LITERARY.RU → ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН В СЛОВЕНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ КОНЦА XX - НАЧАЛА XXI ВЕКА. МЕЖДУ "МАССОВЫМ" И "ЭЛИТАРНЫМ" → Версия для печати
Готовая ссылка для списка литературы
Н. Н. СТАРИКОВА, ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН В СЛОВЕНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ КОНЦА XX - НАЧАЛА XXI ВЕКА. МЕЖДУ "МАССОВЫМ" И "ЭЛИТАРНЫМ" // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 20 июля 2022. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1658334212&archive= (дата обращения: 26.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
Н. Н. СТАРИКОВА, ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН В СЛОВЕНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ КОНЦА XX - НАЧАЛА XXI ВЕКА. МЕЖДУ "МАССОВЫМ" И "ЭЛИТАРНЫМ" // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 20 июля 2022. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1658334212&archive= (дата обращения: 26.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
публикация №1658334212, версия для печати
ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН В СЛОВЕНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ КОНЦА XX - НАЧАЛА XXI ВЕКА. МЕЖДУ "МАССОВЫМ" И "ЭЛИТАРНЫМ"
Дата публикации: 20 июля 2022 |
|
Современный словенский исторический роман несет в себе черты и массовой, и высокой литературы. Он, с одной стороны, служит выражением желаний читательского большинства, удовлетворяя культурно-психологические запросы широкой публики, с другой - требует от читателя определенных интеллектуальных и душевных усилий, взаимодействия с текстом. The contemporary Slovene historical novel bears the features of both popular and classic literature. On the one hand, it expresses the wishes of the reading majority, satisfying cultural and psychological demands of the mass audience. On the other hand, it implies that readers make some intellectual and emotional efforts and interact with the text. Ключевые слова: исторический роман, словенская литература, массовая культура. Исторический роман можно отнести к "великим жанром словенской прозы" - утверждает литературовед М. Хладник в своем последнем монографическом исследовании "Словенский исторический роман", впервые описывающем весь путь развития жанра в национальной литературе [1. S. 5]. С этим трудно не согласиться. Исторический роман существует в словенской литературе свыше ста двадцати лет. Его судьба отлична от большинства западноевропейских и русской литератур: своего подлинного расцвета исторический роман достигает здесь не в XIX в. в рамках романтизма, как, например, английский, французский или русский, а в первой трети XX в. и в дальнейшем на протяжении XX и XXI вв. сохраняет свои лидирующие позиции. Ему отдали предпочтение в общей сложности сто сорок три словенских автора, опубликовав свыше трехсот пятидесяти произведений1. В творчестве некоторых прозаиков - М. Маленшек, Ф. Бевка, И. Ваште, И. Сивеца исторический роман был и остается ведущим типом прозы. В XX в. жанр пережил несколько взлетов: в 1910-е годы, межвоенный период, 1970-е годы. "Пик" интереса к истории после 1991 г. - еще одно доказательство востребованности национальной исторической прозы. Неослабевающий интерес к ней вызван в современной Словении, с одной стороны, постоянным поиском исторических корней с акцентом на важнейшие периоды мировой истории, с другой - выявлением исторических аналогий с современностью. Важным импульсом ее развития стал также успех у читателей. В каком-то смысле с точки зрения временной перспективы модус "массового" в национальной литературе начинает конституироваться в XIX в. именно в историческом жанре. Применительно к этому периоду Старикова Надежда Николаевна - д-р филол. наук, руководитель Центра по изучению современных литератур ЦЮВЕ Института славяноведения РАН. 1 Статистика приводится по данным сайта (http:/lit.ijs.si/hlad_bib.html). стр. 62 массовая литература видится еще не как ценностный "низ" литературной иерархии с обязательным низким качеством произведений, клишированностью, стереотипностью, по Хализеву, "конвейерностью" [2. С. 5], а как социокультурное и литературное явление, благодаря которому в немецкоязычной Словении охоту к чтению на родном языке приобретали широкие социальные слои. Рост городского населения, значительное увеличение уровня грамотности, неизмеримо более тесные, чем раньше, контакты выходцев из "третьего сословия" с представителями привилегированных классов и