О литературе
Русская литература - богатство России и её народа
ПЕРЕВОД С ИСПАНСКОГО В XVIII ВЕКЕ ("ПРЕКРАСНАЯ ЦЫГАНКА" СЕРВАНТЕСА)
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: В России XVIII века представление об испанской литературе и, шире, об испанской культуре только начинало формироваться. Знание испанского языка было редкостью, поэтому русские читатели знакомились с испанской литературой по переводам на другие языки (в основном на французский, немецкий и латынь) или по русским переводам, выполненным с этих языков-посредников. Случаи появления в русской печати испанских слов и фраз настолько редки, что заслуживают специального упоминания; случаи прямого перевода с испанского вообще единичны.
ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ А. С. ХОМЯКОВА
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Впервые публикуемое стихотворение А. С. Хомякова не привлекало до сих пор внимания исследователей, - вероятно, по причине какой-то невнятности текста, что и расценивалось в качестве явной незрелости раннего поэтического опыта.
СОВЕТ ЗВЕРЕЙ
Когда(-то) в древние, в безвестны, темны лета
Торжественно собрались для совета
Средь бора на лугу все племена зверей.
(Тогда они еще судили
И мыслили и говорили
Не хуже даже и людей.)
В чем дело? спор и брань меж ими
О том, с каким лицом и свойствами какими
Должно изображать творца
Людей и птиц и всей природы,
Кому подвластны все зверей различны роды
И жесточайшие покорствуют сердца.
Засуетились все: и малый и великий
Толкаются, рекой в собрание валят
И, точно как у нас, в собрании шумят.
Когда же все посмолкли крики,
Восстав с престола, Лев
Разинул важно царский зев
И рек: "Зевесовой угодно было воле
Меня в цари определить,
То должно мне, друзья, к нему из всех нас боле
И свойствами и видом близким быть.
Я властвую над всеми вами,
Почтенными зверями,
Зевс властвует над небом и богами.
Хотя меж нами разность есть,
И я готов ему отдать достойну честь,
Однако сходство очевидно,
И Зевсу (было б) стыдно,
Когда б он не имел ни гривы, ни когтей,
Ни голоса, сего страшилища людей,
Ни моего хвоста, ни груди сей широкой,
Ни взоров, где блестят и сан и род высокой,
Начальник коего сам мощный царь богов.
стр. 106
ХОМЯКОВ И ГРАФ А. К. ТОЛСТОЙ: РУССКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ МИФОЛОГИЯ В ЛИТЕРАТУРНОМ ОСМЫСЛЕНИИ
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: В общем виде проблема была поставлена более ста лет назад: в 1901 году в "Русском вестнике" появилась статья Г. М. Князева "Хомяков и граф А. Толстой".1 Многословная и невнятная, статья эта замечательна постановкой исходной проблемы, точно сформулированной: "Сопоставление названных писателей с известной точки зрения дает, на мой взгляд, повод для некоторых любопытных заключений о судьбах литературных идей".
