Полная версия публикации №1650803385

LITERARY.RU ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ЛИТЕРАТУРЕ → Версия для печати

Готовая ссылка для списка литературы

Я. МОЙСИЕВА-ГУШЕВА, ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ЛИТЕРАТУРЕ // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 24 апреля 2022. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1650803385&archive= (дата обращения: 29.03.2024).

По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):

публикация №1650803385, версия для печати

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ЛИТЕРАТУРЕ


Дата публикации: 24 апреля 2022
Автор: Я. МОЙСИЕВА-ГУШЕВА
Публикатор: Администратор
Источник: (c) http://literary.ru
Номер публикации: №1650803385 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


Размышляя о глобализации как актуальном социокультурном феномене, неизбежно сталкиваешься со следующими вопросами: в чем суть термина "глобализация" и какова ее роль в новейших литературных процессах? Эти проблемы столь сложны, что, безусловно, требуют специального и даже деликатного подхода.

Прежде всего следует отметить, что само понятие глобализации не имеет прямого отношения к сфере литературы и литературоведческой науки и поэтому традиция использования термина в этой области практически отсутствует. Хотя понятие "глобальный" в своих традиционных значениях ("всеохватный", "универсальный", "общемировой") далеко не ново, массовое его освоение приходится на 60-е годы XX в. прежде всего в экономических и социологических изданиях и в средствах массовой информации. Постепенно, но уверенно термин входит и в лексикон академических кругов.

Сама идея глобализации появляется в текстах И. Валлерштайна, который одним из первых заговорил о "мировой системе" экономики, модель которой характеризуется специфическими отношениями неравноправия между центром и периферией [1]. Позже Питер Байер [2. P. 373], Роланд Робертсон [3], Брайав Тернер [4. P. 343] расширили экономическую модель И. Валлерштайна представлениями о глобальной политике, глобальной культуре и глобальном обществе. Более активно термин "глобализация" начинает употребляться только в 1980-е годы. Своеобразным подтверждением тому может служить, например, следующий факт: на 1987 г. в каталоге Библиотеки Конгресса США (Вашингтон) насчитывалось 34 определения глобализации (в опубликованных работах).

Сегодня глобализация представляет собой неотъемлемую часть современной картины мира. Этот феномен имеет точно определенные цели и социальное наполнение. Цель глобализации заключается в расширении модели "идеальной Империи", внешне лишенной централизованной силы и существующей не только вне географической определенности, но и без "императора". Эта система вбирает все мировое население, мировые экономику и политику, все коммуникационные системы и представляет в качестве социальных основ доведенную до абсолюта либерально-демократическую общественную модель. Глобализация базируется на постмодернистских процессах децентрализации и де-

Мойсиева-Гушева Ясмина - научный сотрудник Института македонской литературы при Университете имени свв. Кирилла и Мефодия (Скопье).

стр. 62

территориализации, что, по мысли М. Хардта и А. Негри [5. Р. 478], заведомо не позволяет отдельному человеку, корпорации, стране или нации держать тенденции глобализации под контролем. Но при этом глобализация, как это ни парадоксально, потенциально содержит в себе революционные интенции, поскольку каждый индивид волен влиять и преобразовывать "глобальную Империю" без какого бы то ни было посредничества.

Действительно ли это возможно? Прежде всего нужно отметить, что книга Хардта и Негри не дает достаточно полных доказательств и не предлагает конкретных путей реализации подобной идеи. Реальная ситуация много сложнее, чем это представляется. Достаточно бросить самый поверхностный взгляд на мировые события, чтобы стало ясно, насколько рядовой человек "управляет" ими! Тенденции глобализации - в том числе и негативные ее проявления - ощущаются сегодня во всех сферах жизни.

Борющиеся против глобализации, казалось бы, не имеют очевидной идеологической платформы, однако в последнее время все активнее организуются в целые группы. Это происходит потому, что в современных условиях разобщение индивидов не только бессмысленно, но еще и деструктивно.