заимствование у них, наряду с образцами поведения и культурно-бытового обихода, привычки к чтению - все это привело к возникновению в Словении во второй половине XIX в. массовой читательской аудитории. Исторический жанр снискал популярность у нее в немалой степени благодаря писательской деятельности первого словенского беллетриста И. Юрчича, в творчестве которого историческая повесть и исторический роман заняли одно из ведущих мест. Следуя за Вальтером Скоттом, Юрчич попытался "приспособить" классическую форму исторического романа к вкусам этой массовой читательской аудитории, публики, которая любит "как можно больше необыкновенного, странного, сверхъестественного, страшного" [3. С. 153]. В своих исторических произведениях Юрчич успешно сочетал элементы мелодрамы, авантюрности, мистики, напряженную интригу с опорой на национальную историю с документализмом, даже исторической детерминированностью характеров. Так, первый словенский исторический роман "Иван Эразм Таттенбах", опубликованный в журнальном варианте в 1873 г., повествует о словенском "эхе" антигабсбургского заговора второй половины XVII в., завершившегося трагически. Один из инспираторов заговора, штирийский феодал немецкого происхождения Таттенбах, проявляющий симпатию к местному населению, вместе с группой единомышленников готовит отделение Венгрии и южнославянских земель от Австрии. Ему помогает секретарь Балтазар Рибель, посвященный во все тайные подробности. Однако сластолюбие и жестокость Таттенбаха, разлучившего своего слугу с возлюбленной, а потом и ее смерть заставляют Балтазара мстить, и он доносит на своего господина. Юрчич с успехом показывает характер, являющийся порождением эпохи, - авантюриста, для которого важна не сама высокая цель, а процесс ее достижения. При этом озабоченность героя национальным вопросом - не более чем натяжка, как пишет М. Кмецл, "курьез, а отнюдь не пример высокого служения родине, которому в 1870-е годы могли бы следовать борцы за идею" [4. S. 87]. Неудачную попытку обезглавить господствовавшую династию прозаик попытался представить как стремление основать южнославянское государство, хотя исторические документы доказывают лишь комплот венгерских вельмож против австрийской власти. Сам раскол литературы на "высокую" ("элитарную") и массовую - феномен новейшего времени. Это знак перехода крупнейших западноевропейских стран к индустриальному, а затем - постиндустриальному состоянию ("массовому обществу"), выражение общественной динамики стран Запада, неотъемлемого от нее социального и культурного расслоения. Этот процесс сам становится позднее стимулом и источником дальнейшего разделения литературного потока, культуры в целом. Говоря о массовой литературе как о явлении сегодняшнего дня, следует, на наш взгляд, учитывать два условия: ее (массовой литературы) двойственную природу и сам принцип изменчивости эстетических ценностей. Ю. М. Лотман полагал, что, "выступая в определенном отношении как средство разрушения литературы, массовая литература одновременно может втягиваться в ее систему, участвуя в строительстве новых структурных форм" [5. С. 388], т.е. массовая литература способна видообразовывать и закреплять литературные явления, нашедшие свое высшее развитие в творчестве классиков. На второе условие в работе "Эстетическая функция, норма и данность как социальные факты" указал в свое время Я. Мукаржовский: "Искусство не является замкнутой областью; не сущес- стр. 63 твует ни четких границ, ни строгих критериев, которые отличали бы искусство от того, что находится за его пределами". Соответственно, "художественное произведение ни в коей мере не является постоянной величиной: в результате любого перемещения во времени, пространстве или от одного типа социальной среды к другому изменяется актуальная художественная традиция, через призму которой воспринимается произведение. Таким образом, эстетическая ценность изменчива на всех своих ступенях, пассивное спокойствие здесь невозможно: "вечные" ценности изменяются и сменяют друг друга лишь медленнее и менее заметно, чем ценности, стоящие на более низких ступенях эстетической иерархии" [6. С. 52]. "Высокая" литература, равно как и массовая, - изменчивые величины литературной системы. Они не сводимы к некоему незыблемому и неизменному единству (в том случае, если понимать их как обозначение ценностного литературного "верха" или "низа"). Эти величины претерпевают порой кардинальные изменения в своем составе и по-разному интерпретируются сторонниками противоборствующих литературных