О ФИЛОСОФСКОЙ ПОЗИЦИИ А. С. ХОМЯКОВА
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Мысль об истории как единственном способе познания современности и определения пути трансформации мысли общественной - этот очевидный пафос работ Хомякова содержит в себе далеко не полностью понятый потенциал. Часто говорится о том, что Хомяков, как и Иван Киреевский, ратовали за формирование (выработку) национальной философии, которая строилась бы на иных началах, нежели заменившая веру силлогизмом социальная мысль Запада. Вместе с тем степень задуманной трансформационной процедуры, ее масштаб трудно поддается оценке. Ведь речь явно шла не о пересмотре, пользуясь терминологией Х. Уайта, фигур на историческом поле, их отбора, оценки, соотношений. Речь шла о новых, иных принципах форматирования самого этого исторического поля: "До того как историк будет в состоянии наложить на данные исторического поля концептуальный аппарат с целью их представления и объяснения, он вначале должен префигурировать это поле, то есть конституировать его как объект умственного восприятия. Этот поэтический акт неотличим от языкового акта, в котором поле подготавливается для интерпретации в качестве сферы. Это значит, что до того, как данная сфера может быть интерпретирована, она вначале должна быть сконструирована как местность, населенная отдельными фигурами. В свою очередь, фигуры должны быть классифицированы по особым порядкам, классам, родам и видам явлений. Больше того, они должны пониматься как состоящие друг с другом в определенных отношениях, трансформация которых создаст "проблемы", подлежащие решению на основе "объяснений", данных в повествовании на уровнях построения сюжета и доказательства. Другими словами, историк сталкивается с историческим полем во многом таким же образом, каким грамматик может столкнуться с новым языком. Его первая проблема состоит в различении между лексическими, грамматическими и синтаксическими элементами поля. Только потом он может приступить к интерпретации того, что означает любая данная конфигурация элементов или трансформация их отношений. Короче говоря, проблема историка - в конструировании языкового протокола..."1
МЕЖДУ ДВУХ МОЛЧАНИЙ: ОБ ИНОСКАЗАНИИ ПЛАТОНОВА
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: - Каким литературным направлениям вы сочувствуете или принадлежите? - Никаким, имею свое.
А. Платонов
Принципом классификации литературных произведений может быть либо деление на школы, либо деление по силе таланта.
А. Белый
Прежде чем приступить к рассмотрению проблемы, необходимо сделать несколько уточнений, касающихся специфики представленного в данной работе взгляда и тех неизбежных ограничений, которые он за собой влечет. Без всякой претензии на новизну его можно назвать "эстетической критикой" или, очень приблизительно, "неоформализмом". Нет никакой надобности подробно обсуждать, что означает одно и что другое. Достаточно интуитивного понимания, с ориентацией на какие методологические традиции именования подбирались, и согласия принять на время правила игры. Последние по сути примитивны и даже банальны: литературная (эстетическая) критика имеет свой специфический предмет, и ее поэтому не может заменить никакая другая дисциплина (будь то социология, психоанализ, история или антропология культуры и т. д.); эстетическое явление живет по собственным законам и требует объяснений, добываемых из эстетической сферы, в частности и во многом - из изучения поэтики.
ДИАЛОГ МАРИИ ШКАПСКОЙ И БОРИСА ПИЛЬНЯКА НАЧАЛА 1920-Х ГОДОВ
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Дискуссии о статусе академической филологии, активно ведущиеся в последнее время, в особенности проблематизация возможностей создания "макроистории" литературы и выдвижение альтернативных проектов,1 свидетельствуют об изменениях в структуре гуманитарного знания и новых эпистемологических ожиданиях. На фоне кризиса "больших нарративов" и четко обозначившегося "антропологического поворота" программа тендерных исследований, направленная на изучение социо-культурных трансформаций базовых оппозиций мужское/женское и их текстуальных репрезентаций, демонстрирует свои возможности как один из современных научных дискурсов. Перспективным оказывается наблюдение за соотношением между тендерными диспозициями и формированием нового литературного дискурса и наоборот, что позволяет посмотреть на историю литературы с точки зрения, отличной от традиционной историографии. Как справедливо отмечает немецкий литературовед Ина Шаберт, "исследования по истории литературы должны учитывать наличие (...) двух тенденций: изменение литературы под влиянием новых концептов различения полов и изменение самих этих концептов под влиянием новых литературных моделей женского и мужского".2
