LITERARY.RU → Э. ДЕРЕНДИНГЕР. РАССКАЗЫ ИЗ ЖИЗНИ. ХУДОЖНИК-ГРАФИК В МОСКВЕ 1910 - 1938 ГГ. → Версия для печати
Готовая ссылка для списка литературы
А. Ю. ВАТЛИН, Э. ДЕРЕНДИНГЕР. РАССКАЗЫ ИЗ ЖИЗНИ. ХУДОЖНИК-ГРАФИК В МОСКВЕ 1910 - 1938 ГГ. // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 11 января 2021. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1610358320&archive= (дата обращения: 24.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
А. Ю. ВАТЛИН, Э. ДЕРЕНДИНГЕР. РАССКАЗЫ ИЗ ЖИЗНИ. ХУДОЖНИК-ГРАФИК В МОСКВЕ 1910 - 1938 ГГ. // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 11 января 2021. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1610358320&archive= (дата обращения: 24.04.2024).
По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):
публикация №1610358320, версия для печати
Э. ДЕРЕНДИНГЕР. РАССКАЗЫ ИЗ ЖИЗНИ. ХУДОЖНИК-ГРАФИК В МОСКВЕ 1910 - 1938 ГГ.
Дата публикации: 11 января 2021 |
|
Е. DERENDINGER. Erzahlungen aus dem Leben. Als Graphikerin Moskau 1910 bis 1938. Zuerich. Chronos Verlag. 2006. 648 s. Эрнст Дерендингер родился в одном из самых бедных швейцарских кантонов. Он немало странствовал по свету. Через Германию и Финляндию молодой подмастерье, осваивавший профессию литографа, прибыл в Москву, где провел более четверти века - с 1910 по 1938 год. Оставался бы он там и дольше, но как нежелательного иностранца его заставили покинуть Советский Союз. Вернувшись на родину, он засел за мемуары, увидевшие свет через три десятилетия после смерти их автора. Первоначально в планы Дерендингера не входило длительное пребывание в Москве, но начавшаяся война, а затем и революция смешали его карты. Обладатель швейцарского паспорта имел возможность практически в любой момент покинуть "красную столицу". Мемуары свидетельствуют, что на первых порах их автор стр. 172 был увлечен революционными преобразованиями, работая в качестве художника в разных наркоматах, а потом сопровождая М. И. Калинина в его агитпоездке по Волге. Постепенно, но неотвратимо наступало разочарование, хотя "вплоть до конца 20-х гг. Дереднингер настроен по отношению к системе скептически, но не враждебно" (с. 21). Он сравнивал обещания и реальность, видел жизнь простых людей, приспосабливается к нормам нового режима, одним словом - принимает на себя роль летописца, волею судеб вовлеченного в водоворот событий. Это обстоятельство наряду с профессиональной наблюдательностью автора (издатели справедливо говорят о "фотографической памяти" швейцарца), превращает мемуары в интересное повествование о повседневной жизни Москвы в первые десятилетия после революции. Любимым занятием Дерендингера в свободное от работы время были прогулки по улицам столицы. Его зарисовки с натуры не уступают произведениям В. А. Гиляровского (см., например, с. 153 - 156, 445 - 446). Из детальных описаний и ярких сюжетов вырастает топография огромного города, радикально поменявшаяся за те четверть века, которые прожил в Москве автор воспоминаний. Он с удивлением констатирует, как мало изменился образ жизни его жителей. От внимания швейцарца не ускользают бедность и грязь рабочих кварталов, пьянство их обитателей, равнодушие и бюрократизм властей, лицемерие государственной идеологии. Тем большее удивление у него вызывает то, что, несмотря на все "усилия по стандартизации со стороны советского режима", так подробно описанные в книге, простые люди не теряют своей индивидуальности, неповторимых черт характера, различий в своих идеалах и в заблуждениях. Нет ни одного уголка московской повседневной жизни, которому не было бы уделено в книге хотя бы нескольких строк. Убежденный холостяк, автор мемуаров не скрывал своего "заинтересованного" отношения к женщинам. Их раскрепощение вполне устраивало его. Дерендингер видел, что так привлекавшая его легкость нравов революционной России имела свои социальные корни и оборотную сторону. "Согласно советским законам профессиональная проституция была запрещена, но в советском государстве, как и повсюду, высшим законом являлся не написанный текст, а то, что диктует нужда" (с. 277). Самое обыденное действие любого москвича - снять квартиру, достать дефицитный товар или путевку в санаторий, получить ту или иную официальную бумагу - под пером автора превращается в настоящее искусство. Со швейцарской тщательностью он подробно описывает, сколько времени провел в том или ином кабинете, чем грозил и чем "подмазывал", сколько получал и сколько "отстегивал". Многие сюжеты воспоминаний перекликаются с "большой историей". Забастовка английских горняков 1926 г. запомнилась Дерендингеру прежде всего приездом их делегации в Москву. Упитанные и хорошо одетые англичане производили впечатление "настоящих буржуев" по сравнению с советскими рабочими. Проводились постоянные сборы средств в фонд помощи зарубежным братьям по классу. "Под невероятным моральным давлением отраслевых профсоюзов из рабочих выжимали огромные суммы в виде "добровольных" пожертвований и отправляли в Англию. После этого рабочие могли прочитать в советской