школ и направлений. Сошлюсь здесь на наблюдения Н. Г. Мельникова, который в статье "Массовая литература" приводит факты из истории мировой литературы, когда значительные художественные произведения далеко не сразу завоевывали широкое признание, а то и вовсе не прошли инстанций ценностного отбора своего времени, оставшись "вне литературы"; их богатейший смысловой потенциал восприятия раскрывается лишь в ходе длительного функционирования и по достоинству оценивается уже читателями последующих поколений [7. С. 7]. А как быть с романами А. Дюма и Агаты Кристи, имеющими долговременный читательский успех и в художественном смысле занимающими промежуточное положение между "высокой" и массовой литературой? Это общеизвестные примеры, но, думаю, в каждой национальной словесности найдутся авторы, книги которых трудно безоговорочно отнести только к "верху" или "низу" оценочной шкалы. Современный словенский исторический роман здесь не составляет исключения. В первые годы обретенного государственного суверенитета у словенской литературы возникла потребность еще раз обосновать свой национальный статус. Традиционно востребованным оказался биографический материал, дающий представление о словенцах - носителях высокой национальной, а иногда и европейской миссии. Авторы исторических биографий Т. Ковач - "Словенский пахарь доктор Янез Блейвейс" (1990) о деятеле словенского возрождения первой половины XIX в. и И. Сивец - "Утро Иванова дня. Повесть об Адаме Равбаре, словенском витязе. К 400-летию победы над турками" (1993) о воеводе, под предводительством которого была одержана победа над турками в битве при Сисаке в 1595 г., - преуспели в стремлении обратить внимание публики на забытые страницы национальной истории, вписанные в историю европейскую. Интересно, что обе исторические личности, судьбам которых посвящены упомянутые произведения, на протяжении нескольких десятилетий находились в центре внимания научных споров, и при этом оценка их деятельности оставалась весьма противоречивой. Так, деятель национального возрождения Блейвейс, издатель, политик, литератор, в глазах общественного мнения долго оставался главным гонителем Ф. Прешерна, победитель турок Равбар, образ которого запечатлен в одноименной героической песне XVII в., в исторических повестях позапрошлого века А. Малавашича и Я. Трдины представал коварным злодеем. В последующее десятилетие судьбы реальных персонажей национальной истории продолжают привлекать многих авторов. В центре внимания оказались прежде всего деятели литературы и искусства - историко-биографические романы о поэтах С. Грегорчиче ("Жемчужины боли", 1996) и А. Ашкерце ("Завещание паромщика", 2006), архитекторе И. Плечнике ("Мастер небесной красоты", 2001), лингвисте Е. Копитаре ("Камень над гладью", 2007) вышли из-под пера И. Сивеца, судьба поэта Д. Кет-те привлекла С. Фатура ("Отец и сын", 2005), драматурга С. Грума - М. Декле- стр. 64 ву ("Триумф крыс", 2005), писательницы М. Бартол Надлишек - Э. Умрек ("По следам фата морганы: Марица Надлишек Бартол", 2008). Отдельное внимание заслужили также любимые женщины известных словенцев - судьбам возлюбленных С. Грегорчича, Ф. Прешерна и К. Дестовника-Каюха посвящены произведения Сивеца "Горная роза" (2004), "Юлия из "Венка сонетов"" (2006), "Моей единственной, моей любимой" (2008). Многие авторы показывают, как прошлое (и его ключевые эпизоды, и малозначительные события) преломляется в отдельной человеческой судьбе или в судьбе целого рода, семьи. Элементы семейной хроники есть в романе М. Микелна "Великий поезд" (1992), повествующем о двух ветвях одного словенского рода, разделенных двумя мировыми войнами, и в книге К. Ковича "Путь в Трент" (1994), в центре которой история жизни Франца М., дядюшки автора, свидетеля и участника Первой мировой войны. Особое место в этом ряду занимает "словенская сага" Б. Новака "Липа зеленела" (1990 - 2000), серия из двенадцати книг, посвященных истории двух генеалогических линий одной словенской семьи, девять книг этого цикла обращены к национальному прошлому. Люблянское землетрясение 14 апреля 1895 г. легло в основу исторического романа Я. Вирка "1895, землетрясение: хроника нечаянной любви" (1995), в центре которого любовный сюжет. Атмосферу конца века создают в нем исторические реалии: гимназическое общество "Задруга", созданное поэтами модерна, образ художника-импрессиониста Р. Якопича. В историческом жанре работают старейшина цеха А. Ребула (р. 1924) - "Маранатха или 999 год" (1996), В. Кавчич - "Сумерки" (1996), Д. Мерц - "Люстра Галилея" (1996), И. Шкамперле - "Дочь короля" (1997), С. Вуга - "На спине золотой рыбки" (1999), Д. Янчар - "Скрежет в голове" (1998) и "Катарина, павлин и иезуит (2000), Л. Детела - "Три звезды" (2008). С точки зрения литературы, ориентированной на читателя подготовленного и эрудированного, интересен опыт Янчара, в настоящее время самого известного в мире словенского прозаика, который включил в свой роман "Скрежет в голове" о восстании заключенных югославской тюрьмы Ливада в середине 1970-х годов эпизоды осады иудейской крепости Масада римлянами в I в. н.