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ЖИЗНИ И ИСКУССТВА В ДРАМАТУРГИИ А. БЛОКА (ОТ "ПЕСНИ СУДЬБЫ" К ДРАМЕ "РОЗА И КРЕСТ")
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Эволюция творческого пути А. Блока от драмы "Песня Судьбы" к последней драме "Роза и Крест" демонстрирует достаточно резкую перемену эстетических взглядов поэта, что не было свойственно его драматургии ранее. При поверхностном наблюдении можно предположить, что "Роза и Крест" уходит от эстетической проблематики предшествующих драм, в том числе "Песни Судьбы", Действительно, в романтическом сюжете жертвенной любви средневекового рыцаря к даме сложно узнать такие метапоэтические темы, демонстративно представленные в предшествующих драмах, как, например, трагическое осознание резкого разрыва между искусством и жизнью, разочарование в способности поэтического слова воплощаться в жизни, характерные для "Песни Судьбы". Однако, как будет показано далее, драма "Роза и Крест" унаследовала метапоэтическую тему - тему размышлений об искусстве, которая красной нитью проходит через всю драматургию Блока, и именно здесь, по мнению А. В. Федорова, разрешена художественная "задача, которая не была осуществлена в "Песне Судьбы"".1 Размышления о бытийном оправдании искусства - его природе, соотношении с действительностью и роли в жизни выносятся на сюжетный и мотивный уровни драмы "Роза и Крест". Рассматривая наброски, связанные с первоначальным оперным замыслом, Н. Волков, один из первых исследователей драматургии Блока, отметил, что уже на этапе замысла драмы в основе лежала мысль о роли искусства в преображении действительности.2
В. РОЗАНОВ: АФОРИЗМ КАК ФОРМА ПРЕОДОЛЕНИЯ ФОРМЫ
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: "За все мои литературные годы, - читаем в книге А. Ремизова "Кукха. Розановы письма", - а они как-то вихрем пронеслись между революциями 1905 - 1917, из встреч и разговоров я заметил сочлененность имянную - парность имен: когда одно произносишь, другое уж на языке, как водород и кислород, как Анаксимен и Анаксимандр - Горький-Леонид Андреев, Блок-Андрей Белый, Ленин-Троцкий, Розанов-Шестов..."1
"Розанов-Шестов" - с присущей ему чуткостью "внутреннего слуха" Ремизов удивительно точно уловил необыкновенную созвучность этих двух людей.2 Столь непохожие, даже противоположные, казалось бы, по конкретным сферам "приложения интересов", в контексте своего времени они словно предполагают один другого, вместе образуя ту ценностную парадигму, которая будет определять умонастроение XX столетия и которая в самом общем виде может быть обозначена как реабилитация частного ("естественного") человека, эмансипация его от "универсальных" норм социума (рацио).
СПОР ЭСТЕТИКИ И ПОЛИТИКИ (ПОЛЕМИКА 1920 - 1930-Х ГОДОВ ВОКРУГ "КОНАРМИИ" И "ОДЕССКИХ РАССКАЗОВ" И. БАБЕЛЯ)
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Анализ критической литературы 1920 - 1930-х годов, посвященной "Конармии" и "Одесским рассказам" И. Бабеля, позволяет раскрыть разные трактовки творчества писателя современниками и одновременно вносит уточнения в изучение литературной ситуации того времени.1 Осмысление разнообразных оценок произведений Бабеля даст также возможность глубже понять многоплановость и изначальную полифонию сложного художественного мира писателя.
ЛИТЕРАТУРА РУССКОГО ГОРОДКА НА СЕНЕ ("В БОЛЬШОМ И РАДОСТНОМ ПАРИЖЕ...")
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: В книге о русских писателях, нашедших после революции убежище в Париже, Алексей Зверев цитирует строчки из раннего стихотворения Марины Цветаевой "В Париже" (1909):
В большом и радостном Париже
Всё та же тайная тоска.1
Еще робкий, ломающийся голос, в котором трудно распознать будущую Цветаеву, властно отменяющую традиции, ошеломляющую неудержимым потоком метафор и символов, синтаксической и лексической дерзостью, захлебывающимся от половодья эмоций рваным, в некотором смысле "метафизическим" ритмом. Но все же в Париже, увиденном подростком, есть доподлинность и свежесть первого знакомства с городом - он именно "большой и радостный", а тоска, можно сказать, тут литературная и московская, что-то навеянное Ростаном, которого Цветаева обожала и переводила. Настоящая тоска (а она станет почти невыносимой) - удел далекого будущего, когда легендарный Париж превратится в место проживания-выживания. За четырнадцать парижских лет Цветаева познает всю мизерабельность и безысходность эмигрантского существования. Впрочем, и не Париж то был, а бесчисленные к нему подступы, пригороды; невольно припоминается из "Поэмы конца":
Эх, проигранное
Дело, господа!