Влияние индивида на сегодняшнюю модель "Империи" крайне проблематично. В теории Хардта и Негри остается открытыми вопросы о том, какой метадискурс личности можно бы противопоставить "Империи", если каждый человек всегда формирует свой собственный нарратив. Не следует забывать, что, хотя индивиды и их представления о мире способствуют процессам универсализации, в то же время сами люди являются основным источником разнообразных конфликтов. Изменчивость и фрагментарность современного постмодернистски ориентированного человеческого сознания, по мнению Е. Гелнера, также неосознанно влияет на "Империю" [6. S. 54]. Все это характеризует индивида как нестабильного и лишенного идентичности объекта, а не субъекта глобализационных процессов.

Идея постмодернистской "Империи", до некоторой степени согласующаяся с позитивной лиотаровской концепцией объединенного плюрализма, сегодня в работах многих исследователей представлена уже как явно идеалистическая и едва ли осуществимая [7]. Речь идет не только о путях развития демократии и прав личности, но и о способах объединения различных культур. Теоретически процесс глобализации не должен неизбежно вести к какой-либо гомогенизации. Глобализация может способствовать появлению новых смешанных форм в культуре, гибридных структур, транслокальных меланж-культур, но все же и эти процессы могут быть сведены в конечном счете к гомогенной культуре [8]. К подобным выводам пришел и Т. Ассад, размышляющий о возможностях концепции "автономной истории" в условиях американской и европейской экспансии и глобализации [9]. Он полагает, что этот абсурдный процесс ведет через заимствование одной культурой традиций многих других к полной их гомогенизации. Потеря в процессе глобализации культурных различий представляет большую опасность, которой следует противостоять.

Мы, несомненно, можем сделать следующий вывод: подчеркиваемая постмодернизмом многозначность, ведущая к невозможности понимания, противостоит унификации и эгалитарности агрессивного функционального мира.

Несмотря на это, планета, безусловно, движется в данном направлении. Мы имеем дело с непрерывным процессом, который можно проследить еще со времени формирования национальных государств, игравших в отношении культур-

стр. 63

ной гегемонии весьма двусмысленную роль. Как объясняет португальский социолог Де Соза Сантос, "снаружи они выступали за культурные различия и аутентичность национальной культуры, а изнутри стимулировали однородность и единообразие, подавляя разнообразные локальные культуры на своей территории" [10. S. 175] (известные проблемы национальных меньшинств).

Сегодня, в условиях коммуникационной эры, культурная унификация выходит за пределы национальной сферы на глобальный уровень. В результате модернизации нового времени уже сформировались "биржи" обмена идеями во всех областях. На эти "биржи" мы приходим не как личности, а как представители своих обществ. Парадокс включения македонцев в процесс глобализации состоит в том, что они являются представителями малого народа, с сомнительной историей и национальной идентичностью, с непризнанным именем. Этой теме посвящен роман современного македонского писателя Драги Михайловского [11. S. 175] с иронично выбранным названием страны "Дискантрия"1 - так мировые политики называют Македонию, демонстрируя подобным образом пренебрежение к национальной идентичности ее народа. Роман связывает два события македонской истории, значимые для национальной идентичности: запрет славянской письменности архиепископом Феофилактом Охридским в XI в. и непризнание государственного названия "Македония" в XX в. Через вымышленный диалог между богомильским пророком Василием (защитником человеческой справедливости) и его противником, охридским архиепископом Феофилактом, автор в постмодернистском стиле иронизирует над нелогичными попытками деноминировать и замолчать македонскую историю. Эти реальные попытки раздражают, поскольку Македония в то же время - мифологическая земля с богатой историей, упомянутая еще в Библии, некогда могущественное царство, обладавшее территорией почти всего известного мира, со специфическими символами и культурой, которые систематически уничтожались и присваивались. К парадоксу, к которому пришла Македония, в процессе глобализации неизбежно придут и все прочие малые культуры и народы. Если они энергично не восстанут против ассимиляции, то их существенные характеристики, символы, культура и литература будут переплавлены и интегрированы в мировую традицию. Культурное смешение, без сомнения, приведет к полной гомогенизации и потере идентичности. Негри и Харт оправдывают подобные действия их соответствием принципу объединения, но забывают при этом, что неизбежным следствием гегемонии одного вида дискурса по отношению к другому становится несправедливость.