э. Этот художественный прием - соединение в произведениях временных пластов прошлого и настоящего дает возможность "осветить главные вопросы бытия из универсальной перспективы" [8. S. 106]. В романе "Скрежет в голове" композиция построена по принципу обратной хронологии: в 1995 г., спустя двадцать лет после отбывания срока, автор записывает рассказ своего бывшего сокамерника Кебера о тюремном бунте, участником которого Кебер был (деталь автобиографическая: Янчар, действительно, в середине 1970-х несколько месяцев провел в тюрьме). В этот рассказ, в свою очередь, вплетено повествование о трагедии древнееврейской крепости Масада, самом драматическом эпизоде Первой иудейской войны или Великого восстания, произошедшего в 66 - 73 гг. в Иудее. В 6 - 66 гг. н.э. в крепости Масада, построенной царем Иродом на северо-западе страны неподалеку от Мертвого моря, по-видимому, размещался римский гарнизон. В 66 г., с начала Иудейской войны, Менахем, сын Иехуды Галилеянина, во главе отряда зелотов захватил крепость. Затем восстание возглавил племянник Менахема, Элеазар бен Яир. После падения Иерусалима его защитники бежали в крепость, где продержались еще три года. В общей сложности шесть лет она служила убежищем для всех, кому угрожала опасность быть схваченным римлянами. В 72 г. цитадель Масада осталась единственным очагом восстания в стране. Когда стало ясно, что осадные орудия десятого легиона римлян быстро пробьют укрепления, лидер обороняющихся Элеазар бен Яир решил, что все защитники крепости должны покончить с собой. Он призвал оставшихся в живых мужчин убить своих жен и детей, а затем лишить жизни и себя, чтобы не попасть в руки римлян. Когда мужчины убили женщин и детей, они по жребию избрали 10 человек, чтобы те убили остальных. В свою очередь, эти десять человек, как сказано в стр. 65 "Иудейской войне" Иосифа Флавия, на том же условии метали жребий между собой, чтобы кто-нибудь один лишил жизни остальных девятерых, а вслед за ними поразил и самого себя. И вот девять человек подставили горло под удары, а последний осмотрел многочисленные тела павших: он хотел удостовериться, не уцелел ли среди этого всеобщего избиения кто-нибудь, кому нужна его рука. Видя, что все мертвы, он поджег дворец, собрал все силы, по рукоять вонзил в себя меч и пал возле своих родных. В итоге 960 мужчин, женщин и детей добровольно расстались с жизнью, чтобы не стать рабами. Этот эпизод вошел в мировую историю как пример национального героизма. В романе он представлен в довольно вольной интерпретации главного героя, человека сильного, склонного к авантюризму (в прошлом торговый моряк, сидит за грабеж), авторитета в зоне и неформального лидера тюремного бунта, который вызван запретом на просмотр товарищеского матча по баскетболу с участием команд СФРЮ и США. И хотя прочитанное у Иосифа Флавия (во время долгих морских рейсов герой пристрастился к чтению) произвело на Кебера настолько сильное впечатление, что он, выйдя на свободу, даже посещает Масаду как турист, в его сознании исторический сюжет максимально "осовременился". В книге нет исторических сносок, подразумевается, что читатель знает не только, кто такие Менахем и Элеазар, но и чем завершилась осада крепости: "иудейская" линия сюжета заканчивается внутренним монологом Элеазара, ждущего смерти от надвигающихся со всех сторон римских легионеров. Сопоставляя события древней иудейской истории и недавнего югославского прошлого, автор романа "Скрежет в голове" вновь, как и в ранних своих романах ("Галерник" и "Северное сияние"), ищет точки пересечения мироощущений человека минувших столетий и настоящего, выделяя в духовном мире наших предков черты, соотносимые с мировоззренческими проблемами современности. В 1990 - 2000-е годы словенский исторический роман, как и другие литературные жанры, не остается в стороне от проблем "выживания" в условиях рынка, от общей тенденции "облегчения" и "тривиализации" литературной продукции. Литература