Всё-то - пригороды!
Где же города?!
Негде было согреть душу в зловонном, трущобном аду: парк - "заплеванный, сардиночный, в битом бутылочном стекле", лес - "с хулиганами по будням и гуляющими по праздникам - не лес, а одна растрава", парижские маршруты Цветаевой вьются "кварталами боен, улиц из ниоткуда и в никуда, прокаженных трущоб, тупиков действительно без выхода, свинцовой тоскою каналов".
"ВИНОГРАД СОЗРЕВАЛ..." (И. АННЕНСКИЙ В ОЦЕНКЕ В. ХОДАСЕВИЧА)
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: В 1935 году В. Ф. Ходасевич напечатал 3-ю редакцию своей статьи "Об Анненском".1 В ней он стремился доказать, что Музой Анненского была смерть. При этом материал - лирика И. Ф. Анненского и повесть Л. Н. Толстого "Смерть Ивана Ильича" - упрощался или обобщался, в соответствии с морализаторской установкой критика и ради пущей ясности изложения. Например, на протяжении всей статьи Ходасевич даже не упоминает определяющую для творчества Анненского тему необходимости сочувствия и жалости людей друг к другу и к окружающему их миру. Однако эта тема столь часто встречается в стихах поэта, что, кажется, не может не проявиться, по крайней мере, в какой-либо из многочисленных цитат, приводимых в статье. Это и случается однажды, когда критик интерпретирует стихотворение "Лира часов": "Мир для Анненского - тюрьма. Сердце в нем бьется и ходит, как маятник в тесном футляре стенных часов. Но, толкая остановившийся маятник и снова пуская часы, поэт обращается к сердцу:
О сердце! Когда, леденея,
Ты смертный почувствуешь страх,
Найдется ль рука, чтобы лиру
Твою так же тихо качнуть
--------------------------------------------------------------------------------
1 Доклад, легший в основу первой редакции статьи, Ходасевич прочитал на вечере памяти Иннокентия Анненского 14 декабря 1921 года в Доме искусств. Затем это выступление было опубликовано в 1922 году в Москве, в переработанном виде напечатано в берлинском журнале "Эпопея" (1922. N 3) и в парижской газете "Возрождение" (1935. 14 марта). Подробнее о творческой истории статьи "Об Анненском" см.: Ходасевич В. Ф. Собр. соч.: В 4 т. М., 1996. Т. 2. С. 481 - 483.
"ЗЛОПОЛУЧНАЯ МЫСЛЬ" ИЛИ "МУДРАЯ ПРОСТОТА"? (К ТВОРЧЕСКОЙ ИСТОРИИ КНИГИ ФЕДОРА СОЛОГУБА "СВИРЕЛЬ. РУССКИЕ БЕРЖЕРЕТЫ")
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Тяготение к жанру пасторали наметилось в творчестве Федора Сологуба в начале 1920-х годов. В марте 1922 года в петербургском издательстве "Petropolis" вышла его книга "Свирель. Русские бержереты",1 включавшая двадцать семь стихотворений, - они же составили раздел "Свирель. В стиле французских бержерет" в книге Сологуба "Небо голубое. Стихи" (Ревель: Библиофил, [1921]), и, кроме того, пять из них - раздел "Свирель (В стиле бержерет 18-го века)" в его книге "Одна любовь. Стихи" (Пг.: Myosotis, 1921).2 Девять стихотворений цикла образовали рукописный сборник "Лиза и Колен", завершенный Сологубом 29 мая 1921 года.3
ИЗ НЕИЗДАННОЙ КНИГИ Ф. Д. БАТЮШКОВА "ОКОЛО ТАЛАНТОВ". "ДВЕ ВСТРЕЧИ С А. П. ЧЕХОВЫМ"
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: В книге Федора Дмитриевича Батюшкова (1853 - 1920) "Около талантов", над которой этот авторитетный филолог и литературно-театральный деятель трудился в последние годы жизни, так и не успев ее завершить,1 фрагмент, посвященный А. П. Чехову, - один из самых кратких. Это не удивительно: знакомство их было недолгим, а общение в основном эпистолярным, личных же встреч было всего две, причем продолжались они в общей сложности не более трех часов. Однако встречи эти произвели на него столь сильное впечатление, что не рассказать о них, хотя бы предельно лаконично, он просто не мог.
