Полная версия публикации №1520340978

LITERARY.RU В. Г. МИРЗОЕВ. БЫЛИНЫ И ЛЕТОПИСИ - ПАМЯТНИКИ РУССКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ → Версия для печати

Готовая ссылка для списка литературы

Ю. А. КИЗИЛОВ, В. Г. МИРЗОЕВ. БЫЛИНЫ И ЛЕТОПИСИ - ПАМЯТНИКИ РУССКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 06 марта 2018. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1520340978&archive= (дата обращения: 28.03.2024).

По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):

публикация №1520340978, версия для печати

В. Г. МИРЗОЕВ. БЫЛИНЫ И ЛЕТОПИСИ - ПАМЯТНИКИ РУССКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ


Дата публикации: 06 марта 2018
Автор: Ю. А. КИЗИЛОВ
Публикатор: Администратор
Источник: (c) http://literary.ru
Номер публикации: №1520340978 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


М. "Мысль". 1978. 254 с.

Советские историки неизменно проявляют внимание к ранним этапам отечественной историографии. Труды Д. С. Лихачева, М. Н. Тихомирова, Л. В. Черепнина и в особенности Б. А. Рыбакова со всей очевидностью показали, что летописные своды конца XI и XII в. были лишь итогом заключительной стадией исторических обобщений. Им предшествовала большая работа по составлению отдельных повестей о важнейших событиях прошлого, а еще раньше - исторических песен и сказаний.

Книга недавно умершего доктора исторических наук В. Г. Мирзоева, известного своими работами по историографии Сибири, продолжает основную линию этих исследований. Она состоит из двух частей. В первой рассматривается специфика отображения действительности в эпосе, который является "порогом к историческому повествованию, предысторической ступенью знания" (с. 80), во второй - формы воспроизведения действительности летописцами, положившими начало "положительному знанию истории" (с. 142, 179, 184 - 185).

Для решения поставленной задачи В. Г. Мирзоев применяет историко- социологический метод послойного изучения внешнего содержания и внутреннего символического смысла сказаний, хорошо разработанный в литературе. Такой подход позволил автору заглянуть в предысторию исторического познания и выделить наиболее архаические пласты восприятия прошлого. Они связываются автором с мифотворчеством, когда действительность облекалась в гиперболические формы, где история перемешивалась с вымыслом, "знание с магией, глубокие идеи с примитивными представлениями" (с. 8). Этот вид эпоса в литературе изучен недостаточно, и В. Г. Мирзоев останавливается на нем в самых общих чертах.

Более подробно характеризуется следующий этап - время бытования эпических сказаний и былин. Рассматривая типические факты эпических материалов, В. Г. Мирзоев показывает, как в эпосе появляются "новые веяния", проникнутые интересом к "простым будничным ситуациям" и "низовым темам", отражается понятие о богатых и бедных, система взаимоотношений между народными массами и господствующей верхушкой (с. 51, 56, 76, 77, 81, 82). Это уже не мифотворчество, а самосознание народной жизни почти во всех ее проявлениях. Несмотря на обилие в эпосе гиперболизированных образов, воспринятых из мифотворчества, и совмещенность изображения, где "истина переплетается с вымыслом, применяемым как объяснение, рациональное сосуществует с иррациональным, первобытные религиозные представления с христианством, а новое часто и тесно соединяется со старым", переход от полуэпических повествований и форм мышления к эпическим в целом убедительно представлен как "шаг вперед по пути установления новых фактов окружающей действительности" (с. 79, 99, 100).

