LITERARY.RU → СЛОВАЦКАЯ ПРОЗА ПОСЛЕ 1989 ГОДА → Версия для печати
Готовая ссылка для списка литературы
А. ГАЛЬВОНИК, СЛОВАЦКАЯ ПРОЗА ПОСЛЕ 1989 ГОДА // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 21 февраля 2022. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1645436985&archive= (дата обращения: 24.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
А. ГАЛЬВОНИК, СЛОВАЦКАЯ ПРОЗА ПОСЛЕ 1989 ГОДА // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 21 февраля 2022. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1645436985&archive= (дата обращения: 24.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
публикация №1645436985, версия для печати
СЛОВАЦКАЯ ПРОЗА ПОСЛЕ 1989 ГОДА
Дата публикации: 21 февраля 2022 |
|
В 1989 г. в бывшей Чехословакии произошла не только принципиальная смена режима; принципиально трансформировалось также понимание мира и общества. Изменились не только политические и общественные структуры, не только образ жизни; не менее серьезные перемены коснулись и духовной сферы. Думаю, нет нужды пространно рассуждать о том, какие новые качества принесли данные процессы. Через несколько лет, в 1992 г., все это привело и к самостоятельности Словакии, и к ее разлучению с традиционным, более чем пятидесятилетним партнером - Чехией, которая также стала независимым государством. Эти изменения не могли не отразиться на положении литературы в обществе и постепенно воздействовали на ее внутренние процессы. Конечно, и сегодня, спустя более чем десятилетие, вряд ли кто-либо отважится точно сказать, в какие конкретные формы вылились все эти перемены и можно ли хоть что-то с уверенностью назвать современным status quo словацкой литературы. В ее истории всегда присутствовали произведения и авторы, которые своим размахом в известной мере синтезировали искания поколений или литературных направлений. В отличие от предыдущих исторических переломов, на которые словацкая литература реагировала в основном спонтанно и идеологически, после 1989 г. таких произведений или авторов просто нет. Литераторы с воодушевлением приветствовали перемены, но в конкретных произведениях это воодушевление проявилось скорее в повышенном проблематизировании тем и, парадоксально, - эстетизации и интеллектуализации прозы. К тому же любое преждевременное обобщение оказалось бы достаточно рискованным, поскольку оно до сих пор не было сформулировано литературной критикой, чья адекватная и системная рефлексия могла бы по крайней мере "нанести на карту" литературный процесс и подготовить почву как для выявления его деталей, так и для обобщений. Словацкая критика все еще находится в состоянии некоего брожения, целевые контуры которого до сих пор остаются неясными. Во всяком случае, однако, очевидно, что речь идет о качественно новом трансформирующем процессе, кризисность которого должна была бы породить новые концепции современности и будущего цивилизации и национальной литературы. Это, однако, не является спецификой Словакии -скорее, побочным явлением меняющегося бытия, в котором литература явно утратила свои традиционные позиции духовного арбитра и вынуждена смириться с положением одной из составляющих коммерциализирующегося мира. После 1989 г. все ждали появления книг, которые ранее не могли быть опубликованы или даже написаны. Подобные ожидания оправдались лишь отчасти: оказалось, что самое лучшее из литературного наследия предыдущего периода в конце концов вышло в свет при социализме, а в столе остались лишь второстепенные про- (c) 2003 г. Гальвоник Александр - директор Литературного информационного центра в Братиславе. стр. 97 изведения, славы которым не прибавил даже былой ореол запрещенности. Обнаружилось также, что новая волна авторов, которой демократия и свобода развязали бы крылья, не подготовлена. Если трансформация и происходила, то речь шла прежде всего об изменениях глубоко внутренних, глубоко укорененных в романах и текстах предшествующей эпохи и лишь постепенно обретающих более ясные контуры, но и это - не столько в темах и их художественном воплощении, сколько в новом отношении и восприятии парадигм литературного произведения и его поэтических и эстетических противостояниях. Характерно, что после 1989 г. не возникло произведений, которые были бы инспирированы лишь внешними переменами, как это часто бывает в переходный период; скорее здесь видны преемственность и акцентирование того сущностного критицизма по отношению к человеческой судьбе, который был основной чертой словацкой литературы (как прозы, так и поэзии) со второй половины 50-х годов XX в. Глубокая укорененность литературы в этом критицизме на грани рационального, интуитивного и фантастического надежно защищала словацкую прозу от дешевого политизирования, эротизирования, мистицизирования или "бульваризирования", которые хотя и проявились в некоторых прозаических произведениях в виде отдельных элементов, но все же до сих пор не стали целостным и однозначным течением, серьезным образом отрицающим предшествующее развитие словацкой литературы. Поэтому сегодня для литературного процесса характерно скорее возвращение издателей и читателей (в меньшей степени критики) к ранним произведениям таких плодовитых авторов как Р. Слобода, В. Шикула, Я. Йоганидес, П. Ярош, Д. Татарка, П. Груз, Л. Баллек, П. Виликовский, Д. Митана, Д. Душек, А. Балаж, Ю. Балцо, М. Бутора, книги которых на протяжении десятилетий представляли собой авангард литературного движения и придавали литературе необходимую интеллектуальную и эстетическую энергию. Каждый из упомянутых авторов прошел свой путь и собственную эволюцию, но по существу можно