К ВОСПРИЯТИЮ РОМАНА М. Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА "ГОСПОДА ГОЛОВЛЕВЫ" (ЗАМЕТКИ)
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: В читательском восприятии романа М. Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы" (1875 - 1880) в наши дни проявились некоторые существенные особенности, свидетельствующие как о новых запросах читателя, так и о новых возможностях прочтения этого произведения великого сатирика.
"ИГРОК" ДОСТОЕВСКОГО И "МАНОН ЛЕСКО" ПРЕВО (АСПЕКТ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПОЭТИКИ)
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: "Игрок" занимает специфическое место в ряду романов Достоевского: на уровне внешнего повествования в нем полностью господствует чисто авантюрный сюжет, характеры и сюжетная топика решены со значительной долей условности и нарочитой схематизации. И вместе с тем автор умещает в эти рамки сложное психологическое содержание.
РОМАН Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО "ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ" И СТАТЬЯ Ф. И. БУСЛАЕВА "ПОВЕСТЬ О ГОРЕ И ЗЛОЧАСТИИ, КАК ГОРЕ-ЗЛОЧАСТИЕ ДОВЕЛО МОЛОДЦА ВО ИНОЧЕСКИЙ ЧИН" (СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ЖАНРЫ В СТРУКТУРЕ РОМАНА)
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Воздействие жанров древнерусской литературы и культуры на структуру произведений Достоевского связано с самим существом творческого метода писателя, открывающего в сиюминутной действительности вечный смысл. В. Е. Ветловская давно заметила, что Достоевский часто брал древние источники "не из первых рук.., а из современных ему изданий, статей знатоков и специалистов, чьи концепции так или иначе отражались в его сознании и, преображенные или нет, затем отзывались в его художественной работе".1 Попробуем расширить круг "поистине необъятного материала", отражающего "взаимодействие художественной литературы и историко-филологической науки во второй половине XIX века".2 Сопоставим роман Достоевского "Преступление и наказание" со статьей Ф. И. Буслаева "Повесть о Горе и Злочастии, как Горе-Злочастие довело молодца во иноческий чин".3
НЕКРАСОВ НА "ПОВОРОТЕ К ПРАВДЕ" (ЛЕТО 1845 ГОДА)
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Классическая некрасовская лирика начинается стихотворением "В дороге" (1845), которым сам поэт неизменно открывал все издания своих стихотворений. До той поры В. Г. Белинский, который заметил и пестовал Некрасова с 1843 года, высоко ценя его талант журналиста и поэта-сатирика, кажется, и не подозревал в нем задатки "поэта истинного".
О ДАТЕ ПЕРВОГО ПРИЕЗДА И. А. ГОНЧАРОВА В ПЕТЕРБУРГ
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: В биографии И. А. Гончарова до сих пор есть много белых пятен. Особенно это касается раннего периода его жизни и творчества. Документов и свидетельств того времени сохранилось немного, и то в большинстве случаев они носят официальный характер. Сам же Гончаров был скрытен, и даже из его написанных на склоне лет мемуаров бывает непросто вычленить какой-либо факт, который можно было бы точно датировать, локализовать и который таким образом занял бы законное место в его "Летописи жизни и творчества". Однако иногда писатель невзначай "проговаривается". И эти кажущиеся незначительными, нечастые оговорки могут дать определенного рода подсказки, направить поиск в определенное русло и, в конечном счете, ответить на те или иные вопросы, открыть или уточнить тот или иной факт биографии писателя. Одно из таких уточнений мы попробуем сделать ниже. Речь идет о дате приезда Гончарова в Петербург.
