N 8. С. 313-314). В 1840 году Сенковский даже передал на полгода редактирование Э. И. Губеру, однако вмешательство цензуры и настойчивость А. Ф. Смирдина заставили его вернуться в "Библиотеку" (см. об этом: РГИА. Ф. 777. Оп. 1. Ед. хр. 1183. Л. 17-29).

65 См. письмо О. И. Сенковского А. В. Никитенко о редакторских правках в повести Загоскина "Кузьма Рощин" (ИРЛИ. Ед. хр. 18671. Л. 33); переписку О. И. Сенковского и М. Н. Загоскина 1835- 1840 годов (РНБ. Ф. 291. Ед. хр. 37); Русская старина. 1902. Т. III. N 7. С. 87-95.

66 Каверин В. А. Указ. соч. Л., 1929. С. 75.

67 Это признавали даже критики журнала. В августе 1838 года в письме к И. И. Панаеву Белинский характеризовал "Библиотеку для чтения" как "превосходный журнал для большинства" (цит. по: Панаев И. И. Литературные воспоминания. М., 1988. С. 317). В 1845 году, обсуждая с Н. X. Кетчером вопрос о покупке журнала, А. И. Герцен выражал желание приобрести именно "Библиотеку", "потому что она имеет еще ход и репутацию" (Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1961. Т. 22. С. 232-233).

стр. 95