Сопоставляя разные слои и жанры русского героического эпоса, В. Г. Мирзоев об-

стр. 143

обнаруживает в нем "первые общие понятия, выработанные в процессе практики, попытки философского подхода к действительности, некоторые элементы обобщений, касающихся природы и общества" (с. 64). Масштабы кругозора древнерусского человека этого периода расширяются. "Он мыслит уже не категориями племени, а государственными нормами. Родоплеменное сознание, ограниченное узкими рамками, сменяется понятиями народными, далеко выходя за пределы той первобытной скорлупы, в которой был заключен человек" (с. 108). Осторожно снимая с былинных циклов позднейшие напластования, автор уточняет их значение как источника и раскрывает "социальную функцию" эпоса. Последний не только "закрепляет такие достигнутые общественным сознанием понятия общественных связей, как народное единство, общность и взаимозависимость личного и общественного, необходимость централизованного управления", но и ставит целью "поднять дух русского народа в его тяжелой борьбе с восточными, южными и западными врагами, вселить уверенность в свои силы, в конечную победу, в светлое будущее". Без этой моральной подготовки, сказано в книге, "победа на Куликовом поле была бы невозможной" (с. 108, 94, 96). Поиски древнейшего слоя в богатом наследии былинного творчества ведутся уже давно (А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, Т. М. Акимов, В. Я. Пропп, Б. А. Рыбаков). Вне зависимости от теоретических установок исследователи согласны в том, что мифологическая стадия восходит к эпохе распада первобытнообщинного строя, но если анализировать содержание былин не по форме, а по внутреннему символическому смыслу, то отодвигать ее в глубь "первобытной скорлупы" не представляется возможным. Зарождение эпических сказаний хотя и относится к глубокой древности, в целом тесно переплетено с эпохой сложения племенных союзов и усиления племенных князей. Точно так же переносить эту "вторую стадию познания исторического прошлого" в позднее средневековье едва ли оправданно. Молчание былин о событиях послекиевского времени связано с угасанием былинного жанра как формы и способа воспроизведения прошлого. Именно по этой причине "удельный период игнорируется русским фольклором", а не потому, что "русский героический эпос, призванный по своим задачам петь славу" героям, не находил в истории удельной Руси предмета дли своих былин, а обличительная роль была ему несвойственна по самому его существу, и "народ вычеркнул его из своей памяти" (с. 31, 34, 100). Тем более что круг событий, связанных с проблематикой былинного жанра, заметно расширился.

Большая часть книги посвящена анализу летописей как памятников русской исторической мысли. В. Г. Мирзоев останавливается на представлениях летописцев об историческом познании, характеризует систему их взглядов на предмет истории и способы воспроизведения фактов. Хотя, доказывает автор, "былины и летописи долгое время параллельно сосуществуют, взаимно обогащая друг друга,., между летописями и былинами больше различий, чем сходства. Летописи отрицают эпос так же, как эпос отрицает мифологию", и в целом представляют "третий период познания исторического прошлого" (с. 119, 122, 123, 233). Летописи отличаются как проблематикой воспроизведения действительности, так и методами отбора и интерпретации фактов. Главной фигурой летописного повествования является князь, "олицетворяющий собой государство и всю страну, представляющий своих подданных перед богом". В изображении летописцев он приобретает "всеобъемлющее значение", и этой тематике оказывается подчиненной вся иная проблематика - ранняя история славян и победы русского оружия, распространение христианства и история государственного единства (с. 197, 198, 153, 155).

Обращение к новой проблематике, доказывает В. Г. Мирзоев, повлекло за собой изменение методов систематизации и интерпретации действительности. Символическая, поэтико-иносказательная форма уступает место реалистическим описаниям. "Летопись оперирует уже знаниями, построенными на рационалистическом отношении к действительности, ее не устраивает, как правило, объяснение чудесным, и здравый смысл уже стал получать свое право на существование в качестве критерия исторического знания" (с. 138, 142). Мысль древнего историка "билась в поисках достоверности в фактах прошлого, отделения их от вымысла, познания конкретной и общей причинности, вырабатывала общие понятия, представление о типичном, суждения ценности, развивала образно-эмоциональное мышление" (с. 13).