К ВОПРОСУ О ТАРХАНСКОЙ БИБЛИОТЕКЕ Е. А. АРСЕНЬЕВОЙ
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Вопрос о круге чтения М. Ю. Лермонтова неоднократно поднимался отечественными исследователями. Первым, кто затронул эту тему, был известный советский библиографовед Н. В. Здобнов, опубликовавший в 1940 году, незадолго до смерти, статью "Книга в жизни М. Ю. Лермонтова". Позднее вышли работы В. Захарова, В. Малаховой, Т. Телятниковой, И. Федорова и др.1 Несмотря на это, весь объем источников, содержащих прямые или косвенные указания на то, что читал Лермонтов и какими библиотеками пользовался, так и не был проанализирован полностью. У лермонтоведов осталось больше вопросов, чем было получено ответов. Аналогичную ситуацию можно наблюдать по отношению к личной библиотеке поэта, состав, объем, и судьба, которой до сих пор не установлены. Историю отдельных книг проследили Н. Владимирова, Н. Левкович, А. Михайлова и др.2
К ТРАКТОВКЕ АЛЛЕГОРИЙ СИМВОЛИКО-ФИЛОСОФСКОЙ ПОВЕСТИ ЛЕРМОНТОВА "ШТОСС"
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Считается, что в произведениях Лермонтова много загадок. Это убеждение становится уже трюизмом. Но вот в повести "Штосе", вернее в рукописи, начинающейся словами "У графа В... был музыкальный вечер", действительно много загадок, в первую очередь смысловых, что и осложнило изучение произведения.
Во всяком случае, даже в самом полном библиографическом указателе литературы о творчестве М. Ю. Лермонтова, составленном О. В. Миллер, с 1825 по 1916 год зафиксировано только пять публикаций о "Штоссе",1 среди которых наибольший интерес вызывает отзыв В. Г. Белинского 1845 года "Вчера и сегодня. Литературный сборник, составленный гр. В. А. Соллогубом".2
ПУШКИНСКИЙ ЧЕРНОВОЙ НАБРОСОК "[ВДАЛИ ТЕХ ПРОПАСТЕЙ ГЛУБОКИХ]..."
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Черновой набросок Пушкина "[Вдали тех пропастей глубоких]...", написанный в первой "Кишиневской" тетради (ПД 831, л. 50), согласно принятой датировке, в августе - декабре 1821 года (Акад. II, 1186),1 был опубликован П. В. Анненковым в 1874 году в ряду других, как полагал биограф поэта, "осколков" родившегося у Пушкина в Кишиневе замысла "большой политической и общественной сатиры", действие которой "должно было происходить(...) в аду, при дворе сатаны". Не считая возможным строить на основании отрывков догадки о задуманном Пушкиным произведении, Анненков тем не менее высказал предположение, согласно которому "в числе грешников, варящихся в аду, и в сонме гостей, созванных на праздник геенны, явились бы (...) некоторые лица городского кишиневского общества и наиболее знаменитые политические имена тогдашней России", а их "прием (...) в подземном царстве соответствовал бы (...) представлению автора о их бывшей или текущей земной деятельности".2 В публикации Анненкова набросок начинался строкою "Во тьме кромешной" без указания того, что в автографе она зачеркнута. Этот текст воспроизводился до 1930 года, когда М. А. Цявловский заменил первую строку другою, незачеркнутою ("Где слез во мраке льются реки") и в указателе привел (не включив в текст) также самую верхнюю, зачеркнутую ("[В Геенне праздник]"), с которой собственно начиналась работа поэта над задуманным произведением.3 Позднее он поставил в начало, перед строкой "Где слез во мраке льются реки", два предшествующих ей в рукописи зачеркнутых стиха, составляющих связный фрагмент ("[Вдали тех пропастей глубоких / Где в муках вечных и жестоких]"),4 в этом виде текст был принят в Акад. (II, 469) и печатается во всех изданиях...
ДРАМАТУРГИЯ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ В КОНТЕКСТЕ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА XX ВЕКА
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Драматургическое наследие русских писателей-эмигрантов гораздо менее известно, чем их прозаическое и поэтическое творчество. Однако забвение этого пласта нашей литературы, очевидно, несправедливо.