обо всем этом поколении сказать, что первоочередной его творческой задачей было сломать романтически-натуристскую и социально-критическую традицию, которая более полувека представляла собой основу восприятия мира, и выработать современную литературную форму, являющуюся синтетической проекцией рационального и духовного. Это течение было инспирировано главным образом французским экзистенциализмом и опирающимися на него направлениями (новый роман, сегментарные тексты), а потому в нем с самого начала совершенно естественно обнаруживались индивидуально трансформированные элементы постмодернизма, интертекстуальности и деконструкции, которые мы сегодня воспринимаем более отстраненно и ясно, чем во время их возникновения. Очевидным признаком данной тенденции были всеохватный скепсис и релятивизация, акцентируемая юмором, иронией и обращением к магическому, причем основой мироощущения их создателей оставалось экзистенциальное содержание с элементами трагического и абсурда. В жанровом отношении это поколение перешло от повести и рассказа к роману, чтобы затем вновь вернуться к малой форме или сегментированным текстовым структурам. При этом интересно, что более молодые авторы - своего рода "интергенерация" (И. Пушкаш, П. Голка, Я. Тужинский, И. Гудец, А. Ферко, П. Юшчак, Л. Юрик, М. М. Шимечка, Э. Глаткий, И. Отченаш, В. Матюга, Б. Шикула, Б. Бодач) -в целом отказались от этой ориентации и стремятся либо к более реальному видению и выразительности (Юрик, Матюга, Шимечка, Шикула), либо к переводу реальной истории в область магического сна (Голка, Тужинский, Глаткий, Ближниак, Шуплата, Отченаш), а их излюбленным жанром является рассказ. Конечно, и здесь речь идет о чрезвычайно своеобразных писательских индивидуальностях, искать у которых общие признаки по меньшей мере рискованно. Объединяет их прежде всего скепсис в отношении индивидуума и общества и поиск пространства для самореализации литературного героя, отвергающего любой конформизм. стр. 98 В творчестве многочисленной самой младшей и, бесспорно, самой талантливой поколенческой волны (В. Панковчин, П. Ранков, Балла, П. Пиштянек, Д. Тарагель, М. Гворецкий, Т. Горват, П. Шулей, И. Гировский, М. Минарик) заметны прежде всего два стремления: 1) уловить в суровой действительности реальную угрозу человеческому индивидууму; 2) отразить более широкие онтологические связи человеческого существования, объяснить ими человеческую судьбу и найти истоки нового типа неантропоцентрического гуманизма. Представителями первой линии являются такие авторы, как Пиштянек, Тарагель, Гворецкий, Горват, Шулей и Гировский, другую, в первую очередь, составляют имена Панковчина, Райкова. Однако и там, и там имеет место попытка проникнуть в мир, переплетенный информационными сетями, медийными манипуляциями, бизнесом и теневой экономикой, в мир, который стремится к вершинной стадии глобализации, коммерциализации и потребления. Если в первом направлении однозначно преобладает действие в соединении с информационными технологиями (компьютеры, Интернет), то в другом жесткая реальность смягчается лиризацией и поэтизацией, переходами к фантастическому, таинственному и магическому. В обоих случаях, однако, очевидна инспирация научной фантастикой, литературой мистери и фэнтези, причем часто происходит нарушение жанровых и поэтологических границ этих жанров. Особый слой в словацкой литературе представляют авторы-женщины. Интересно, что женщины в своем творчестве редко присоединялись к главным или авангардным течениям, хотя никогда не оказывались и совершенно вне их влияния. Это отдает нежелательным обобщением, но рискнем заметить, что словацкие писательницы словно бы пользовались формальными достижениями своих спутников-мужчин, но при этом всегда держались своей главной темы: положение женщины в обществе, в семейных отношениях, восприятие действительности с точки зрения матери, возлюбленной, партнерши. Одни писательницы (Я. Юранева, Э. Фаркашова) предпочитают интеллектуализацию, другие - психологизацию (В. Швенкова, Я. Боднарова, П. Саболова), поэтизацию (Р. Лихнерова, В. Шикулова), своего рода юморизацию и эротизацию (Г. Дворжакова, Г. Ротмайерова, М. Зимкова, Д. Завадова), иные сосредотачиваются на повествовании о женских судьбах на историческом или современном материале (Г. Зелинова, Т. Келлеова-Василькова). Характерным явлением после 1989 г. стало то, что многие заслуженные прозаики обращаются к эссеистике и публицистике, что можно считать не только результатом давления реальной действительности, но и составной частью поиска новых отправных точек для прозаического творчества. С книгами эссе выступили, например, Л. Баллек, Я. Тужинский, А. Гикиш, П. Груз, П. Виликовский, Д. Митана, Я. Йоганидес, Э. Фаркашова, А. Ферко, Г. Мурин, В. Швенкова. Среди лучших прозаических произведений последнего десятилетия мы можем назвать прежде всего такие книги как: Р. Слобода "Кровь, "Осень", Воспоминания, Любовь"; В. Шикула "Роза ветров", "Орнамент"; П. Ярош "Подаяние-петля"; Я. Йоганидес "Наказующее преступление"; П. Виликовский "Жестокий машинист", "Последний конь Помпеи"; Д. Душек "Пешком на небо"; Ст. Ракус "Темпоральные замечания"; А. Балаж "Лагерь падших женщин"; П. Голка "Щель (в тринадцатую комнату)"; Р. Добиаш "Тайные люди"; П. Груз "Спаривание одиночек"; Д. Митана "Крещение огнем"; П. Шулей "Elektronic cafe"; M. Гворецкий "Ловцы и собиратели". Перевод со словацкого Н. В. Шведовой Опубликовано 21 февраля 2022 года Полная версия публикации №1645436985 → © Literary.RU Главная → СЛОВАЦКАЯ ПРОЗА ПОСЛЕ 1989 ГОДА При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!
|
|