переключается на производство избыточного количества текстов на любой вкус и "режим" чтения и для любой "целевой группы". "Новизна" продукта, или, наоборот, его испытанность и надежность, становится определяющей в читательских предпочтениях. Еще Б. Пастернак писал, что читатель "без разбору принимает все, что выпускает к его услугам индустрия последних сроков, или же с тем же безразличием отвергает все рыночные новинки из слепого недоверия" [9. С. 122]. И здесь развлекательность, диктуемая консьюмеризмом рынка, становится неотъемлемой частью художественных произведений. Свидетельство тому - романы "Дочь короля" (1997) И. Шкамперле, "Скарабей и весталка, роман о грабителях душ" (1997) и "Я отделю пену от волн" (2003) Ф. Лаиншчка, сочетающие в себе черты нескольких "классических" и "массовых" романных типов: психологического, любовного, авантюрного, исторического, фэнтези, мелодрамы. Особое место в этом ряду занимает "Дочь короля", созданная с привлечением элементов модного сегодня жанра "криптоистории". Криптоисторические произведения представляют собой некий весьма условный компромисс между исторической документалистикой, классическим историческим романом и романом-фэнтези. Основывая сюжеты своих книг на реальных исторических событиях, криптоисторики привносят в них фантастико-мистические мотивы. В центре сюжета "Дочери короля" - поиски героями философского камня (в прямом и переносном смысле слова), происходящие параллельно в двух временных пластах: в конце XVI и в конце XX в. Придворный алхимик Рудольфа II Габсбургского (1522 - 1612) Михаэл Майер и профессор истории средних веков Триестского университета Эрнст Фабиан, каждый в своем времени, приезжают в Прагу, где переживают ряд приключений, встречают любовь, оказываются вовлечены в тайные заговоры. При этом первый в чешских горах ищет живое серебро как основу эликсира бес- стр. 66 смертия для больного сифилисом императора, который, в свою очередь, хочет усовершенствовать этот мир, оздоровив с помощью волшебного снадобья не только человеческое тело, но и душу. Второго тайным письмом приглашают в чешскую столицу, где вербуют в секретную организацию (нечто вроде современной масонской ложи), задача которой - лоббирование интересов славянства в новой Европе. Параллельно развиваются любовные истории героев: Майер очарован молодой чешской вдовой Ериной, впоследствии обвиненной в колдовстве и казненной, Фабиан переживает страстное увлечение женой одного из новоиспеченных "вольных каменщиков" Брайтала Катей, дочерью сгинувшего в Афганистане советского солдата, вихрем политических перемен занесенной в Чехию. В итоге каждый из них оказывается перед выбором: личное благополучие или благополучие всего человечества. Профессор предпочитает не вмешиваться в судьбы мира - он малодушно покидает тайный спиритический сеанс, в ходе которого должно решиться будущее его страны, и отправляется к возлюбленной. Алхимик теряет своего патрона, а с ним и средства к существованию, великий замысел Рудольфа II остается нереализованным. Его преемник Матияш Габсбургский не верит в силу философского камня, врачующего души, мировая гармония недостижима - Европу ждет Битва на Белой Горе и Тридцатилетняя война. Следует отметить, что подобная интерпретация личности императора Священной Римской империи Рудольфа II - не что иное как криптоисторическая мистификация. Ведь до сих пор этот монарх остается одной из самых загадочных и противоречивых фигур европейской истории: страстный католик, находясь в зависимости от денег местного дворянства, был вынужден в первые годы правления соблюдать "Чешскую конфессию", документ о свободе вероисповедания протестантов, будучи человеком крайне подозрительным, склонным к меланхолии, искал утешения не только в разврате, но и в меценатстве, собрал превосходную коллекцию произведений искусства, впоследствии утерянную. В то же время современный персонаж романа Шкамперле, университетский преподаватель и страстный любовник Эрнст Фабиан - реинкарнация Индианы Джонса, главного эксперта по древностям мирового кино, очевидный римейк знакомого образа. Этот тип героя принципиально вторичен и распространен в современной криптоисторической прозе, в частности появляется, например, в нашумевшем романе Д. Брауна "Код да Винчи" (2003) в образе профессора Лэнгдона. Другим отличительным признаком "массового" в романе Шкамперле является его "андрогинность", т.