Полная версия публикации №1205324914

LITERARY.RU Фольклорно-литературные сказки как составная часть отечественного литературного процесса 20-50-х гг. ХХ в. (Б. В. Шергин) → Версия для печати

Готовая ссылка для списка литературы

Л. В. Овчинникова, Фольклорно-литературные сказки как составная часть отечественного литературного процесса 20-50-х гг. ХХ в. (Б. В. Шергин) // Москва: Портал "О литературе", LITERARY.RU. Дата обновления: 12 марта 2008. URL: https://literary.ru/literary.ru/readme.php?subaction=showfull&id=1205324914&archive=1206184915 (дата обращения: 29.03.2024).

По ГОСТу РФ (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка"):

публикация №1205324914, версия для печати

Фольклорно-литературные сказки как составная часть отечественного литературного процесса 20-50-х гг. ХХ в. (Б. В. Шергин)


Дата публикации: 12 марта 2008
Автор: Л. В. Овчинникова
Публикатор: maxim
Источник: (c) http://portalus.ru
Номер публикации: №1205324914 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


Литературное сказкотворчество - особая разновидность художественной деятельности, составная часть отечественного литературного процесса 20-50-х гг. Понятие народно-литературной (или фольклорно-литературной) сказки утвердилось благодаря творчеству особых писателей - сказителей С. Писахова и Б. Шергина. Для понимания художественного мира их творчества неприемлемы понятия "связь с фольклором" или "влияние фольклора": это продолжение традиции, сохранение ее в новых социокультурных условиях первой половины XX в. Гармоничное единство труда и творчества, цельная народная культура стали основой произведений продолжателей северной фольклорной традиции.

Органичное наследование поэтической традиции объединено в творчестве Б. Шергина с научным представлением своего творчества в историко-культурной перспективе: он выступал как исполнитель, собиратель-хранитель, был знаком с фольклористами, принимал участие в лекциях Ю.М. Соколова по фольклору. Творчество Б. Шергина проникнуто верой в то, что "так и есть", как он сказывает. В основе этой читательской и слушательской "веры" - безграничная любовь, знание и понимание духовной и бытовой жизни Севера, непосредственное родство с народным творчеством. То, что фольклористы систематизируют по жанрам, в естественной жизни поэзии существует в единстве, как едины природа, душа человека и народное слово. Подтверждение тому - образы народных поэтов у Б. Шергина. Таков Конон (рассказ "Рождение корабля"):

"В тихий час, в солнечную летнюю ночь сядет Конон с подмастерьями на глядень, любует жемчужно-золотое небо, уснувшие воды, острова - и поет протяжные богатырские песни. И земля молчит, и вода молчит, и солнце полуночное над морем остановилось, все будто Конона слушают... А Конон сказку расскажет и загадку загадает" 1 . "Скоморохом", поэтом и артистом называет Шергин старика Анкудинова ("Пафнутий Анкудинов" из книги "Изящные мастера" и "Беломорская Русь"). "...Кончит былину богатырскую, запоет скоморошину... Шутит про себя: - У меня уж не запирается рот. Сколько сплю, сколько молчу. Смолоду сказками да песнями душу питаю. Поморы слушают, как мед пьют. Старик иное и зацеремонится: - Стар стал, наговорился сказок. А смолоду - на полатях запою, под окнами хоровод заходит. Артели в море пойдут, мужики из-за меня плахами лупятся. За песни да за басни мне с восемнадцати годов имя было с отчеством. На промысле никакой работы задеть не давали. Кушанье с поварни, дрова с топора - знай пой да говори... Вечером народ соберется, я засказываю. Мужиков людно сидит, торопиться некуда, кабаков нет. Вечера не хватит, ночи прихватим... Дале - один по одному засыпать начнут. Я спрошу; "Спите, крещены?" - "Не спим, живем! Дале говори..." 2 .

Таким же художником, мастером был и Б.Шергин, с детства постигший красоту и гармонию родной культуры, наслушавшийся "золотых словес". Первые издания его произведений были в большей степени фольклорными ("У Архангельского города, у корабельного пристанища" - 1924); за ними последовали так называемые репертуарные сборники ("Шиш Московский" - "скоморошья эпопея о проказах над богатыми и сильными", "Архангельские новеллы", "Поморские сказки", "Поморщина-корабельщина", "У песенных рек") и, наконец, - "писательская" книга "Океан-море русское" (1957), которая принесла автору всеобщее признание.