Возвратимся к теории глобализации и проблеме различий в самом художественном дискурсе. В условиях глобализации, функцией символических форм является создание универсальных систем, стирающих различия. Постмодернистская мысль здесь перестает существовать, так как не может быть глобальной и политизированной. Политика подразумевает убеждение и силу, а постмодернистская мысль - диалог. Она восприимчива к гетерогенным целям, имплицированным во всевозможные дискурсы. Уважение к различным повествовательным режимам и видам дискурсов в их границах, по Лиотару

1 "Дискантрия" - от англ. "this country".

2 Символические формы являются наиболее удобными для глобализационного обмена, так как могут производиться повсюду и в любое время, легко транспортируются и имеют универсальное значение.

стр. 64

(см. [12. С. 248]), является основой идей гуманизма. Выход за эти рамки, отказ от интегральной целостности по аналогии связывается с искусственностью. В литературном дискурсе это выражается в акцентировании игры, цитат и аллюзий, которые литература использовала всегда, но ранее соотносила с авторским текстом. В постмодернизме смешение различных авторских идентичностей в одном тексте - интертекстуальная игра, в которой текст опирается на некий предыдущий текст и предполагает узнавание, отгадку, истолкование, сравнение. При этом выделяются различные старые тексты, в ткани постмодернистского текста функционирующие как новые. Однако границы между ними и цивилизационными парадигмами, которые они представляют, никогда не стираются. В македонской прозе это наиболее заметно у Эрмиса Лафазановского, интегрирующего продуктивные элементы народной прозаической модели и собственные креативные компоненты в единый новый текст, перекликающийся с актуальными цивилизационными парадигмами. В отличие от таких произведений, в новых текстах, составленных на компьютере с помощью "софтвера" с искусственным интеллектом (например, опубликованный в Интернете "Еще только этот путь" Скота Финча), использованные элементы не разграничиваются. Взаимный переход представленных частей выполнен так, что их нельзя ни узнать, ни связать; они не обладают восприимчивостью к гетерогенным целям, не могут "работать" ни в собственных рамках, ни, тем более, как единое целое.

По сути, это процесс превращения литературы в бесконечный поток перемешанных слов и выражений, в котором традиционные знаки и цели не имеют приоритета, сама же литература совершенно теряет свою представительскую функцию. Это демонстрирует бесконечная текстуальность, окружающая нас в виде научных и журналистских сообщений, политических новостей, ежедневных рассказов и знаков. Так всякий текст становится литературным, и в данном процессе нагромождения литературных следов во всем, что связано со словом и текстом, литература теряет не только свою обособленность, но и свои особенности. Все поле текстуальности, освобожденное от миметической иллюзии и вообще воображения, получает значение новой литературности.

От такого рода литературы бессмысленно ждать изображения реального бытия, отдельных обществ и общественных перемен. Новый тип литературы не выносит реалистического показа и социальной обусловленности, необходимость которых подчеркивалась в прошлом. В условиях глобализации литература открывает смысл общественного процесса, сдаваясь бирже и рынку, где функционирует конкретная логика. В этом жестоком процессе стирается и иллюзия важности культурного разнообразия. Все сводится к рыночным запросам, массовым развлечениям и наживе. Сейчас литературу рассматривают как любой другой товар на бирже идей, информации, знаний, которые непосредственно превращаются в деньги. Существовавшего ранее привилегированного положения литературы как любимицы общества более нет. Нет даже идеологического давления и контроля над литературой. Исчезает и известный по предыдущей эпохе социальный диктат - но при этом исчезает и значимость литературы в общественной жизни. Единственная функция, оставленная за ней, - развлекать, доставлять удовольствие. Она принимает популярные формы, которые целенаправленно контролируются глобализационными институтами (биржей и СМИ). Совершенно не важно, что чрезмерное развитие новой поп-культуры травмирует психику личности, убивает ее мыслительные способности. В то же время серьезные книги и идеи перестают быть общезначительным событием.

стр. 65

Влияние серьезной литературы уменьшается и из-за того, что она неадекватно представлена на рынке, в общественной жизни, в СМИ - в противоположность дискуссиям на "общие" темы или беседам о популярной культуре, поддерживающим глобализационную политику богатейших стран.