прессе, и это было для них известным утешением, что объем их помощи превысил помощь от рабочих из капиталистических стран" (с. 305). Швейцарскому графику не раз приходилось иллюстрировать лозунги И. В. Сталина. В свое время Сталин бросил клич разводить кроликов, и прессу моментально заполнили материалы на эту тему. Дерендингер не скрывал своей иронии по поводу "сталинских телят" (с. 360 - 361). Годы "великого перелома" запомнились швейцарцу и настоящим голодом, который ощущался даже в столице. В заводской столовой готовили суп из сушеной воблы, даже не очищая ее от чешуи и потрохов. "Рабочие, приехавшие из подмосковных деревень, тщательно собирали остатки еды из чужих тарелок, чтобы на выходные отвезти их своим близким" (с. 346- 347). Коллектив фабрики вместе с директором, где работал швейцарец, ежегодно отправлялся на уборку картофеля. "Во всех колхозах, где я побывал, люди работали как рабы... у них забирали все, что они производили". На рубеже 1930-х гг. закрылись рестораны и частные магазины, в универмагах молниеносно сметались любые товары - пропала "даже черная икра, которая была ужасно дорога". Оставались в изобилии только алкогольные напитки; по мнению Дерендингера, большевистское правительство повторяло ошибки своего предшественника. Его рассказ полон сравнениями - если до революции за один рубль можно было приобрести мешок картошки, то в 1930 г. - от трех до шести картофелин, и это при месячной пенсии инвалида в 38 рублей (с. 349). Весьма информативны страницы, посвященные отношениям в рабочем коллективе, роли профсоюзной организации, постоянному пересмотру норм выработки и т. д. В годы нэпа, несмотря на все бюрократические препоны, швейцарец вместе с коллегами сумел открыть собственное дело. В конце 1920-х гг. товарище- стр. 173 ство свободных художников было вынуждено продать его государству, за что его члены получили руководящие посты на той же фабрике. С 1933 г. Дерендингер стал членом профсоюза работников искусства. Это позволило ему работать по индивидуальным договорам. Он не испытывал нужды - гораздо большей проблемой была невозможность потратить или перевести за границу заработанные деньги (с. 541). Автор не рисует советскую жизнь одной только черной краской. С неподдельным восторгом он описывает свой отпуск в лучших санаториях страны, посещение петербургских дворцов, ранее недоступных для простого народа, с неподдельным интересом относится и к планам "перековки" преступников и социалистическому соревнованию. Несмотря на долгие годы, проведенные в России, Дерендингер оставался и для коллег, и для соседей "чужим среди своих, своим среди чужих". Окружающие сочувствовали иностранному чудаку, посвящали его в технологию выживания в Москве, но не могли понять, что держит его здесь. "Многие знакомые говорили мне, причем совершенно серьезно, что Советский Союз представляет собой театр или даже сумасшедший дом (с. 447). Швейцарец подумывал об отъезде, но его удерживала высокооплачиваемая работа и уважение коллег. Эпоха "большого террора"затронула и Дерендингера, хотя и не так жестоко, как многих из его коллег. Попав под действие секретных приказов об увольнении всех иностранцев с государственных предприятий, швейцарец подал заявление о переходе в советское гражданство, но было уже поздно. В начале 1938 г. автор покинул Советский Союз, и на этом заканчивается эпопея его знакомства с советской повседневностью. Дальнейшую эволюцию последней можно проследить по сборнику документов, хронологические рамки которого открываются следующим, 1939 годом1. Рецензируемые воспоминания содержат крайне интересный и долговременный срез жизни квалифицированного рабочего, рабочего-интеллигента, на которого, собственно говоря, и делала свою ставку большевистская революция. Нэп вернул его в колею сытой жизни, поманил перспективой экономической и творческой самостоятельности, победа сталинизма перечеркнула его надежды на вхождение в "советский средний класс". Качество справочного аппарата делает честь швейцарским издателям, которые не только раскрывают понятия, заимствованные из русского языка, но и поправляют авторские ошибки в хронологии и порядке событий. Послесловие к книге, написанное Карстеном Герке, профессором-славистом Цюрихского университета, вводит читателя в мир советской повседневности. Кстати, перу Герке принадлежит капитальный труд, посвященный истории российской повседневности от средневековья до перестройки2. Среди источников этого труда, использованных швейцарским ученым при написании третьего тома, воспоминания Дерендингера занимают достойное место. Примечания 1. Советская повседневность и массовое сознание, 1939 - 1945. М. 2003. 2. GOERCKE C. Russischer Alltag. Eine Geschichte in neun Zeitbildern vom Fruehmittelalter bis zur Gegenwart. In 3 Baenden. Zuerich. 2004 - 2005. Опубликовано 11 января 2021 года Полная версия публикации №1610358320 → © Literary.RU Главная → Э. ДЕРЕНДИНГЕР. РАССКАЗЫ ИЗ ЖИЗНИ. ХУДОЖНИК-ГРАФИК В МОСКВЕ 1910 - 1938 ГГ. При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!
|
|