Сказки Шергина являются народно-литературными произведениями, принадлежащими и литературе и фольклору. Аудиторность рождения, ссылки на тради-

стр. 15


--------------------------------------------------------------------------------

цию, вариативность в изданиях восходят к живой народной традиции. Традиционно сказками Шергина считают "эпопею" о Шише Московском, а также "скоморошьи сказки" ("Сказка о дивном гудочке" ["Дивный гудочек"], "Зеркальце", "Судное дело Ерша с Лещом", "Кобыла", "Волшебное кольцо", "Золоченые лбы", "Данило и Ненила" и другие). Это сказки волшебные, социально-бытовые сатирические, анекдоты и пародии. Сюжет "Сказки о дивном гудочке", которую Шергин слышал от матери, известен и в виде былинного ("Вавило и скоморохи" М. Кривополеновой). Данное произведение может быть определено и как сказка-баллада. В варианте Шергина важен не столько семейно-нравственный конфликт, сколько его общенародное восприятие. Сестру, убившую брата, судят всенародным судом: "Не кипарисны деревца пошаталися, не изюмины ягодки посыпались, отец с матерью заплакали. Сошлась родня вся, порода. Собрались порядовые соседи. Девку Осьмуху имают и на суд перед собою ставя 3 .Концовка произведения сказочная, а не балладная: "И летает погудальце по струнам, как синяя молния. Сгремел гром, и на болотце накатилось светлое облако и упало живым дождем на Романушка. И ожил Романушко. Из-под кустичка приходит серым заюшком, а из- под камешка приходит горностаюшком. Скоморохам-то на славу, родителям на радость, а народу-то на диво" 4 .

Сказки "Золоченые лбы" и "Кобыла" восходят к традиции сатирических сказок, имеют ярко выраженную антигосподскую направленность, используют принцип непонимания естественного хода вещей и их связи царем и его семьей, которые из-за своей тупости неспособны адекватно оценить простые жизненные ситуации и каждый раз остаются в дураках.

Сказки "Мартынко" и "Варвара Ивановна" - о ловких обманщиках и пройдохах. Мартынко - бедный парень, мастер "песни петь да сказки врать". В развитии действия явны мотивы волшебных сказок: о находке волшебного предмета (золотые карты), о царской дочери, которая обманом им завладела, о чудесных яблоках - "рогатых" и молодильных. Удача героя обусловлена волшебством, но и симпатии рассказчика на его стороне. Мартынко проигрыши прощает, угощает пострадавших, став министром финансов у короля, делает королевство богатым и процветающим.

Главный герой сказок о Шише - Шиш Московский. Московское царство, в котором локализовано действие, представлено социально обобщенно. Герои - традиционны для сатирических сказок: трактирщица, богатый сосед, судья, купец, мужик и т.д. Шиш всем знаком, "на Шише у всех свет клином сошелся", "где Шиш, там народу табун". Многие истории о нем сохраняют признаки устности. Например, обращения к слушателям: "Вот вы сказки любите, а Шишу однажды из-за сказок беда пришла" ("Шиш-сказочник"), Шергин специально подчеркивает, что рассказывать можно бесконечно: "Про Шиша говорить - голова заболит. <...> Здесь я от большого мало возьму, от многа немножко расскажу" ("Шиш пошучивает у царя"). В сказке "Наш пострел везде поспел" Шиш представлен традиционно сказочно: "Дом был, стоял добрым порядком и на гладком месте, как на бороне. В дому отец жил с сыновьями. Старших и врать не знай, как звали, а младшего все Шишом ругали. Время ведь как птица: летит - его не остановишь. Вот Шиш и вырос. Братья - мужики степенные, а он весь - как саврас без узды. Такой был Шиш: на лбу хохол рыжий, глаза - как у кошки. Один глаз голубой, другой - как смородина. Нос кверху. Начнет говорить, как по дороге поедет: слово скажет - другое готово". По сказкам можно проследить этапы жизни героя (раздел имущества с отцом и братьями, умение "причаливать" к замужним женщинам и т.д.). Шиш имеет дом, правда, неказистый, "у него двор полой, скота не было, и запирать некого". За конкретными пространственно-временными характеристиками встают обобщенные фольклорные способы изображения мира и человека (дом - город и деревня - Русь - белый свет).