Идея глобального структурирования мира, наряду с прочим, проистекает и из потребности освободиться от перепроизводства - последствия технического прогресса и модернизации. Перепроизводство и неумеренность создают нежелательные "супер" и "гипер" феномены, от которых мы должны избавиться, прежде чем они превратятся в свою противоположность - псевдофеномены.

Перепроизводство не является единственным следствием технического прогресса. Употребление различных новых технологий в процессе создания произведений искусства навязывает последнему новые гиперреальные свойства. Так новая литература теряет не только общественную значимость и представительскую силу, но и возможность отразить иллюзию естественным путем. Иллюзия сегодня создается искусственно, с помощью различных технических средств. При этом очевидно стремление показать реальность до мельчайших деталей и придать ей новое качество, так что получается "реальность" более достоверная, нежели сама реальность. Эти усилия приводят к исчезновению реальности, к превращению ее в гиперреальность - по Бодрийяру, иллюзию, созданную средствами коммуникации. Здесь как пример из македонской литературы можно привести "Невозможный рассказ" Любчо Георгиевского [13. С. 30 - 48]. В нем речь идет о прямой телевизионной передаче с места военной резни. Трансляция ведется камерами с различных точек, причем кровавый ужас должен быть пережит необыкновенно драматично. Таким образом показанная военная реальность приобретает гиперреальные свойства - и из-за безупречного показа, сопровождающегося обыденными комментариями ведущего, и из-за иронического спокойствия зрителей. Чем больше они погружаются в реальные события, тем больше возрастает степень виртуальности.

Получаемая вышеуказанным образом иллюзия зависит от технических средств, используемых при ее создании, и уже не является продуктом психического состояния. В дальнейшем это будет относиться и ко всем эмоциям, в том числе удовольствию, которое станет следствием электронной и химической стимуляции, а не художественного представления. Стимуляция и стимуляторы Бодрийяра составят новую картину мира, а новая литература будет появляться на экране, ведущем нас в некую виртуальную реальность. Она будет состоять из постоянно размножающихся и меняющихся гипертекстов. Иллюзия будет создаваться путем информационной манипуляции с помощью "интерфейсов", приближающих нас к машинам и производящих впечатления более сильные, нежели человеческий опыт, нерядовые иллюзии. Можно смело сказать, что иллюзия, которую некогда считали прерогативой художественного творчества, в будущем поступит в ведение технологии, которая заменит литературное и художественное мастерство.

Несмотря на эти перемены, искусство и далее будет необходимо, пока в антропологической структуре человека существует потребность в эстетическом наслаждении. Независимо от новых технических средств, применяемых в искусстве, независимо от нового общественного окружения, навязывающего ему новый статус, - искусство выживет и, пусть и видоизменившись, найдет способ сохранить свое привилегированное знаковое положение.

Перевод М. Б. Проскурниной

стр. 66

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Wallerstein I. The Modern World-System. New York, 1974.

2. Bayer P. Privatization and the Public Influence of Religion in Global Society, in Global Culture. London, 1990.

3. RobertsonR. Globalization. London, 1992.

4. Turner B. Two Faces of Sociology: Global or National, in Global Culture. London, 1990.

5. Hardt M., Negri A. Empire. Harvard, 2001.

6. Gellner E. Postmodernizam, razum i religija. Zagreb, 2000.

7. Глобализациjа (аргументи против) / Приред. Ц. Мандер и Е. Голдсмит. Београд, 2003.

8. Nederveen P. J. Globalization as hibridization. The Hague, 1994.

9. Assad T. Genealogies of religion. Baltimore, 1993.

10. Де Соза Сантос Б. Процесите на глобализациjата. Скопjе, 2001.

11. Михаjловски Д. Пророкот од Дискантиjа. Скопjе, 2001.

12. Велш В. Наша постмодерна, модерна. Сремски Карловци; Нови Сад, 2000.

13. Георгиевски ЛЬ. Невозможен расказ, в Директни интервенции со раскази во анатомската структура на историjата. Скопjе, 1994.

Опубликовано 24 апреля 2022 года





Полная версия публикации №1650803385

© Literary.RU

Главная ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В ЛИТЕРАТУРЕ

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на сайте библиотеки