В. Г. Мирзоев подробно останавливается на методах интерпретации летописного материала. Хотя летопись "была особенно близка к былинам и по фактам и по их оценке", летописный период "знаменует собой вы-

стр. 144

деление истории как самостоятельной отрясли знания" (с. 122, 123). "Для начального периода исторического знания" летописцы применяют как "сравнительно-исторический метод в его первоначальном понимании", так и метод аналогий, а также прагматический метод, который "во многом навеян традициями античной истории и влиянием библейского богословия" (с. 229 - 232).

Реалистические представления повлекли за собой и новую форму повествования. "Летопись в отличие от исторического эпоса логично, в строгом хронологическом порядке излагает события исторического прошлого. События не смещены, как в былинах, а последовательно развиваются от года к году, размещаясь во времени" (с. 126). Однако связь фактов и событий, по мнению аз- тора, и теперь носит чисто внешний характер. "Каждый факт... выступает "в Повести (временных лет. - Ю. К.) как таковой, вливаясь в общее течение исторического повествования, нередко не будучи логически связанным с предшествующим и последующим, не являясь звеном какого-либо исторического обобщения" (с. 191 -192). "По существу, - заключает автор, - Повесть временных лет состоит из источников, разысканных летописцами и систематизированных по годам", причем хронологическая связь событий остается решающим основанием и "в конечном счете решающим фактором истории", который "имеет для летописца величайший, даже религиозный смысл" (с. 232, 142, 139, 218 - 220).

В своей основе взгляд на Повесть временных лет как механическое объединение разных жанров повествования, связанных хронологической последовательностью изложения и доктриной "провиденциализма", уходит к построениям И. П. Еремина и Н. Л. Рубинштейна1 . То, что автор придерживался этого взгляда, помешало ему более продуктивно использовать метод послойного изучения текстов Повести временных лет, восходящих к разным жанрам и историографическим традициям. Это привело, с одной стороны, к существенной недооценке "основного прогресса исторического знания в период Киевской Руси", который "состоял во включении новых групп источников в одно историческое произведение - Повесть временных лет" (с. 218), с другой - к преувеличению "византийского источника" и "византийской культуры", особенно "Хроники" Георгия Амартола и "Откровения" Мефодия Патарского (с. 131, 210, 211).

Представляется несколько преувеличенной идея классового мира, проповедуемая "Повестью", которая, по мысли автора, играла "важную роль в стремлении к объективному изложению... Она заставляла летописцев фиксировать события и оценивать чх с более широких позиции, исключающих или не допускающих той степени тенденциозности, которую можно было бы ожидать в противном случае" (с. 180). Мы не знаем текстов Начальной летописи, которые подтверждали бы мысль о столь широком влиянии "идеи классового мира" на систему "объективного положения" событий или форму их реалистического показа. Классовые позиции летописца для автора "не всегда точно уловимы, а подчас даже противоречивы" (с. 148).

На современном этапе разработки летописания возможно выявление более сложной идейно-политической основы Повести временных лет. Рядом с язычеством и христианством, "на противопоставлении" которых,' как полагает автор, "построена в идеологическом отношении вся "Повесть" (с. 147), стояли и другие "школы", например "латиньство", или то же эпическое направление как представление народных масс об исторических событиях. Тексты Повести временных лет восходят к разным идейным и историографическим жанрам. Они писались разными лицами, жившими в разное время, в разных политических центрах и имевших разные политические взгляды. Каждый из них по-своему отображал избранный им отрезок исторической действительности.

Полезный труд В. Г. Мирзоева служит стимулом к более углубленному изучению древнейшего периода русской историографии.

1 Еремин И. П. Повесть временных лет. Проблемы ее историко- литературного изучения. Л. 1946, с. 2, 38, 49, 52 - 58; Рубинштейн Н. Л. Русская историография. М. 1941, с. 20, 21.

Опубликовано 06 марта 2018 года





Полная версия публикации №1520340978

© Literary.RU

Главная В. Г. МИРЗОЕВ. БЫЛИНЫ И ЛЕТОПИСИ - ПАМЯТНИКИ РУССКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на сайте библиотеки