Для сказителя важно, что Шишанко гуляет по свету - таким образом, вся "эпопея" приобретает открытый компо-

стр. 16


--------------------------------------------------------------------------------

зиционный характер. В предисловии к сборнику 1930 г. Шергин, представляя героя, "вписал" его в многовековую народную традицию: "Веселые сказки и анекдоты о бродяге Шише, который обижает богатых и защищает бедных, были распространены в народе с давних времен. Некоторые из них созданы в последние столетия, некоторые в XVII веке, в так называемое Смутное время, когда на Руси было много бродяжных людей - беглых крестьян. Жестокие налоги, жестокая барщина заставляли крестьян убегать от помещиков, жечь усадьбы. <...> В северной области нашей страны и до сих пор можно услышать от крестьян анекдоты о Шише, о его злых, подчас грубых, шутках, о его веселых проделках над барами" 5 .

Шиш объединяет различные грани образов героев народных сатирических сказок: удачливого дурака, который осмыслен народом по-разному ("...то глупец, волей случая побеждающий умных соперников, то остроумный веселый победитель, оставляющий в дураках всех, кто становится на его пути") 6 , дурака "набитого" и шута. Шиш - прохвост, обманщик, рад проказничать над сильными и богатыми. Бывает, что ему достается, однако "у Шиша уверток - что в лесу поверток". В дураках оказываются трактирщица, братья, купец-сосед, "мистер", царь с царицей. Так, сказка "Доход не живет без хлопот" - о несправедливом разделе отцовского имущества между братьями, при котором Шиш получил только "коровку ростом с кошку", а отца старшие сыновья вообще выгнали за порог. История состоит из двух эпизодов. Первый - Шиш добывает денег у богатых купцов и у разбойников, поверивших в то, что он изгнал чертей, а затем одурачивает братьев, которых с позором изгнали из торговых рядов. Второй - Шиш, закатанный братьями в бочку, меняется местами со становым, захотевшим стать начальником, забирает его тройку и вновь обманывает братьев, отправляя их в бочке по Волге. Таким образом, Шиш заставляет братьев "на своей шкуре" испытать несправедливость, "возвращает" им то, что получил. Он проходит "путь" младшего обездоленного брата волшебной сказки, который в итоге зажил вместе с отцом в своем доме. Шергин показал героя умным, находчивым и справедливым (он отнимает деньги у богатеев и разбойников, а коровку дарит старухе; наказывает жадных и злых братьев, чиновника, выколачивающего подати с бедной деревни).

История "Шишовы напасти" объединяет элементы сказок о "набитых" дураках и ловких ворах, а также традиционный сюжет о Шемякином суде. Шиш оторвал хвост у кобылы богатого купца, по дороге в суд решил умереть, прыгнул с моста и зашиб до смерти старика, затем задавил ребенка в люльке, упав во время ночлега. По дороге он поднимает с дороги камень "на случай". Судья же, решив, что Шиш сулит ему золото, выносит приговоры в его пользу. В описании "дурацких" решений суда ощутимы мотивы анекдотов (Шишу отдают лошадь, "докуль у ей фост выростет"; предлагают сыну старика прыгать с моста на Шиша, пока не убьет; отцу ребенка - отдать жену Шишу, пока "нового младенца не представят"),

Шиш - неунывающий и нестареющий герой. Все ситуации, когда Шишу бывает досадно, одновременно смешны. Таковы описания любовных похождений героя, который смолоду "пришвартовывался" к мужним женам ("Праздник окатка", "Бочка", "Шти"). Один из обманутых мужей "чохнул" его горячими щами ("Праздник окатка") 7 . Сказка "Рифмы" ("Шиш складывает рифмы") отличается от большинства историй о Шише. В ней использован прием стихотворных комических прозвищ, характерный для народной сатиры. Шиш обманывает доверчивого возницу, предложив игру в рифмы. Придумывая комические прозвища отцу и деду мужика "для рифмы" ("Я твоего Кузьму за бороду возьму", "Твой дедушка Иван посадил кошку в карман", в другом варианте - "был большой болван"), Шиш его разозлил. Пришлось идти пешком ("И смешно и досадно", - заканчивает сказитель). В другом варианте возница сам научился рифмам. Он последовательно "возвращает" Шишу его насмешки. Шиш называет себя Федей, Степаном, Силантием, но в результате получает в ответ три рифмованные дразнилки с требо-

стр. 17


--------------------------------------------------------------------------------

ваниями слезть с лошади. ("Если ты Федя, то поймай в лесу медведя, на медведе поезжай, а с моей лошади слезай!"; "Если ты Степан, садись на аэроплан, на аэроплане и летай, а с моей лошади слезай!"; "Если ты Силантий, с моей лошади слезантий!"). Сказка заканчивается необычным для жанра моральным уроком: "Так ему и надо. Если тебя добрый человек везет на лошадке, то сиди молча, а не придумывай всяких пустяков".