Несмотря на сравнительно ограниченные возможности, театральная жизнь эмиграции была весьма интенсивной и разнообразной. Представления с успехом шли на подмостках русских театров в Париже, Берлине, Праге, Харбине, Таллине и др. Ставились спектакли по пьесам не только эмигрантских, но и советских драматургов, в частности М. Булгакова и Ю. Олеши.
БЫЛ ЛИ ВИНОВЕН БАЛЬМОНТ?
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Бальмонта мог создать лишь русский народ, а углубить, утоньшить, возвысить его душу - только скорби всероссийского масштаба.
Георгий Гребенщиков1
В биографиях сразу нескольких писателей, выезжавших из России в начале 1920-х годов, фигурирует версия о том, что Константин Бальмонт, отпущенный за границу с обязательством не выступать против советской власти, нарушил обещание и стал причиной запрета на их выезд. Наиболее определенные очертания эта версия приобрела в судьбе Вяч. Иванова, о чем писала его биограф О. А. Шор (Дешарт): "Весной 1920 г. несколько видных писателей получили разрешение на время выехать в Западную Европу. (...) Бальмонт уехал первым, и едва переехав границу, разразился невежливым выступлением (...). В ответ на это все остальные писатели были лишены их заграничных паспортов. Вяч. Иванов надеялся, что Швейцария и Ривьера восстановят здоровье его тяжело больной жены. Отказ был для него большим ударом. Ему обещали отправить больную в его сопровождении на юг. Вера Константиновна умерла в Москве в августе того же года".2 В семье Вяч. Иванова поведение Бальмонта считалось едва ли не одной из причин гибели Веры Константиновны Шварсалон.
ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ А. БЛОКА И ПОЛЕМИКА 1910 ГОДА О КРИЗИСЕ СИМВОЛИЗМА
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Вопрос об эстетической позиции А. Блока в период дискуссий о кризисе символизма во всей его целостности в настоящее время исследован недостаточно. В то же время эта позиция весьма существенна для понимания эволюции его эстетических принципов, которые складываются в единую систему, хотя сам поэт неоднократно подчеркивал свою дистанцированность от "литературных теорий". Именно в этот период, совпавший с обсуждением вопроса о путях развития символизма и возможностях преодоления его кризиса, зарождаются основные черты эстетических взглядов "зрелого" Блока, отразившиеся в лирике "третьего тома".
ВОЙНА НА ВОСТОКЕ И КРИЗИС ЕВРОПЕЙСКИХ ЦЕННОСТЕЙ (ЕВРО-АЗИАТСКИЙ МАРШРУТ МАКСИМИЛИАНА ВОЛОШИНА)
19 февраля 2008
АННОТАЦИЯ: Ляоян, Шахэ, Мукден, Цусима... Звучащие чуждо для русского слуха географические названия обозначали болезненные точки исторической памяти и уязвленного национального самосознания современников Русско-японской войны. "Там ласточкой реет / Старая боль", - скажет Анна Ахматова строками поэмы "Путем всея земли" через тридцать пять лет после гибели "Варяга", "Петропавловска" и капитуляции Порт-Артура. Колониальный инцидент ("маленькая победоносная война")1 на восточной окраине обширной империи превратился в трагедию настоящей войны с огромными человеческими потерями и национальным унижением. Она, кроме того, стала не только революционизирующим общество фактором, но и важнейшим событием ментального плана. Эта "ужасная война", "несчастная и постыдная", как определял ее С. Ю. Витте в своих воспоминаниях уже post factum, подорвала чувство "географического империализма", не говоря уже о дискредитации популистского национализма. Сместилась шкала приоритетов на оси Запад - Восток, Европа - Азия и была подвергнута переоценке - сознательной и бессознательной - позиция европоцентризма в самом широком спектре: от интеллектуальных конструктов ("ориентализм", "экзотизм" и пр.) и культурно-психологических предпочтений до бытового поведения.