е. совмещение признаков нескольких различных направлений культуры. Такие произведения можно назвать трансформерами. "Дочь короля" содержит в себе признаки литературного произведения, киносценария и экскурсионного маршрута по Праге. Для полного комплекта не хватает только сюжета для компьютерной игры. Но здесь словенский прозаик оказался менее продвинутым, чем "мама" Гарри Поттера Дж. Ролинг или литературный создатель "Парка Юрского периода" М. Крайтон. Отдельную головоломку представляет собой название романа. Само словосочетание, на первый взгляд броское, сразу привлекает внимание массового читателя. Однако в тексте есть лишь одно упоминание о королевской дочери - после бурной эротической сцены Эрнст и Катя ведут неспешную беседу обо всем на свете: "[...] о деревьях, травах и камнях. О табуне вороных коней, проскакавших мимо. О Милене Есенской. О храме без врат и золотых садах, которые стережет она, дочь короля" [10. S. 257]. Далеко не вся читающая публика в Словении знает, что реальное лицо, носившее это имя, - пражская переводчица и журналистка М. Есенская (1896 - 1944), возлюбленная и адресат писем Ф. Кафки, жила через четыреста пятьдесят лет после Рудольфа II. Продвинутому читателю после ознакомления с содержанием книги Шкамперле предлагается самому расшифровать ее заглавие. Выбор, сделанный героем в финале романа, в пользу любви, а не политики, видимо, и есть подсказка. Дочь короля - это Женщина, чувство к которой наполняет жизнь мужчины смыслом, и стр. 67 оно - это чувство - и есть тот самый философский камень, который безуспешно искал алхимик императора Великой Римской империи Михаэл Майер. Итак, исторический роман в современной словенской прозе ориентирован двояко: с одной стороны, он служит выражением желаний и фантазий читательского большинства, удовлетворяя первичные культурно-психологические потребности и запросы широкой публики, с другой - требует от читателя определенных интеллектуальных и душевных усилий, погружения в материал и работы с ним. Видоизменяя традиционные приемы и формы, вбирая новые, в том числе заимствованные у тривиальной литературы, исторический роман перерабатывает их согласно своей специфике, что сказывается на решении множества "частных" художественных проблем: классический подход к историческому контексту сочетается в книгах современных словенских романистов с альтернативным по отношению к существующим версиям, методам воссоздания исторических событий, с жанровым синкретизмом [11. S. 50], с широким творческим экспериментом. Налицо характерное для современного литературного процесса постепенное "размывание" границы между "массовым" и "элитарным". В первой трети XX в. разрыв между "Улиссом" и криминальным чтивом был максимальным. В 2000-е годы этот разрыв существенно сокращается. Серьезная и массовая литературы все чаще обмениваются мотивами, приемами из своих арсеналов, адаптируя их для своих целей, соревнуясь в эффективности их использования. Взаимопроникновение "высокой" и массовой литератур воспринимается сегодня как естественная и неоспоримая характеристика постмодернистской ситуации [12. С. 8]. И кто знает, быть может, столкновение "элитарной" и массовой литературы придаст книгам новое качество. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Hladnik M. Slovenski zgodovinski roman. Ljubljana, 2009. 2. Хализев В. Е. Теория литературы. М., 2005. 3. Булгарин Ф. В. Поли. собр. соч. В 7-ми т. СПб., 1844. Т. VI. 4. Kmecl M. Babji mlin slovenske literarne zgodovine. Ljubljana, 1986. 5. Лотман Ю. М. Массовая литература как историко-культурная проблема // Лотман Ю. М. Избранные статьи. В 3-х т. Таллинн, 1993. Т. 3. 6. Мукаржовский Я. Эстетическая функция, норма и данность как социальные факты // Мукаржовский Я. Исследования по эстетике и теории искусства. М., 1994. 7. Мельников Н. Г. Массовая литература // Русская словесность. М., 1998. N 5. 8. Zupan Sosič A. Zavetje zgodbe: sodobni slovenski roman ob koncu stoletja. Ljubljana, 2003. 9. Пастернак Б. Об искусстве. "Охранная грамота" и заметки о художественном творчестве. М., 1990. 10. Škamperle I. Kraljeva hči. Koper, 2002. 11. Zupan Sosič A. Robovi mreže, robovi jaza: sodobni slovenski roman. Maribor, 2006. 12. Асмусин М. Чем сердце успокоится. Заметки о серьезной и массовой литературе в России на рубеже веков // Вопросы литературы. 2009. N 3. Опубликовано 20 июля 2022 года Полная версия публикации №1658334212 → © Literary.RU Главная → ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН В СЛОВЕНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ КОНЦА XX - НАЧАЛА XXI ВЕКА. МЕЖДУ "МАССОВЫМ" И "ЭЛИТАРНЫМ" При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!
|
|