К сказкам о Шуте примыкает большинство других скоморошьих сказок, героями которых являются плуты и ловкие обманщики: Капитонко ("Золоченые лбы"), Мартынко ("Мартынко"), "Якунька" (Варвара Ивановна), старичонко ("Кобыла"), Лисья мать ("Пойга Корелянин"). Историю об одном из них - Якуньке Шергин завершает словами, которые могут быть в полной мере отнесены и ко всем героям подобного типа: "А Якунька, деляга, умница, снова, значит, заработал на табачишко" 8 .

Большинство сказок Шергина - "для увеселения". Традиционные герои волшебных ("Волшебное кольцо", "Данило и Ненила", "Пойга Корелянин") и бытовых сатирических сказок ("Мартынко", "Пронька Грезной" и др.) представлены в новом социально-бытовом окружении и поданы в смеховом, даже анекдотическом ключе. Наиболее близки к анекдотам сюжеты "Кобыла", "Зеркальце", "Варвара Ивановна". В основе сказок-анекдотов "Зеркальце" и "Варвара Ивановна" сюжеты о глупых, злых и упрямых женах. Новая действительность является неотъемлемой и органичной частью сказок (проявляется и в содержании, и в осмыслении традиционных конфликтов, и в мире вещей). Элементы народной смеховой культуры представлены в использовании раешника (скоморошья песенка-нескладуха, рифмованные приговорки).

В творчестве сказителя понятие сказки шире, чем сатирические "скоморошьи" сюжеты. Сказками Шергин мог называть все прекрасное в жизни, то, что "сказывается", и лишь в наиболее узком смысле - веселые "скоморошьи" сказки, противопоставляя их серьезным старинам, песням, преданиям.

Шергин охарактеризовал облик нового северного сказительского искусства: "Быт и искусство архангельского Севера до последнего времени сохраняли остатки культуры новгородской и феодально-московской. Поморянин, поэтически одаренный, вполне укладывался творчеством своим в традиционные формы устной поэзии - песню, сказку, былину. Но в этом стиле, в этой стихии он чувствовал себя хозяином и являл свое творчество не только артистическим исполнением, но и безудержной импровизацией, отвлечениями в сторону самой злободневной современности" 9 . Собственное творчество сказителя отличается разным подходом к традиционным жанрам. Э. В. Померанцева отмечала, что его былины и сказки были принципиально различными, что обусловлено не только своеобразием творческой личности, но и разными возможностями фольклорных форм: "Свободно рассказывая сказку, насыщая ее новыми чертами, как бы заново компонуя традиционный сказочный материал (как обычно и делают сказочники), Шергин очень бережно подходит к былине, стремясь донести до читателя ее традиционный текст в подлинности и нетронутости" 10 .

Сказки Шергина невозможно рассматривать в отрыве от всего творческого наследия сказителя - "доброго художества". Подтверждение тому - дневниковые записи. Например, такая: "Смала был я любитель рисовать, красить. На то и учился, падая по цветам древнерусского стиля. Любителем навек остался. Потом былинами и сказками стал управлять. На том коне и еду. Но не интересна мне автобиография эта. Никак! Главное: чем душу питаю" 11 . Народное художественное творчество для Шергина - живой организм, именно поэтому свои мысли о творчестве он излагает через призму единства вечной жизни природы и человеческого существования. Разные стороны этого мира отражаются и в серьезных торжественно-печальных "памятях"-преданиях, и в рассказах о "государях-кормщиках", и в веселых "скоморошьих" сказках, и в "чувствительных" новеллах, и в мудрых пословицах. Художественный мир сказок Шергина ориентирован в целом на увеселение и требует ска-

стр. 18


--------------------------------------------------------------------------------

зывания, а не на чтения. Репертуар их в основном сложился в 20 - 30 -е гг.

За скоморошьими сказками встает облик рассказчика- забавника и морализа-тора. Они определены театрально- скоморошьей стороной северной народной культуры, которую Шергин ярко охарактеризовал в очерке "Беломорская Русь":

"Весь народ северный вдохновенно отдается драматической игре. <...> Страсть к театру расцветала в коляду и на масленице. Масками ходили все от мала до велика. Почтенные отцы семейств и мамаши, облачившись в дедовские шубы, наложив "хари" и "личины", ходили с визитами из дома в дом часов до девяти утра. <...> Скоморошество достигало апогея к Новому году. В пинежских деревнях улицы загораживались громадными куклами. Куклы эти представляли собою шаржи на местное начальство, кулака, духовенство. <...> Весной, пародируя хороводы девиц, наряженных в традиционные парчовые конусы на головах и обязательные шелковые шали, расшалившиеся "женки" водят рядом свой круг. На затылок у них напялены берестяные бураки, по плечам развешаны мужневы брюки. Степенные старцы, выполняя чин своеобразных "сатурналий", бегали по улицам, подвесив к нижней пуговице пиджака редьку" 12 .

Шергин специально заострял внимание и на том, что устная северная сказительская традиция может ассимилировать любое художественное произведение и реальное событие (от "Короля Лира" до истории дуэли Пушкина). Определение для подобного явления - "сказка-новелла": "И в наши дни сказку- новеллу услышите еще и от старика и от молодого. Кроме исконных сюжетов, молодежь русифицировала, обработала на говоре и сказки Гримм, и романы Дюма и Гюго. Прочитанная и понравившаяся мелодраматическая повесть непременно будет жить в устном пересказе женщин. Героический, приключенческий роман включат в репертуар мужчины. В устном пересказе фабула приобретает сжатость, четкость. Полностью, по законам устной речи, перекраивается архитектура книжного произведения, меняется язык" 13 . Среди произведений Шергина также есть новеллы ("Егор увеселяется морем", "Аниса", "Ваня Датский", "Володька Добрынин" и другие). Очевидно, что разница между скоморошьей сказкой и новеллой состояла именно в наличии "чувствительного" момента и в подробном описании приключений (не случайно в некоторых изданиях к новеллам относят и сатирические сказки с авантюрным сюжетом - "Варвара Ивановна" и "Мартынко"). Промежуточное положение занимает сказка "Данило и Ненила", соединяющая чувствительный любовный сюжет, построенный на основе волшебно-сказочной традиции, и обличение Федьки- "королька".

Иным предстает Шергин в дневниковых записях. Это человек светлой души, глубоко верующий. Немало печальных слов написал он о времени, о людях, о тяжелом и скудном быте. Но главное - глубокая вера, безграничная любовь к родному Северу, восхищение красотой и мудростью природы. О своих выступлениях Шергин практически не упоминает, однако можно понять, что заработков было немного: "...В Александров день с эстрады вякал два часа. Публика - художники. На улицу-ту вышел: поносит меня. Да, песни пой, избу крой, а шесть досок паси... Худой стал я. От силы на сотню публики меня хватит, а уж на большой сцене опасность. Боюсь, что с воронежскими гастролями одни разговоры. <...> Ино мои-то заработки всегда вилами по воде писаны: вспомнят, ткнут в какой-нито концертишко. А не вспомнят, сиди, жди. А здоровьишко худое. Голос кроток стал, звонкость потерялась. Не порато стары мои годы, а радости в душе, в сердце, в сознании не стало" (1944) 14 . В более поздних по времени дневниковых заметках (1949) можно прочитать и горькие слова о своем исполнительстве, из которого ушла "радость": "Был я еще молод, и так же в это же оконце глядела долгая весенняя заря. И опять вижу узор ветвей на золотистом догорающем небе. Когда-то (а уж не так давно) сладкая радость проникала в мое сердце от этой красоты неба, веток, воды. А теперь я гляжу и знаю, что это радость, - ведь любимый мой месяц март! Но как будто остается эта радость там, за оконцем, и не проникает в меня. И, выступая на подмостках,

стр. 19


--------------------------------------------------------------------------------

я уже не вхожу в роль. Делаю привычные жесты, привычно понижаю или усиливаю голос. Смешу. Публика хлопает, а мне, увы, безразлично. Ведь что в двадцать пять, то и в пятьдесят пять преподношу. Не чувствую, примелькалось" 15 . И еще через четыре года: "Живое слово люблю: сочинять бы да сказывать. Ино, этот товар не идет. "Раз в год по праздникам" позовут куда-нибудь побаять, попеть, посказать. Ино для этих редких и случайных "разов" нет резона сочинять, да слово составлять. И сдумал бы что, а для кого? "Уронена стара мода со высокого комода" 16 .

Образы прошлого, светлая печаль и память молодости, сокровища которой не стали музейными экспонатами, а живут с человеком, творческая радость и восхищение красотой в дневниках Шергина нередко понимаются и переживаются через образ сказки. Сказка - воспоминание и синоним радостного творчества: "...Сказка, волшебство творчества заражает, вдохновляет, подвигает художника к творчеству. Тихий зимний день, белый дворик, серо-фаянсовое небо, бесшумно кружащиеся белые пчелы; время точно остановилось... Творческое счастье охватывает тебя. Вот она, сказка о заколдованном Городе... Святые вечера, святые дни. Далече будни. Ныне время наряду и час красоте... Как бы матери голос слышу, поющий северную старину-былину <...> Сколько сказок сказывалось, сколько былин пелось в старых северных домах о Святках. Об Рождестве сказка стояла на дворе: хрустально-синие, прозрачно-стеклянные полдни с деревьями в жемчужном кружеве инея. И ночи в звездах, в северных сияниях... А по уютным многокомнатным домам тепло, "как сам Бог живет"... Тут то бабки и дедки сыплют внукам старинное словесное золото. <...> Но что вспоминать детство?! Сказке нигде не загорожено. Вот она прилетела с Севера сюда и заворожила..." 17 .

Шергин кратко и точно определил отношения между фольклором и литературой в очерке "Слово устное и слово письменное" - "эти стихии неслиянны, но и нераздельны". В очерке "Беломорская Русь" эта же идея представлена более полно: "Народная жизнь, труд, народная лексика являются неиссякаемым родником поэзии. У писателя по сравнению с поэтом устно-народным, могут быть иные масштабы, иной словесный арсенал, иные образы, но творческая радость поэтов фольклора должна быть свойством всех, кто работает со словом" 18 . Себя он всегда называл сказочником, считая своей задачей сохранение поэтического богатства, наследником которого он стал, но уже не в виде "предания", а в книге. Вспоминая свое юношеское "художественное томление", Шергин написал: "Неудобно мне склонять эти местоимения - "я", "у меня", но я не себя объясняю. Я - малая капля, в которой отражается солнце народного художества. Что говорю я, мала дождевая капля, о том веселее меня сказывают тысячи других капель внешнего художного дождя" 19 .


--------------------------------------------------------------------------------

1 Шергин Б.В. Изящные мастера. Поморские былины и сказания. - М., 1990., - С. 38.

2 Там же. - С. 142.

3 Шергин Б.В. Изящные мастера. - М., 1989. - С. 226.

4 Там же.

5 Шергин Б.В. Шиш Московский. - М., 1930. - С. 3.

6 Молдавский Д.М. Русская народная сатира. - Л., 1967. - С. 66.

7 Сказка с таким же сюжетом и названием была известна собирателям. См., например: Северные сказки // Сборник Н.Е. Ончукова: В 2 кн. - СПб., 1998. -Т. 1. - N 141 (записи А.А. Шахматова).

8 Северные сказки. - Саратов, 1993. - С. 70.

9 Там же. - С. 263.

10 Померанцева Э.В. Писатель-сказитель // Писатели и сказочники. - М., 1988. - С. 104.

11 Шергин Б.В. Из дневников 1942-1953 годов // Изящные мастера. - М., 1990. - С. 353.

12 Шергин Б.В. Беломорская Русь (из книги "Народ- художник") // Изящные мастера. - М., 1990. - С. 263-264.

13 Там же. - С. 265.

14 Шергин Б.В. Из дневников 1942-1953 годов // Изящные мастера. - М., 1990. - С. 339.

15 Там же. - С. 403.

16 Там же. - С. 426.

17 Там же. - С. 350-351.

18 Шергин Б.В. Беломорская Русь (из книги "Народ- художник") // Изящные мастера. - М., 1990. - С. 267.

19 Шергин Б.В. Из дневников 1942-1953 годов // Изящные мастера. - М., 1990. - С. 420-421.

стр. 20

Опубликовано 12 марта 2008 года





Полная версия публикации №1205324914

© Literary.RU

Главная Фольклорно-литературные сказки как составная часть отечественного литературного процесса 20-50-х гг. ХХ в. (Б. В. Шергин)

При перепечатке индексируемая активная ссылка на LITERARY.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на сайте библиотеки